***
Для двенадцатилетней девочки леди Айрил Эдон была крайне умной, решительной и внимательной — это Гилберт понял при первой же встрече. Несмотря на то, что за ней всюду следовали двое советников, один из которых представился близким другом и бывшим советником отца леди Эдон, ни одно решение не принималось без её одобрения. Рыцари смотрели на неё с уважением, слуги — с любовью и благодарностью, а советники, лорды и леди — без настороженности, будто ничуть не сомневались в уме леди Эдон. Как успел выяснить Гилберт, к управлению домом Эдон она пришла лишь год назад, когда демоны прокляли её старшего брата. Он едва-едва успел стать лордом, переняв управление от отца, ушедшего несколькими месяцами раньше. В конечном счёте Айрил очень быстро осталась одна и взяла на себя управление домом Эдон — не без поддержки советников покойных отца и брата, конечно же. Держалась она лучше Гилберта, и его это слегка злило. Леди Эдон жила в достаточно недружелюбном мире, и то, что видел и знал Гилберт, было лишь верхушкой айсберга. Реальность была куда более жестокой, она должна была сломать ещё совсем юную Айрил, но она держалась просто великолепно. В ярко-зелёных глазах — ни тени страха или сомнений, короткие каштановые волосы стянуты в низкий хвост, а простая одежда, состоящая из камзола, брюк и сапог, больше напоминала форму рыцарей. Леди Эдон выглядела так, будто была готова в любую секунду отражать нападение, и короткий меч, висящий у неё на поясе, только подтверждал это. Тем не менее она позволила Джинну явиться на разговор к ней не сразу. Правда, вместо него она поначалу терроризировала Фортинбраса, а после послала за Гилбертом и Николасом. Пайпер же, вероятнее всего, просто почувствовала, что её ждут. Когда она прошла в зал и села рядом с Николасом за круглым столом, бросив ему предостерегающий взгляд, Гилберт понял, что угадал. Леди Эдон хотела говорить с тремя сальваторами, чтобы понять, почему им потребовалась её помощь, а также с Джинном. Но зачем ей был нужен Гилберт — это другой вопрос. Джинн показался в зале последним. При его появлении на лице леди Эдон на секунду промелькнула улыбка, детская и невинная, но после исчезла. Джинн остановился возле стола, напротив главного места, которое занимала леди Эдон, и поклонился, расправив крылья. Один из советников, сидевший по правую руку от Айрил, подозрительно уставился на Джинна. Тот ответил ему вежливой улыбкой и, посмотрев на леди Эдон, сказал: — Если позволите, я начну. Леди Эдон покосилась на Фортинбраса, оказавшегося ближе всего к ней, и он, кое-как оторвав взгляд от Пайпер, коротко кивнул. Даже это злило Гилберта: Айрил, очевидно, знала Фортинбраса и доверяла ему, а он доверял ей. Ей было всего двенадцать, а она не только несла ответственность за целую крепость, но и была в курсе тайных замыслов Третьего сальватора, который, как успел понять Гилберт, не раскрывал их кому попало. — Пару часов назад я ощутил мощный всплеск магии в пяти лигах к югу от вашей крепости, — ровным голосом начал Джинн, сложив руки за спиной. Его крылья дрогнули, и Николас едва не протянул руку, чтобы коснуться их, но в последний момент остановил себя. — Я бы сказал, что по мощности этот всплеск лишь немногим уступал всплеску, который вызвала леди Сандерсон, когда открыла портал в Омагу. Гилберт нахмурился, не поняв, о чём речь. Леди Эдон кивнула, будто прекрасная знала, о чём говорил Джинн. Двое её советников переглянулись, но ничего не сказали. Пайпер и вовсе сидела, собрав руки на груди, и молча пялилась в потолок. — Тогда магия пробудила многих тварей, если я правильно помню, — сказал один из советников. Гилберт понятия не имел, как его звали, из-за чего чувствовал себя просто отвратительно. — И из-за этого Катон взбесился, — добавил второй советник. — Нам ожидать того же в этот раз? — Нет, господин, Дамар, — Джинн покачал головой, а Гилберт уцепился за имя второго советника, пытаясь вспомнить, говорили ли о нём хоть что-нибудь. — Магический всплеск был мощным, это правда, но он не распространился дальше, а привлёк тварей к месту открытия портала. Я уничтожил их, так что сейчас там чисто и безопасно. — Портала? — непонимающе переспросила леди Эдон. — Портала откуда? Джинн сложил крылья и молча посмотрел на Фортинбраса. Гилберт против воли проследил за его взглядом и тем, как сальватор, плавно сложив руки перед собой, окинул советников незаинтересованным взглядом. Гилберт его не узнавал. Несколько часов назад он угрожал рыцарям дома Эдон и приказывал им провести их на территорию крепости, совсем недавно охотно отвечал на все вопросы, которые были адресованы Пайпер и Николасу, тем самым спасая их от излишнего внимания. Он вёл себя так, будто был единственным, кто имел ответы на все вопросы, единственным, кто обладал магией и мог дать отпор тёмным созданиям. — Из Лабиринта, леди Эдон, — спокойно сказал он, ни на секунду не отводя взгляда от Айрил. Двое её советников вновь переглянулись, на этот раз с настоящим ужасом — судя по всему, они понятия не имели, что леди Эдон уже успела узнать об этом от Третьего сальватора. — Смею предположить, что кто-то нарушил равновесие Лабиринта, и тот вышвырнул их обратно в Дикие Земли, — сказал Джинн, приподняв крыло таким образом, что тень от него накрыла Пайпер и Николаса. — Если бы они прошли через врата, этого бы всплеска не было. — Но вы сказали, что в Лабиринт прошли только сальваторы и их ракатаны, — сведя брови к переносице, леди Эдон посмотрела на Фортинбраса. — Что только вы достаточно сильны, чтобы повлиять на Лабиринт. Что произошло на самом деле, раз Лабиринт сумел вышвырнуть вас обратно? — Есть кое-что, о чём я вам не рассказал, леди Эдон. Дело не в том, что я вам не доверяю, или в том, что вы якобы слишком юная для этого. Это правда, что только сальваторы достаточно сильны, чтобы повлиять на Лабиринт. Один из нас, судя по всему, именно это и сделал. Леди Эдон метнула изничтожающий взгляд на Николаса, будто это именно он был во всём виноват, а потом посмотрела на Пайпер. Та всё ещё пялилась в потолок и никого не замечала. — Это были не мы, леди Эдон, — тихо сказал Фортинбрас. — Тот сальватор не один из нас. Он зовёт себя Вторым и сражается на стороне тварей. Гилберт почувствовал, как в нём поднимается волна возмущения. Как Фортинбрас мог так легко раскрыть это? Почему он не посоветовался с остальными? Неужели не понимал, что Иснан — это общая проблема? — Почему он отрёкся от вас? Гилберт вздрогнул, распознав в вопросе леди Эдон горечь, а не злость. Будто она совершенно спокойно отнеслась к тому факту, что Второй сражается на стороне тёмных созданий, но считала неприемлемым, что он не связан с другими сальваторами. — Вы же одной магии, — продолжила Айрил. — Мой отец говорил, что сальваторы всегда были и всегда будут вместе. — Второй — особый случай, — уклончиво ответил Фортинбрас, немного подумав. — У меня есть основания полагать, что он не всегда был на стороне тварей. Возможно, что они склонили его к сотрудничеству уже после того, как он стал сальватором. Пайпер впервые за всё время подала признаки жизни: выпрямилась, переглянулась с растерянным Николасом и уставилась на Фортинбраса. — Он человек? — осторожно спросила леди Эдон. — Прежде чем я отвечу на этот вопрос, я попрошу вас поклясться, что вы никому не расскажите о Втором сальваторе. И поверьте, я узнаю, если вы нарушите клятву. Узнает об этом и Второй — и он придёт за вами, не сомневайтесь. Гилберт не был уверен, что эта угроза сработает. В конце концов, терпение леди Эдон не могло быть бесконечным, она не могла постоянно соглашаться и угождать сальваторам. И так приняла их, не задавая лишних вопросов, и даже приказала соорудить погребальный костёр для Джонатана. Ничего не сказала, когда слуги доложили ей, что костёр был зажжён раньше срока. Приняла Джинна, когда тот явился без предупреждений. Леди Эдон всюду шла им навстречу, и Гилберт знал, что это не может продолжаться вечно. За гостеприимство, которое им оказали здесь, придётся заплатить, а за требование Фортинбраса принести клятву — ответить. Но леди Эдон удивила его. Она не ответила на тихие вопросы своих советников, только посмотрела на них так грозно и требовательно, что они мгновенно замолчали. Гилберт едва сдержал поражённый вздох: было странно и непривычно видеть, как двенадцатилетняя девочка затыкает двух взрослых мужчин. — Клянусь именем моего дома, господин Дасмальто, — серьёзно сказала леди Эдон, и Гилберт мгновенно застыл, ощутив, как скапливается злость. Советники что-то сказали, — должно быть, вслед за своей леди принесли клятву, — но Гилберт их уже не слышал. В ушах гремели слова Айрил и тон, которым она обратилась к Фортинбрасу. Она была права: Киллиан принял Фортинбраса в род Дасмальто, и не было ничего удивительно в том, что Айрил, всегда обращавшаяся к другим людям с исключительной вежливостью, назвала его «господином Дасмальто». Он часть этого рода, его официальный представитель, пусть и не лорд, коим являлся Киллиан. А если он часть рода Дасмальто, значит, он связан с родом Лайне и с Гилбертом — особенно. Ему казалось, что он уже смирился с этим. Но обращение, которое использовала леди Эдон, всколыхнуло в нём злость на Киллиана, которую Гилберт едва-едва усмирил. Из-за Киллиана у Фортинбраса было больше прав на корону великанов. Омага пойдёт за ним, потому что считает его своим. Гилберта для них — чужой. Но разве он в этом виноват?.. Он не выбирал Вторжение и спасение через Переход. Не выбирал гибель Сигрида и обустройство во Втором мире. Он просто делал то, что должен был, потому что демоны сделали выбор за него. То же с Фортинбрасом: Киллиан говорил, что Карстарс наложил проклятие на весь этот мир, заперев в нём выживших. Даже если бы Фортинбрас хотел открыть Переход, он бы не смог из-за проклятия. Гилберту казалось, что он смирился с этим. В конце концов, Фортинбрас рассказал ему всё, что знал о Катоне, чтобы Гилберт смог дать ему бой. Он выслуживался перед леди Эдон, одаривал её информацией и делал всё возможное, чтобы она вдруг не решила прогнать их. Он защищал каждого, не только Гилберта, и этого, пожалуй, было достаточно, чтобы Гилберт проглотил свою неприязнь и сосредоточился на деле. Был важен только Лабиринт и боги, закованные в цепи. Гилберт убедил себя в этом. Но одного обращения леди Эдон хватило, чтобы вновь выбить его из колеи, затеряться в мыслях и сосредоточиться только на Фортинбрасе. Гилберт даже не слышал, что тот говорил: смотрел, как сальватор поочерёдно переводит взгляд с одного советника на другого; как лёгкими и простыми жестами, в которых на самом деле не было смысла, сопровождал свои слова; как прямо он держал спину, а на губах — вежливую улыбку, которую ни в коем случае нельзя было бы назвать издевательской. Он был похож на того самого Фортинбраса, которого Гилберт помнил. Он был похож на его брата. Разве он им не был? Гилберт опустил голову, не зная, что ему думать.***
В конечном счёте он так и не смог взять себя в руки и до конца собрания сидел молча, абсолютно всё пропуская мимо ушей. Когда же собрание закончилось, леди Эдон, первая вставшая из-за стола, окинула Гилберта нечитаемым взглядом и вместе с советниками вышла. Пайпер впервые подала голос и заговорила именно с Джинном, даже позволила ему приобнять себя крылом и вывести в коридор. Растерявшийся Николас бросился за ними. Слишком поздно Гилберт понял, что остался наедине с Фортинбрасом. — Леди Эдон разочарована, — вдруг сказал сальватор. Гилберт вскинул голову и уставился на него. — Что? — Я сказал ей, что во Втором мире ты был одним из сильнейших. Поэтому она пожелала видеть тебя на собрании. Если не заметил, здесь были только сальваторы, а Джинна пустили лишь из-за того, что он первым отреагировал на магический всплеск. Гилберт усмехнулся, чувствуя, что готов вот-вот истерично рассмеяться. — И что, она ждала, что я вдруг предложу план по спасению миров? — Сомневаюсь. Но сам факт того, что она пригласила тебя, говорит о том, что она признала тебя. Леди Эдон никогда не приглашает на собрания тех, в ком не уверена. — Ей двенадцать, — выпалил Гилберт первое, о чём подумал. — И для двенадцати лет она — одна из умнейших во всём Артизаре. — Поэтому она приняла чёрт знает кого? — Она приняла нас, потому что к ней обратился я. — Ну конечно, — фыркнул Гилберт, возведя глаза к потолку. Он должен был встать и уйти, оставив Фортинбраса одного, потому что разговаривать с ним — последнее чего Гилберту хотелось. Наверное. Правда была в том, что он не знал, чего хотел. Он всё ещё чувствовал боль в своём сердце, точно там, где отпечатался Джонатан, и боль от того, что он не сумел хотя бы попрощаться с ним. Гилберт чувствовал боль, смотря на Пайпер, которая ни на кого не реагировала всё собрание, на то, как она без возражений позволила Джинну увести себя. Он чувствовал боль, видя, как Фортинбрас смотрел на него прямо сейчас. — Чего ты хочешь? — прямо спросил Гилберт, с вызовом во взгляде развернувшись к нему. Их разделял не очень большой круглый стол, но Гилберту показалось, что они стоят точно напротив друг друга. — А чего хочешь ты? — спокойно уточнил Фортинбрас. — Чтобы ты оставил меня в покое. — Ты согласился стать моим ракатаном. Сказал, что ради общего дела готов сотрудничать. — Но сейчас-то мы не в Лабиринте. Фортинбрас, не мигая и смотря на него, медленно склонил голову набок, будто хотел рассмотреть Гилберт под совершенно другим углом. Раньше за ним такого не водилось: он не выглядел потерянным, не понимающим, что делать. — Если ты отрёкся от меня, — с расстановкой сказал Фортинбрас, не сводя с него озадаченного взгляда, — это не значит, что я отрекусь от тебя. Гилберт это знал, — видел в действиях Фортинбраса, слышал в его словах, понимал из его взглядов, — и всё равно был удивлён. Будто ему снова тринадцать и он не представляет, что делать, а Фортинбрас, понимающий не больше него, предлагает искать выход вместе. Не дожидаясь ответа, сальватор медленно поднялся со стула, но остановился, когда Гилберт выпалил: — Киллиан показал мне тронный зал. Фортинбрас так же медленно сел обратно. — Он сказал, — продолжил Гилберт, совершенно не понимая, откуда у него берутся силы и слова, — что ты записывал имена всех, кто погиб во Вторжении. Сказал, что там было моё имя. — Я думал, что ты погиб, — тихо ответил Фортинбрас. — Но продолжал искать меня по всем Диким Землям? — Да. — Ещё Киллиан сказал, что Карстарс проклял всех, кто выжил, и никто не мог покинуть этого мира. Это правда? Фортинбрас скованно кивнул. — Ты пытался? — задал новый вопрос Гилберт. — Пытался открыть Переход? — Да, но… Он хотел сказать что-то ещё, но осёкся, отвёл взгляд и затих. Гилберт раздражённо бросил: — Что? Если есть, что сказать — говори. Фортинбрас опустил плечи, на несколько секунд задумался и едва слышно сказал: — Герцог наложил проклятие на весь мир, но некоторым удалось его избежать. Я не знаю, почему, но… Только им я и смог открыть Переходы. Эти люди ушли из Диких Земель, а я остался. Злость внутри Гилберта вспыхнула с новой силой. Он подскочил на ноги, ударив ладонями по столу. Слова жгли горло вместе с обвинениями, которые Гилберт был готов выплеснуть — но, наткнувшись на взгляд Фортинбраса, он остановился. — Их было всего трое, — отстранённо продолжил сальватор. — Я не был уверен, что получится, но я… Я должен был спасти Свет Арраны, поэтому сделал то, что должен был. Гилберт рухнул обратно на стул. — Сонал была здесь, в Диких Землях?.. — Она помогала своей двоюродной тёте, которая взяла на себя управление домом Арраны. Её Высочество была крайне слаба, она едва пережила Вторжение, и твари охотились за ней. Свет Арраны манил их, и на Артизар часто нападали. Но Её Высочеству повезло: проклятие Герцога не коснулось её, и мы решили рискнуть. — Вот почему она спутала меня с тобой, — пробормотал Гилберт, закрыв лицо руками. — Что? Гилберт не ответил. Он злился на Сонал за то, что она спутала его с Фортинбрасом в тот день, когда они с Шераей и Енохом нашли её, злился, что она заговорила о нём уже после того, как проснулась в особняке. Сонал утверждала, что видела его, говорила с ним, что он обещал ей помочь, и, оказывается, не лгала. Она была здесь, в Диких Землях, откуда Фортинбрас открыл ей Переход, потому что только так они могли спасти Свет Арраны, которым желали завладеть тёмные создания. — Но Сонал была в плену у демонов, — напомнил Гилберт, подняв глаза на Фортинбраса. — Разве они не смогли бы забрать Свет? — Разделённый Свет Арраны намного слабее. К тому же, его практически невозможно украсть, если он не являет собой цельный дар. Мы разделили Свет Арраны, и во Втором мире Её Высочество появилась уже с… — Часть Света была у Диего Зальцмана, верно? Фортинбрас, ничуть не возмущённый тем, что его перебили, кивнул. — Невероятно, — со смешком выдал Гилберт, покачав головой. — Вот о каком ритуале она говорила… Вот почему потребовала, чтобы Диего всюду сопровождал её. Он отдал часть Света, который был заключён в нём, Сонал, да? Выходит, теперь весь Свет у неё? — Полагаю, что так. — Полагаешь? — недоверчиво повторил Гилберт. — Есть кто-то ещё, с кем она разделила дар? — Я бы не хотел называть тебе имя, не имея гарантий того, что этот человек не пострадает. Гилберт, не сдержавшись, рассмеялся. — Прекрасно! Знаешь, мне плевать, кто там ещё связан со всей этой ерундой. Мы в Диких Землях, откуда, оказывается, ты мог уйти, но не стал и… — Я не мог, — стиснув зубы, возразил Фортинбрас. — Проклятие Герцога не коснулось лишь трёх человек. Я был заперт здесь до тех пор, пока Пайпер не разрушила Башню и не открыла портал. — Но ты пытался? Ты пытался хотя бы раз? Гилберт уже знал ответ. К тому же, он помнил, о чём говорил Киллиан: Фортинбрас не всесилен. Сальватор делал всё возможное, чтобы защитить людей, запертых в этом мире, и, как оказалось, даже помог троим счастливчикам, которых не тронуло проклятие Карстарса. Умом Гилберт понимал, что это требовало колоссального количества магии, которую не так-то просто восстановить. И даже несмотря на то, что Фортинбрас был заперт здесь и постоянно отдавал свою магию, он искал какие-либо следы Гилберта, веря, что тот выжил. Всё, что когда-либо делал Фортинбрас, он делал ради сигридцев и ради своей семьи — так сказал Киллиан. Это было похоже на того Фортинбраса, которого помнил Гилберт, но он всё равно хотел услышать чёткий ответ. — Я пытался, — всё-таки произнёс Фортинбрас, казалось бы, через силу. — Тысячи раз. И когда Пайпер сказала, что встретила тебя во Втором мире, я хотел попытаться ещё раз. — Так почему не попытался? — торопливо выпалил Гилберт. — Думал, что сначала должен спасти Розалию. Гилберта пробрала дрожь. Когда Розалия умерла из-за болезни, ему было больно, но он смирился. Порой, уже после Вторжения, даже тешил себя мыслями, что младшей сестре повезло, раз она не застала всех ужасов, которые пережили сигридцы. Но Киллиан сказал, что демоны воскресили Розалию, сделали из неё проклятие, и что она едва не убила Фортинбраса. — Потом уже можно было и не пытаться, — с неуместным смешком добавил сальватор, покрутив между пальцами кристалл в серьге. — Портал, который открыла Пайпер, оказался Переходом и привёл к твоему особняку. А потом ты так сильно пытался добиться моей казни, что я… — Фортинбрас вновь выдавил смешок и развёл руками, смотря на него. — Ну, остальное ты знаешь. Гилберт, не выдержав направленного на него взгляда, отвёл глаза. Его отношение к Фортинбрасу менялось едва ли не каждый час. В один момент сальватор делал нечто, что шло всем на пользу, заступался за остальных или помогал магией, а в другой напоминал Гилберту, каким жестоким и сильным может быть. Он едва не придушил его на месте, когда Гилберт согласился сразиться с Катоном, а после был готов отдать всю магию, чтобы спасти его жизнь. Даже после того, как они оказались в этой крепости, Фортинбрас несколько раз спрашивал, как Гилберт себя чувствует и не нужна ли ему помощь. Он знал: если бы не Время и Сила, его глаз не удалось бы спасти. Даже тот факт, что он лишь ходил с повязкой, которую мог совсем скоро снять, говорил о том, как сильно Фортинбрас старался помочь ему. Если бы он хотел убить Гилберта, уже давно убил бы, верно? Если бы Фортинбрас был Предателем, он бы не пытался помочь ему. Не сказал бы, что не отречётся от Гилберта. Не искал бы его следы в этом мире, не пытался бы открыть Переход, зная, что ничего не выйдет. Фортинбрас был его братом, и Гилберт не знал, как с этим смириться. Он так ничего и не сказал. В голове было пусто, а сердце до сих пор болело. Фортинбрас, выждав ещё немного, поднялся на ноги. — Даже если ты отрёкся от меня, — повторил он, пока Гилберт старательно избегал его взгляда, — это не значит, что я отрекусь от тебя.***
Пайпер не было неприятно общество Джинна, однако она рассталась с ним едва ли не сразу же после того, как они вышли из зала встреч. Кит, как оказалось, крутился неподалёку. Пайпер понимала, что он пытается помочь не столько ей, сколько самому себе, потому что ему было страшно и больно. Пайпер — тоже, но только в первые часы. Сейчас она ощущала только пустоту. Поэтому сказала Киту, чтобы он не оставлял Твайлу одну, хотя знала, что рядом с демоницей мог быть Николас, Клаудия или Стелла. Кит неуверенно кивнул и, казалось бы, хотел уточнить, точно ли он может оставить Пайпер одну, но так ничего и не сказал. Пайпер не избегала его и понимала, что ему не легче. Но ей хотелось побыть одной и, наконец, подумать над тем, что делать. Она не помнила, где находилась выделенная ей комната, и потому, пересилив себя, попросила помощи у первого попавшегося слуги. Юноша молча провёл её на третий этаж и указал на нужную комнату, после чего очень тихо спросил, может ли он ещё чем-либо помочь ей. Пайпер набралась сил, поблагодарила за помощь и уже хотела открыть дверь, когда расслышала знакомые шаги. Поступь была тихой, но уверенной, ровной, и больше — ни единого звука. Даже юноша, который ушёл буквально только что, ступал громче, Пайпер даже слышала его дыхание до тех пор, пока он не спустился по лестнице в конце коридора. Магия затаилась. Пайпер сжала кулаки и направилась в ту же сторону, откуда пришла. Энцелад, с которым она едва не столкнулась, вовремя отошёл на два шага и выпрямился. Пайпер озадаченно уставилась на него. — Я искал Гилберта, — для чего-то сказал он. Выходит, Гилберту выделили комнату рядом с ней. — Он был внизу. На собрании леди Эдон. Энцелад кивнул, но не сделал ещё один шаг назад, не развернулся и не ушёл. Он смотрел на Пайпер, она смотрела на него и, казалось бы, напряжение, возникшее между ними, можно было ощутить физически. Пайпер казалось, что с Энцеладом что-то не так: он был менее собранным, чем обычно, и будто бы волновался. Короткие русые волосы всклочены. Один из оружейных ремней перекручен и наверняка неприятно впивался в плечо. Пайпер даже показалось, что глаза Энцелада лихорадочно блестят, чего никогда прежде с ним не было. С другой стороны, они никогда и не были особо близки, чтобы она замечала что-то подобное. — Я не злюсь. Энцелад удивлённо распахнул глаза, уставившись на неё сверху вниз. Пайпер не знала, что вынудило её сказать это, и тем не менее уточнила: — Я не злюсь за то, что ты не отпускал Иснана. Энцелад сжал челюсти и отвёл взгляд. — Я знаю, что ты хочешь убить его, и понимаю тебя. Я не злюсь. На твоём месте я бы поступила точно так же. Самое удивительное, что эта мысль была первой, которая родилась в её голове, когда она, наконец, смогла немного успокоиться. Она знала, что Иснан убил Диону, и понимала, почему Энцелад хотел убить его — точно так же она хотела убить Карстарса. Если бы он оказался перед ней, она бы не медлила, сразу же бы отсекла ему голову или разорвала сердце. Но Энцелад медлил, будто думал, что, убив Иснана, в ту же секунду Карстарс убьёт дядю Джона. Будто считал, что есть шанс спасти его. — Я не злюсь, — повторила Пайпер, зная, что это правда. Не Энцелад отрубил её дяде голову, а Карстарс, и он ответит за это. — Мне жаль, — тихо произнёс Энцелад, как если бы не был уверен, как произносятся эти слова и что они означают. — Я не… думал, что всё так закончится. — Сомневаюсь, что ты тогда вообще о чём-то думал, кроме того, что нужно убить Иснана. Энцелад вздрогнул и, выждав секунду, выдавил кривую улыбку. — Даже об этом не думал. Просто действовал. — Жаль, что ты так и не убил его. — Думаешь, следовало? — Я уже ни о чём не думаю. И это было правдой: до того, как выйти во внутренний двор, чтобы зажечь погребальный костёр дяди Джона, Пайпер выплакала всё, что могла. В ней бурлила ярость, которую она едва могла удержать, и Сила то и дело рвалась наружу. Пайпер не знала, кто помог ей удержать магию под контролем. Может, Николас или Фортинбрас. Она совершенно этого не помнила. Даже не помнила, как, выбравшись из комнаты, вышла во внутренний двор. Не помнила, что было на собрании, о чём говорили Джинн и Фортинбрас. Помнила только боль, которая впоследствии переросла в пустоту и отрешённость. Какой-то частью своего сознания Пайпер знала, что у них полно проблем, которые нужно решать. И на неё, Первого сальватора, рассчитывают. Но думать она могла лишь о том, как убьёт Карстарса. — Карстарс пожалеет о том, что сделал, — сказал Энцелад, привлекая её внимание. — Не сомневаюсь, что ты разорвёшь его на кусочки. — Не сомневаешься? — медленно повторила Пайпер. — Я видел, как ты сражаешься. Грубовато, но всяко лучше того, что было, когда мы только начали. — Я тренировалась. Говорить о Магнусе она не хотела, да и не была уверена, что сможет. Перед её глазами всё ещё плясали языки пламени, пожиравшие погребальный костёр и завёрнутое в саван тело дяди Джона. — Если… Энцелад замолчал, но Пайпер, уже вынырнув из своих мыслей, вопросительно подняла брови. — Если тебе нужна помощь, — осторожно продолжил он, смотря ей за плечо, — я готов её оказать. — Помощь с чем? — Со всем. С тренировками, с советами или… Ну, например, с убийством Карстарса. Пайпер показалось, будто при этом он затаил дыхание, как если бы сам осознал, какую глупость сказал. При всех своих качествах, Энцелад был человеком, а Карстарс — одним из сильнейших демонов. В Башне Фортинбрас, Магнус и Стелла не смогли победить его даже втроём. С другой стороны, тогда в мир не возвращалась магия. Пайпер чувствовала, как Сила откликается на её малейшее желание, как готовится сорваться с пальцев после одного-единственного приказа. Чувствовала, что магия наполняет тело, разум и душу, и знала, что именно благодаря ней она была на ногах. Сила удерживала её в относительно стабильном состоянии, позволяла двигаться, говорить и думать, подавляя боль. Ничего хорошего из этого не выйдет, но Пайпер было плевать. — Заманчиво, — наконец сказала она, даже не пытаясь ответить Энцеладу более дружелюбно. — В таком случае, я могу помочь тебе с убийством Иснана. — О. Славно, — на секунду растерявшись, выдал он. — Прекрасно. Станем партнёрами по убийству демонов. — Мы же, типа, друзья, да? — Мы друзья? — уточнил Энцелад. Пайпер уже подумала, что сморозила глупость, когда рыцарь, приподняв уголки губ в улыбке, повторил: — Да. Да, мы, типа, друзья. Друзья и партнёры по убийству демонов. — Класс, — сказала Пайпер, впервые за весь день улыбнувшись. Слабо, неуверенно, неискренне, но даже для этого ей потребовалось много сил. Она думала, что будет злиться на Энцелада, но вместо злости чувствовала лишь понимание и благодарность, которую она распознала только сейчас. У него был шанс убить Иснана, но он остановился. Всего на мгновения, но замешкался. Это не спасло дядю Джона, но всё же. Энцелад остановился. Пайпер подняла на него глаза и, поддавшись неожиданному порыву, подошла ближе и обняла Энцелада. Он застыл, но после очень осторожно приобнял её. — Убьём парочку демонов? — предложила Пайпер. — С огромным удовольствием, — ни на секунду не задумавшись, ответил Энцелад и несмело потрепал её по плечу.