Зелье Придуманных Сновидений

На людях не покажешь своих чувств, Я тоже от зависимости лечусь. Ты изучил меня, знаешь наизусть, Что всегда на красный свет к тебе несусь.

Однажды, когда времяисчисление моей жизни ещё не перешагнуло возраст Христа, я спросил Люциуса, будет ли он со мной до конца жизни, ибо только так я смогу познать истинное счастье. На что он цыкнул языком и спросил одним из своих вопросов без ответа, ввергая меня в краску из-за плоскости моих суждений: — Разве счастью, для того чтобы быть подлинным, обязательно быть вечным? Так случилось в моей жизни, что все мои отношения были в той или иной степени тайными, отчего в широких кругах я прослыл едва ли не евнухом. Сначала несколько неловких юношеских поцелуев с Регулусом, семья которого никогда не позволила бы ему спутаться с нищим полукровкой, затем жаркий роман с Люциусом, женатым человеком, своднический брак которого обязывал супругов блюсти внешние приличия, а теперь запретная любовь к звездному мальчику, имя которого упоминается в газетах чаще, чем моё называла мать за всю жизнь. Всё что нас не убивает – даёт нам нездоровые методы адаптации. Несмотря на то, что мы боролись за инкогнито нашей частной жизни, сама эта жизнь никогда ещё не казалась настолько замечательной. Я привычно метался между двумя хозяевами, но теперь делал это едва ли не с улыбкой, потому что знал, что где-то там заканчивает свои школьные дела мой Гарри. Мы хранили наш скромный распорядок остаток зимы: окклюменция, поцелуи на нерасправленной кровати, чтение, кофе и расставание. Я жалел о том, что не могу дать ему чего-то большего, он даже друзьям о своих чувствах не мог рассказать, скорее всего, те оперативно выстлали бы для меня дорогу в ад своими благими намерениями, но то, что он продолжал наш школьный роман вселяло в меня уверенность того, что его всё устраивает. Лишь однажды я встретил его в своих владениях без улыбки, замотавшись в повседневных делах, отчего он окинул меня странным взглядом, а позже объяснил, что на мгновение спутал меня с «профессором Снейпом». Больше я такой оплошности не допускал. Однажды во время безделья, он попросил меня почитать ему вслух. — Мне казалось, что ты и сам умеешь. Ты все это время притворялся? — У тебя красивый голос. За эти слова я мог читать ему всю жизнь. Я читал ему Вольтера, пока он с закрытыми глазами лежал, крутя в руках букетик люцерны, и дыхание его иногда задерживалось в погоне за мыслями, которые он не озвучивал, чтобы не прерывать меня. Один раз я ласково обозвал его малышом, на что он не стал закатывать истерику, лишь заметил с недоуменным раздражением: — Ну, знаешь, дорогой мой, если я малыш, то у тебя проблемы с головой, учитывая специфику наших отношений. А сегодня он пришёл ко мне с объявлением, что ночует у меня в эту ночь с пятницы на субботу, заверив друзей, что останется до утра в Выручай-Комнате. Пока я запирал двери, он бросил мантию-невидимку на парту и, подойдя поближе, поцеловал меня через стол. — Я тебя не отрываю? – с озорной улыбкой спросил он, проводя меня за руку от стола к двери в лабораторию. — А то, знаешь ли, я что-то устал и хотел бы лечь сегодня пораньше. Ну как я мог отказать? Это совершенно немыслимо, поэтому я рассмеялся его бесхитростной лжи, подхватив его за талию, дождался, когда обхватит меня ногами, и понёс в апартаменты. Поцелуи в сочетании с улыбкой – это всегда что-то особенное, что-то совершенно другого уровня, где интимность уступает нежности, такие поцелуи недолговечны, так как имеют особенность перетекать в более развязную фазу. Прекрасно зная, как смотрится обольстительная улыбка на его миловидном лице, Гарри водил руками по моим плечам, едва я положил его спиной на кровать, нависнув сверху, откинул голову, открывая доступ к шее, прижимая мои бедра ногами. Собирая головокружительный его запах, я зарылся пальцами в его волосы, чувствуя под собой юное, распалённое тело. Это не первый мой раз хождения по лезвию с Гарри Поттером на руках, с огнем я играл регулярно и мастерски, лаская мальчика на допустимом пределе, которого никто не выставлял, но он подразумевался. Его горячее дыхание сводило меня с ума, будоража кровь, я чувствовал его тонкие пальцы, которыми он водил мне по скулам и щекам, глядя на меня полуприкрытыми глазами. Чередуя глубокие мокрые поцелуи с обменом разогревшегося воздуха, он смотрел в мои глаза, прижимаясь через ткань своим членом к моему, он возбужденно ёрзал подо мной, пока я в очередной раз демонстрировал чудеса самоконтроля. — Северус, давай сделаем это, – прошептал он и прикусил губу, глядя на меня решительно и разгоряченно. — Ты уверен? – я посмотрел на него в упор, дав по тормозам последний раз. — Да, я хочу этого, – кивнул он уверенно. — Хочу тебя сегодня. — Абсолютно в этом уверен? – спросил я ещё раз и, наклонившись к его уху, хрипло шепнул. — Гар-р-ри. — Да, я уверен! – порывисто воскликнул Гарри, недовольный моими манипуляциями и, расстегнув застёжку моей мантии, стал снимать её с моих плеч. Я прикрыл глаза на секунду. Спокойно. Очень важный момент, который ожидает моего идеального исполнения.С этим парнем нельзя действовать как с Люциусом, с которым в такой момент, уже вся одежда летит к потолку фантиками, поэтому я, помог ему стянуть с себя мантию. Гарри же, одним движением стащил с себя бордовую толстовку вместе с футболкой и теперь, нахмурившись, возился с бесчисленными пуговицами моего сюртука. — Северус, это невозможно! – капризно воскликнул он, расстегнув пятую пуговицу из миллиона. Я усмехнулся и, заклинанием избавил нас от одежды, отчего Гарри громко застонал, и я был с ним солидарен полностью. Ощущение его обнаженного тела, распластанного подо мной, вид его румянца на щеках и приоткрытых припухлых губ, побуждал меня к действию, но я решил уточнить в последний раз. — Если хочешь остановиться, сейчас самое время, – сказал я, отводя челку со лба Гарри, чувствуя, как его пробивает дрожь от моего тембра. — Перестань уже спрашивать и сделай что-нибудь, – почти захныкал он, прикрыв глаза, потираясь членом о мой живот. Позволив себе самодовольную усмешку, я резко спустился вниз, и прошелся языком по его члену, собирая смазку. Слушая, стоны моего Гарри, который метался по постели от неведомых доселе ощущений, я вобрал его член в рот почти до основания и, зафиксировав его бедра, начал с наслаждением насаживаться, встречаясь с его горящим взглядом. Опустив одну руку, я провел пальцем по его входу, когда он, задыхаясь, остановил меня, с новой силой заливаясь румянцем. — Не надо, я уже… подготовился. Я просто одурел от мысли, что мой Гарри, задумал это заранее, и даже растянул себя для меня и, почти зарычав, подтянул его к себе за бедра, и навис над ним, целуя со всей силой своей любви, стискивая в своих руках его тело. Не прерывая поцелуя, я плавно вошел в него и, почувствовав, как Гарри со стоном, сделал движение навстречу, начал не спеша двигаться, давая ему привыкнуть. Слушая его протяжные стоны, я шептал ему на ухо всякие глупости о том, какой он сейчас красивый, как мне хорошо с ним, и как сильно я люблю его. Вцепившись в мои плечи, он, как никогда открытый, смотрел на меня, и выражение его лица в этот момент я не забуду и на пороге смерти, настолько околдовывающим было это зрелище в сочетании с его движениями и шумными вздохами-стонами. Оргазм с Гарри Поттером, всё равно, что дернуть чеку на гранате. Весь мой мир взорвался фейерверком ощущений, когда он, грудью непроизвольно подавшись вперед, прижал меня к себе ногами изо всех сил и с сахарным «ах», кончил между нашими животами, одновременно со мной. Последний раз поцеловав его во влажные приоткрытые губы, я лег рядом с ним и шумно выдохнул. Пока я одной рукой наводил очищающие и укрывал нас одеялом, моё личное солнце лениво жмурило зеленые глаза, устраиваясь на моей груди, всё ещё тяжело вздымающейся. — Ты знаешь, есть мнение, что в своих снах мы видим наши жизни в параллельных вселенных? – спросил я, поглаживая его плечо и вспоминая все свои синтетические сны, предшествующие этому моменту. — Пойду посмотрю, – промурчал засыпающий Гарри, потершись носом о мою кожу. Я хмыкнул и, закрыв глаза, по-настоящему улыбнулся широко и радостно. Для системы ценностей большинства людей я намного хуже, чем я о себе думаю, а блюстители нравственности и вовсе сожгли бы меня на костре, но я здесь, и я счастлив, и сегодня мою историю читаешь ты.