Четыре всадника Темного Лорда

Когда-то давно Северус мог сказать, что счастлив. Но ухватить этот момент, находясь в нём, слишком сложно для понимания. Чаще всего мы возвращаемся к подобным воспоминаниям уже тогда, когда секунды счастья безвозвратно прошли. Они таят скоропостижно, растворяются в памяти, в отличие от кошмаров и боли. И сейчас наконец-то покинув Азкабан, бывший профессор Хогвартса точно помнил день, когда всё было разрушено окончательно. Пронзительный девичий визг вновь резанул слух. В этом звуке не было ничего, кроме отчаяния и боли. Среди мёртвой тишины стен замка только истошные вопли заполняли пространство раз от раза. Тёмные камни отражали каждую ноту страха, растекающегося по венам несчастной. Даже картины, прежде гогочущие наперебой, хранили молчание. Северус прерывисто вздохнул. После смерти Дамблдора с каждым днём тьма всё больше заполняла стены Хогвартса. Сохранять лицо и равнодушие становилось всё сложнее. «Это необходимость», — ненадолго прикрыв глаза, подумал Снейп. — «Осталось недолго». Он сложил руки в замок и задумался. Чем дальше Поттер, Уизли и Грейнджер путешествовали, тем больше Волан-де-морт нервничал. Его паранойя достигла немыслимых высот и с каждым уничтоженным крестражем прогрессировала. Страх вновь потерять своё могущество или вовсе кануть в небытие сподвиг Тёмного Лорда пойти на отчаянный шаг — расколоть остаток своей души пополам. Однако в этот раз владыка решил взять не просто занятную старую безделушку, а обратиться к профессионалу. В стенах Хогвартса у Северуса не было ни единой возможности разузнать о новом крестраже. Несмотря на информационную изоляцию, оставить подобное незамеченным было нельзя. Ведь пожирателей, знавших об этой задумке, можно было пересчитать по пальцам, и если бы не длинный язык Люциуса, то сам Снейп вряд ли был бы оповещён заранее. Мешать этой затее было слишком глупо и опасно. Бездарно погибнуть так рано не представляло никакой ценности. Поэтому следовало заняться хотя бы орудием уничтожения. «Таскать с собой клыки Василиска везде и всегда, не зная, когда появится удачная возможность для удара — опрометчиво». Даже будучи приближённым лицом к Волан-де-морту, Снейп не освобождался от подозрений. Разумнее всего было преобразовать кости в зелье или порошок. Жидкий концентрат будет гораздо эффективнее, но порошковая смесь быстрее. Стоило попробовать оба варианта, чтобы протестировать их на практике. Брат и сестра Кэрроу были слишком заняты издевательством над старшекурсниками, поэтому вряд ли бы что-то заподозрили. Северус поджал губы. Звучало неприятно, но суровые времена требуют суровых мер. Поэтому поднявшись из-за стола, он направился в Тайную комнату. Всё своё свободное время Снейп проводил за попыткой синтезировать максимально эффективную смесь. После кражи чаши Пенелопы Пуффендуй из хранилища Гринготтс помешательство Лорда лишь усилилось. Его армия пополнялась с каждым днём: великаны, дементоры, оборотни, акромантулы. Но этого было недостаточно. Ведомый своей жаждой наконец-то доказать всей магической Британии своё абсолютное превосходство, Волан-де-морт призвал инферналов. Мерзкие разложившиеся тела, много лет томящиеся в Хрустальной пещере, вновь выползли на свет. Вернее всё, что от них осталось после атаки Альбуса Дамблдора в 1997 году. Лорд был в ярости. Эти твари не справились с возложенной на них обязанностью — уберечь медальон Салазара. Ко всему прочему, численность инферналов изрядно уменьшилась, что заставило владыку повторно применить заклинание воскрешения. Несмотря на то, что самодурство и наглость в поведении Волан-де-морта никуда не исчезли, тонкие нотки страха всё-таки прорывались сквозь пелену его безумия. Однако вернувшись в школу после очередного бала самолюбования Тёмного лорда на всеобщем собрании пожирателей в Малфой мэноре, Снейп узнал, что Гарри вернулся. Мандраж коротким импульсом прошёл по телу. Время пришло. Никому не понять, насколько больно смотреть в её глаза и видеть там ненависть и презрение. Минерва стоически переняла на себя защиту Поттера. За внешним спокойствием душа сгорала от разрастающейся внутри боли. Но это правильно, так и должно было случиться. Волан-де-морт был необычайно воодушевлён предстоящей массовой казнью несогласных с его режимом. Он изначально хотел уничтожить всех противников там, где всё началось. Его больное воображение считало это символичным. Присутствие Снейпа там совершенно не требовалось, ибо инициативных идиотов было более чем достаточно. За верную службу Волан-де-морт удостоил его великой чести — укрыть новый крестраж от посторонних глаз. Всё сложилось, как нельзя лучше. Однако лишь взяв в руки миниатюрную вещицу, Северус слегка удивился. Карманные часы не источали привычной тёмной ауры. В них не ощущалось совершенно никакого присутствия следов магии. Но этого просто не могло быть. Под резной крышкой виднелся часовой механизм весьма тонкой работы, однако никакой отметки мастера на корпусе не виднелось. Покидать мэнор казалось не самой разумной идеей, ведь вся боевая сила сейчас расползалась к Хогвартсу и его окрестностям. Самым безопасным местом на данный момент было имение Малфоев. Вдохнув чуть глубже, Северус открыл крышку часов. Он ожидал сопротивления или гнетущей ауры, которая будет сопротивляться названному гостю. Но вместо этого оказался в тёмном, уже знакомом коридоре. Звуки плачущего ребёнка заполнили пространство вокруг. «Нет», — леденящим ужасом отпечаталось внутри черепа. Зрение словно заволокло пеленой тонкого тумана. Но даже смазанная картина навечно отпечаталась в памяти. Сердце замерло. Отвратительные обои с вензелями и сквозняк открытого окна. По позвоночнику поползли неприятные мурашки, сковывающие мысли. С каждым шагом ноги наливались свинцом, а шею сдавливало всё более сильным приступом удушья. В дверном проёме виднелось женское тело. Казалось, кровь перестала циркулировать по венам, стараясь остановить попытку Снейпа двигаться дальше. Давление в грудной клетке распирало плоть изнутри. Каждая мышца организма напряглась, предчувствуя болезненные спазмы. Секунды по внутренним ощущениям занимали практически вечность, заставляя нервные клетки колебаться в безостановочных судорогах. Склизкое вязкое понимание обволакивало кости, пропитывая их насквозь. — Лили… — беззвучно сорвалось с губ. Звук детского плача калечил сознание, лишь усиливая чувства, разливающиеся внутри. Всё, что долгие годы скрывалось за сотней дверей памяти, в тёмных закоулках подсознания, за бесчисленным количеством замков и печатей, разлетелось по организму удушающими спазмами. Сдавливающая виски маска безразличия пала, вынуждая колени подкоситься. Оглушающая боль надавила на плечи, отнимая последние силы сдержать эмоциональную лавину. Безжизненное женское тело лежало напротив него в неестественной позе. Он закрыл глаза, прогоняя кошмар, сильнее сжимая подол мантии и надеясь, что это лишь игра больного израненного воображения. Но он уже знал, что ошибся, чувствуя, как лёгкие наполняет до боли знакомый тонкий цветочный аромат. Обжигающая тонкая струйка поползла по коже, вызывая дрожь во всём теле. Даже долгие годы одиночества и подавленности не изменили его чувств к ней. Несмотря на всю боль и потери, которые он испытал, горечь утраты никогда не становилась меньше. Ни одна рана или пытка не будоражили рассудок сильнее, чем ощущение, что Северус вновь её потерял. Собственная беспомощность и бесполезность перекрывали кислород. Этому невозможно противиться, рано или поздно нужно открыть глаза. Он знал, заранее знал, что это не принесёт ровным счётом ничего, кроме разочарования в себе. Ежедневно съедающее чувство вины никогда не гасло внутри. Оно выедало нутро, мешая спать по ночам, душило, не позволяя умереть, сковывало мышцы. Колени коснулись пола, и Снейп открыл глаза, судорожно вдыхая. Он бы отдал всё, чтобы хотя бы ещё один раз увидеть её счастливые глаза. Он был готов умирать тысячи раз, для того, чтобы она могла дышать. Но судьба распорядилась иначе. Прикосновение разрушило мнимое самообладание. Прекрасное лицо Лили, как и много лет назад, было к нему беспристрастно. Стыд и сожаление расползлись истерическим припадком по мыслям. Это невозможно было переживать вновь. Единственное светлое чувство внутри выкручивало нервные окончания, словно пытаясь стереть их в порошок. Желудок скрутило в каком-то диком спазме. Все внутренности словно слиплись от гнетущего давления атмосферы вокруг. Трясущиеся пальцы всё ещё поглаживали её волосы, а зрачки неустанно блуждали по любимым чертам. Он глубоко вдохнул через рот, опуская голову. Боль ползла от кончиков пальцев, пронизывала всё тело и добиралась до сердца, заставляя захлебнуться в ней. Чувство неполноценности, которое приносило собственное существование, стало настолько необъятным, что заполоняло сознание. В каждом нейроне организма клокотало отчаяние, облачая мысли в траурный цвет. Вскрытый заново сердечный абсцесс отравил душу и заполнил пространство воплем безнадежной тоски. Собственный крик позволил разуму наконец-то вернуть контроль над телом. Уныние никуда не делось, лишь немного ослабло, позволяя проникнуть в голову сомнениям. Оцепеневший организм содрогнулся от пронзившей его дрожи. Втянув воздух глубже, Северус вновь закрыл глаза. Как бы больно не было, он всё ещё должен был оберегать её дитя. Что бы не происходило внутри, как бы не было паршиво и тошно, он должен был гореть в собственном аду каждый день, позволяя Лили продолжаться в сыне. Её стойкость, жизнелюбие и доброта не могли быть потрачены напрасно. Частица прекрасного должна жить в её ребёнке. Это самое малое, чем Снейп мог отплатить за то, что так и не смог её спасти. И никогда уже не сможет. Оглядываясь вокруг, он так и не смог понять, отчего его воспоминания смогли материализоваться, однако заметил, что тонкая пелена тумана так и не пропала. За собственной скорбью он чуть не позабыл, как здесь оказался и какую цель преследовал. Наконец-то расцепив пальцы, Северус отпустил тело Лили и до боли сжал кулаки, чтобы придти в себя окончательно. Всё вокруг было осязаемым, не пустыми фигурами, а полностью воссозданным живым воспоминанием. Самым ярким и болезненным отпечатком в памяти. Абстрагироваться от атмосферы давалось слишком сложно. Неведомая сила, а может и собственная слабость тянула вернуться обратно и сойти с ума от необъятной горечи. Звуки, запахи, даже ощущения воспринимались словно впервые. Однако отвернувшись, Снейп вновь наткнулся на ту же картину. Секундное замешательство сменилось подозрениями. Развернувшись в полкорпуса, он недовольно приподнял бровь. Вид перед ним совершенно не изменился. Пространство играло с его разумом, умело перестраиваясь и обманывая зрение. Это выходило за рамки привычного понимания вещей. Пытаясь за общим антуражем прислушаться к собственным ощущениям, Северус вспомнил про часы. Единственная вещь в этой инсталляции, которая никак не зависела от него и полностью продолжала жить своей жизнью. Стрелки бежали как обычно, не нарушая свой ход. Судя по времени на циферблате, он пробыл здесь почти два часа, хотя по ощущениям не больше десяти минут. «Всё вокруг отключает разум», — выводы медленно поплыли по извилинам. — «Сложно сконцентрироваться и отвлечься от собственных эмоций, даже владея оклюменцией». — Бомбарда, — достав палочку, он наблюдал, как заклинание без каких-либо последствий впиталось в стену. Доступная ему магия совершенно не работала, как и с любым другим крестражем. Однако этот явно изготавливал не сам Волан-де-морт. В мире существовало не так много изобретателей подобных редкостей, однако вычислить автора этого шедевра было бы пустой тратой времени. Становилось понятно лишь одно — просто так покинуть это место не получится. Часы изменяли ощущение времени внутри и истощали волшебника. Их целью не являлось остановить того, кто планирует покушаться на частицу души, заключённую в них, а абсолютное уничтожение. Не хотелось признавать, но на первый взгляд обычная карманная безделушка прекрасно справлялась со своей задачей. Если не знать, что именно это крестраж, то никогда его не найдёшь, а даже если можешь, то умрёшь при попытке выбраться. Если быть честным до конца, то где-то под кожей ползли мысли о суициде, но они не принадлежали Северусу, а были навеяны извне. «Если нельзя уничтожить комнату, а часы здесь лишь как ключ к выходу, значит нужно попробовать выйти иначе». Нащупав во внутреннем кармане мантии мешочек, он достал его. Кожа ишаки являлась большой редкостью в волшебном мире и не была подвластна ни одному заклятию: содержимое мог достать лишь хозяин. Существовала возможность уничтожить это чудо природы адским пламенем, но тогда содержимое тоже канет в небытие. Полупрозрачный стеклянный пузырёк нашёлся довольно быстро. Снейп сделал несколько шагов к лежащему на полу неподвижному телу. Его рука дрогнула, открывая флакон, а к горлу снова подступил ком. Подавленное сожаление с новой силой обрушилось на голову, и губы дрогнули в какой-то болезненной вымученной улыбке. — Прости меня… — выливая содержимое стеклянной емкости прямо на девушку, прошептал Северус. Наблюдая, как капли жидкости растворяют ткань, прожигая её кожу, он заметил, что пелена вокруг начинает сгущаться, а очертания становятся всё менее чёткими. Атмосфера вокруг стала явно менее гнетущей. Концентрации флакона хватило бы чтобы растворить к чертям любой крестраж. Циферблат в руке работал с прежним энтузиазмом. Белая пелена вокруг сгущалась до тех пор, пока знакомые силуэты вокруг вовсе не пропали. Лишь на секунду прикрыв глаза, Снейп обнаружил себя в мэноре, а крышку часов закрытой. Проклятый механизм просто выплюнул его, оставшись абсолютно невредимым. Но это была меньшая из текущих проблем. Северус неожиданно обнаружил для себя, что его размышления и попытки расправиться с начинкой нового крестража заняли ещё около двух часов и отняли почти все его силы. Даже стоять на ногах оказалось чрезмерно сложно. Шум где-то в гостиной помог вернуться в реальность. Мысли судорожно собрались в кучу прикидывая, варианты развития ситуации. Вряд ли в таком состоянии Снейп бы смог долго обороняться, а уж тем более скрыться. Трансгрессировать на дальнее расстояние не представлялось возможным, а отдавать часы не входило в его планы. — Иммобюлюс. Эйвери рухнул, лишь появившись в дверном проёме. Шедший за ним Мальсибер отшатнулся, скрывшись за стеной. Думать было некогда, Северус торопливо направился к выходу. Однако бывший однокурсник не планировал просто сбегать с места битвы. Череда ярких вспышек озарила коридор. Звон разбитого фарфора ознаменовал окончание неудачной атаки. Столкнувшись со стеной, нападающий осел на пол. Сознание мутилось, а здравых мыслей в голове так и не появилось. Новый крестраж высосал слишком много энергии, но, в отличие от дементоров, часы делали это совершенно незаметно. Выскочив на улицу, Снейп направился в единственное здание, которое обнаружил — склеп. Семья Малфоев, конечно, вряд ли бы была в восторге от его задумки, но другого выхода не было. «Брутус Малфой, придётся вам потесниться…» — доставая мешочек из ишачьей кожи, фыркнул про себя Северус. Семейство Малфоев не отличалось лояльными волшебниками, поэтому весь склеп был наполнен радикалами. Непонятно, как при таких корнях Люциус и Драко оказались столь мягкими приемниками. Северус постарался вскрыть крышку склепа как можно аккуратнее, чтобы не тратить силы на её восстановление. Положив часы в мешочек и защитив могилу изнутри скрывающими чарами, Снейп вернул мраморную плиту на место. Выходить через дверь обратно было слишком опасно. Если здесь всё сровнять с землёй, то рано или поздно крестраж найдут. Глубоко вдохнув, он представил кабинет менора и трансгрессировал. Бежать уже некуда, и не было сил, яд Василиска исчерпан полностью, а полагаться на удачу удел дураков. На скорую руку прикинув текст послания, Северус нацарапал буквы на пергаменте. Даже если это послание обнаружит не тот, кому оно предназначено, то вряд ли поймёт, о чём речь. Сам Лорд не особо любил помпезность кабинета Малфоя-старшего, поэтому презрительно обходил его стороной. Зато единственному сыну приходилось бывать здесь довольно часто. «Надеюсь, он не такой идиот, как Люциус», — поставив точку, взмахнул палочкой Снейп, наблюдая, как чернила исчезают. — Ну, что ж, — жадно втянув кислород, он пошатнулся и направился к выходу из кабинета. — Закончим с этим.