Четыре всадника Темного Лорда

Последствия пребывания в механизме часов даже после их уничтожения нельзя устранить привычными магическими способами: всё же их проектировали под определённый запрос. Поэтому Малфой и Забини пребывали не в лучшем состоянии: откровенно говоря, оба выглядели паршиво. Чудом было уже то, что Драко в нервном трипе, пока Блейза накрывала истерика, осенило. Упоминание убийства матери, оказывается, очень бодрит разум. Минутный и единственный припадок во время последнего посещения Нарциссы стал отправным ключом в реальность. Хотя вспомнить нужные цифры было для организма в стрессе совсем не просто. Если бы прошло чуть больше времени, Драко наверняка бы совсем забыл о том, как она судорожно нашёптывала неверное время. А поскольку на проверку уже не оставалось попыток, то Малфой решил рискнуть. Конечно, Амелия, ожидавшая их возвращения на месте исчезновения, предполагала менее сумбурные движения, но выбирать особо не приходилось. Поэтому, выжигая чудесную вещицу, она чуть не спалила всю кухню, но вовремя образумилась. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Но смысла в перемещении сейчас не было ровным счетом никакого, поскольку переутомлённый организм был не способен на трансгрессию или порталы. В лучшем случае, от подобного путешествия обоих участников бы вывернуло на изнанку, а худший представлять не хотелось. А менее травматичные и простые средства вроде мётел или ступ сейчас были не разумны, да и лететь особо некуда: они уже в Лондоне, прятаться негде. Нотт недовольно вошёл в комнату, на ходу стягивая рубашку, которую заляпал Блейз при транспортировке в ванную. Мысли в голове беспорядочно и бодро крутились водоворотом, не давая шанса на отдых. Казалось, ещё чуть-чуть и голова просто лопнет от количества событий на минуту времени. Каково было центральным участникам, Теодор вовсе не мог представить. Но то, что конфликт наконец-то сдвинулся с мёртвой, во всех смыслах, точки уже очень радовало. — Всё в порядке? — приоткрыв дверь, негромко спросила Гермиона. — Да какой уж тут порядок, — протараторил Нотт себе под нос, расправляясь с застрявшим в манжете запястьем. — Я в ахуе. Грейнджер вошла и закрыла за собой дверь, прижавшись к ней спиной и не зная, что ответить. Теодор отвернулся, бессмысленно разглядывая ткань в руках. Было необходимо время, чтобы хоть как-то придти в норму, хотя он понимал, что чувствует себя далеко не хуже остальных: Паркинсон в негласном трауре, Малфой и Забини едва ли смогут быть работоспособными к концу дня. Груз ответственности давил слишком сильно и с непривычки создавал фоном мандраж. «Только этого, блять, не хватало», — заметив, как подрагивают кончики пальцев, Нотт сжал челюсти. Со спины послышался тихий шёпот, а обернувшись, он понял, что Гермиона накладывает защитное заклинание. Нотт вернулся в прежнее положение. Ещё один серьёзный разговор разум вряд ли способен выдержать, а тем более при столь гнетущих обстоятельствах. — А может, не надо? — поднимая глаза на потолок, протянул он, откидывая голову назад. — Мы, возможно, до завтрашнего утра не доживём. В отличие от Блейза, предпочту уйти со спокойным сердцем. — И умереть в неведении? — многозначительно поинтересовалась Грейнджер. Вероятно, впервые с их встречи после школы, Нотт действительно не хотел, чтобы она хоть что-то говорила. Вряд ли эта информация окажется приятной. Когда смотришь на чужие страдания, не возникает желания о счастливом совместном будущем, а другое сейчас бы не сильно подбодрило. Теодор зажмурился, прислушиваясь к внутреннему зверю. Как ни удивительно, тот находился в абсолютном спокойствии, пренебрежительно поглядывая на восприимчивое сознание. — Если ты считаешь, что это необходимо, — нехотя выдавил он, поджав губы, — то конечно. — Думаю, тебе лучше сесть, — негромко проговорила Гермиона. «Хуёвое начало», — тяжело выдыхая, Нотт всё-таки занял край постели. Её неспешные шаги только добавляли нарастающего беспокойства. Он протёр лицо ладонями, на секунду прикрыв глаза, чтобы сосредоточиться. Но почти забытое чувство стянутости на запястьях помешало это сделать. Отняв кисти от подбородка на несколько дюймов, он с неким недоумением осмотрел довольно грубое плетение верёвки на руках и ощутил, как кончик палочки уткнулся в шею. — Интересный диалог, — поднимая взгляд на стоящую напротив Грейнджер, с лёгкой усталостью произнёс он. — Мне показалось, — проводя палочкой вдоль его шеи, она лукаво улыбнулась, — что ты слишком сильно напряжён, — и склонилась ближе. — А поскольку, как ты и сказал, до завтрашнего дня мы можем и не дожить, я хочу высказаться сейчас. Нотт сглотнул. Слишком неожиданно для волшебницы, которая ещё час назад переживала за лишнюю произнесённую вслух фразу. Пальцы Гермионы мягко скользнули в его волосы, резко оттягивая голову назад. Влажный затягивающий поцелуй за несколько мгновений заставил спящую жажду вскипеть в жилах. Жадные и властные движения её губ растворили все мысли и сомнения. Желание касаться росло под кожей, покалывая пальцы. Однако стоило лишь попытаться, как тело сковало и, сдавив грудную клетку, с силой припечатало к спинке кровати. — Будешь дёргаться, станет хуже, — прокручивая в руках палочку, медленно проговорила Грейнджер. Глядя на то, как её пальцы подцепили края футболки, стало жарко. Зрачки судорожно двигались, стараясь уловить каждое плавное движение девичьих рук. Гермиона смотрела прямо в глаза без смущения и увиливания, открыто и вызывающе. Даже лучше, чем в самых смелых фантазиях. Шорты скользнули по ногам на пол, открывая взору тот самый лимонный комплект, который когда-то Теодор помогал застёгивать. Дышать стало тяжело. Когда руки сомкнулись над головой, он по достоинству оценил всю иронию своего положения. Но с каждой секундой мыслей в голове становилось меньше, а возбуждение сильнее наступало на горло. Нотт закусил губу, завороженно наблюдая за приближением Грейнджер. Она уже знакомым движением перекинула ногу через его торс, устраиваясь сверху, чуть ниже линии бёдер, и оперлась ладонью на его грудь. Связанные запястья непроизвольно дёрнулись от непреодолимого желания прикоснуться. Она отрицательно покачала головой. — Ну и что же мне с тобой делать? — приподняв свободной рукой его подбородок, Гермиона провела большим пальцем по его губам. — Всё, — хрипло ответил Теодор, почти задыхаясь от жара, усиливающегося в теле. Она лениво отстранилась, положив палочку на тумбу рядом с кроватью, и взяла резинку для волос. Животное внутри оскалилось от нетерпения. Ему было необходимо её чувствовать, ощущать под пальцами её трепет и упиваться вкусом. Собрав волосы, Грейнджер приподняла бёдра и скользнула по его телу чуть ниже, оставляя языком влажную дорожку на ключицах и груди. Нотт зажмурился от распирающего плоть удовольствия и нетерпения. Эрекция, заключённая в грубую ткань, казалось, заставит ширинку просто лопнуть. Ладони Гермионы оглаживали пресс, периодически царапая ноготками кожу. Каждое задетое нервное окончание сжималось от экстаза. Теодор ощутил, как его начинает лихорадить от непривычно настойчивой ласки. Когда Грейнджер сжала член через брюки, разум вовсе помутился. Бёдра дрогнули, а грубые верёвки с новой силой врезались в кожу. Звук расстёгивающейся молнии разрезал слух. Всё-таки распахнув глаза, Нотт посмотрел вниз и наткнулся на вопросительный взгляд Гермионы. Только спустя пару секунд Теодор приподнял бёдра, помогая ей стянуть брюки вместе с бельём. Она игриво улыбнулась, кончиком языка обводя пульсирующую головку. «Блять…» — жадно вдыхая недостающий кислород, Нотт наблюдал за тем, как алые губы припадают к чувствительной плоти. Чем глубже Грейнджер заводила член в рот, тем больше организм сходил с ума, погружаясь в пьянящую негу. Её движения были осторожными и не очень умелыми. Эта неопытность будоражила разум ещё сильнее. Полустон всё же сорвался с губ Теодора. — Кажется, ты хотел, — Гермиона провела языком от основания к головке и отстранилась, — чтобы я тебе показала, как мне нравится. На её устах появилась какая-то коварная ухмылка. Соображать, когда ты находишься на грани оргазма, мозг абсолютно отказывался. Однако, когда Грейнджер вновь оказалась сверху, но уже спиной, до Нотта дошло, что она имела в виду. Её промежность оказалась примерно в пятнадцати дюймах от его лица, а пальцы, скользнув вдоль живота, огладили лоно сквозь ткань. Гермиона наклонилась вперёд, снова вобрав член в рот, оставляя Теодора наедине с непристойным зрелищем. Палитра ощущений ломала тело, слишком быстро подталкивая к краю. Попытки оттянуть мгновение оргазма стали тщетны, как только тонкие пальчики Грейнджер отодвинули кружево в сторону, обнажая приоткрытое и трепещущее лоно. Нотт сглотнул слюну, неотрывно наблюдая, как вслед за круговыми манящими движениями смазка проступает на малых половых губах всё больше. Её сдавленные стоны стали почти непрерывными, отдаваясь вибрациями в перевозбуждённом члене. — Развяжи, — сквозь зубы прорычал Теодор, чувствуя, что вот-вот совершенно потеряет голову. Вместо этого Гермиона сильнее сдавила головку губами и провела пальцами между истекающих складок. Доминантный темперамент требовал взять своё любой ценой. И когда давление возбуждения на тело стало совершенно невыносимым, стекающая по бархатной коже струйка прозрачной жидкости стала концом терпения. Совместно с оргазмом пришло дикое всепоглощающее безумие. Верёвки больно сдавили кисти от слишком сильного рывка, а выломанная часть деревянного изголовья отскочила куда-то на пол. Грейнджер вздрогнула, выпуская изливающийся член изо рта. Хотя Нотту уже было откровенно плевать, кончил ли он. Нетерпение и ограничение движений слишком сильно сдавили жаждущее тело. «Касаться-касаться-касаться…» — непрерывным набатом звучало в голове. Если по началу его увлекала эта игра, то уже спустя двадцать минут животная натура взяла своё. Он с силой притянул бёдра Грейнджер к себе, проводя языком прямо поверх её пальцев. Отчаянный голод выжигал все здравые мысли внутри черепа. Ладони так сильно сжали смуглую кожу, что она побелела, а неудовлетворённое желание обладать только возросло. Запах её смазки уничтожал бесполезно трепыхающиеся крупицы самоконтроля. — Убери сейчас же, — грубо повторил он, прикусывая кожу на её ягодице. Её бедра задрожали, когда, вобрав в рот клитор, Теодор проник в неё сразу двумя пальцами. Она выпрямилась, опершись вытянутыми руками на его торс. И застонала сильнее, когда Нотт повернул пальцы внутри. Зуд под кожей стал слабее, но этого было всё ещё недостаточно, чтобы полностью придти в себя. Губы скользнули по внутренней поверхности её бедра, оставляя за собой багровые отметины. Он ощущал, как стенки внутри лона безостановочно сжимаются, предвещая скорую разрядку. Однако как только Нотт почувствовал, что его руки свободны, то почти моментально изменил курс своей неуёмной энергии. Он остановил поступательные движения пальцами, приподнял бёдра Гермионы, придержав её за спину, и переместил вперёд на уровень своего пресса. А затем с силой потянул за плечо на себя, вынуждая лечь сверху. Все возражения и попытки выяснить, чего он хочет, закончились, как только Теодор с пугающей силой сдавил её шею. — Неужели тебе так нравится, — прошипел он ей на ухо, удерживая запястья свободной рукой, — когда я теряю самообладание? В ответ он получил только сдавленный, тяжёлый вздох. Это бесило. Нотт так сильно старался контролировать своё подсознание, чтобы не перейти границы, а ей будто доставляло удовольствие доводить его до исступления. — Ты ведь знаешь, как быстро, — перекрывая кислород окончательно, продолжил он, — я начинаю сходить с ума от твоих прикосновений. Тебе нравится, — Теодор повысил тон, наконец-то позволяя ей вздохнуть, — когда я становлюсь голодным и озверевшим, так? — Да… — жадно глотая кислород, выдавила Грейнджер. — Что? — он разжал пальцы, чувствуя, как она нетерпеливо поёрзала бёдрами и издала негромкий стон. — Мне нравится, — повторила она дрожащим от возбуждения голосом. — Хочу ещё. В голове что-то щёлкнуло. Тяжёлая стена, отгораживающая внутреннего зверя от внешнего мира медленно рассыпалась. Все условности стали бесполезным мусором, а страх быть не принятым сжался до размеров песчинки. Переосмысление происходило в голове так быстро, что Нотт не был уверен, правильно ли услышал её слова. Зато подсознание, теперь имеющее неограниченный доступ к реальности, прекрасно ориентировалось в ситуации. Пальцы переместились на её талию, положив тело на постель вниз лицом. Гермиона даже не успела ничего сказать, лишь тяжело вздохнула, когда почувствовала, как бёдра Нотта прижались к ней сзади. Грубым движением ладонь скользнула между постелью и её талией, заставляя приподнять ягодицы. Податливо подрагивающее тело в руках Теодора вызывало приятное предвкушение. Опершись одной рукой об изуродованную спинку кровати, он направил головку члена в её лоно. С протяжным стоном Грейнджер приняла его до самого основания, вызывая у Нотта лёгкую саркастичную улыбку. Он знал, что ей будет этого мало. Неспешная стимуляция разожгла её возбуждение так сильно, что обычного проникновения уже было недостаточно. Он видел и ощущал, как внутри Гермионы разрастается звериный голод, так похожий на его собственный. Она судорожно сжала простынь, прикрывая глаза. Горячая жаждущая плоть требовала больше, намного больше. Каждая следующая фрикция становилась жёстче и сильнее, чем предыдущая. Частые шлепки бёдер о её тело разбавил звук нарастающих девичьих стонов. Собственное сердцебиение наращивало темп в такт движениям. Удовольствие густой дымкой протягивалось через весь организм, вплетаясь в клетки. — Слишком глубоко… — сквозь рваные вдохи, протянула Грейнджер. — Я сейчас… — Да, — почти прорычал Теодор, сдавив свободной рукой её талию, когда она начала извиваться сильнее. Она вскрикнула, и Нотт почувствовал, как плоть внутри окружили частые резкие сокращения стенок. Движения замедлились, позволяя насладиться её растекающимся экстазом. Ещё несколько спазмов сжали тело под ним, и Гермиона обмякла, восстанавливая дыхание. Аккуратно выскользнув, Теодор перевернул Грейнджер на спину. На раскрасневшемся лице играла нега вместе с лёгким смущением. Нависнув над ней, Нотт заметил, как собственные радужки отливают непривычно ярким зелёным цветом в её зрачках, и растянулся в широкой улыбке. Наблюдать захлестнувший её экстаз было приятно, но вновь недостаточно. Притягивая левой рукой её тело ближе, он опёрся локтем на постель. Нотт скользнул языком по хрупкому плечу. Знакомый вкус наполнил рецепторы, прокатившись удовлетворением по всему организму. Свободная ладонь лёгким касанием очертила грудь и неторопливо поползла вдоль талии, оставляя за собой дорожку мурашек. Язык широкими неторопливыми движениями перемещался от ключиц к груди, периодически задерживаясь на особо чувствительных участках кожи. Грейнджер прогнулась вперёд, издавая полустон, когда набухший клитор начал тереться о головку члена. Теодор чувствовал, как вязкие струйки смазки стекали по бёдрам, размазываясь по коже. Но его это мало беспокоило. Нотт был слишком поглощён изучением её податливого тела. — Я всё ещё голоден, — он поднял на неё взгляд, проводя языком вокруг ареолы. Она устало улыбнулась, скользнув ладонями по его плечам и увлекая в нежный мягкий поцелуй. Поддавшись накрывающему с новой силой порыву близости, Теодор двинул бёдрами вперёд, проникая в неё. Гермиона тяжело выдохнула прямо ему в губы. Перед глазами цветными разводами растеклись пятна. Осторожные касания пальцев на шее и плечах заставляли задыхаться. Палитра необходимых ощущений, вкусов, звуков и запахов заполнилась настолько, что по венам впервые за долгое время растеклась абсолютная эйфория. Идеальное состояние. Эмоциональное забвение было настолько сильным, что Нотт не заметил, как фрикции стали резкими и обрывочными. Волокна мышц уже трещали от напряжения. Как вдруг по нервным окончаниям разлился острый, короткий поток боли. Мысли из головы исчезли, и Теодор замедлился, зажмурившись от нового ощущения. Зрение помутилось перед яркой белой вспышкой в голове. Весь организм вздрогнул и замер от потрясающего столь желанного упоения, переполнившего разум. — Прости… — неловко протянула Грейнджер, одёргивая руки от его кожи. — Я не нарочно. За бурным потоком чувств, он еле разобрал её слова, пытаясь осознать, что случилось. Гермиона нервно сжала кончики пальцев, стараясь спрятать руки. Нотт усмехнулся, на секунду сводя лопатки вместе, чтобы лучше ощутить царапины оставленные на спине. Взяв её кисть, он оставил мокрый короткий поцелуй на внутренней стороне ладони и вернул себе на плечо. — Сделай это ещё раз, — склонившись прямо над её ухом, прошептал Теодор.