Они говорят: «Умирать страшно. Умирать сложно. Я с ними не согласен — умирать легко.
Гораздо труднее жить».
© Джейс Хетфилд, Metallica.
Я проснулась от ветра, холодящего мою кожу, и какого-то треска. По всему телу ощущалась слабость. Открыв глаза, я попробовала пошевелиться. Кажется, двигаться могу, только руки и ноги слабые. Поднявшись с земли, я вздохнула и замерла. Значит, это всё правда. Я и в самом деле переродилась в новом мире, мире шиноби. Мда уж, вот и сходила к сестре на день рождения. Но ведь если не я, там мог погибнуть пилот. А в итоге погибла я… Рикудо сказал, что мне нужно будет спасти Наруто, Саске и ещё кучу шиноби. То есть жизни реинкарнаций его сыновей зависят от меня, во прикол… От девушки, что просто умерла. А если бы у меня не было сильного желания жить, что тогда? Рикудо нашёл бы кого-то другого? А если бы не нашёл? Саске и Наруто умерли бы? Все эти вопросы оставались без ответа, никакой логики в поведении Рикудо я не уловила. Так, а теперь мне надо решать все проблемы по мере их поступления, освоиться в этом мире, понять, что к чему, хотя бы найти Наруто и Саске. Но у меня зато есть преимущество — я знаю канон. Ладно, разберёмся по ходу дела. А пока, решив понять, где я, собственно, очутилась, я огляделась. Такое ощущение, что это разрушенная деревня. Как только мой взгляд приспособился к сумраку, повисшему вокруг, я разглядела… тела. Мёртвые шиноби и гражданские, взрослые и дети лежали вперемешку на этой залитой кровью поляне. Похоже, что в живых осталась лишь я. Почему из всех выжила именно маленькая (а судя по крошечным пальцам на руках, я переродилась в теле ребёнка) девочка, вообще непонятно, словно меня намеренно не убивали. Ну зато всех взрослых шиноби положили, конечно. И остальных детей тоже. Это ведь так логично, оставить одного ребёнка в живых. Тело плохо слушалось, но недаром я вместе с техническим получила дополнительно медицинское образование. Поняв и осознав своё тело, я начала шевелить пальцами, сгибать локти и колени. После нескольких попыток получилось неплохо. Я наклонила голову. Мои руки были перемазаны в густой липкой крови, одежда тоже залита ею. Наверное, пока убивали других, попало и на меня. А, нет, кажется, это моя кровь. Приглядевшись, я поняла, что ноги и руки у меня исполосованы, а грудную клетку пересекает большая рана. Неглубокая, правда, но всё равно неприятно. — Кто-нибудь… — позвала я в надежде, что люди откликнутся и объяснят мне, что происходит. Голос у меня оказался тонкий и совсем детский. Не знаю, сколько мне лет, наверное, меньше шести уж точно. Но никто и не думал отзываться. Все были мертвы. Единственным человеком, который мог бы мне помочь, оказалась я. Рикудо, что за ерунда?! Я просила себе хорошее перерождение, желательно с единорогом, а тут такая бойня. И что мне делать? Наверное, перво-наперво решить что-то с раной. Боли я пока не чувствовала, но не думаю, что это надолго. В моей голове пронеслись обрывки воспоминаний. Кажется, это мои родители, красивая стройная женщина и высокий улыбчивый мужчина. А это… Это они? Я замерла, вглядываясь в только что увиденные в воспоминаниях от этого мира лица. Это они… Только уже мёртвые и холодные. Мои родители, точнее, родители моего нынешнего тела лежали среди других мёртвых. У отца была напрочь отрублена рука, а у мамы рассечена бровь, по её лицу стекали капли кровь. Господи, что за ужас… Почему я переродилась в таком страшном месте? Но недаром я долго училась сдерживать эмоции и чувства, такое хладнокровие, как у меня, ещё поискать надо. Поэтому я и не отреагировала слишком бурно, не вскрикнула, не попятилась, а лишь подошла на дрожащих (не от страха, а от слабости во всём теле) ногах к телам родителей. Опустилась, потрогала их за руки. — Мама, папа, Хотела спросить, не возражаете ли вы против одной работы? — тихо позвала я, толкая своей маленькой рукой их безжизненные тела. Глупая попытка, но я ведь должна была убедиться, что они и в самом деле погибли. Хоть это и не мои настоящие родители (по крайней мере, я их так не воспринимаю), мне стало очень жаль этих людей. Они ведь простые люди, не шиноби, погибли ни за что, случайно, попали под руку. Слёзы сами собой навернулись на глаза. Не от того, что мои родители погибли, а из-за осознания жестокости мира, в который я попала. Здесь нельзя быть беспечным, только сжимаешь кулаки и не оглядываешься назад, надеясь, что тебе хватит силы и ловкости, чтобы остаться в живых. А простые люди… Они погибли, наверное, даже не поняв, почему. Мне было особенно горько из-за моих милосердия и сострадательности, ведь как я могу смотреть на мёртвые тела, понимая, что никак не могу им помочь. — Тут ребёнок! — воскликнул кто-то вдалеке, потом послышались быстрые шаги. Я сидела около тел родителей, будучи не в силах пошевелиться, и пустым взглядом смотрела на их безжизненные лица с застывшим на них страхом. Мама, наверное, перед смертью пыталась защитить меня, а папа её. Но в итоге оба погибли. Мамины волосы, красивые, густые и длинные, разметались по окровавленной земле, и казалось, что они сами насквозь пропитались кровью, такими красными они были. Её большие миндалевидные глаза были чуть приоткрыты, я даже в сумраке заметила, что они были тёмно-зелёные, а зрачок охватывал светло-карий обруч. Её светлую кожу заливала кровь, я машинально попыталась вытереть её, и мои ладони окрасились багряным цветом. У папы одежда была потрёпана, а сам он выглядел измождённым. Его короткие волосы цвета мёда и пшеницы тоже окрасились кровью, это было жуткое зрелище. На загорелой коже везде виднелись порезы и ссадины. Глаза у него были почти закрыты, но эту пронзительную светло-серую с примесью голубого радужку я запомнила, казалось, навечно. — Эй, девочка! — окликнули меня, — слышишь? Я слабо кивнула, не отходя от родителей. — Девочка, здесь опасно, надо уходить. Я замотала головой. Родители были единственным, о чём мне пока пришли воспоминания, я не хотела их покидать. Подняв голову, я с мольбой взглянула на мужчину, что звал меня. На его лбу блеснул протектор со знакомым мне символом. Это же шиноби из Конохи… Значит, сама деревня где-то недалеко. Или их прислали сюда на задание. В любом случае мне нужно попасть в Коноху, а там уже всё остальное. Внезапно у меня потемнело перед глазами. Я успела лишь охнуть, как всё погрузилось во мрак.***
Не знаю, сколько времени прошло. Когда я открыла глаза, мне в лицо ударил яркий свет ламп. Я слышала чьи-то разговоры за дверью, но не особо вникала в смысл. Всё тело ломило, даже вдохнуть трудно. Я кое-как высвободила руку из-под одеяла и потрогала лоб. Кажется, холодный. И вроде это не сон. Так, надо понять, где я и что дальше делать. Наверное, в больнице, судя по такому типичному для больниц запаху. Дверь скрипнула и отворилась, я повернула голову и увидела немолодую женщину в белом халате. Она запустила руку в короткие рыжие волосы и положила на стол папку бумаг. — О, уже очнулась! — заметив движения с моей стороны, сказала она. — Ага, — ответила я. Тогда, после кровавой бойни, я не особо вслушивалась, но сейчас поняла, что голос-то действительно слишком высокий и писклявый. Даже не знаю, сколько мне лет. — Как самочувствие? Что-то болит? — Вот тут, — слабыми руками я указала на грудную клетку и провела пальцем вниз по ней. — А, понятное дело, — кивнула женщина, — ты не шевелись сильно, и скоро всё заживёт. Хорошо? — Хорошо, — я кивнула, изображая доверчивую девочку. Ведь мне ещё не должно быть свойственно никому не доверять, — а как вас зовут? — Сугаха, — ответила женщина, садясь на край кровати, — так, а давай мы немного поговорим. Помнишь, где ты получила это? — она кивнула на перебинтованную рану. — Кажется, на нас напали, — ответила я, пытаясь на ходу сообразить, почему мои родители и ещё куча народу убиты. Но всё-таки мне надо изображать ребёнка, поэтому лучше не строить сложных логических цепочек. А ведь я могу. — Это всё, что ты помнишь? — Наша деревня жила мирно, у нас нет шиноби, — стараясь говорить просто, продолжила я, попутно разбирая смутные воспоминания, понемногу проявлявшиеся в голове, — поэтому на нас напал кто-то чужой. А кто — я не знаю, простите, Сугаха-сан, — я состроила грустное лицо, будто собираюсь заплакать, вкупе со всеми моими ранами и побитым видом это наверняка должно произвести эффект. — Ну-ну, что ты, — Сугаха ласково улыбнулась и погладила меня по голове, — у тебя такие мягкие волосы, просто красавица. Ты не волнуйся и отдыхай. Скоро принесут обед. Главное не тревожь свою рану. Я кивнула. — А вы не знаете, где мои родители? — Пока не могу сказать. Может, потом что-то выяснится. Понятно, значит, действительно умерли, мне это не привиделось. Что ж… Мне удалось пережить первый день. Или сколько времени уж прошло? Наверное, не больше дня, не могла же я отрубиться надолго, я всегда отличалась выносливостью и умением, так что какая-то рана в груди меня не остановила бы. Еду и правда принесли — рис и овощи. А ещё палочки. Я, разумеется, умела ими пользоваться, причём не хуже самих японцев. Ловко управляясь с палочками, я вскоре опустошила всю плошку. Потом меня осмотрели, ирьёнины покачали головами, тихо говоря «бедная девочка», и использовали свою технику — мистическую ладонь, которую я уже знала, но сделала вид, что удивилась. Вечером Сугаха снова зашла ко мне. — Ну что, как ты? — Хорошо. Спасибо вам. А про родителей пока ничего не знаете? — Прости, ничего. Но ты не волнуйся. Скоро тебя отведут в резиденцию к хокаге, там ты сможешь узнать побольше. Наверное, у хокаге в этом мире дел вообще нет, раз он принимает всех маленьких девочек, попавших в беду. Понимаю, что его главная работа — защита жителей деревни, но Наруто там с делами хокаге так зашивался, что даже прийти на день рождения дочки не смог, а я официально даже не житель Конохи. Или я просто такая особенная? Ладно, спишу всё на мою великую удачу. К слову, удача у меня действительно большая, везёт мне непомерно.***
Рана на груди затянулась, даже удивительно, как быстро ирьёнины смогли её залечить. Другие повреждения, уже простые мелкие царапины, и вовсе пропали. Наверное, Рикудо не соврал и дал мне тело, пригодное для становления шиноби, а значит и регенерация тоже была повышенная. Как и сказала Сугаха, за мной пришли шиноби. Причём не какие-то, а анбу. Видать, я особо важная персона, раз меня сопровождают аж сами Какаши и Итачи (да, я узнала их даже в форме анбу). Конечно, было трудно сдерживать своё удивление, всё-таки передо мной они настоящие и живые, но, как вы помните, у меня отличный контроль над эмоциями. — Иди за нами, — сказал Итачи, кивнув в сторону выхода. Я послушно шагала за ним и Какаши, правда приходилось чуть ли не бежать, они-то делали большие взрослые шаги, а я… Эх, хочу поскорее вырасти. Вскоре я совсем запыхалась. — Ка… — я запнулась, подумав, что они со мной сделают, назови я их имена, — ой, как тяжко мне… Господа, простите! Они удивлённо обернулись, стоило мне схватить их за руки и потянуть на себя. — Я не успеваю, — пожаловалась я, состроив жалостливое лицо, — эх, простите, но я уже так устала, просто не могу бежать за вами. Какаши и Итачи переглянулись. Потом Какаши кивнул напарнику, а тот подошёл ко мне и вдруг подхватил меня на руки. Наверное, я для него совсем пушинка, ещё ведь совсем мелкая девчонка, а Итачи уже в АНБУ служит, значит давно стал генином и сдал экзамен на чуунина. Наверное, ему сейчас тринадцать или чуть больше. — Ого, — пробормотала я, прижавшись к Итачи, — спасибо, дядя… Наверное, будет правдоподобно называть его дядей. Нет, ну а что? Он для такого ребёнка, как я, действительно взрослый дядя. Он ничего не ответил, только крепче стиснул меня. Я уткнулась ему в плечо и обхватила одной рукой за шею. Ох, права была мама, когда говорила, что парни на руках носить меня будут, ой как права… При мыслях о маме в глазах защипало. Как они там с Катей, наверное, уже все извелись. Моё невероятно большое и жалостливое сердце в очередной раз сжалось от сочувствия. Надеюсь, они не слишком горюют. А вот я… Да, и правда стоило больше времени проводить с семьёй, самым дорогим, что у меня было, а теперь я её потеряла… А я ведь столько всего не сделала, не успела отучиться на кинолога, а как хотела, не успела освоить гитару, не смогла побывать в Италии. Хотелось вновь повеселиться со своими друзьями, услышать смех сестрёнки, добрый голос мамы. Всё, хватит. Это всё в прошлом… В прошлом, далёком, как станция Арсенальная от поверхности земли. Я должна отринуть всё былое и крепко сжать волю в кулак. Я сильная, я смогу! Ради моей семьи, ради этого мира, ради невинных жизней, ради мира во всём мире, ради банки пива. Я всё смогу! Отныне я буду тверда, как ириски «Золотой ключик», и крепка, как мои зубы, разжевавшие эти ириски. — Пришли, — бросил Итачи, попытавшись спустить меня на землю, но я засопротивлялась. — Погодите, — попросила я и обняла его за шею. Кажется, он не ожидал, а потому вздрогнул. Я послушно спрыгнула с его рук и подбежала к Какаши. — И вас тоже, — придав голосу детской непосредственности, сказала я и протянула к нему маленькие пухлые ручки. Какаши не шелохнулся. Что, не хочет? Эх, а ведь я просто поблагодарить хотела. Но вдруг он вздохнул и опустился передо мной на колени. Я с радостным визгом обхватила его, насколько хватило рук, и стиснула в объятиях. — Ну здравствуй, — встретил меня старческий голос. Хирузен внимательно оглядел меня, покуривая трубку, и сощурил глаза. Совсем как в аниме, даже не верится. Вспомнив, что я должна быть вежливой, всё-таки меня воспитывали лучшие учителя, приглашённые из Германии, я поклонилась. Вроде вышло совсем, как у них. Какаши и Итачи стояли по бокам от меня и терпеливо ждали. Ну конечно, они же АНБУ, что им ещё делать, кроме как водить мелкую девчонку повсюду и ждать, пока всё образуется. — Ты уже знаешь, что с тобой случилось? Я мотнула головой. К слову, честно ответила. Воспоминания были, но пока старые, а самые новые, которые произошли непосредственно перед бойней, пока не восстановились. — На вашу маленькую деревню, где производят ценный для шиноби продукт — специальные травы для лечебных таблеток — напали, чтобы ограбить. Ты единственная, кому удалось выжить. Всех остальных убили. Ага, значит, я всё-таки особенная. Ну или как объяснить тот факт, что выжили не взрослые, а именно мелкая девчонка, которая еле бегать умеет? — А мама и папа? — изображая растерянного ребёнка, пролепетала я. — Мне жаль. Да ну, жаль ему. Не ври, ты их даже не знал. Я тебя, старик, конечно, уважаю, ты мне вообще больше, чем всем другим, нравился, но ты даже к Наруто особой жалости не испытывал, пихнул его в приют, а его ещё в добавок все шпыняли. А Минато ведь просил, позаботьтесь о сыне, так нет. Знаю я вас. — А почему выжила именно я? Хирузен вздохнул. Краем глаза я уловила, как пошевелились Итачи и Какаши. Ага, значит, что-то произошло. — Пока не понятно. Но я думаю, что ты особенное дитя, раз даже кровавая резня обошла тебя стороной. Но вот что тебе нужно знать: тебя отправят в приют, потому что родителей у тебя нет. Зато у меня ест к тебе предложение. Ты знаешь, кто такие шиноби? Я кивнула. Думаю, в этом мире все дети знают про шиноби. — Во время обследования выяснилось, что у тебя хороший объём чакры, и ты вполне можешь выучиться на шиноби. Не хотела бы стать одной из них? О да, это же то, что мне нужно! Молодец, Хирузен, даже не пришлось тебя уговаривать, сам предложил. Наверное, Хирузен так всем сиротам с запасом чакры лично предлагает начать учиться на шиноби. — Да, конечно, — тихо проговорила я и продолжила изображать маленького ребёнка, хотя отлично знала всё наперёд, — что для этого нужно? — Ты поступишь в Академию. Но сначала надо немного тебя потренировать. Я буду присылать к тебе шиноби, и они будут с тобой заниматься. Матсуока, завтра тебе сообщат всё необходимое, а так же передадут нужные книги и материалы. А сейчас я с тобой прощаюсь. Хирузен сложил руки перед собой, загадочно глядя на меня. Итачи взял меня за руку и вывел из кабинета. Чувствую, недолго мне осталось жить спокойно.