Эскапада

Ступив на мостовую, Виктор в спешке пытался открыть зонт, но механизм заело и ему пришлось бежать к зданию укрывшись кожаным саквояжем. Париж приветствовал их возвращение не слишком тепло, а может он искуплял свои грехи за сожженное поместье Ля Вилль. Снаружи бюро особо не выделялось, здание находилось на углу двух улиц в центре Парижа, имея треугольный фасад. Никаких излишков в виде больших вывесок кричащих, что это за место там не было, лишь небольшой вкладыш на витрине с краткой фразой «Детективное Бюро» заполнял пустое окно. Зайдя внутрь Виктор вытер об коврик мокрые ботинки и отряхнул воду с чемоданчика и шляпы. -Доброе утро, Жаклин! — По-дружески поздоровался Виктор с администраторшей, попутно вешая пальто и шляпу на вешалку. Он так и не успел переодеться после приезда, поэтому выглядел не слишком опрятно и очень устало, но он компенсировал это дорогой туалетной водой и сверкающими ботинками. --Мистер Фарц, с возвращением! - Тепло поприветствовала девушка за приемной стойкой. Жаклин давняя работница бюро, можно сказать она работает здесь с его основания. Ее ответственность отвечать на звонки и помогать детективам с оформлением бумаг, а еще на ее плечах хранилище со всеми делами, которые когда-либо расследовало бюро Фарц. -Вот дело из Марселя, — протянул он ей увесистую кипу рукописи, -вы знаете, что делать, копию я пока оставлю у себя. Виктор отдал записи и побрел тяжелым шагом по небольшому коридорчику сворачивая к лестнице. Войдя первый раз в бюро можно было бы подумать, что это отель. Хвойный цвет обоев с мелким золотым орнаментом в виде фирменной печати семьи Фарц добавлял месту дороговизны, а дощатый сосновый пол выдавал средний класс из-за своей скрипучести и протертых половиц, которые перекрывал огромный бежевый палас с монограммой стен. Одежда Жаклин не была подобающей для женщины и заходившие случайно гости видели в ней портье, из-за излишков интерьера бюро, или вообще легкомысленную девицу. Длинная черная юбка полуприлегающего силуэта с небольшим разрезом, белая блуза с рукавами фонариками и стоящим воротником, коричневые ботфорты, которые всегда были в пыли, и уже всем привычная мужская черная шляпка, которую она снимала если было жарко. Она не любила убирать волосы, говорила, что они слишком тяжелые и пытаться с ними что-то сделать это одни мучения. Никто из коллег и не возражал, ее своеобразный вид уже считался для всех вещью разумеющейся, но кто-то мог и перешептываться говоря про слишком яркий оттенок ее помады и мрачный вид. Кому-то нравились ее черные кудрявые волосы, а для кого-то это считалось пошлостью и люди открыто выражали негодование. Вот однажды как-то заходивший случайно мужчина поднял такой шум из-за распущенного вида Жаклин, что сбежалось аж все агентство, а после того как удалось уладить конфликт, мужчина вовсе ушел забывши, что ему тут понадобилось. Но для Жаклин прислушиваться к подобной ереси было сравнимо с пощечиной самой же себе. Мысли Виктора прервал знакомый тембр голоса, который строго отдавал команды на этаже выше это был никто иной как Пьер Манне, племянник-сиротка Виктора, который постоянно с ним конкурировал, а его противный резкий голосок напоминал попугаичий визг. Медленно и тихо поднимаясь на этаж, Виктор предвкушал нелепую сценку, которую аккомпанировал ее же создатель своей нелепой жестикуляцией и нарастающими вздохами, дойдя до места чьего-то свержения Виктор первым делом увидел блестящую лысину маленького Пьера, который отчитывал коллегу старше него на двадцать с лишним лет, да и ростом еще выше гораздо, а Пьер такой важный в этом костюмчике еще и ведет себя как дирижер! Виктор прочистил горло, чтобы этот спектакль наконец кончился. Взвинченный с утра пораньше Пьер, развернулся на звук и его огромные, в круглых и нелепых очках, глаза с презрением поприветствовали Виктора, но тут же одернув себя он фальшиво улыбнулся и подбежал к нему. -Виктор! Как мы давно не виделись, — пожал нервно руку, -Не думал, что ты приедешь сюда уже сегодня, а где мистер Фарц? — Пьер всегда специально обращался к нему на ты, якобы демонстрируя их непоколебимый дружеский союз перед другими коллегами, но Виктор постоянно напоминал об их рабочем положении и об иерархии среди сотрудников бюро и всецело отрицал их дружбу, но тому хоть бы хны, зато отца он всегда встречал раболепными речами и провожал так же. Эрнесто никогда не трактовал поведение Пьера вздорным или ошибочным, он дал ему работу и перевел в отдел по расследованию тяжких преступлений, он пожалел его из-за смерти родителей и захотел почтить память своего брата, дав Пьеру билет в нормальную жизнь. Но при этом Эрнесто никогда не переходил рамки и не пытался заменить ему отца или привязать того к себе. -Мистер Пьер, вы уж не забывайте, что мы на вы. И что тут за сценку учинили с утра пораньше? — Спрашивал Виктор, проходя в отдел над которым штормило непрерывное напряжение, несмотря на семенящего Пьера, который то и дело поглядывал на него. -Решаем рабочие вопросы, мистер Виктор. —Он специально протянул «мистер» чуть ли не рыча, что было весьма смешно, учитывая его мальчишеский голосок. -Для временного заместителя — подчеркнул специально Виктор, -Вы справились весьма удачно. — Улыбнулся он. Виктор дошел до своего рабочего места, выдвинул стул с пришитым бархатистым изголовьем под цвет хвойных стен и не садясь на него поставил на стол свой саквояж, с которым он вернулся в Париж. Внутри творился полный сумбур, но Виктор торопливо искал нужную вещь. Лысоватая голова, стоявшая поодаль нервировала его, приковав все внимание на себя. Вертлявость Пьера поражала и частенько докучала своей присущей назойливостью, он вечно строил из себя невесть что и любил обидеться, чтобы придать себе важность. Он также доставал бедную Жаклин, которая уже не могла сдержаться от сильного хохота при виде его суеты. Хоть Пьер и знал о том, что у нее есть муж да дети, он все равно продолжал считать, что это всего лишь небольшие трудности, а его кандидатура идеальна во всех пониманиях для Жаклин. Его регулярные спуски вниз уже доставали и остальных коллег, которым приходилось при первой же необходимости бежать с третьего этажа на первый для урегулирования насущных вопросов, а он там чаек гонял да обед Жаклин подъедал. Бывало на перерывах Жаклин с коллегами за чашкой кофе шутила над Пьером и причудливо изображала его речи, из-за чего тот частенько грустил. -Вот, — протянул Виктор копию дела из Марселя. -Ознакомьтесь и потом верните. —С недоверчивым тоном пояснил Виктор из-за постоянной забывчивости Пьера, который непонятно, делал это специально или этим качеством наделили его с рождения. Из-за междоусобиц с полицией оригиналы дел приходилось отдавать в их грязные лапы и тратить время на создание копий; в свою очередь детективы передавали рукописи в руки Жаклин, которая доводила все это до приличного вида и отдавала полиции, а копии хранились в архиве. -И принесите мне, пожалуйста, отчетность по раскрытым и висящим преступлениям за последнее время. — Любезно напутствовал Виктор.

***

Весь день он просидел с горбатой спиной ни разу не шелохнувшись, вел нудную письменную работу. Помимо этого он нашел интересное для себя дело - среди недельной отчетности были преступления напомнившие о еще давних случаях, которые скинули на беглых юнцов-сироток, вот только предположительную шайку, конечно, поймали, а преступления продолжались и они были совершенно идентичными. На Елисейских полях, раз в месяц, некая парочка по очереди грабила любые бутики, которые только там есть, они переодевались во всякие причудливые наряды и парики или вообще прикидывались бедняками, выпрашивая милостыню для отвлеченного маневра. Это дело висело в списке уже очень долго, никому не хотелось заниматься мелкой работой, а отдел ниже посчитал этот случай слишком сложным, поэтому перекинул воровство на отдел по убийствам. Конечно, времени на такие небылицы ни у кого толком и не было, особенно с тех пор, как работники бюро стали уезжать в междугородние командировки по расследованию дел. В бюро Фарц были хорошие детективы, которые подразделялись на категории и расследовали дела касающихся их вопросов. На втором этаже были детективы занимающиеся вопросами предприятий, недвижимости, проверкой рекламных объявлений, торговых предприятий, кражами и взломами. Сверху же были детективы занимающиеся делами более серьезными - убийства, пропажи людей, контрабанды, религиозные секты. В каждом таком отделе были свои заведующие, которые заполняли в журналы сведения о работе, преступлениях, раскрытых делах и передавали Эрнесто, как доклад. В основном в бюро были люди, которые шли против полиции, либо по каким-то причинам имели с ними разногласия, потому как детективы среди этой стези не ценились, конечно, к ним всегда прибегала власть, но при любой возможности полиция пыталась их очернить и отстранить от дел или вообще плела паутину интриг для осложнения их работы. Впрочем из-за постоянных стычек, полиция, что было ожидаемо, предложила компромисс на условии полной передачи раскрытых преступлений в их руки, а они, в свою очередь, перестанут наставлять им грабли. Таково было условие их мирного сосуществования. Эрнесто, основавший бюро, имел цель собрать всех единомышленников в одном месте, чтобы эффективно влиять на процветание Парижа. И для него, помимо пресловутых благих целей, такая история принесла хороший доход, на что он и живет по сей день, но несмотря на «мирный акт», подписанный и полицией и бюро, репутация за время их междоусобиц среди горожан успела разладиться и про них ходили неприятные слухи. Виктор думал о том, как отправиться на Елисейские поля и устроит засаду этим проворным воришкам, полностью запятнав их надежды на светлую жизнь полную богатств. Еще он раздумывал как бы более жестче сказать отцу о перекидывание дел на другой отдел, который вовсе не должен этим заниматься. Грезы и самодовольство оторвали его от реальности. Он выпрямился, потер усталые глаза и оглянулся по сторонам. Свет от керосиновой лампы освещал письменный стол, на котором вразброс валялись бумаги и папки, некоторые листы были залиты темными чернилами. За окном уже была темнота, кабинет был почти пуст, лишь пару человек еще устало что-то черкали, а один из них пытался зажечь лампу, но керосина там уже не было. На улице моросил легкий дождик, который стучал по отливу и крышам, газовые фонари освещали продолговатую улицу и некоторый шум доносился из паба через квартал отсюда. Поддавалы бродили стаями под окном, напевая какие-то пресловутые песенки и держась за плечи друг друга.Им совершенно был безразличен дождь. Виктор разбирал погром на столе и комкал ненужные и грязные листы беспощадно кидая их в корзину под столом. Он заметил, что на углу стола лежит та самая папка с делом из Марселя, а сверху него конверт. Почему-то Пьер предпочел отдать дело Виктору, нежели отнести его самостоятельно в архив, «может это очередная издевка» - подумал он. Встав из-за стола он потянулся в разные стороны и отметил слишком громкий хруст костей из-за чего стало неловко. Он взял рукописи и папку, которую нужно отнести в архив и вышел из отдела попрощавшись с оставшимися коллегами, но у выхода его догнал мужчина, которого сегодня отчитывал Пьер. -Мистер Фарц! - Тяжелый бас эхом пронесся по лестничной клетке. Мужчина схватил Виктора за рукав пальто и в свободной руке держал свои вещи, явно намереваясь уходить. -Вы уже уходите? Я вызвал экипаж, не хотите составить компанию? - Мужчина был высокий как стропила и тощий как скелет. Привлекательностью он не был награжден, он казался склизким и как будто грязным, его неопрятность достойна восхищения, не каждый сможет пребывать в таком спокойствие, будучи плохо выглядящим. Он был старше Виктора на двадцать с лишним лет и несмотря на его возраст другие детективы не относились к нему с подобающем уважением, его звали просто Готье и некоторые даже обращались к нему на ты. Лишь Виктор следуя своим принципам всегда общался с Готье наравне и обращался к нему лишь на вы, несмотря на неприятные слухи, которые кружились вокруг него. Виктор был сосудом для собирания всех сплетен отделов, к этому обязывала его должность «главный следователь по отделу» и неисчерпаемое любопытство знать все о тех, с кем ему когда-нибудь предстоит пересечься. Про Готье говорили, что он в жизни с женщинами не водился и к его 54-му году такое просто невообразимо, каждый раз приходя в бюро, он краснел здороваясь с Жаклин и вечно мямлил ей что-то невнятное, его походка и силуэт в принципе напоминали женское тело и другие тоже об этом шептались. Пьер рассказывал, что он живет со своей психически больной матушкой в старой лачуге где-то на отшибе и непонятно по какой причине ездит сюда каждый день, прибывая в точности по времени. Его обязанности были невелики, он никогда не выезжал на место происшествия, хотя все равно сидел в отделе по особо важным делам. Его эксплуатировали в роли «секретарши», заставляя бегать то вниз, то вверх и передавать какие-то вопросы от отдела. Ему это было даже в радость, он записывал все просьбы на листок и выполнял их в строгом соответствии, хотя один раз Пьер попросил у него кофе и тот споткнувшись об палас разлил его на рисунок с важными уликами. В любом случае, Виктор задавал отцу вопросы про цену нахождения Готье в бюро, но тот лишь отмахивался и говорил, что для отдела будет полезен. Виктор посмотрел сначала на руку, которая схватила его рукав. Она была перемазана уже засохшими чернилами и грязь из под давно нестриженых ногтей заставляла сморщиться и отвернуться, чтобы больше этого не видеть. Его лицо было вспотевшим и взволнованным, капельки пота стекали с висков к шее и дальше под рубашку, находясь на такой неприличной дистанции, Виктор почуял ужасный запах, который исходил от Готье - пот в перемешку с какими-то помоями или чьей-то кончиной заставлял попятиться назад и поморщиться вновь. -Да, - прикрывая лицо тыльной стороной ладони не стесняясь своих эмоций, произнес Виктор. -Было бы чудно проехаться по ночному Парижу в приятной компании, но перед этим мне нужно закончить с делами. - Он продолжал морщиться и прикрывать лицо ладонью, виня себя за свою запредельную вежливость и необоснованное уважение к другим. -Конечно, вы сможете покончить наконец со своими делами и мы отправимся домой! - С радостью в голосе произнес Готье, улыбнувшись во весь рот. Виктор тогда чуть не свалился назад, покатившись клубком с крутой лестницы. Именно из его пасти смердело чем-то непонятным и отвратительным, его зубы были похожи на старые кости разложившегося трупа и росли маленькими пластинами в разные стороны, где-то их вовсе не было, а цвет был почти черный. Готье прошел мимо ошеломленного Виктора и похлопал его по плечу, сказав что-то вроде «буду ждать» или «экипаж уже здесь». Непонятно, откуда у Готье были привелегии на экипаж, когда его дом был чуть больше этой же повозки, а статус не дотянул бы даже до крестьянина, если бы сейчас был 50-й год . Виктор дождался характерного удара парадной двери и спустя некоторое время тоже спустился вниз. В парадном холле царила темнота и полную тишину нарушал лишь усилившийся дождь. Занавесь из бежевой парчовой ткани, напоминавшую обивку для гроба, перекрывала доступ света от фонарей. Виктор на цыпочках подкрался к приемной стойке, и лишь шумный пол выдавал аккуратные, крадущиеся шажки. На столике стояла чашка с недопитым кофе и аккуратно сложенными папками, Виктор двумя пальцами раскрыл тяжелые шторы, нагнувшись наполовину, чтобы его было труднее заметить. Он увидел роскошный, для Готье, экипаж стоявший прямо напротив входа, даже форма возничего была намного дороже, чем повседневная одежда Готье. Для Виктора это показалось очень подозрительным, и он точно не хотел бы садиться в эту подозрительную карету с не менее подозрительным Готье и с весьма устрашающим возничим, который по своим размерам напоминал коня. Занавеска повозки чуть дернулась и оттуда показался широко распахнутый глаз, который с волнением что-то пытался найти. Виктор тут же отпрянул от шторы, его сердце с новой силой ударялось о ребра. Он решил еще раз посмотреть, что творится на улице и через некоторый промежуток времени увидел подходившего к повозке мужчину у которого был огромный клетчатый шарф и кожаная шляпа ковбойской формы. Рядом с ним вприпрыжку бежал то ли ребенок, то ли какая-то парадоксально низкая девушка с растрепанной головой в рванном платье, где на месте предполагаемых дыр были вшиты лоскуты разных окрасов. Возничий заметив их спрыгнул с козлы и не спеша побрел открывать дверь. Они начали о чём-то говорить с мужчиной в клетчатом шарфе, пока девушка рядом что-то напевала себе и танцевала, потом их впустили в повозку, где сидел по струнке ровно Готье. Виктора никто не предупреждал о гостях: «не хотелось бы, чтобы их предосудительный запах погубил его чувствительный нос» - подумал он, позволив себе такую шалость. Виктор аккуратно отошел от штор, будто подразумевая возможность слежки за ним. Он привел мысли в порядок и вспомнил про папку. Виктор стал искать нужный ключ от архива среди арсенала угловатого стеклянного шкафчика. Он воспользовался своим ключом для открытия шкафчика, громко гремя увесистой металлической связкой. Красный ключик с необычной формой проник в дверную скважину. Там было еще темнее, чем на первом этаже. Виктор взял керосиновую лампу, стоявшую на тумбочке внутри архива и ловким движением руки зажег ее. Внутри было очень чисто, ни единой паутинки или каких-либо насекомых, все разложено по коробкам. Виктор стал спускаться по скрипящим доскам и отметил надобность сказать отцу, что еще немного и тут кто-то провалится, может даже и он сам. Огромный стеллаж до потолка отделял коробки с папками. С правой стороны были бумажки отдела по особо важным делам, а слева отдела со второго этажа по повседневным вопросам. Каждая коробка была помечена датами, например, в нужной для Виктора вычерчено черными чернилами - с 13 июля по 13 сентября. Там были все дела за это время, расставленные по алфавиту. Виктор искал нужную выемку и обнаружил, что там отсутствуют дела с некоторыми буквами, но он точно знал, что за этот месяц папки были выставлены по алфавитному ряду всех букв. Ему показалось, что дверь в архив скрипнула, поэтому он затих как мышь и стал всматриваться в привычную для глаза темноту более не думая ни о чем. Уже прошло минут пять, но корпус Виктора все равно был развернут к двери, а его взгляд прикован к письму. Оно было от отца. Виктор старался тихо разорвать конверт, чтобы не привлекать внимание. Он до сих пор думал, что за дверью кто-то есть, кто слушает каждый шорох и кто так и выжидает его оплошности с ножом за пазухой. Этот кто-то будто был тьмой и присутствие стен и дверей его на самом деле не волновало, это была лишь игра, чтобы полакомиться страхом и тревогой забившегося в угол Виктора. Письмо было слегка помято и написано небрежным почерком, что для отца не свойственно, возможно он спешил, предположил Виктор. «Надеюсь, что ты быстро получишь это письмо, Виктор. Мне написала мадмуазель Ля Вилль с приглашением в поместье на неопределенный срок. Скорее всего, когда ты читаешь это письмо, я уже там. Конечно же, и с твоими вещами тоже, поэтому надобности уезжать домой никакой нет, как только ты это прочитаешь, то мчись сюда. Не забудь также привезти мне мой журнал, который ты найдешь в архиве недалеко от горшка с цветком в кожаном переплете, внутри него будет открытка, смотри не потеряй ее. Еще привези записи и о Ля Вилль тоже, которые собрал мистер Дуглас. В бюро в ближайшее время мы наведываться не сможем, поэтому забери вещи, которые могут пригодиться. Еще будь аккуратен по пути сюда, в Тампле, и кажется не только там, происходят какие-то странные вещи, но поговорим об этом на месте.» Виктор впервые за время этих событий смог вздохнуть с облегчением, наконец отец плюнул на свою гордость и поехал на выручку старым друзьям, хотя сделать это нужно было и раньше, но для отца каждое решение чуть ли не математическое уравнение, а у Виктора с математикой не ладилось, считал он так. За дверью раздались какие-то шаги и странный шум, будто чье-то блеяние. Виктор не спеша поднялся, прислушиваясь к словам кричащего и на цыпочках побрел к двери. Он разобрал пару предложений — «Помогите» «Есть здесь кто?» «Тот старик весь в крови». Виктора напугала последняя фраза, он взял все свои вещи и отправился к отчаянному. -Приветствую, что у вас случилось? - Вежливо спросил Виктор. -Мертвец! Мертвец! - Хрипел он прижимая к сердцу свою треуголку с какой-то эмблемой. Мужчина был весь мокрый и будто бы синий, он впился толстыми пальцами в плечи Виктора тряся того и повторяя одно и то же. Его лицо из-за света керосиновой лампы значительно искажалось, будто он и вовсе не был так взволнован а лишь ухмылялся, но его руки дрожали а глаза были с размером в монеты. -Ведите меня. — Взволнованно потребовал Виктор. Они выбежали из бюро, дождь наконец прекратился, а небо рассеялось обнажая мерцающие звезды. Кругом огромные лужи, которые не так уж и просто обойти. Взволнованные лошади переминались с копыта на копыто что-то бурча друг другу. Тот самый экипаж уже не казался таким симпатичным, когда открыв дверь Виктор увидел обезглавленного месье Готье с той самой омерзительной улыбкой во весь рот, которой только недавно он одарил его на лестничной клетке. Он держал свою голову в руках и сидел с прямой спиной, даже его труп был таким же мерзким, как и тело при жизни.