* * *
Вихри дневных забот захватили Королеву, и в свои покои она вернулась только ближе к ночи. В ее голове витали мысли, которые она боялась облечь в слова и поместить на бумагу. Они то бесследно исчезали, то появлялись вновь, и с каждым разом, она все больше уверялась в том решении, которое они ей советовали. Служанки помогли ей снять тяжелое платье в таргариенских цветах, охваченное металлическим пластинчатым поясом. Они уже было начали расшнуровывать ее корсаж, но Королева остановила их и отпустила до утра. Она сама слегка ослабила шнуровку и подошла к одному из сундуков. Они совсем недавно прибыли в столицу, и ещё не все ее вещи распаковали. Помня, где лежит то, что ей нужно, Королева достала кинжал и верхнее платье. Оставив оружие на прикроватном столике, Алисса накинула на плечи мягкую ткань и подошла к зеркалу, оттуда на неё смотрела красиво стареющая женщина, высокая и тоненькая несмотря на многочисленные роды. Темно-бирюзовый оттенок наряда контрастировал с ее бледной кожей. Косой вырез платья оголял кусочек бордового корсажа, ей это не понравилось. Она завязала платье на тесёмки у левой груди и направилась к балкону. До Крепости Мейегора, возведённой во внутреннем дворе Красного Замка лишь едва долетал морской бриз, но за пару дней в этих покоях она уже поняла, на какой части огромного балкона надо стоять, чтобы не только видеть волны Черноводного залива, но и чувствовать ветер, несущийся от воды, его запах. Она подошла туда, и резкий порыв разметал ее длинные локоны по плечам, больше не собранные в сетку для волос. Алисса улыбнулась морю: оно всегда было ее стихией, и сейчас она вновь чувствовала свою принадлежность к нему. Она вновь засмеялась как невинная девица, которой была когда-то: лучшая партия Семи Королевств, дочь адмирала Королевского флота, из дома Веларионов. Сейчас она стала мудрее, не осталось и следа от той мягкости, с которой она прощала всех, вне зависимости от тяжести проступков, война, в которой погибли ее старшие сыновья, заставила ее иначе относиться к политике: теперь для Алиссы это была не просто наука искусно лгать, но искусство, которое обеспечит жизнь и благополучие, ее и ее детей. Она талантливо анализировала причинно-следственные связи, и понимала правила игры в престолы. Но в такие моменты, как этот, птица юности вспархивала в душе Алиссы, и к ней возвращалась лёгкость, с которой только несмышлёные девушки воспринимают мир. Она поднесла руки к груди и сложила ладони, мягкая ткань широких рукавов соскользнула на плечи: «О, Боги, старые и новые, я не просила вас, но вы вернули счастье в мою жизнь! Дали моему сердцу вновь согреться». Королева замолчала и опустила глаза. Постояв так несколько секунд, она продолжила: «Не проклинайте мою бессмертную душу, за тот грех, который я собираюсь совершить. Я делаю это во имя моих детей». С этими словами она опустила руки, но ее взгляд ещё долго был устремлён в небеса. Опомнившись, Алисса вернулась в покои, взяла кинжал и подошла к письменному столу, где стояла ее личная печать и чернильница с пером. Глубоко вздохнув, она начала писать: «Я пишу вам, едва зная о вашей религии, не зная, дойдёт ли это письмо, и главное, не ведая, какую цену мне придётся уплатить, если вы исполните мое сердечное желание. Дрожь пробежала по стройному телу Королевы, но она отбросила дурные мысли и продолжила писать: «Как вы уже наверняка поняли по печати, я Алисса Веларион, Королева-мать, и я прошу вас помочь моему сыну разбить остатки Святого Воинства, их подлых и бессовестных последователей, не знающих чести». Королева подумала о том, считают ли последователи Многоликого Бога тех, кто яростно верит в Семерых, неверными, и, может быть, то, о чем она просит, станет для них свящённым долгом…. «Септон Мун, пьяный развратник, держит в осаде Старомест, древний центр Веры для всего Вестеросса. Мой сын не может быть помазан на царство, пока дела обстоят так. А значит, его власть, как и жизнь шатка и рискует оборваться. Но достаточно лишь сбить навершие этого храма бесчинства, погубить одну жизнь лживого Муна вместо тысяч невинных жизней, и остатки воинства разбегутся, как тараканы. Важно ли вам, что мы верим в разных богов, поддерживаете ли вы Таргариенов, как властителей Вестеросса, и на чьей стороне вы в этой партии, — все это мне неведомо, но как мать, любящая своего сына, как Королева, желающая только блага для своего народа, я прошу вас забрать одну жизнь. Жизнь Септона Муна. И прошу, примите мой бесценный дар вам, кинжал, который стоит тысячи жизней таких, как старый развратник Мун. Валирийцам была подвластна магия крови, кровью же закалено это оружие, кровью врагов дома Таргариен». Она остановилась, подумала и подписала письмо: «от вдовствующей Королевы Алиссы Веларион в Черно-Белый Дом, прошение к Многоликому Богу». Она откинулась на спинку кресла, взяв в руки кинжал, позволив чернилам высохнуть. Тонкий и элегантный он идеально лежал в женской руке. Валирийская сталь переливалась дымными узорами под пламенем свечи, она казалась невесомой, как и рукоять из драконьей кости. Королева положила кинжал на палец, как раз между рукоятью и лезвием была точка баланса, идеальное оружие. Украшенное рубинами и драконьим стеклом, оно так подходило своей прежней владелице, Королеве Рейенис. Она когда-то подарила его своему маленькому сыну, а тот, так и не преуспев в воинской науке, преподнёс его своей невесте в день помолвки. Алисса тогда не поняла этого подарка, но как же радовался ее отец, лорд Эйтан Веларион. Затем она вспомнила умершего мужа в молодости, ещё не обременённого королевскими обязанностями, забавного и доброго, красивого и неловкого. Алисса представила его образ очень отчётливо и мысленно произнесла: «Твой первый подарок послужит чужим Богам, но возведёт нашего сына на трон, и примирит его с верой в Семерых». С этими словами она свернула письмо, быстро растопила воск для печати и велела позвать своего брата Деймона: Алисса намеревалась поручить ему доставить письмо в Браавос. Свора пугающих мыслей о цене за услугу безликих вновь закружилась в ее голове. Но Королева умела бороться со страхами, и была уверена, что совершает правильный поступок.* * *
Прошли две недели с тех пор, как письмо Королевы попало в Черно-Белый дом, но она не знала об этом. Суда все также рассекали волны Узкого моря, переправляя сообщения и людей из Вестероса в Эсос и обратно, септон Мун все также стоял у стен Староместа, по крайней мере королевская семья так считала. Королева вместе со своими младшими детьми проводила время в покоях сына. Алисана, ее маленькая Принцесса сидела на роскошном мирийском ковре, обняв колени. Из-под полупрозрачной складчатой ткани ее нежно-зелёного верхнего платья выглядывала золотая цветочная вышивка ее корсета: «Как цветы на лугу в ясный день», - подумала Алисса. Она рассказывала девушке забавные истории про придворных дам, и та хохотала, махала руками, а ее глаза светились от счастья. В этом была вся Алисана, такая очаровательная, живая и лёгкая, вне зависимости от обстоятельств. «Пусть Боги даруют тебе счастливую жизнь, моя девочка», - в какой-то момент прошептала Королева. Ее дочь улыбнулась и посмотрела ей прямо в глаза не по-детски серьезным взглядом: «Моя жизнь будет замечательной, матушка, но только это будет моих рук дело. Вы много молитесь Богам, да только они не спасли ни отца, ни моих братьев. Велика ли их сила в нашей жизни?»- сказала Алисана и сразу перевела глаза на Джейехериса, будто ища подтверждения своему мнению. Но тот сосредоточенно выводил линии на бумаге, и не заметил ее взгляда. Алисса давно обратила внимание на то, что он рисует их двоих, но ее дочь была полностью поглощена своими эмоциями и только сейчас ее заинтересовало занятие брата: — Джей, что же ты там делаешь? - она наклонила голову и прищурила глаза, отчего ее лицо приобрело утончённое и чарующее выражение. Алисана подождала несколько секунд: юноша молчал. Тогда она в мгновение вскочила на ноги и понеслась к нему через всю большую комнату. Джейехерис пытался аккуратно удержать ее на растоянии, пряча своё творение за спину. Она с легкостью запрыгнула на него, и почти дотянулась до листка бумаги, когда они оба плюхнулись на софу. Драгоценная зарисовка Джея оказалась под ними. Он состроил хитрую улыбку. Алисана в свою очередь попыталась ногами и руками столкнуть его на пол и достать желаемое. Ее нежное платье вместе с нижними юбками скользнуло на бёдра, когда она дралась с ним ногами, непослушные кудряшки выбились из старательно уложенной с утра прически, лица обоих были невероятно красными. Джейехерис старался ни коим образом не причинить вреда сестре, тогда как она была полностью поглощена дракой: серебристый бисер, которым были вышиты драконы на кафтане юноши, разлетался по комнате и звенел, соприкасаясь с гладкими поверхностями. Алисана вопила, умоляя брата дать ей посмотреть. Сама же Королева заливисто хохотала, зная, что это лишь шуточная стычка. Такое положение дел и застал Робар Баратеон, войдя в королевские покои. Всё движение в миг прекратилось, и лица монарших особ сразу же повернулись к нему. «Он выглядит не менее счастливым, чем мы», - подумала Алисса. И действительно, десница был чем-то крайне обрадован. В руках он держал крупный свиток, и практически хохотал, видимо, над его содержимым. — Ваше Величество, - обратился он к ней, — Извините, что отвлекаю, но вы срочно должны прочитать это! Хорошие новости не ждут! - сказав это, он широкими шагами зашагал к ней и передал свиток. Затем Робар Баратеон весьма бесцеремонно (даже по мнению очарованной им Алиссы) уселся напротив их семейства. — Читайте же, матушка! - воскликнул все ещё разгоряченный Джейехерис. Королева отметила на свитке сломанную печать дома Хайтауэр и спешно развернула его. «Да прибудет мир в доме властителей Семи Королевств Таргариенов, как и в доме их верных слуг Хайтауэров», - прочитала Алисса начало письма. Она оглянулась на десницу, и продолжила: «Отныне наш древний город Старомест свободен, септон Мун мёртв, а его Честные Бедняки бегут от наших стен, как крысы с тонущего корабля». Сердце Королевы забилось быстрее от этого известия, и она продолжила читать, надеясь в подробностях узнать, как погиб этот мерзкий человек. «В ночь на десятое число одиннадцатого месяца сей нечестивец по обыкновению своему прочитал проповедь и отправился в шатёр свой для трапезы и увеселений, как рассказывают очевидцы. Ежевечернее пьянство он прервал, призвав девицу известного сорта, и выгнав своих товарищей. Стража свидетельствует, что сначала септон придавался увеселению и плотским утехам, и из шатра слышался лишь смех, но потом все смешалось: они услышали женский крик, стон и рёв их главаря. Из шатра выскочила почти раздетая шлюха, а за ней окровавленный, прижимающий к горлу руки, септон Мун. По рассказам, он ещё с час носился по лагерю с разрезанным горлом, от одного кострища к другому, ища девицу. К нему присоединились его сподвижники, стража, но она исчезла, как будто и не было ее на свете. А септон свалился замертво, говорят, будто вся кровь вытекла из него. Чему обрадовались все настоящие праведники Староместа, и с чем я спешу поздравить вас, милорд Десница, и всю Королевскую семью…» Королева не успела дочитать, как ее прервал громыхающий смех Робара Баратеона. Он хохотал и держался за живот, вскрикивая временами: — Шлюха! А кто же ещё! В следующий раскат смеха Алисса гневно глянула на него, но он этого не заметил. — Как я сам не догадался подослать к нему смазливую девицу! Старого развратника, как свинью, зарезала лагерная потаскушка! После этой фразы десница еще долго не мог перестать смеяться. — Ещё бы член ему отрезала смекалистая девица! Тогда бы честные бедняки высушили его и ещё веками поклонялись своему повелителю! Вопль Робара перетек в рёв и затем смех. Королева покраснела до самых ушей. Джейехерис и Алисана посмеивались, глядя на них, они сидели в стороне и забавлялись скорее реакцией матери, чем припадком десницы. Когда он более менее успокоился, уже сама Королева Алисса вышла из себя. Резко встав на ноги, она воскликнула: — Милорд, ведите себя подобающе! Как вы смеете говорить такое при моей невинной тринадцатилетней Принцессе! Впредь помните с кем вы говорите. Брат и сестра переглянулись и ухмыльнулись друг другу: они слишком долго жили не как дети Короля, среди простых поварих и конюхов в те времена, когда страну запугивал и подпаливал Мейегор, а хозяйкой Драконьего Камня была Висенья, быстро выселившая детей из их собственных покоев на этаж слуг. А те, кто прислуживал их неродной бабке, не спешили считаться с детьми опальной Королевы. Они знали гораздо больше словечек, чем употреблял минуту назад Робар Баратеон. Гнев Алиссы быстро улёгся, как это обычно с ней бывало. Робар принял виноватый вид и спешно удалился. С ней остались ее дети, величайшие сокровища в ее жизни. И как же она была рада, что написала тогда самое верное письмо.
* * *
Королевский кортеж бесконечно тянулся в направлении Староместа. Королева Алисса осталась в карете наедине со своей внучкой Эйереей. Алисана обиделась на неё за то, что она не разрешила им подлететь к городу на драконах, и пересела в карету к Джейехерису. «Надо показать всем, что мы пришли с миром, - думала Королева, — А драконы вовсе не внушают чувства спокойствия». Девочка рядом с ней взвизгнула, услышав треск, а их карета качнулась и осела на один бок. «Боги, неужели это колесо! Сколько ещё нам придётся тащиться по таким дорогам!» Один из рыцарей, сопровождавших их, отвёл шторку и, заглянув внутрь, сказал: «Ваше Величество, нам придётся снова остановиться, у кареты сломалось колесо». «Проклятье». Королева не знала, на кого злиться, а ее взгляд случайно упал на Эйерею: девочка, видимо, испугалась звонкого голоса мужчины, еще и шума, поднявшегося вокруг, и обмочилась. Алисса, едва сдерживая раздражение, окликнула своих фрейлин. Они появились почти мгновенно. Забрав девочку и подушку, на которой она сидела, дамы спешно удалились. «Хороша наследница! Пусть Боги смилуются, и она никогда не взойдёт на Железный трон!» - взмолилась Королева. «Надо скорее женить Джейехериса после коронации, когда у него будут собственные дети, Эйерея отодвинется далеко в линии наследования. Девочке самой не по душе в столице, отправить её бы в какое-нибудь спокойное место…» Тут мысли Королевы метнулись к Звездной септе, где как раз сейчас проводила свои дни сестра-близнец Эйереи — Рейелла. «По отчетам септонов, девочка растёт непослушной, своенравной и отчаянной… Она бы прижилась в Красном Замке…» - мысли Королевы уносил сон. Впервые за много дней она засыпала без отвратительного чувства тошноты: карета стояла и Алисса больше не чувствовала каждую яму на дороге. «Надо поговорить об этом с Рейеной на месте…» - подумала Алисса, прежде чем окончательно провалиться в сон.