The Golden Age of Dragons

На Старомест опускалась серовато-синяя беззвездная ночь. Она стояла на балконе в покоях, которые ей любезно отвёл лорд Хайтауэр, робкий старикашка, и потягивала вино из позолоченного кубка, отделанного изумрудами, — реликвии дома Хайтауэр. «Стоило окрасить пламя вашего маяка в цвет этих камней, лорд Доннел, когда Мейегор узурпировал власть, или хотя бы когда чертов септон Мун окружил вас, а не задабривать меня своими драгоценностями теперь», — сказала хозяину замка Рейена, когда тот приветливо лебезил перед ней в момент их прибытия в Старомест. «Однако комнаты, в которые меня поселили даже близко не так хороши, как этот кубок… Хм…». Вид из окна Рейены открывался на море, этой ночью неспокойное и темное. Однако её разочаровали скорее не сами покои, а то, что с ней поселили ее старшую дочь, которая теперь хныкала непрестанно, не получив должного внимания матери. К тому же над ее балконом располагалась широкая галлерея, где уже битый час хохотали Джейехерис и Алисана, которые с каждой минутой все больше раздражали свою старшую сестру. Рейена напрасно надеялась, что восхитительное арборское золотое поможет головной боли утихнуть, ужасная мигрень только нарастала, и казалось, собиралась разорвать ее голову изнутри. «Ещё одно наследие «милого» дядюшки» — подумала она, в этот момент в ее голове всплыло яркое воспоминание о том, как Мейегор схватил ее за горло и яростно впечатал в стену затылком, прежде чем изнасиловать в их первую брачную ночь. По перилам балкона прошлась кошка, подняв хвост. Она настойчиво замяукала, увидев Рейену. «Невероятно отвратительный звук!» — успела подумать она, прежде чем боль усилилась многократно, будто выталкивая правый глаз из глазницы. Рейена сжала челюсти, и, подняв руки к вискам, начала усиленно массировать их. Это едва ли помогло. Когда она наконец открыла глаза, в правой части ее поля зрения оказалось светящееся бледное пятно. Оно не исчезало, сколько бы она ни крутила головой, и не было похоже ни на Луну, ни на звезду. Рейена не знала, что и думать, к тому же любая мысль, проносящаяся в ее мозгу, доставляла ей почти нестерпимую боль, но она собрала волю в кулак, и решила, что ляжет поскорее спать. С тем она и направилась в комнату, оставив на перилах балкона кубок с вином. Едва зайдя в покои и привыкнув к тому, что в полной темноте ещё сильнее мерцает ужасная белая клякса, которая почему-то перемещалась вместе с ней, она заметила, что дверь медленно открывается, и комнату заполняет безумно яркий свет ручного фонаря. Рейена в мгновение прикрыла глаза, ещё и накрыв их рукой, поэтому она не видела, кто зашёл, и только через несколько секунд по голосу узнала собственную мать. «Рейена, дочка, почему же у тебя так темно? Как же маленькая Эйерея?! Она и так боится всего на свете!» Ее дочь отозвалась на это пронзительным скулением где-то в углу комнаты, а мать, не спросив ее дозволения, начала ходить по покоям и зажигать свечи от своего фонаря. —Бабуля, ты пришла! Бабуля забери меня к себе, ну пожалуйста… — захныкала Эйерея. Рейена испытала укол стыда, следом за которым на неё накатила волна злобы. — Замолчи, идиотка! Не ной! — яростно бросила бывшая чёрная жена Мейегора. Теперь она злилась ещё сильнее, а девочка рыдала все громче и громче. Королева-мать опешила, и несколько секунд все они стояли в полном молчании. Рейена медленно убрала ладонь с глаз и начала их открывать. Привыкнув к довольно яркому теперь свету, она поняла, что рядом с Королевой-матерью стояла ещё и ее младшая дочь — Рейелла. «Она хотя бы не будет постоянно выть», — подумала Рейена, прежде чем сказать: — Зачем ты пришла, Мама? И Рейеллу зачем привела? Ты что выкрала ее из септы? Королева Алисса наконец отошла от ступора и заговорила, не заметив вопроса дочери: — Зачем же ты так, дорогая? Она же твоя малышка, и ей всего шесть! Она устала от долгой дороги, стоило проявить к ней немного нежности, а ты оставила ее одну в полной темноте… — Мама, давай в другой раз поговорим об этом, у меня очень болит голова. — Я пришла говорить о другом, — продолжила Королева более серьезным тоном, — и это не терпит промедления. Если хочешь, после я приглашу к тебе мейстера. Рейена смирилась с болью, и с тем что ей так или иначе придётся выслушать мать. Она села на стул и, пододвинувшись к письменному столу, опёрлась на него локтями, расположив лицо между ладоней. Она поерзала, устраиваясь поудобней и мечтая, чтобы этот день наконец закончился. — Я тебя слушаю, — сказала она, подумав, как же ей повезло, что ее младшая дочь, которую она помнила неспокойной и своенравной, теперь молчит. — Эйерее совсем плохо в Красном замке, там много незнакомых людей, больших залов, ваши драконы бесконечно кружат над ним, — она пугается всего этого. Так не годится. Она вырастет более тревожной и пугливой, чем могла бы. Рейелла же совсем другая — смешливая, непокорная… — с этими словами Алисса заулыбалась, разглядывая обеих девочек, похожих друг на друга как две капли воды. Рейена не намерена была долго терпеть эти любвеобильные речи и, вздохнув настолько глубоко, насколько позволял стянутый корсет, прошипела на выдохе: — Мама, поторопись, я теряю терпение. Алисса расстроенно посмотрела на неё и произнесла: — Хорошо, я предлагаю поменять близняшек, для их же блага. Рейена шире распахнула глаза и выпятила нижнюю губу: — Что? Зачем? — Доченька, я же говорю, девочки такие разные, неспокойная душа Эйереи едва выносит бурную жизнь столицы, а Рейелла уныло томится в Звездной Септе. Я понимаю, что ты никак не вернёшься к размеренной жизни после тех кошмаров, что пережила при Мейегоре, но я надеюсь, в твоем сердце вновь проснётся нежность, и ты увидишь, какими прекрасными растут твои дочери, а пока, поверь мне, для девочек так будет лучше, и позволь подменить Эйерею Рейеллой. Эйерея наконец перестала хныкать и молчала, а Рейелла возликовала. Она хлопала в ладоши и упрашивала: — Мамочка, я тоже хочу жить там, где ваши драконы, я хочу летать! А септа Розелла мне даже бегать не разрешает. В какую-то секунду ее мать и дочь произносили разные слова, разными голосами, но одномоментно, от этого Рейена почувствовала, будто у неё в голове больно-больно стучат маленькие молоточки. Она пыталась сконцентрироваться на словах своей матери, и у неё это неожиданно получилось: Рейена лишь смутно поняла, чего хотела Королева, но быстро смекнула, что если согласится, то ее скоро оставят в покое, и появится шанс, что в темноте и тишине она наконец расслабится, и боль утихнет. —Да, матушка, ты абсолютна права, мы их поменяем. Эйрею надо срочно отвести в Звездную Септу, а то скоро ее отсутствие будет замечено, — говоря это Рейена даже обрадовалась приходу матери и ещё больше тому, что ее плаксивую дочь наконец уведут. — Я рада, что ты со мной согласна, милая, — сказала Алисса, тепло улыбнувшись дочери. Она быстро подошла к кроватке Эйереи, обнаружила, что та все ещё в своём дорожном платье, и велела девочкам переодеться. Тут уже и старшая поняла, что к чему, и даже захихикала, что случалось с ней крайне редко. Она быстро надела однотонное домотканое облачение сестры, и через минуту ни Алисса, ни Рейена не заметили бы никакой перемены, если бы не были свидетелями их переодевания. Королева вскоре увела Эйерею, ещё раз предложив дочери позвать к ней мейстера, но та отказалась. Рейена осталась наедине с младшей близняшкой. — Мамочка, тебе лучше отдохнуть, я не буду тебя беспокоить, но, знаешь, я так счастлива! Так счастлива! — сказала Рейелла и сразу же обняла подушку. Покорность дочери удивила Рейену и она снова обрадовалась подмене. Она быстро скинула верхнее платье, кое-как растянула корсет и рухнула на свою постель. После тяжелого дня и ужасной мигрени Рейена, к своему удивлению, никак не могла заснуть. Мысли все ещё причиняли ей боль, но чувства, кажется, обострились. И вскоре вина полностью захватила ее сердце. У неё не было ни сил, ни желания анализировать ее, да и рефлексия не была для неё обыденностью, поэтому она почти безнадежно пыталась избавиться от неё, подавить это сильное чувство. Часть ее головы все ещё пульсировала, но блестящее пятно наконец становилось все бледнее, и боль позади глаза потихоньку ослабевала. Лишь к рассвету Рейене удалось заснуть.

* * *

Солнце не могло достигнуть век бывшей некоронованной Королевы, теперь снова Принцессы, — ее кровать располагалась у внутренней стены огромной комнаты, но маленькая Рейелла с легкостью могла забраться туда, что она и сделала. Девочка проснулась с первыми лучами, забралась в материнскую постель и вскоре снова заснула. Во сне она повернула голову набок и ее растрёпанные волосы защекотали лицо Рейены. Она открыла глаза, в комнате пахло свежим хлебом, и головной боли больше не было. Рейена села на постели и первым делом заметила спящую рядом дочь. Она вспомнила, что вчера произошло, к ней мгновенно вернулось чувство вины, а глаза увлажнились. «Хорошо хоть я больше не злюсь», — было первой ее мыслью. Мать погладила дочь по волосам и прошептала: «Когда-нибудь я снова научусь вас любить». Она утёрла пару выступивших слезинок и отвернулась. Их завтрак стоял на столе у входа на галерею. Свежие булочки и фрукты освещали солнечные лучи, от них запах еды был таким сильным, а от голода он казался ей невероятно привлекательным. Рейена зевнула, издав затем звук, несколько похожий на кошачье мурчание. Ее дочь открыла глаза и сказала: — Здравствуй мама, — несколько ударов сердца спустя Рейелла добавила, — Я так рада, что вчера было правдой, а не приснилось мне! Девочка улыбаясь смотрела на мать, совсем проснувшись и, видимо, принюхавшись, она снова заговорила: — Мама, здесь так пахнет! Давай скорее есть! Рейена встала с кровати и подала руку дочери. Вместе они направились к столу, вокруг них витали невероятные ароматы и крохотные пылинки, подсвеченные яркими лучами. Настал день коронации.

* * *

Звёздная Септа Староместа была довольно мрачным строением: стены из чёрного мрамора, узкие, уносящиеся ввысь окна, закругляющиеся у самой крыши, такие же узкие полукруглые вверху мозаики, изображающие всех семерых с грустными лицами. Однако в тот день она выглядела чуть радостнее обычного, украшенная изнутри цветами и горным хрусталем. Рейена стояла в первом ряду в черно-бордовом платье с высоким воротом, слишком мрачным по мнению Алисаны. Девочка была невероятно взволнована, широкая улыбка не покидала ее лица, она первой зааплодировала, когда подъехала королевская карета и из неё вышел Джейехерис, сопровождаемый несколькими рыцарями. В голове Рейены промелькнула мысль, что торжество уж очень похоже на свадьбу, на ее первую свадьбу, или же такой могла бы быть их с братом коронация… Но теперь вместо ее и Эйгона были Джейехерис и Алисана. Она на мгновение закрыла глаза, и, сама того не заметив, унеслась в мир воспоминаний и сладких грёз, тот уголок ее памяти, в который она возвращалась, испытывая боль, или печаль, или откровенную скуку, как это было сейчас. Ее Эйгон… временами она даже скучала по нему. Эйгон, Эй-гон, совсем не такой как его тёска-завоеватель, мудрый правитель и бесстрашный воин. Ее Эйгон был абсолютно иным, он был хорошим любовником, но стал бы отвратительным отцом и сомнительным Королем. Рейена, строго говоря, не любила брата, но он был забавным, лёгким на подъем, открытым и чувственным, к тому же любил проводить с ней долгие часы. Обычно они валялись в постели, он шутил и закармливал фруктами ее и себя, такой беззаботный и радостный. Когда она хотела, эта игра набирала обороты и перерастала в нечто более эротичное: он любил приносить ей удовольствие, он вообще любил женщин. У Эйгона удивительным образом получалось относиться к ним одновременно с почтением и беспечностью. Только позднее Рейена поняла, что большинство окружающих ее мужчин хотят, чтобы она заслужила их пресловутое уважение, она — Принцесса таргариенской крови, бывшая Королева. Злость вновь закипала в ней, но она силой воли сменила ее на воспоминания о первых месяцах своего брака. Рейена не понимала этого, но она тосковала не по Эйгону, но по себе прежней, по той отчаянной, нежной и самоуверенной девушке, которая навсегда исчезла. В то время муж был лишь крохотной частичкой ее прекрасной жизни. Но она намеренно не вспоминала о человеке, которому принадлежало ее сердце тогда, и о том, кого больше не было на свете, точнее о той. Той, которая делила их с братом супружескую постель, той, которая летала с ней на Пламенной Мечте, и так заливисто хохотала… А, впрочем, об этом было гораздо больнее вспоминать. Она предпочитала думать о легкомысленном, вечно веселом и бесшабашном Эйгоне. Потому ли, что с ним всегда было так легко? Потому, что он был отцом ее детей? Или же потому, что, как бы это не было странно, этот простой и бесхитростный юноша олицетворял власть? Так или иначе сейчас в Звездной септе Рейена вновь унеслась в их с братом воспоминания о будущем, о будущем, которое уже не случится, и в котором она была Королевой Вестероса. Призраки былого покинули Рейену как раз в тот момент, когда верховный септон, древний старец, который едва удерживался на ногах под весом огромной тиары из хрусталя, возложил на голову Джейехериса простой обруч из валирийской стали, украшенной рубинами, — Корону их великого деда Эйгона-завоевателя. Гром апполидисментов заполнил семистенное пространство. Джейехерис поднялся с колен и окинул присутствующих каким-то одухотворенным взглядом. Рейена проследила за его глазами и заметила, как они остановились на рыжеволосом мужчине, огромного роста, с лихо закрученными усами. Ее зрачки расширялись, захотелось вдохнуть поглубже, но корсет не позоволял. Тогда она приоткрыла рот и начала часто и громко дышать. Алисана и их мать, стоящие рядом, заметили это и тоже устремили взоры к мужчине. Вскоре вся монаршая семья с удивлением смотрела на Джоффри Доггета. «Старый рыжий пёс…., — подумала Рейена, -только, что ты забыл тут…» Мужчина, заметив, что уже, кажется, все лица в септе обращены к нему, вышел из толпы и прошёл по красной ковровой дорожке, приблизившись к Королю. Внимание к себе приковывали отливающие серебром семиконечные звёзды на его броне. — Я пришёл преклонить колено, Ваше Величество, я хочу, чтоб вы были уверенны в моей… Король поднял руку, прося тишины, и рыцарь прервался на полуслове. — Мне это не нужно, сир Доггет, Вы уже доказали свою «верность» мой семье, — эти слова он сказал язвительно, сощурив глаза. Рейена ехидно заулыбалась: по ее мнению брат делал все правильно, она сама бы так поступила. — Да, я восстал против вашего дяди, но ведь и вы поступили также. — дерзко заметил старый пёс, махнув огненной гривой. Джейехерис чуть наклонил голову и устремил взгляд будто в пустоту. Зал молчал, пока юный Король пребывал в раздумьях. — Все верно, восстали — и храбро сражались. Однако Сынов Воина больше нет, и обеты, данные им, вас больше не связывают, но вы можете ещё послужить: я предлагаю вам плащ моего Королевского Гвардейца. Рейена внимательно разглядывала Джоффри Доггета и заметила, как при этих словах Короля его зрачки расширились, а рот приоткрылся. Примерно тоже произошло и со всеми, кто присутствовал в Звездной септе, и слышал слова Джейехериса. В следующее мгновение могучий воин обнажил свой меч, на его глазах поблёскивали слёзы, и, сложив меч к ногам Короля, он преклонил колено. Рейену, погружённую в наблюдение последние минуты, накрыла волна самых разнообразных чувств. Она злилась и хотела бы назвать брата сопляком, но только выглядел он величественно, хотела упрекнуть в слабости и страхе перед религиозными шайками, но только что один из главных их бывших предводителей смиренно преклонил колено, раздражение в ней нарастало, она все больше уверялась, что брат — всего лишь глупый мальчишка, раз решил пригреть такую змею, как Джоффри Доггет. Но чтобы она ни думала и ни чувствовала, Рейена ничего не могла с этим поделать. Это заставляло ее завидовать и ненавидеть своё прошлое ещё больше. Она не осознавала, что с ней происходит, но вынуждена была сдерживать проявление своих чувств, и от этого с каждой секундой ей все сложнее было находится в Звездной Септе. Тем временем новоиспеченный Королевский Гвардеец заговорил, подняв голову, но все ещё стоя на одном колене: — Ваше Величество, у меня есть одна просьба, это то, чего больше всего желает мое сердце: отмените указ вашего дяди, восстановите ордена Звёзд и Мечей, — с этими словами склонившийся перед хрупким юношей мужчина неуверенно поднял глаза. — Нет, сир Джоффри, Вере не нужны мечи: отныне ее защитят Король и Железный трон. — Джейехерис сказал это так уверенно, будто это он был прославленным в сотне битв воином, а не Старый Пёс, и только безумец мог бы ему перечить. Постепенно ярость Рейены немного улеглась, и скоро она вместе со своими родными отправилась на пир, устроенный лордом Хайтауэром. Он был не выдающимся, а даже скорее бедным. Блюда сменились всего четыре раза, и у Рейены сложилось ощущение, будто Старомест ещё не оправился от блокады. Но это не мешало ее семье веселиться до полуночи: коронация была первым за долгое время по-настоящему радостным для Таргариенов событием. Джейехерис почти весь вечер танцевал только со своей младшей сестрой, десница — с ее матерью. Сама же Рейена отказывала в танцах настойчивым ухажерам, она сама не знала почему: то ли не хотела вспомнить о прошлом и вновь испытать душевную боль, то ли не желала стать новой мишенью для обсуждения. Однако общее приподнятое настроение и ее не обошло стороной, только она решила насладиться радостью и покоем наедине с собой и отправилась в сад Лорда Хайтауэра, ярко освещённый для гостей этой ночью. Рейена намеренно ушла подальше ото всех, кто хотел с ней побеседовать. Она устроилась поудобнее под крупным оливковым деревом и вновь погрузилась в мечты, может и наивно, но она надеялась, что в будущем ее тоже ждёт нечто прекрасное, по крайней мере теперь она наконец могла строить на него планы. Когда музыка стихла, и слуги начали прибирать самые оживлённые уголки сада, Рейена поняла, что пир окончен, и она может спокойно пройти в свои покои, не рискуя встретить очередного навязчивого собеседника. Она поднялась на ноги, и тихо ступая по мягкой траве, незамеченная никем подошла к замку, внутри было темно и прохладно: свечи уже потушили. Рейена стала наощупь пробираться к своим комнатам, она хорошо помнила дорогу, и была этому сейчас очень рада. Не дойдя всего несколько дверей до своей, Рейна услышала какой-то шёпот, нежный женский шёпот. Это удивило ее, и она пошла в том направлении, откуда шёл звук. Все больше и больше запутываясь в происходящем, она подошла к покоям своей матери, и поняла, что слышала ее голос. Благо, дверь была открыта нараспашку, и перед глазами Рейены предстало следующее зрелище: на балконе, оперевшись одной рукой о перила, стоял и улыбался выряженный как для парада, напыщенный индюк — Робар Баратеон, второй своей рукой он обнимал за талию Королеву Алиссу — ее мать. Она же положила свои ладони ему на щёки и смотрела на него таким влюблённым взглядом… Рейена, стиснув зубы, чтобы ненароком не проронить проклятье, смотрела на все это несколько секунд, прежде чем со всей силы захлопнуть дверь и беззвучно уйти.