Протягивая руку помощи

      Ли Цюаньшэнь брезгливо сбросил с плеч промокшую кофту — дождь застал его врасплох. Браслет зацепился за рукав и, развязавшись, шумно упал на пол. Старший братец в очередной раз доказал, какой он лизоблюд, и якобы случайно проболтался отцу о его, Ли Цюаньшэня, проблемах с контролем.       Несколько месяцев назад руки перестали полностью подчиняться владельцу, скрытая в них скверная мощь выплёскивалась наружу в самые неподходящие моменты, а фальшивая боль мешала трезво мыслить и подолгу не давала усмирить вырывающийся жар.       Раскалённая цепь на чужой шее была не первой, но действительно серьёзной потерей контроля, которая к тому же сопровождалась провалом в памяти. Следующие взрывоопасные отключки становились всё более травматичными для окружающих, и по этой причине незадолго до выпускного Ли Цюаньшэнь лишился и всех школьных шестёрок, и пары отцовских соглядатаев.       Они не умерли — он так и не определился, что чувствовал по этому поводу, — и, к счастью для них, пришли к выводу, что сохранение целых конечностей дороже денег. Дикую силу Ли Цюаньшэня нельзя было задобрить или купить, она стёрла бы в пепел любого на своём пути. Так было до недавнего времени…       Если бы отец мог исправить этот дефект, он, скорее всего, сделал бы это. Не ради проклятого сына, конечно. Ли Цюаньшэнь никогда не верил в безвозмездность собственного существования, его способности годами использовались на благо семьи — для того он и был рождён. Но теперь, похоже, поддерживать его стабильное состояние стало слишком невыгодно: дорого и опасно, бесперспективно и сложно? Ли Цюаньшэнь не хотел гадать. Отец просто перестал нуждаться в нём, и это стоило принять как факт. Возможно, длинный язык брата ускорил развитие этой ситуации.       Как бы то ни было, терпеливо ждать пули в лоб, словно бешеный пёс, или какого-нибудь невыполнимого задания Ли Цюаньшэнь не собирался.       У него постепенно формировался план. Для его воплощения не хватало только правильного союзника и, как ни прискорбно, пары лет жизни. До двадцати одного года Ли Цюаньшэню было не менее опасно оставаться без влиятельной семьи, как и не покидать её.       — Цюань, что случилось? Тебе больно? — взволнованно спросила Чжань Цзыси и нахмурилась. Будто она больше всего боялась услышать положительный ответ и в то же время ожидала его.       Ли Цюаньшэнь помедлил с ответом и, желая отвлечь девушку, взъерошил ей чёлку.       Она не была его девушкой в том смысле, на который обычно надеялись подростки их возраста. Чжань Цзыси никогда не давала названия их отношениям, хотя в её поведении иногда мелькало нечто… дерзко-романтичное. И всё же они не походили на типичную парочку, не были закадычными друзьями, отличались характерами и по-разному воспринимали мораль — их связал случай и неприятные обстоятельства. Тем не менее без неё Ли Цюаньшэнь уже не мог по-человечески существовать.       О чём понятия не имели ни отец, ни брат-доносчик, так это о том, что глава семьи Ли лишился прямой власти над ним, а чёртова сила снова слушалась хозяина. Ли Цюаньшэнь уже не являлся сумасшедшей марионеткой, и спасла его именно эта миниатюрная темпераментная девчонка.       Чжань Цзыси была своего рода тихой гаванью, отличной слушательницей и фанаткой тёплых объятий. Её искренняя забота и интерес, казалось, пробуждали в Ли Цюаньшэне самые эгоистичные чувства, о наличии которых он раньше и не подозревал.       — Я уменьшил дозу, — наигранно безразлично произнёс Ли Цюаньшэнь, в его голосе скрывалась гордость за свой прогресс.       — Это же не плохо? — нерешительно уточнила Чжань Цзыси.       Ли Цюаньшэнь мягко улыбнулся — коротко и слегка натянуто — и покачал головой. Его эмоциональный диапазон оставался далёк от нормального, но на кое-какие реакции, кроме ярости и язвительности, он уже был способен.       Ли Цюаньшэнь постепенно, день за днём, неделя за неделей, раскрывал правду о себе Чжань Цзыси, подобная степень доверия его и пугала, и успокаивала. Никто не волновался о нём больше, чем она. Однако «болезнь» глубоко сидела в его теле с самого рождения, и скрывать её происхождение дальше становилось невозможно.       — Эй, я просила не курить здесь! — раздалось над ухом, и Ли Цюаньшэнь ухмыльнулся одними губами.       — Точно, солнце. Как я мог забыть? — Он сунул сигарету обратно в пачку и бросил её на стол. Рядом лежала вскрытая упаковка чего-то мясного, и от неё слабо пахло специями. — Что это?       — Бекон. Но я больше люблю жареный, — пожала плечами Чжань Цзыси. — Так что там с дозой?       — Жареный, значит? — протянул Ли Цюаньшэнь.       Не дожидаясь ответа на свой вопрос, девушка сама залезла в его рюкзак и достала таблетки. Она покрутила банку в руках и уверенно её открыла. Ёмкость была заполнена примерно наполовину, как и вчера, и позавчера.       Брови Чжань Цзыси снова свелись к переносице.       — Сколько ты сейчас принимаешь?       — Одну в сутки. До этого было раз в двенадцать часов, — честно сообщил Ли Цюаньшэнь.       Полдня для его организма стало довольно резким скачком, поэтому он и чувствовал себя разбитым, но другого способа ускорить выздоровление не нашлось. На этих колёсах Ли Цюаньшэнь сидел с начальной школы, тогда его странное поведение заметили окружающие. Тогда же его больной мозг записал одного рыжего мальчишку в личные враги – сразу после истеричного старшего брата.       Или странное поведение появилось уже после таблеток? Это была загадка в духе первозданности курицы и яйца.       — Здорово, Цюань! — Чжань Цзыси протянула ладони ему навстречу и, когда он сделал то же, начала медленно разминать его пальцы. — Ты уже поделился с семьёй новостью?       — Болт на них, ты же знаешь. — Ли Цюаньшэнь удержал себя от того, чтобы отдёрнуть руки. Терпение оказалось приятным дополнением к произошедшим с его характером метаморфозам.       С нежными касаниями Чжань Цзыси дрожь постепенно унималась, и жар заменяло приятное тепло. Фальшивая колющая боль в кистях превращалась в слабое жжение, Ли Цюаньшэнь принимал его с облегчением и внутренне надеялся, что когда-нибудь избавится и от этого.       Если Чжань Цзыси не покинет его.       Эта мысль с незавидной регулярностью посещала Ли Цюаньшэня, и именно она до сих пор мешала ему признаться в самом страшном о себе.       — Что бы сказал твой братец, если б узнал, с кем ты тусуешься? — хмыкнул он весело, когда «лечение» закончилось.       — Ничего. — Чжань Цзыси закатила глаза. — Он думает, я хожу к подругам.       — Вот как? — Ли Цюаньшэнь кивнул, побуждая её продолжать, а сам взял со стола ломтик бекона. Он действительно был сыроват, и есть его в таком виде не очень хотелось.       — «Лучше бы мальчиками интересовалась», — передразнила Чжань Цзыси старшего брата и хихикнула. — Я, по крайней мере, провожу время с противоположным полом.       — Каждому своё, — отстранённо бросил Ли Цюаньшэнь, в очередной раз сделав вид, что не уловил намёка.       Он мог бы дать Чжань Цзыси то, что она просила: ласкать её и даже попытаться любить, но Ли Цюаньшэнь не без оснований думал, что такого рода внимание с его стороны лишь всё усложнит, если, вообще, не испортит.       Ли Цюаньшэнь прикрыл глаза, и его руки начали нагреваться. Это был не болезненный жар, а нечто сродни эйфории, сильное и пьянящее. За последние недели он вновь научился управлять этой всепоглощающей энергией, она больше не отключала его разум.       Комната наполнилась запахом жареного мяса, и Чжань Цзыси недоверчиво принюхалась. Через секунду её глаза уставились на раскрытую ладонь Ли Цюаньшэня, где свернулся и подрумянился до тёмно-коричневых краёв ломтик бекона.       — Как ты… Как ты это сделал? — пробормотала она, и через мгновение её зрачки расширились в понимании. — Гибрид?       — Дефективный ублюдок, — кивнул Ли Цюаньшэнь, и его лицо исказилось от уродливой улыбки.       — Но гибридов должны регистрировать после произведения…       — Моему отцу закон не писан, — возразил он холодно. Его ничуть не тронуло слово «произведение», которое лишний раз напоминало о его не совсем человеческом происхождении. — Мне надоело выполнять его приказы. Я хочу быть сам по себе. С тобой. Если ты согласна.       Чжань Цзыси долго молчала, и Ли Цюаньшэнь с каждой минутой всё сильнее жалел, что продемонстрировал ей толику своих разрушающих способностей. Теперь для неё стали очевидны и причины его агрессии, и боли, и слабости социальных навыков.       — Он заставлял тебя делать плохие вещи? — В тоне Чжань Цзыси слышался страх, но и надежда. Это придало Ли Цюаньшэню немного уверенности.       — Да, — наконец сказал он. — Хотя я часто делал их по собственному желанию.       — И всё-таки ты меня спас, помнишь? — Чжань Цзыси подняла руку и невесомо коснулась бледных прядок на левом виске Ли Цюаньшэня.       — Я не планировал.       — Но ты рад, что я здесь.       Ли Цюаньшэнь промолчал. Конечно, он был рад, но его чувство благодарности никак не укладывалось лишь в жалкие три буквы.       — Расскажи мне всё, — попросила Чжань Цзыси.