***
Люси и Зереф стояли бок о бок, под ярким полуденным солнцем, и глядели на деревню, в которой этого самого солнца не было от слова совсем. — Вы ожидали такое? — до жути отстраненно спросила Люси. Зереф ответил ей в тон: — Я — нет. А ты? — Не-а. — Как удивительно. Они держали путь в Синий Пегас, где, согласно сведениям разведывательной сети Зерефа, Люси нашла бы четырех бывших членов Хвоста Феи. Правда, Зереф не стал говорить, кого именно, похоже, усложняя ей жизнь, чтобы поразвлекаться в путешествии. Но Люси, однако, медленно, но верно, понимала мотивы Зерефа. Учитывая, какое значение он придавал драгонслеерам, а также то, что его предполагаемые связи все еще не раскрыли местонахождение Гажила, Люси подозревала, что Лаксус был одним из четверых, что автоматически выдавало личности остальной троицы. — Знаете, — непринужденно заметила Люси. — Будь я генерал-шпионом, пославшим сюда шпиона, у которого не хватило ни наблюдательности, чтобы заметить, что что-то в этой деревне не так, ни достаточного ума, чтобы доложить об этом, думаю, я бы такого неумеху уволила. — Пожалуй, так и сделаю, — согласился Зереф. Двигаясь на север, они остановились в крохотном поселении, которое было известно как деревня Хельвула, где в настоящее время проживала Джувия. Зереф заверил, что крюк не займет много времени. Зереф заверил, что все будет легко — добраться, поговорить с Джувией, после продолжить поиски. Зереф заверил, что это — совершенно обывательская деревушка, в которой никогда не происходит ничего интересного. Зереф глубоко ошибался. — Никакой зонт, я так думаю, вы в своем пространственном кармашке, где храните тетрадь, с собой не таскаете? — Если быть до конца честным с тобой, Люси, мое пространство в большинстве своем забито книгами. Дело в том, что в деревне Хельвула шел дождь. Полная надежд, Люси попыталась еще раз: — А может соорудим из них какую-нибудь переносную крышу? — Люси, мои книги куда ценнее твоей сухой одежды. — …Да-а, вы с Леви отлично поладите, когда мы ее найдем. Просто лило как из ведра только в деревне Хельвула, и нигде больше. Ни одного облачка, кроме угольно-черного свода, нависшего карающей дланью некого дождливого божества над поселением, не виднелось в бесконечной синеве. Ни одна из теней не выходила за границу самого крайнего кольца домов. Ни одной капли не пролилось за пределами деревни — да и не могло, ибо, казалось, все дожди мира падали здесь и сейчас. И то был затонувший город, возведенный на дне водосточной трубы, проложенной прямо из рая, словно какой-то легкомысленный ангел позабыл выключить душевой ливень. — Если так подумать, — размышляла Люси. — Это необычное явление, ведь в противном случае — мы бы давно уже об этом услышали. — Безусловно. — Джувия рассказывала, что до вступления в Хвост Феи всюду приносила дождь, куда бы ни пошла, но… — Это меньше похоже на темпераментную магическую ауру и больше на признак грядущего апокалипсиса, — закончил за нее Зереф. — Никто не высвобождает столько случайной магии. Что-то не так. — Не так — безупречно-идеальный дождливый круг над совершенно обычной деревушкой? Благодарю, но я и сама догадалась. Не сговариваясь, они замедлили шаг и остановились рядом с деревней. Шел бесконечный дождь перед их лицами — не моросящими капельками, а штормом такой силы, что, казалось, вода превратилась в сплошной серебристый поток, кровью лившийся из раненого неба. Оттого земля дрожала, а в воздухе почему-то не чувствовалось той тропической влажности. Брызги не касались их лиц, хотя Люси могла бы просто протянуть руку и окунуть ее в водопад. — Думаете, это из-за Джувии? — поинтересовалась она. — Да. И мне это не по душе. — И мне. Потому что я совершенно точно знаю, что вы заставите меня идти под ливнем. Зереф ненадолго окунул ладонь в водный поток и, тут же одернув ее, стал рассматривать капельки на коже, похожие на расплавленный алмаз. — Она ранена. Сильно. Люси удивленно моргнула, приготовившись уже к его язвительным фразочкам. — Она… что? — Она нужна мне живой. Пошли. Зереф шагнул вперед и растворился в завесе дождя. Люси очень, очень не желала следовать за Зерефом, но, если это правда и Джувия в опасности, нельзя терять времени на терзания по своей сырой одежде. Собравшись с духом, Люси ринулась в затопленную деревушку и… сделала всего несколько шажков, осознав, насколько была наивна, ведь всего пары мгновений хватило одежде, чтобы впитать в себя максимум влаги. И не имело значения, сколько времени она проторчит в деревушке Хельвула — три секунды или три дня… по крайне мере, не имело, пока непрекращающийся ливень не вытравит из ее памяти все воспоминания о залитых солнцем землях, а ее душа не обречется на вечное пребывание в серости. Зереф, похоже, пришедший к тем же выводам, выжидал, когда Люси его нагонит, и они рука об руку бодро тронулись в дорогу. Проливной дождь снизил видимость до нескольких дюймов. Все в его пределах представляло непроглядную, полную угрозы тайну. Но страшнее всего оказался барабанный бой — беспрестанный стук крошечных капель о камень, о черепицу, о стекла. И то были барабаны непобедимого и неосязаемого врага. За окнами то и дело мелькали и снова пропадали неясные лица. Может, это были любопытные селяне, попрятавшиеся по домам от ливня, а может и миражи, запечатленные в самой водной стихии. Люси не отрывала руку от ключей. Вечная серость несла с собой невыразимое отчаяние, обезоруживающе мягкое и смертельно пронизывающее, и она все больше соглашалась с Зерефом: что-то не так. И это что-то гораздо, гораздо важнее промокшей одежды. Люси снова убыстрила шаг и вскоре перешла на бег. Она внимательным пристальным взглядом вглядывалась в залитые дождем номерные таблички, вскоре наткнувшись на искомый домик. По крайней мере, это здание, скрывавшееся за сплошным водным потоком, было очень похоже на дом. В общем-то, именно такие домишки ожидаешь увидеть в деревушке Хельвула, пусть дождь лил как из ведра и ничего не было видно. Она вытянула руку, намереваясь постучать, но вдруг замешкалась и обратилась к Зерефу, хотя шел дождь такой силы, что мило побеседовать можно было только крича друг другу в уши. — Не вы ли упоминали, что Джувия видела вас на острове Тенрю? Вы не хотите остаться? Зереф качнул головой, и его черный затылок, показавшийся Люси мрачным пятном в мрачной дождливой серости, метнулся из стороны в сторону, — Она не откроет. Люси все равно забарабанила в дверь. Следом позвонила и даже крикнула. Без тени злобы ей впервые хотелось взмолиться кому угодно, чтобы Зереф ошибся, пусть Люси и понимала — он прав. Прав, как и в те разы, когда Люси хотелось просто прибить его за все сказанные слова. Джувия дверь не открыла. Люси забарабанила сильнее. Слишком сильно. Дверь поддалась, не будучи запертой. Она вошла, следом вошел и Зереф. Люси с удивлением обнаружила, что теперь стоит прямее из-за исчезнувшего давящего водного потока, к которому даже успела привыкнуть. Под крышей барабанный бой, выстукиваемый разыгравшейся бурей, затих до вполне терпимого фонового шума, заглушаемого лишь мерным кап-кап-кап, доносившимся из глубины дома. — Джувия? — крикнула Люси. — Ты дома? Это я, Люси! Кап-кап-кап. Судя по обстановке, это был действительно уютный жилой домик, внутри которого любая безделица, казалось, была принесена в него с любовью и являлась не чем-то обыденным, а чем-то творческим. Стороннему зрителю домишко мог бы показаться чудным и уютным и все же… стены укрывшие их от дождя, не могли укрыть от притаившихся в полумраке теней, рассеиваемых в этом богом забытом месте одним-единственным светильником, мерцавшим искусственно-золотистым мягким светом, не способным, однако, убрать давящий сумрак вокруг. Кап-кап-кап. Именно в этом ужасающем сумраке, на диване лежала неясная фигура. И фигура эта, скрытая темнотой, не шелохнулась ни от шагов Люси, ни от ее крика. — Джувия? — повторила имя девушки Люси, осторожно продвинувшись вперед и близко-близко нависнув над тенью. Никто не дал ей ответ, ибо молоденькая девушка перед ней никак не могла ее услышать, лишенная сознания. Ее бледная кожа с проступившими бисеринками пота блестела мертвецки-белоснежной белизной, несмотря на густой златой цвет, исходивший от светильника неподалеку. Пледы, скрывавшие ее тело, были укрыты не тенью, но чем-то багровым, оказавшимся не крохотно-безобидной протечкой где-то в домике, не… Кап-кап-кап. …не дождем, в конце концов. Алые капельки кровавым дождем друг за дружкой медленно оседали на полу. — ДЖУВИЯ! — вскрикнула Люси с расширившимися от первобытного ужаса глазами, пытаясь осознать увиденное после того, как сорвала с девушки покрывало. Бок ее подруги зиял внушительной, просто гигантской пробоиной, с запекшейся бурой кровью, до сих пор сочившейся из раны. Небрежно завязанная повязка, казалось, вся насквозь хлюпавшая алой жидкостью, была не на месте из-за того, что, вероятно, Джувия не успела с ней ничего сделать, слишком рано лишившись чувств. Грудь ее слабо трепетала, дрожа от прерывистого дыхания. При каждом вздохе ее в кровавом зияющем месиве шла мелкими пузырями кровь, под которой становились видны внутренние органы. — Джувия! Джувия!.. Люси оказалась не готова узреть подобный кошмар. Просто не готова. Просто не могла справиться с происходящим, когда рядом не было ни Венди, ни Нацу, ни Эрзы. Ужас и срочная необходимость сделать хоть что-нибудь прямо сейчас затопили ее нутро. И то были не сражение, не стихийное бедствие, с которыми Люси справилась бы на раз два, нет. У нее на руках умирала подруга, а она могла только и делать, что шевелить губами, повторяя и повторяя имя Джувии… Она сделала глубокий вдох. Да, ее команды больше не было, но была она — Люси, что означало — Джувия еще могла побороться за свою жизнь. Просто нужно попытаться перестать паниковать и начать наконец-то думать. Какими возможностями она обладала? У нее есть духи, но никто из них не владел целительным волшебством. Может, в Хельвуле найдутся волшебники, которых можно попросить о помощи? Вряд ли. Деревушка слишком мала для полноценной гильдии, а волшебники, работающие на себя, — редкость, особенно в поселении, раскинувшемся так близко к Чешуе Змее Девы. Может, обычная медицинская помощь без толики магии? Если повезет, один из домов в этой утонувшей Атлантиде окажется во владении местного лекаря. Вероятность отыскать лекаря в такой ливень? Низкая. И все же, это куда лучше, чем просто стоять и смотреть, как Джувия угасает. Люси посмотрела на Зерефа и требовательно спросила: — Вы видели по дороге сюда что-то похожее на врачебную вывеску? — Нет. — В таком случае нам придется выйти и поискать врача. Вы тогда идите дальше в город, а я отправлюсь… — На это нет времени. — Да знаю я! — огрызнулась Люси. Мнимое спокойствие, призванное помочь упорядочить мысли, к сожалению, не распространялось на Зерефа. Зереф промолчал. В отличие от Люси, он был возмутительно невозмутим благодаря столетиям практики в этом деле и благодаря отсутствию какой-либо эмоциональной вовлеченности на происходящее сейчас. С неким отстраненным любопытством он взирал на Джувию как уже на состоявшегося мертвеца, уже готового к, мягко говоря, занимательному препарированию. — Мы должны сделать хоть что-нибудь! — проорала Люси. — Мм… — протянул он невыразительно, наклоняясь к Джувии. Люси дернулась, желая то ли врезать ему, то ли оттащить злейшего врага Хвоста Феи от беззащитной подруги, однако, Зереф, не глядя, поймал и стиснул запястье девушки. — Я кое-чем занят, Люси. — Зереф… — Не мешай. Поверь, не в твоих интересах, если я в чем-то ошибусь. В его тоне не было ничего смешного. Люси, никогда раньше не ощущавшая волшебство Зерефа, внезапно почувствовала его. Обычно он тщательно скрывал магию, и только сейчас Люси начинала понимать, к чему могут привести четыреста лет роста магического ядра человека. Буря зашевелилась вокруг него, разрастаясь, — полностью пробудившаяся, эта буря грозилась низвести ливень вокруг до легкого слабого тумана. В тот страшный час Люси вдруг отчетливо осознала — ей нужно сделать выбор, как тогда, когда Зереф оказался у нее на пороге: либо бороться до самого неизбежного конца, дабы защитить от него Джувию, либо дать Зерефу в руки карт-бланш и выяснить, что, в конце концов, в своих желаниях они не так уж сильно отличаются. Ее рука стиснула ключи… и опустилась. Люси попятилась. Зереф ничего не заметил, сконцентрированный на Джувии и на ране под своими пальцами. Он даже не моргал и не шевелился. И его сосредоточенность, казалось, была столь же осязаемой, как и разлившееся вокруг них его волшебство. В глубине души Люси знала — если нарушить и то, и то другое, это окажется чревато чьей-то гибелью. Всем нутром она чувствовала борьбу его огромной силы с самой собой. Его сила билась, неистово вырывалась из-под контроля Зерефа, излучая безумный яростный свет, на который было больно смотреть и, несомненно, еще больнее — это сияние подчинять. Никогда прежде Люси не доводилось видеть ничего подобного. И ощущалось это… неправильно. «Это» было не злым, даже не ужасающе сильным, но противоестественным, нечеловеческим, мучительным. И все же, единственное что Люси сейчас видела перед собой — тусклый мерцающий свет, струившийся по руке Зерефа, да бело-серебристый блеск, окутавший его кожу. Зерефу понадобилась вечность и еще чуточка времени в придачу, чтобы закончить и отпрянуть от кровати Джувии. Ужасное кап-кап-кап прекратилось, а взамен, где-то на периферии, почти безмятежно стекала на пол вода с их одежды. Правая рука Зерефа была окровавлена, другая же — судорожно вцепилась в кулон, носимый им на шее. Зереф резко затряс головой, словно пытаясь что-то сбросить, челюсть его сжалась до хруста, веки плотно сомкнулись. Он никак не отреагировал, когда Люси прошептала его имя. Глаза его приоткрылись. Он заговорил — глухо, безразлично, словно констатируя факт, не имевший к нему никакого отношения: — Ее состояние стабильно. — Вы… вы можете применять целительное волшебство? — пролепетала Люси, запинаясь. Зереф повернулся и внимательно посмотрел на нее. В его глазах снова вспыхнула живая, неповторимая искра. На губах — дрогнула слабая, хорошо знакомая улыбка, и, хотя она была поддразнивающей, Люси вдруг обнаружила, что никогда еще не была так счастлива видеть ее на лице Зерефа. — Люси, в мире существует мало каких видов волшебства, недоступных мне. Я бы счел твое удивление весьма обидным, если бы не тот факт, что первого сентября оно станет лично для меня весомым преимуществом. — Да, но… исцеление? — Очень полезно, — беззаботно сказал он. — Хорошо, то есть… конечно, но… я всегда думала, что настоящее целительное волшебство — Небесное волшебство — было утрачено. И только Убийцы Драконов, такие как Венди, могут его применять. Разве нет? Улыбка его померкла. Разговор прервался короткой паузой, истолкованную Люси как нежелание Зерефа признавать ее правоту и как его нежелание лгать в ответ на ее академический вопрос. — Вы драгонслеер, Зереф? — Нет. Люси одарила его скептическим взглядом. — Не драгонслеер, как и не заклинатель духов? — Я не принадлежу ни тем, ни другим. Я просто человек, разбирающийся в волшебстве гораздо больше, чем ты. — Очевидно, гораздо, гораздо больше, — заметила Люси. — Я смотрю, применение этой магии, чем бы она там у вас ни являлась, причиняло вам сильную боль. Зереф долго не отводил от нее глаз, размышляя над ответом. Затем, тщательно подбирая слова, сказал: — Она не предназначена для использования кем-то вроде меня. — Ну, да, кажется, такое волшебство злым магам смерти не к лицу, особенно учитывая, сколько вы тут накуролесили, будучи им же, — рассмеялась Люси. — Конечно, проклятие не любит, когда я чрезмерно усердствую в стремлении спасти кого-то, — рассуждал он, снова взглянув на Джувию, грудь которой вздымалась все заметнее и заметнее с каждым неровным вздохом. — Но пока мои причины желать им жизни происходят исключительно из корыстных побуждений — обычно мне все сходит с рук. — Какое проклятие? — нахмурилась Люси. — Мое проклятие. — Понятно, что ваше. И что это за проклятие такое? Делающее вас неспособным понять современную моду? Или игнорирующее логику, не давая вам осознать, что взятие в заложники мастера гильдии не добавит очков в вашу пользу в глазах людей этой самой гильдии? Теперь его внимание было приковано к Люси. Следы ребячества исчезли с его теперь серьезного лица и, пожалуй, он, по сути, бессмертный подросток, мог бы сейчас сойти за почтенного старика, если бы вдобавок сунул себе под мышку книгу, а в зубы — толстенную папиросу. Люси демонстративно сложила руки. Если он будет вести себя так каждый раз в ответ на каждую ее шутку… — Так ты не знаешь? — спросил он, и затем мягче, почти удивленно, добавил: — Ты не знаешь. Мавис тебе не сказала? — Первая ничего о вас не рассказывала. — Совсем ничего? — Ничего. — Любопытно. Зереф замолчал на некоторое время, и не было никакого смысла нарушать ход его мыслей, поскольку было ясно как день, что его тут в комнате и вовсе нет. Наконец, он произнес: — Ох. Моя оплошность. Я просто думал, ты знаешь. Люси взглянула на Зерефа с укором. После столь долгих мгновений ожидания она все еще ждала от него хоть какого-то объяснения. — Ну, теперь мы выяснили, что я ничего не знаю. Может, тогда просветите меня? — Мне бы очень не хотелось об этом говорить, но, полагаю, это следует сделать, — вздохнул Зереф и, собираясь с мыслями, наконец, начал речь: — Это называется проклятием Противоречия. Чем больше я ценю жизнь других вокруг, тем меньше контролирую магию смерти, пронизывающую мое тело… и тогда проклятие начинает отбирать жизни растений, животных или людей, которым не повезло оказаться слишком близко. Только забывая о ценности жизни я обретаю полный контроль над силой проклятия, а также использую эту силу как свою собственную. Если вкратце, когда я хочу, чтобы люди умирали — они умирают. Когда я не хочу, чтобы люди умирали — они все равно умирают. При этом на мне лежит проклятия бессмертия. Если тебе было любопытно, Люси, почему у меня такая репутация, то можешь уже дальше не смотреть. — Это… Люси попробовала представить его проклятие, но просто не смогла. Физически не смогла. Она вообразила, как, преисполненная любви к своему дому, возвращается в Хвост Феи к друзьям. Она в окружении семьи и вдруг… она отказалась представлять дальше эту страшную картинку. Разум восставал против его слов, отказываясь применять их к воображаемому сценарию. Ошибка. Операция некорректна. Результаты слишком ужасны, чтобы их можно было вычислить. — Да, — сказал Зереф отрывисто. — Можно ли с этим что-то сделать? — Ничего. Поверь, я пытался, — он пресек ее возражения, вскинув руку. — Мне приятна твоя забота, Люси, но, как я уже упоминал, ты не сумеешь придумать ничего из того, что бы мне ни приходило в голову за последние лет четыреста. «Я всего лишь хочу помочь» — с сожалением подумала Люси. Только вряд ли нужно было говорить это вслух. — Но… все это неправильно! Если ваше проклятие убивало бы все живое вокруг с самого начала поисков, уверена, я бы заметила. — Я выработал методы по борьбе с проклятием. За многие столетия я в этом очень преуспел. Как и все проявления магии, мое проклятие подчиняется определенным законам… законам, завязанным на эмоции, мысли и прочие неуправляемые факторы. Тем не менее, от этих факторов они не перестают быть законами. — Насколько действенны эти методы? — спросила Люси. Зереф в ответ просто пожал плечами. И этот жест в его исполнении определенно означал не «Я не знаю», а «Я не буду об этом рассказывать». Она накинулась на него с упреком: — Только честно, Зереф, я в опасности? — Нисколько, — последовал мгновенный ответ. — Потому что вы мной не дорожите? — Абсолютно, — подтвердил Зереф почти с гордым видом. — Это наше небольшое путешествие — всего лишь игра, а ты — моя пешка. Люси закатила глаза. — Чувствую столько любви в свой адрес. — А ты не чувствуй, — посоветовал Зереф миролюбиво. — Всякое любовное чувство, с большой вероятностью, приведет к твоей смерти. Может, Люси и задело бы его высказывание, но ее мозг все еще буксовал на месте, одновременно накладывая и отвергая саму концепцию смерти ко всем ею дорогим людям. И в тот момент в ее душе не находилось места для настоящего гнева на Зерефа, для глубокой обиды на него. — Значит, я только что почувствовала ваше проклятие? Такое чувство, будто ваша магия боролась сама с собой. — Не совсем. Ты ощутила борьбу моего проклятия с сопутствующими последствиями другого использованного мною волшебства. Как правило, это не так болезненно. Для меня, по крайней мере. — И это проклятие… оно из-за чего-то наложено? Или его кто-то наложил? — Ты же не думаешь, что вся эта история с вечным пребыванием в юношеском возрасте — моя придумка? — осведомился Зереф, приподняв брови. — Хотя, признаюсь, выглядеть на семнадцать для меня куда предпочтительнее и приятнее, чем на свой фактический возраст. Однако, я бы предпочел немного состариться перед застыванием своего тела во времени. И, знаешь ли, бессмертие оказалось бы в моих глазах намного прекраснее, если бы все, кого я любил и люблю, не умирали всего лишь от моих касаний. — Как это вышло? — прошептала Люси. — Об этом я не готов тебе поведать. Зереф встретил ее взгляд спокойно, равнодушно. Мглистые глаза его, смысл которых Люси только начинала постигать, на этот раз показались ей в сотню раз недосягаемее для ее разума чем раньше. — Ладно, — уступила Люси. — Зереф, я… мне жаль о тех сказанных мною словах. Знай я о проклятии, не стала бы шутить над вами. — Не стоит так обо мне печься, Люси, — сказал Зереф, и в его улыбке впервые за долгое время снова проявилось нечто снисходительное и высокомерное, а Люси вдруг с какой-то досадой поняла, что снова он воздвигнул перед собой стены, и если и было что-то за ними, то для Люси это что-то в очередной раз оказалось вне ее досягаемости. — Я погубил немало жизней по воле случая. Многие из этих людей были дороги мне. Но гораздо больше жизней я отнял намеренно, и продолжу их отнимать после окончания срока действия нашего пакта о ненападении. Вот что поведал ей Зереф, и все же… как Люси могла не испытывать к нему жалости? Зереф улыбался. Беззаботно, легко. Только теперь она знала правду. Знала, что стоит за этой улыбкой. Сколько было от правды в его равнодушном отношении к своему собственному положению? И сколько неимоверных усилий из этого было приложено, чтобы сохранить ей жизнь? — Гляди, Люси. Ты видела погоду? Резкий скачок от сантиментов к рутине выбил Люси из колеи. И это оказалось так неуместно, так обыденно, так парадоксально нормально, что Люси уж было решила, что это глупый розыгрыш, и оттого, в возмущении вскинулась на Зерефа, легко качнувшего головой в сторону ближайшего окна. — Дождь закончился. — Ох… И правда. За окном небо по-прежнему застилали густые тучи, но теперь бросаемая ими тень на деревушку казалась мелочью по сравнению с прошедшим здесь ливнем. Центральная дорога все еще выглядела неглубокой речушкой, уровень воды которой понемногу спадал, застилая улицу черным налетом ила. Цветные краски наполняли деревню, а вместе с ними исчезало и тоскливое дождливое уныние. — Так она?.. — вопросила Люси, встревоженно посмотрев на Джувию и расслабившись лишь после отчетливо увиденных ею явных признаков дыхания. — Она в стабильном состоянии. Скажем так, ее волшебство разбушевалось из-за ее состояния на грани смерти. Весьма специфическое ранение, — размышлял Зереф, снова становясь отстраненным. — Физические повреждения не должны были отразиться на ее водном теле, однако отразились. Колдовство, сделавшее это с ней, мне неведомо. — Вообще-то, у вас нет права столько знать о Джувии, — негромко сказала Люси. — Ах, но без этих знаний я бы не смог исцелить рану. И, к тому же, они приносят тебе пользу, пока я числюсь твоим союзником. Ты можешь не тревожиться до первого сентября, разве нет? — Пожалуй, нет, — уклончиво согласилась Люси, подумав, что лучше бы ей начать уже волноваться. Если Зереф не лжет, и правда столько знает о Хвосте Феи, то к осени будет слишком поздно тревожиться об этом. Да и как бороться с таким сведущим противником? Люси снова приблизилась к постели Джувии, зашлепав туфлями по влажному от сырости полу. Водяная волшебница чуть пошевельнулась, так и не проснувшись, лишь в беспокойстве и беспамятстве дернулась всем телом, что уже было счастьем для Люси. Она аккуратно сняла оставшиеся на девушке бинты, отбросив их в сторону. Рана Джувия больше не грозила ей смертельной опасностью, пусть и полностью тоже не пропала. — Я хочу ее перевязать как подобает, — заявила Люси. — Возможно, в деревне можно купить где-нибудь медицинские принадлежности. Люси здраво опасалась, что придется побороться с Зерефом за свое решение. Конечно, ведь он наверняка окажется против пустой траты времени в этой крохотной деревушке, когда перед ними стояла задача собрать воедино целую гильдию. Но Зереф просто кивнул. — Я не возражаю. — Правда? — Я не совсем уж неразумный человек, Люси, — сказал Зереф, мягко улыбнувшись. — Я хочу видеть ее в рядах твоей гильдии, потому сохранил ей жизнь. Но если она окажется прикована к постели из-за инфекции в день вашего воссоединения, то это сорвет все планы. К тому же бессмысленно уходить из Хельвулы, поскольку ты не говорила с ней. — Ох. Ну, замечательно. Тогда, наверное, идем по магазинам, — сказала она, задумавшись над сказанным на мгновение. Что ж, может ходить по магазинам с печально известным Черным Волшебником окажется не страннее отправляться с ним в путешествие? — Раз дождь закончился, можно переодеться во что-нибудь сухое… это намек вам отвернуться, кстати. — Хорошо. Усевшись прямо на половые доски, Зереф скрестил ноги и уткнулся взглядом в стену. Возле него тут же начала образовываться небольшая лужица воды. Люси подозрительным взглядом обвела его спину. — Если вздумаете подглядывать — убью. — Нет, вряд ли, — последовал его спокойный ответ. — Хотя, думаю, ты можешь попытаться. Люси еще чуть-чуть посверлила его затылок глазами, однако, нужно было признать, что никогда ее взгляд не останавливал ее в некотором роде бесцеремонных товарищей по команде, а пытаться угрожать этому мужчине было все равно, что удерживать Нацу от драки, а Грея — заставлять одеться. Да ей и то повезет больше в поединке с Акнологией один на один. Каким-то чудом на дне сумки нашлась сухая одежда, в которую Люси торопливо облачилась. Затем она повесила промокшие вещи сушиться и, если повезет, они высохнут до конца века после такого-то ливня. — Я все, — сказала Люси, и после этих слов ее спутник поднялся на ноги, перестав глазеть на обои таким взглядом, словно перед ним был фолиант по древней магии, не иначе. — Хм… Вы и правда не подглядывали. — Ты мне запретила. — Конечно, но… это редко когда срабатывало, — вздохнула Люси, гадая, каково это — выйти из ванной, не тревожась о том, что половина Хвоста Феи прописалась у нее в гостиной. — И, кроме того, — добавил Зереф как бы невзначай. — Захоти я увидеть тебя в нижнем белье, то мне будет достаточно открыть последний номер «Еженедельного волшебника». Ее щеки вспыхнули. — Вам обязательно об этом постоянно напоминать? — недовольно буркнула Люси. — И не надейтесь, что я об этом беспокоюсь. А вы разве не собираетесь переодеваться? — Нет, мне и так хорошо. — Неужели? Волосы облепили Зерефу лицо. С кончиков пальцев активно извергались водяные капельки. А одежда… что ж, четыреста лет назад вряд ли портными задумывались одежды, призванные выдержать Всемирный потоп. Зерефу стоило позаимствовать у Джувии одну из простыней для импровизированной тоги, поскольку в ней он смотрелся бы и то роскошнее, чем сейчас. И невозможно поверить, что этот бедный, замотанный в потрепанные тряпки волшебник, стоящий напротив Люси, был причиной появления той невиданной силы, недавно ею почувствованной. — Вы похожи на утонувшую мышь. — Подозреваю, эта фраза звучит как «утонувшая крыса». — Мышь вам подходит больше. — Не уверен. У крыс гораздо зловещая репутация. — Зато мыши гораздо любопытнее, — возразила Люси. — А еще они мельче, и выглядят миленько и безобидно, однако их нашествие на твою гильдию тоже представляет серьезную угрозу. — Достаточно, — он рассмеялся, очевидно, поняв, кого Люси имеет в виду. — Скажите, на самом деле вы не хотите переодеваться, потому что вытащили всю свою сменную одежду из своего подпространственного кармана ради места для книг? — Может быть… — Да-а, непременно сведу вас с Леви. А после этого вам обоим прочитаю нудную лекцию о том, как упаковывать вещи на задания. Так что, мы идем затовариваться или как?***
Предложи кто Люси, прожившую эти десять месяцев в столице, спроектировать сельское поселение, она, скорее всего, вообразила бы деревушку Хельвула: в ней — причудливые, но живописные домики; целые акры золотой земли; клумбы, усеянные невычурно живыми цветами всех мастей и красок, какие только смогла выдумать матушка-природа. Крокус только пробовал избавляться от этой вычурности, здесь же природа являлась не каким-то государственным проектом, а была неотъемлемой частью образа жизни. Именно подобную сонливую сельскую деревушку так любят романтизировать городские, мечтающие о месте, в котором все традиционно, мирно и все настолько идеализировано, что они ни за что на свете туда никогда не переедут. К великому сожалению, Хельвула переживала не лучшие времена. Деревню обошло милосердие предсмертных конвульсий волшебства Джувии. С дорог стекала вода, оставляя после себя шлейфы черной грязи, казавшиеся уместными где-нибудь на проложенной дороге в темных дремучих лесах, а не в людском селении. Клумбы с цветами, столь неотъемлемую часть деревенского быта, засыпал ил. Из полопавшихся водосточных каналов, из соломенных крыш хлестали последние потоки прошедшего ливня: грязная, словно помои, вода, становясь все более грязно-коричневой, устремлялась к земляному болоту под собой. Горожане уже вовсю орудовали метлами и лопатами, пробиваясь к запруженным дорогам. Те, чьи дома не сумели выстоять перед наводнением, выволакивали мокрую мебель на улицу в надежде, что солнце, сейчас с остервенением прожигавшее последние тучки, сможет спасти их диваны. Это было так знакомо ей. Сначала Чешуя Змеи Девы, сейчас — деревня Хельвула… И Люси в который раз спросила себя: дух Хвоста Феи несся вместе с ними по всему Фиору, но тянулись ли за ним те ощутимые последствия, ценой которых стало воссоединение ее старых друзей? Словно она шла по тропе разрушения, куда бы ни свернула. Даже напоминание, что ее команда обычно предотвращала проблемы, а не допускала их, не имело никакого значения, когда дело доходило до возложения на себя вины и сожалений. Люси представила нечто, что так близко подвело Джувию к краю гибели, и ее охватила дрожь. Ранивший ее, до сих пор мог укрываться где-то в уголках этой деревушки. Его магия была смертельно опасной и странной. Даже Зереф заметил. А что касается Зерефа… Зереф не тревожился о тенях, таивших в себе могущественного врага, ибо был бессмертен. Зереф ни о чем не тревожился. Разве могла Люси положиться на него, дойди дело до драки? В Маргарите, в ее хаосе и адреналиновой горячке, она верила — Зереф вступится за нее, Зереф спасет ее… однако при свете дня все почему-то становилось неясным. Люси и до этого не знала, что о нем думать, а теперь не знала еще больше. Не знала, чего Зереф жаждет, почему этого жаждет, и на что готов пойти ради утоления своей жажды. Всего за один день она столько узнала о Зерефе. Больше, чем знали все остальные из Хвоста Феи вместе взятые. Но чем больше Люси узнавала Зерефа, тем бессмысленнее становились его слова. Все было так просто и понятно, когда Зереф в ее глазах являлся злодеем, ответственным за Делиору¸за нападение Сердца Гримуара, за, в конце концов, трагедию, вылившуюся в войну против Тартароса. А теперь в ее глазах он стал человеком, вынужденным стать бессмертным против своей воли. Человеком, обреченным на убийство всех, кем дорожил… и все вдруг стало намного сложнее. И Люси оказалось чрезвычайно трудно принять его темное, запутанное прошлое, как и его непринужденность по отношению к ней самой. Вот только его прошлое вряд ли могло помочь Люси понять, почему Зереф так желал возрождения Хвоста Феи, с последующим его уничтожением. А еще Зереф был смертельно опасен. Люси и так это прекрасно осознавала. А из признаний Зерефа о своей бессмертной природе вытекали очень простые дедуктивные выводы. Если он не врал, то угрозу несло не только его пренебрежение человеческими жизнями, но и то, как Зереф относился к этой жизни. Пусть он и заверил Люси, что не собирается никого убивать, но как она могла верить ему на слово, если даже сам Зереф признавал, как непросто сдерживать проклятие? А когда им вдвоем пришлось зайти в магазинчик со всякой мелочевкой, Люси подумала, что никогда еще не чувствовала кожей близость стен и крыши. Успеет ли она выбраться из-под удара, выйди его проклятие из-под контроля? А другие люди в магазине? Каков радиус его проклятия? Получат ли они сигнал о грядущей опасности? Беглый взгляд позволил ей обнаружить одного из покупателей, прохаживавшихся поблизости, а также еще одного, болтавшего с продавцом. Никто из присутствующих не обратил ни малейшего внимания на звон колокольчика, возвестившего о приближении посетителей. Эти люди и не подозревали о вошедшем в магазин человеке, способном убить всех их в считанные мгновения… — Ты ничем не отличаешься, — сказал Зереф тихо. Она не подпрыгнула, но сердце зашлось в лихорадочном стуке, и эхо этого биения отразилось на голосе Люси. — Что? — У тебя такой вид, — тем временем продолжал Зереф, и в его лице не было и намека на что-то несерьезное. — Словно ты прикидываешь, сколько времени мне понадобится, чтобы прикончить всех их этой комнате. Я видел этот взгляд тысячу раз. — Нет, я… я не… — но Зереф прекрасно уловил ее мысли. И Люси запуталась в словах, запнулась, застряла, а оправдания в свою защиту рассыпала. А он все также неумолимо наступал: — Я говорю: ты такая же, как и остальные. — О чем вы? — За сколько времени ты всех здесь прикончишь? Конечно, для тебя это займет больше времени, чем для меня, но ненамного. Твои духи могут отказаться, но ты легко управишься и в одиночку. Клинки твоей формы Рака. Лук Стрельца… — Зереф по очереди указывал пальцем на трех беспечных незнакомцев. — Ты можешь пустить стрелу в глаз, горло, сердце. Единственным человеком из всей деревни, способным хоть как-то остановить тебя, буду я. От его невразумительных упреков в мозгу Люси перезагрузились цепи регулятора громкости, и она пронзительно заверещала: — Я НИКОГДА ТАК НЕ ПОСТУПЛЮ! — Вот, и я тоже, — сказал Зереф столь же безмятежным тоном, что и раньше. — Буду очень признателен, если ты перестанешь на меня так пялиться, словно я вот-вот устрою резню. — Это не я тут не способна управляться со своей смертоносной магией! — Я же сказал — мной предприняты все меры предосторожности. Никто не умрет, пока я не пожелаю обратного. — Что ж, тогда вам уже следует извинить меня за то, что я не разделяю ваших моральных устоев, когда вы тут ЗАМЫШЛЯЕТЕ РЕЗНЮ В МОЕЙ ГИЛЬДИИ! Зереф попятился. Нечто вспыхнуло в его глазах — нечто запретное; нечто необузданное; то были путы, рвущиеся в неких сокровенных глубинах… А потом все это исчезло. Левой рукой Зереф вцепился в кулон на шее. Он повернулся к дверям и следом обронил слова, лишенные чего угодно, но только не глухого смирения: — Забудь. — Куда вы? — крикнула Люси вслед. — Куда угодно. Дверь бурно закачалась ему вослед — туда-сюда, туда-сюда, и в мелькающих вспышках дневного свете Люси не увидела никаких свежих отпечатков подошв обуви на грязи. Зереф просто бесследно испарился. Гнев, мимолетной вспышкой появлявшийся в ней не иначе как ради швыряний столами в лучшего друга и ради издевок над бессмертными черными магами смерти, никогда надолго в Люси не задерживался и, оттого ее ярость никогда не сталкивалась с последствиями. Гнев, отпечатавшийся в ее глазах, постепенно угас, вскоре пропав насовсем. А вслед за гневом, в этой оглушающей тишине после ее яростной вспышки, в груди медленно нарастал страх, мышью загрызший Люси изнутри… Неужели Люси правда обидела опаснейшего человека мира? — Прошу прощения, мисс? — на этот раз Люси все-таки подскочила, дернувшись и обхватив рукой связку ключей, однако перед заклинательницей оказался вовсе не взбешенный ее выходками черный волшебник, а почтенных лет седовласый джентльмен, взиравший на девушку с некоторым беспокойством. — С вами все хорошо? — Да… Все замечательно, благодарю. К досаде Люси, он подобным ответом не удовлетворился, не сдвинувшись с места. — Вы, похоже, не отсюда? — Нет… просто проезжала мимо. — Быть может, вы тот чародей, избавивший нашу деревушку от этого кошмарного дождя? — Нет, это не моя заслуга, это… Заслуга Зерефа. Заслуга человека, только что спасшего Джувию. Спасшего без лишних просьб; без намерений воспользоваться ситуацией в своих корытных и зловещих целях; спасшего просто так, обыденно. А она не сказала ничего. Даже не поблагодарила. Что она, черт возьми, делала?***
Ему не следовало о подобном переживать. Ему не следовало о подобном переживать, ибо ужас есть единственно верная реакция в ответ на знакомство с природой его проклятия. Он представлял опасность для всех живущих. В этом истина; в этом суть его существования. Даже Двенадцать, ближний круг, чья вера в него — незыблема и безусловна, проходили через ошеломляюще предсказуемые стадии страха и опаски, когда им сообщили о его проклятии. Они перестали бояться лишь спустя много времени без происшествий, когда убедились, что его механизмы преодоления работают. Так ужас исчез, обернувшись доверием, гораздо более глубоким, чем ранее, ибо между ними и ним стало на одну тайну меньше. Со временем и это пройдет. Ему не следовало о подобном переживать. Это просто работа. Он здесь просто потому, что должен здесь быть. Он не хотел этого. И все это не должно превратиться в нечто увлекательное и радостное. Это просто путь, по которому он шел все эти четыреста лет. Просто дорога, ведшая его к смерти и избавлению. Это просто очередная из дорог, которая имела значение не больше, чем любые другие. Цель имела значение. Декорации вокруг — нет. Но он переживал. Он переживал, ибо вместе с ней поиски остатков Хвоста Феи, начинали становиться чем-то важным для него, а не чем-то должным. Вот только теперь они вернулись на круги своя. Он переживал, ибо считал искренне: она была осведомлена о его проклятии, и вела себя так с ним не по собственному неведению, а просто потому, что была сама собой. Он переживал, ибо, узнав о проклятии, она искренне посочувствовала ему. Отринув простую жалость и эгоистичный ужас, она будто бы решила вести себя как раньше: непринужденно, забавно, сердито… и он оказался достаточно глуп, когда понадеялся, что это будет продолжаться еще долго. Он переживал, ибо немыслимо давно, как могло бы показаться любому живущему, одна молодая женщина с точно такими же блондинистыми волосами угробила три года, чтобы разыскать его и заявить ему прямо в лицо, что он беспросветный идиот, а она не собирается позволять мелочам, вроде бесконтрольной магии смерти, вставать у нее на пути… и с каждым днем в компании Люси становилось все сложнее не думать о ней. Он лежал на полянке в лесу, заложивший руки за голову и крепко зажмурившийся. Для такого места, куда еще не ступала нога человека, вокруг было по-странному мало живых звуков, а еще было намного темнее, чем того, безусловно, желало летнее солнышко. Каждый вдох его плавно проходил через грудную клетку, и казалось, что он медитирует, хотя на самом деле он был последним человеком, c кем природа хотела бы пребывать в гармонии. Он лежал, не в силах не думать, а примятая трава тем временем усыхала под ним. С деревьев, спешивших снять с себя летний покров, чтобы надеть зимний, с черных скрюченных конечностей срывались листья. С глухим звуком, с небес падали лесные голуби, а еле заметная вибрация, исходившая от самой земли, угасла насовсем, когда в ее недрах кролики, кроты и целые червивые полчища, вызывавшие эту дрожь, замерли навечно. Ветер же в безнадеге трепал его лицо, пока тоже не понял бессмысленность оного и не затих. И была вокруг него лишь смерть, смерть и смерть. Ему не следовало о подобном переживать, но прямо здесь, прямо тут, он — переживал. Но это, несмотря ни на что, было оправдано. Оправдано, потому что именно так работали его механизмы преодоления. К тому времени, когда он вернется, ему станет все равно.