***
Люси пребывала в хорошем расположении духа. Впервые, за все время ее похождений все шло так, как надо. Она уверилась в этом еще в битве за Маргариту, и на этот раз, у Люси зрел конкретный план, чтобы еще больше увериться. У нее были заверения от всех встреченных ею ребят из гильдии в том, что они встретятся на месте бывшего здания Хвоста Феи первого сентября. К тому же ей, одной из героев, защитивших Маргариту, оказалось легко поймать одну из многих повозок, разъезжавшихся по домам после празднования Дня Благодарения. К тому же, эта повозка ехала почти до самого места назначения. Что еще лучше — Зереф перестал быть таким невыносимым. Прошлой ночью между ними установилось некое взаимопонимание, не менее сильное, даже если оставалось невысказанным вслух. Теперь Люси здесь отнюдь не из-за Зерефа. С ним, или без него, но она продолжит поиски, а Зереф лишится рычагов давления на нее. Она удивила его — вот что главное. Совершила то, чего Зереф никак не мог предугадать. И понять. Не имело значения, что по сравнению с силой, которой он обладал, Люси и рядом не стояла. Если он не мог предсказать ее, то не мог ею и управлять. А если бы вздумал слишком сильно на нее давить, то Люси запросто соскочила бы с крючка. Зереф должен понять — не все будет так, как он хочет. Теперь их партнерство представлялось ей в более равном свете, чем вчера. Конечно, это отличалось от путешествия в Команде Нацу, пусть и не в плохую сторону. Люси с Зерефом устроилась на дальнем сиденье крытой повозки, а ее владелец и его дочь — спереди, на водительском. Скрестив колени и устроив себе, таким образом, импровизированный стол, Люси положила на коленки тетрадь, принявшись делать записи. В отличие от Люси, Зереф сиденье проигнорировал и сел прямо на пол, прижавшись затылком к сиденью и подтянув колени к груди в такой неудобной позе, какая могла быть лишь следствием вековых привычек. Его тетрадь покоилась на коленях подобно холсту на мольберте. Что писал Зереф, Люси не ведала, не решаясь спросить (при этом не раз ловила себя на мысли, что Зереф внимательно рассматривал ее, словно она была диковинкой на музейной выставке, и оттого, сбитая с толку, не знала, как к этому относиться). Пожалуй, это первый раз, когда путешествие, в которое она когда-либо отправлялась, выглядело таким… цивилизованным. Ни блюющего Нацу, ни Эрзы, случайно напугавшей путников, ни дремлющего в углу Грея, ни Венди, пытающейся поднять всем настроение — словом, ничего из того, что свойственно смеси кавардака и бурного веселья, обычно сопровождавших приключения сильнейшей команды Хвоста Феи. Люси страшно по ним скучала. Теперь, вознамерившись вернуть эту жизнь назад, она могла признаться себе в этом. Проще говоря, Люси полагала — она сможет привыкнуть к подобному стилю приключений, а главной ее заботой станут потуги накарябать что-то ровным почерком, несмотря на тряску в повозке. Люси опустила глаза на последний написанный абзац. Слова казались разбросанными тут и там по всей бумаге — и не только в переносном смысле. Тяжко вздохнув, она взяла ручку и зашкрябала ею по листу с особой жестокостью, чем это следует. Никогда еще зачеркивание слов не доставляло ей столько наслаждения, как их написание. — Что пишешь? — полюбопытствовал Зереф. Люси оторвала глаза от страницы. Никогда еще Зереф не выказывал желания начинать с ней диалог, напрямую не связанный с их заданием, отчего глаза Люси подозрительно сузились. Неужели снова измывается? Люси так и не поборола неодобрительное отношение отца к своему увлечению, равно как и легкомысленные подколки Нацу и Грея, так и не осознавших, как это для нее важно. Казалось, Зерефу правда интересно. Если кто-то в этом бренном мире и мог понять ее увлечение, так это, бесспорно, человек, тоже захвативший тетрадь в их поход. — Я… я подумала, что сейчас самое время поработать над романом, — Зереф не смеялся, и Люси, собравшись с мыслями, вывалила все как на духу: — Раньше я очень часто так делала, возвращаясь домой с задания. Я писала лучше, если понимала, каково это — сражаться, быть в центре приключений, если после возвращения сохраняла эти чувства, а не старалась воссоздать их за рабочим столом. Я была лишена этого, когда работала в Еженедельном Волшебнике. Но та прошлая ночь была… была всем, чего мне не хватало, чтобы выдавить из себя хотя бы строчку за эти десять месяцев. Ну и я подумала, что неплохо сейчас попробовать. Люси издала печальный вздох, такой знакомый каждому творцу в мире, и заскользила пристальным взглядом по строчкам накаляканных слов. — Просто думала, что у меня найдутся слова, но в результате… их нет. Люси посмотрела на Зерефа, отважившись бросить на него выжидающий взгляд, на что Зереф сказал непринужденно: — Ты плохо пишешь. — Неправда. Просто давно не практиковалась. — Такое случается даже с лучшими из нас. — Осознание этого не делает истину менее удручающей, — выпалила Люси немного агрессивнее, чем планировала. — Истинно, — согласился Зереф. — Лучше не думай об этом. Сосредоточься на нашей миссии. Оно вернется к тебе, когда ты того не будешь ожидать. — Вы просто так говорите, чтобы я работала усерднее. — …Может быть. Как ни странно, Люси ему не поверила. Его очаровательно невинный взгляд был обманчив вдвойне — не притворством, каким он часто наслаждался. Он притворялся, что притворяется невинным, а на самом деле его слова были искренни. И что-то в ней перевернулось. Зереф действительно ее понимал. Для Люси это было ново. Даже Леви, всегда поддерживающая ее, делала это скорее с сочувствием, чем с пониманием. В качестве читателя, а не собрата по перу. — Наверное, это так, потому что это только начало, — рассуждала Люси, воодушевленная его мыслью и размышлявшая над его словами в попытке понять, достаточно ли они правдивы. — Нашего путешествия, то есть. Оно ведь только началось. Мне не хочется путаться в том, что уже случилось, и пропускать что-то более увлекательное, что еще не наступило. — Вполне объяснимо. Не желая терять столь редкий момент единства, Люси спонтанно заметила: — Говорите, исходя из своего опыта? Это было просто предположение, и Люси не ждала, что он с ним согласится. Книга материализовалась в его руке, всеми чувствами Люси ощутила слабый всплеск пространственного волшебства — знакомого чувства многоплановости, словно на одно мгновение занавес мира опустился и обнажил сотни других миров за его пределами. Люси предположила, что пространственный карман, из которого Зереф выудил книгу, находится где-то не в их измерении. Если попробовать представить, что у него имеются не только книги, но и более практичные вещи, то это объясняло, почему Зереф отправился на поиски без вещей. Ну, не то, чтобы магия Перевооружения запрещала Эрзе таскать за собой кучу барахла, но Зереф, по крайней мере, если речь идет о путешествиях, казался ей оплотом здравомыслия, по сравнению с ребятами из команды. Он зашуршал страницами и, остановившись на интересовавшей его странице, принялся за перепись рун, которые нашел. Не поднимая глаз, произнес: — В свое время я достаточно писал, Люси. И мне достаточно известны твои чувства. Люси недоверчиво посмотрела на Зерефа. — Правильно понимаю, что под словом «писать» вы имеете в виду совсем не художественную литературу? — Именно так, — вернув справочник в пространственный карман, ответил Зереф, взглянув на нее. На удивление, волшебник вовсе не выглядел недовольным, что его прервали. — Пишу о волшебстве. Это не художественная литература, но и в ней нельзя обойтись одной небрежной прозой. — А я думала, действуют другие законы. Ну, для магии, — сказала Люси, подумав о жесткой структуре магии Фрида, основанной на письменах. Несомненно, это еще вдвойне применимо к Книгам Зерефа, в которых отбирались определенные слова, затем превращавшиеся в живого и мыслящего демона. — Разве не все должно быть идеально выверенно и создано с оглядкой на рунические законы? Наверняка есть один-единственный способ написания символов, который точно даст нужный результат, в котором авторский стиль не существенен. Так? Одиноким, плывущим в бесконечной лазури облачком на его лице промелькнуло замешательство, столь же быстро исчезнувшее. — А, вспомнила моих демонов? Они куда сложнее любой другой обычной магии, опирающейся на письмена… впрочем, речь не о них. Я говорил об академическом письме. В основном это магия, ну или магическая теория, переводы древних текстов или заклинаний. Еще я также публиковал пару работ по политической теории или военной стратегии, когда хотелось. — Не думала, что вы писали настоящие книги, пока рожали своих демонов, — брякнула Люси к вящему удовольствию Зерефа. — И на то существуют веские причины. В частности, все что можно отнести к моей деятельности, позапрещалось Магическим Советом, оттого мои книги найдутся разве что на черном рынке, во владении посвященных в эзотерику, или засекреченные в архивах Совета. Ах да, некоторые труды унаследованы различными культами, или же спрятаны в местечковых храмах, где передаются из поколения в поколения как нечто постыдное служителями, поклявшимися защищать от них общественность… Ну, ты поняла мысль. Люси нахмурилась. Для человека, только что поведавшего ей, что труды всей его жизни пропали зазря, голос Зерефа звучал непозволительно беспечно. — Вам все равно, что все, опубликованное вами, запрещено просто потому, что книги написали вы? То есть наверняка там не все темная магия… да? — Не все, нет, — ответил он беззаботно. — И не все запрещено, поскольку я умнее Совета, и в прошлом публиковался не менее чем под шестью псевдонимами, лишь три из которых с уверенностью отнесли ко мне за все четыре столетия моей научной деятельности. — О? — Я не публиковался под своим именем с тех пор, как покинул Академию. И я приложил огромные усилия, чтобы все труды, которые можно отнести к тем временам, перестали существовать под моим авторством. Также я писал под именами Анвора Школы и Парсифаля Ориона, однако пару лет назад были выдвинуты весомые аргументы в пользу того, что оба этих автора — я. Теперь их работы запретили. Моя четвертая личность — ученый по имени Гельвидий, изучает, в основном, ритуальную магию… — Ритуальную магию? — Что-то даруется, что-то отнимается, — как само собой разумеющееся пояснил Зереф. — Взамен преходящих и уходящих трат внутренних ресурсов своего тела, для свершения магических манипуляций в жертву приносится нечто постоянное. Оттого эффект от выполненного ритуала превзойдет все разумные пределы, какие только может достичь человек при обычных обстоятельствах. Это очень сложно, безумно опасно и крайне незаконно. Почти никто уже не помнит о ритуалах, не говоря уже об их проведении. Даже в мою юность это считалось чем-то невозможным. Я работал над этой темой исключительно под псевдонимом, из-за полемичности предмета. — Понятно, — Люси сделала мысленную заметку держаться подальше от всякого вида подобного волшебства. — А пятым вы были… — Перрином Драконорожденным, да. В основном я переводил и комментировал древние магические и философские трактаты, большинство из которых невинны. Хотя, если кто-нибудь узнал бы, что работы принадлежат мне, их вряд ли так хорошо приняли бы. В научных кругах существует небольшая, но весьма убежденная фракция, считающая, что Гельвидий и Перрин каким-то образом связаны. Но, насколько знаю, еще никому не пришла мысль связать меня с кем-то из них. Шестой же… пожалуй, сохраню это в тайне, но могу сказать, что я никогда не публиковался в Фиоре под последним псевдонимом. Правда, случайные работы все же попадали за границу. — И никто не поймал себя на мысли, что все шестеро всего-навсего бессмертны? Зереф пожал плечами. — До этого не так уж легко додуматься, поверь. Не забывай, большинство людей не знает о моем бессмертии. Первая теория — мое долголетие. Другая — все эти авторы и не люди вовсе, а волшебные создания, демоны или даже звездные духи, или даже какие-то формы магии, овладевающие человеком раз в поколение и принуждающие его писать. Другие полагают — это не имена, а титулы, передающиеся по наследству от мастера к ученику. В общем-то, я смирился с этими домыслами, как смирился и со своей… шестой личностью. По крайней мере, смирился со всем, что касается Фиора. На самом деле, это весьма забавляет. Каждый раз, когда какой-нибудь человек слишком близко подбирается к истине, я просто помещаю в предисловии к своей последней книге какое-нибудь опровержение, после переплетаю ее в стиле, излюбленном босконскими печатниками в пятом веке, а затем подбрасываю ее в руины Боско, только уже четвертого века, чтобы ученые, наткнувшись на книгу, спорили из-за нее — таким образом, обеспечивая книге широкую известность забесплатно. — Понимаю, — сказала Люси под конец его монолога. — То есть, вряд ли я потрачу четыре века своей жизни на издевательства над учеными, но… — Пожалуй, нет, — улыбнулся Зереф, хотя его улыбка через мгновение угасла, как и испарившаяся из его голоса веселость. — В наши дни очень непросто издаются книги, Люси. В смысле, научные книги. На них нет спроса. Подавляющее большинство использующих магию — маги-практики, состоящие в гильдиях, например, как ты и твои друзья, которые работают, а не учатся. — Ну да, нам, смертным людишкам нужно же на что-то есть. Никто не заплатит за сидение дома и чтение магических книжек целыми днями. Она сказала шутливо, но Зереф даже не улыбнулся, и Люси поняла — он предельно серьезен. — Сегодня — нет. Хотя четыреста лет назад… в самый расцвет Эпохи Академий волшебство изучали точь-в-точь как сейчас — естественные и общественные науки, и не было большей чести для волшебника, чем ее изучение. Только после упадка великих Академий магия превратилась всего лишь в инструмент в руках практикующих волшебников. Высшее же образование — оказалось отдано в угоду искусствам и гуманитарным наукам. — Однако волшебные школы существуют, — напомнила Люси, и Зереф презрительно фыркнул. — В очень упрощенном понимании этого термина, Люси. Они рассчитаны на детей. Их учат пользоваться волшебством, чтобы впоследствии они смогли присоединиться к гильдии, ну или работали в качестве независимых волшебников. Их не учат самой магии. — Может, им и незачем учиться, — парировала Люси. — Существует множество людей, много знающих о магии, как Мастер или Джерар, или даже Леви из своих книг. Никто из них не учился в университете. — Те, кого ты приравниваешь к сведущим в тонкостях магии — своего Мастера Макарова, к примеру, — приобщились к знаниям благодаря опыту, а не в процессе обучения. Я не берусь отрицать важность опыта, но то особый род знания. Остальные — в лучшем случае увлеченные энтузиасты-самоучки. Он поднял руку в примирительном жесте, пресекая ее возражения. — И они прекрасно это понимают, Люси. Вот почему все они — и все общество — отдают большее предпочтение магическим текстам, по их мнению, являющимися реликвиями еще со времен Академий, чем тому, из-за чего я вынужден убеждать современных издателей, печатаясь под вымышленным именем или подобным образом. Представляя себе могущественное волшебство, мы представляем себе потерянное волшебство — Нирвану или магию Убийц Драконов. Когда он умолк, Люси полувопросительно изогнула бровь: — И R-Система, и Врата Затмения, и демоны?.. — Вполне, — сказал Зереф, улыбнувшись. — Все то, что по праву считается моими выдающимися открытиями — это мои выдающиеся открытия в области магии. То есть, все то, что было создано мною давным-давно. Я пишу не так часто, как в прошлом, а если меня посещает какая-нибудь мысль, то я склонен держать ее при себе, или обсуждаю ее с горсткой людей, заслуживших мое доверие. Сейчас мир совсем другой. Времена изменились. Его голос снова умолк, и Люси молча и довольно растерянно смотрела на него. Она и не подозревала, что Зереф бывает таким болтливым. Словно они отыскали безопасную тему — тему, не связанную ни с Хвостом Феи, ни с грядущей войной, ни с ее друзьями. Словно не было никакой вражды. — Что же изменилось? — задалась Люси вопросом. — Если Академии Магии такие замечательные, то почему сегодня их нет? Собираясь с мыслями, Зереф постучал ручкой по кромке тетради, и вскоре дал ответ, вовсе не требовавший от него никаких размышлений. — Спроси историков. Едва ли из этого делают тайну. — А я спрашиваю человека, побывавшего там, — упрекнула его Люси, сгорая от любопытства. — С чего ты решила, что я имею к этому отношение? — Потому что вы озабочены этим, а значит это личное. Зереф не возражал, но и не соглашался. — Мир таков, каков он есть, — сказал Зереф на завершающей ноте, тем самым обозначив конец их диалога, конец спора и конец для ее улыбки, не появлявшейся на лице Люси с самого начала их странствий. — Ни один человек не создал его таковым, и ни один человек его не изменил. — Может и так, — нехотя согласилась Люси, не желая отказываться от их первого по-настоящему дружеского общения. — Вы сейчас пишете что-то научное? Не отвлекаясь и не поднимая глаз, Зереф ответил: — Нет, совсем нет. Работаю над теорией того маленького трюка, проделанного тобою ночью. Применение волшебства звездных духов не представляется возможным без ключа, следовательно, я что-то упускаю из виду. — Честно, не понимаю, почему вы так переполошились, — вздохнула Люси. Вчера его реакция на ее волшебство казалось забавной, но теперь серьезность Зерефа немного нервировала. — Локи постоянно вызывается без ключа. — Это ты не применяла ключ, а он, может, и применял. — Ладно, даже если вы правы, все равно существует бесчисленное количество способов применения магии звездных духов, не связанных с ключами, — буркнула Люси. — Урано Метрия, к примеру. — Это не магия звездных духов, — спокойно возразил Зереф, все еще не поднимая головы. — Вообще-то магия. — Вообще-то — нет. — Мне лучше знать! — О, так пуская в ход Урано Метрию ты не находишь ее чрезвычайно выматывающей? — хитро спросил Зереф, и Люси поежилась. Раз в их дни не осталось никаких волшебных школ, то почему Люси ощущает себя провинившейся ученицей перед читающим ей нотации директором? — Люси, магия звездных духов отличается от любой другой. Родившись с ней, тебе сложнее других овладевать второстепенными видами магии. Урано Метрия скорее похожа на волшебство твоего приятеля Джерара, чем на волшебство звездных духов. Не имею понятия, почему Урано Метрию долгие годы упорно и ошибочно классифицировали именно таким образом. — От кого вы вообще узнали, какая магия у Джерара? — недоверчиво откликнулась Люси, тут же поймав невозмутимый взгляд Зерефа. — Разведывательная сеть, точно, — ответила с убежденностью, напомнив себе, что не стоит ни на секунду верить в их так называемые дружеские отношения. На самом деле, Джерар не отличался особой известностью, будучи бывшим членом Совета и беглым преступником в одном лице. Но в старых газетах без труда найдется что-нибудь о его магии. И пусть Зереф знал адреса ее согильдийцев из Маргариты, в то же время он не знал о Звездном Платье Люси, или о том, что она может использовать его без ключа. По правде говоря, знание последнего, вероятно, приносило ему больше неприятностей, чем пользы. Живот неприятно скрутило. Словно ее полуголую облапали взглядами на конкурсе красоты, а она не соглашалась участвовать. И все же, Люси была заинтригована. С чем это вообще едят — создание теории на основе ее волшебства? — Можно посмотреть? Зереф, на удивление, молча передал тетрадь ей в руки. И Люси сразу поняла, почему этот мужчина, печатавшийся под шестью именами, теперь так откровенно разбрасывается своими секретами. Просто Люси на всей странице смогла разобрать только цифры. Действительно, не самый удачный день в ее жизни. Все было изрисовано непонятными буквами — алфавитом, выглядевшим уместным в обычной тетрадке из вторсырья ровно также, как и молодежный сленг, высеченный где-нибудь на древней гробнице. Руны сплетались между сложносоставными магическими окружностями из тончайшей чернильной паутинки, словно бы сотканной сведущим в алхимии трудолюбивым пауком. Многое оказалось зачеркнуто, исправлено, написано заново, однако даже Люси узрела в этом хаосе знаков чарующую упорядоченность — самый что ни на есть законнейший хаос. Определенно, по сравнению с парочкой уцелевших недо-предложений в ее тетради, утро у Зерефа выдалось довольно продуктивным. Люси сокрушенно покачала головой. — Ничего не понимаю, — честно призналась она, вручив тетрадь обратно. — И не поймешь, — хмыкнул Зереф. — В противном случае, я не стал бы тебе ничего показывать. Не раньше, пока не решу эту задачку, по крайней мере. — Что это за язык, на котором вы пишете? — Локсорианский. Волшебство практически всегда пишется на локсорианском. — Чисто ради интереса, — бросила Люси невзначай. — Если вы пишете на волшебном языке и вдруг ошиблись в чем-то, существует ли шанс, что, ну, знаете, взлететь на воздух? Потому если все так, тогда мне кажется, что сидеть так близко рядом с вами — не лучшая затея. — Нет, нет, ничего такого, — беззлобно рассмеялся Зереф и пояснил: — Бывают специальные волшебные рунические языки, как этот. И если тебе захочется, чтобы написанное обрело волшебство, — как мои демоны, ну или ритуалы, — ты возьмешь один из этих языков. Локсариан, по сути, нормативен… он есть знаковая система, благодаря которой мы можем изложить, реализовать и понять любую разновидность волшебства. Для магии это тоже самое, что математика в физике… Теперь ты знаешь немного больше, чем раньше, хотя, все еще недостаточно, чтобы угнаться за мной. Люси тихо возразила: — Для меня волшебство это… это эмоции, и сила, и надежда. Доверие, которое я разделяю с моими духами и… и любовь, — добавила она, чувствуя, как щеки заливаются румянцем, однако, не отказываясь от своих слов и веры своей матери в Единую Магию. — Не представляю, как можно измерить все это, или даже описать. — Да, волшебство — все эти вещи, — невпопад согласился Зереф. — Однако оно действует по определенным закономерностям. По сложным, математически фундаментальным законам. Локсарианская концепция магии, подобно математике, позволяет выразить эти законы, тем самым позволяя нам лучше понять вселенную. — Никогда не думала об этом в таком ключе, — призналась Люси, и Зереф пробормотал что-то в знак согласия, продолжая писать. Ей стало интересно, было ли это сопутствующим следствием перемен в их команде, или же Зереф так обожал решать головоломки, что теперь пребывал в приятном расположении духа. — Что ж, далеко продвинулись в своей магической теории? — Не так уж далеко, — констатировал Зереф. — Что и следовало ожидать, учитывая, что у меня нет под рукой нужных справочников, и я видел тебя в той форме всего один раз. Кстати, было бы неплохо, если бы ты прямо сейчас применила то волшебство для меня еще раз. — Э, нет. Судя по потрясенному взгляду Зерефа, она могла с тем же успехом заявить, что бросает их поиски дабы основать церковь имени Акнологии. — Что значит «нет»? — Вы что, забыли, что я, ваш враг, вероятно, не на сто процентов поддерживаю ваши потуги понять мое тайное оружие? Его рот приоткрылся. Затем снова закрылся. Очевидно, Зерефа подобная мысль действительно не посещала. Его выражение лица даже трудно было назвать только ошеломленным. По сравнению с Зерефом, реакция Люси на его страницу неудобочитаемой магической теории, выглядела озарением от бога. — Я делаю это не потому что я твой враг, Люси, — вымолвил он наконец. — Чтобы уничтожить тебя или твою гильдию, мне не нужно понимать твою магию. Но ты удивила меня, а это происходит очень нечасто, — Люси попыталась от него отвернуться, однако Зереф настойчиво придвинулся к ней. — Мне нравится знать, Люси. И очень не нравится не знать. Ты не можешь вот так взять и помахать передо мной этой загадкой, ожидая, что я возьму и уйду! — Я не останавливаю вас, — возразила Люси. — Просто не собираюсь помогать. Не раскрывай свое волшебство названному врагу — этому, вообще-то посвящена целая глава в «Книге Героя». Даже если знания не пригодятся вам, они могут пригодиться вашим приспешникам. — Понятно… Теперь ясно, почему ты предпочла проиграть то сражение по дороге в Маргариту, когда могла выиграть его без особых усилий, если бы только раскрылась передо мной. Если только… Ага! — Зереф указал на Люси кончиком пера, показавшимся ей натянутым древком стрелы; победой одним выстрелом. — Ты не можешь использовать это волшебство днем, так? — Вообще-то могу, — выпалила Люси в ответ и заткнула себе себе рот, запоздало спохватившись. Напряжение плескалось в черных глазах Зерефа, блестевших от нетерпения. И даже самая скептичная сторона Люси не могла поверить, что все это — обманка. — Вчера ты говорила, что использовала созвездие Скорпиона как замену ключу Скорпиона, однако, днем созвездия не видны. Либо ты солгала, либо здесь кроется нечто большее. — Я не лгала, но… Они выжидающе смотрели друг на друга. И это совершенно отличалось от молчаливых напряженных переглядок в ее доме еще в первый день их поисков. — Люси, что я должен сделать, чтобы ты поняла, что я не желаю тебе зла? Не хочу упускать шанс исследовать волшебство, по всем законам считающееся невозможным. Он так и сидел на полу, не пытаясь строить из себя невинность и не прибегая к ребяческим уловкам. Нет, то была искренняя просьба одного взрослого к другому. И вопреки себе, а может, и благодаря себе, потому что здесь была она, а не кто-то другой из гильдии, Люси поверила ему. — Как я уже упоминала, ночью я могу использовать созвездия, сосредоточившись на своей магии, — начала Люси. — В это время года в ясную ночь видны Дева и Скорпион, еще Весы, но у меня нет с контракта, в общем, я не могу использовать их форму. Днем же… ну, прямо сейчас солнце находится в знаке Рака. Если сосредоточусь на солнце, смогу использовать звезду, чтобы надеть форму Рака и без ключа, хотя это будет посложнее. — Хм-м… Звучит не очень понятно. Люси отчаянно всплеснула руками. — Вы спросили, я ответила. Что вам еще от меня надо? Зереф покачал головой. — Если ты правда можешь каким-то образом использовать созвездия, то почему не можешь всегда использовать их все? Они же не перестают существовать, когда земля поворачивается в другую сторону. И почему положение солнца имеет значение? Ты не можешь видеть, что Солнце в Раке. Ты знаешь это просто потому, что так тебе поведал альманах, который вполне может ошибаться, а обозначение астрологических знаков в дугах эклиптики в наши дни имеет мало общего с самими созвездиями. Нет, слишком все надуманно… что наводит меня на мысль, что, скорее всего, это психическое, а не физическое ограничение. Которое ты бессознательно себе навязала, поскольку оно отлично подходит под придуманное тобою объяснение. — Не знаю, как это работает, ясно? — прорычала Люси, не сумев сдержаться. — Все, что я знаю, так это то, что могу это делать! Ничуть не задетый ее вспышкой гнева, Зереф поскреб пальцем по полу повозки, похоже, получая изрядное удовольствие от размышлений. — Подозреваю, ты можешь принять любую форму в любое время, если захочешь. Днем превращения даются тебе с трудом, но только из-за придуманного твоим разумом сомнительного объяснения ты считаешь, что превращения дадутся труднее. Ты не можешь превращаться с помощью созвездий, которые не видишь физически, поскольку не веришь в свои силы. Полагаю, у тебя все получится, если постараешься. — Вы ошибаетесь. Но даже заявив это, Люси задалась вопросом: проверила ли она это утверждение должным образом? Когда, превратившись без ключа под созвездием Льва пару месяцев назад, посмотрела в небо и решила, что так и должно быть, не оспаривая эту гипотезу? Сказала ли самой себе: «Возможно, у меня получится использовать солнце в качестве проводника силы». Или просто проверила имеющиеся возможности, забывая о других? Это ее разозлило. Люси не сомневалась в своих силах раньше. Так почему сейчас обязана сомневаться только из-за того, что этот назойливый мужчина без всяких обиняков заявляет ей в лицо, что она ошибается? — Может, попробуешь для меня? — попросил Зереф. — Нет. — Может, тогда покажешь мне свою форму Рака? — Нет. — Как хочешь. Все равно я очень скоро с этим разберусь. — Да пожалуйста, — Люси скрестила руки. Впервые за все путешествие — дружеское времяпровождение двух творцов, отправившихся на поиски каждый по своим причинам; редкая, в отличие от той угрюмой молчаливости, если речь заходила о будущем, откровенность Зерефа, когда они обсуждали его собственные интересы; и, наконец, робкая вера Люси в то, что Зереф увидел в ее волшебстве не оружие, обращенное против него же самого, а манящую загадку — все это стало прахом, исчезло в огне непокорности и досады. — Если уверены, что разбираетесь в моей магии, лучше, чем я, то дерзайте. Вперед и с песней! — Люси, я знаю о твоей магии бесконечно больше, чем ты, — последовал его насмешливый ответ. — Неужели ты правда считаешь, что открытие моих Врат Затмения при помощи зодиакальных ключей — просто совпадение? Люси выругалась про себя. С интригами будущего Роуга и схваткой с драконами она как-то позабыла, что именно этот мужчина, сидевший напротив нее, создал Врата в прошлом. Кроме того, Люси вспомнила конфронтацию Короля Звездных Духов и Мард Гира, произошедшую в битве с Тартаросом. Эти двое явно знали друг друга, пусть и сражались по разные стороны баррикад. К тому же, Локи и остальные духи живут на свете уже много столетий, так? Если они знали Зерефа, то почему никогда не упоминали это, когда стало понятно, что он ополчился против Хвоста Феи? И если Король когда-то сражался с Мард Гиром, почему тогда не поделился с ними стратегически важной информацией о демонах, когда началось противостояние с Тартаросом? И если сами духи неотделимы от создания и открытия Врат Затмения, то почему Локи не сказал, что нужно предпринять, как только выяснилось о сокрытых под Крокусом Вратах? Чем больше Люси размышляла о своем волшебстве, тем меньше, казалось, в этом было смысла. — Я об этом забыла, — процедила она. Глаза Зерефа сверкнули, и на мгновение их чернильная пустота осветилась мельчайшими бриллиантами. — Так и думал. — Вы не… То есть… вы же не тайный заклинатель звездных духов или что-то в этом роде? — Нет конечно. Я не могу им быть, поскольку предшествую вашей родословной. — Родословной? Люси уже и забыла, какой раздражающей может быть улыбка на его лице, гордо именуемая как я-уже-сказал-что-хотел. — Люси, я знаю о твоей магии гораздо больше, чем ты, — повторил он. — И, кстати, кое-что уже понял. — И что же? — Понял, как у тебя получается так быстро призывать духов. — Неужели? — Именно. Это довольно очевидно, если как следует поразмыслить. Абсолютно невозможно, чтобы кто-то так быстро открывал врата. Получается, ты вообще их не открываешь. Твои духи делают это сами. Что кстати, все еще занимает те три с чем-то секунды, которые могли бы потребоваться тебе. Вот только на границе между мирами время размывается. Причинная связь по-прежнему актуальна и для той, и для другой стороны, следовательно, они не способны появиться до того, как ты их призовешь, но способны появиться мгновенно после твоего призыва. Время же, необходимое для открытия врат, оплачивается их миром, а не нашим. Ты не вызываешь духов. Ты просто говоришь, что нуждаешься в них, рассчитывая, что они придут к тебе по своей воле. Сразу после их появления, ты, как в обычных случаях, самостоятельно удерживаешь врата открытыми, используя уже собственную магию… я прав? На самом деле, так и было, и Зереф, не нуждавшийся ни в ее согласии, ни в несогласии, это знал. — Довольно любопытно, почему, — тем временем продолжал Зереф. — Большинству заклинателей, в том числе и тебе, время открытия врат не кажется проблемой. Что же такого произошло, что устранение данной проблемы стало во главе твоих приоритетов? И когда я над этим поразмыслил, то осознал — это тоже лежит на поверхности. Люси вцепилась в край сиденья. Зереф не подал виду, что заметил. — Кое-что изменилось: Хвост Феи распустили, — сказал он. — До этого ты сражалась в команде. Именно твои вспыльчивые дружки бросались в гущу сражений, а не ты, и оттого не имело значения, сколько пройдет мгновений, пока ты и твои духи не ринутся в бой. Гильдия расформировалась, и все вдруг стало по-другому. Теперь тебе пришлось бы сражаться в одиночку. Вот почему ты придумала более быстрый способ призыва. И, по сути, Звездное Платье без ключа — то же самое, так? Ты научилась быстрому призыву, чтобы сражаться без своих товарищей. Ты научилась Звездному Платью без ключа, чтобы сражаться даже без своих духов. Все эти тренировки вращались вокруг одного факта — ты знала, что отныне и навсегда будешь одна… — Хватит! Какой-то частью разума она запечатлела его медленное осознание: парадоксально, но эти расширившиеся черные глаза показались ей более человечными, как только мужчина понял, что ему давно следовало прекратить. Но сопереживание Зерефу было лишь малой частью Люси — частью, казавшейся ей одинокой безымянной звездочкой, лишенной всякого смысла существования из-за слепящего солнца. Черного солнца, ненавистного солнца, чей восход когда-то ознаменовался землетрясениями, жертвоприношениями и нелепым безысходным неистовством, возникшим, когда неудержимое желание кричать встречалось безудержным плачем. Это было всем — исчезновением друзей из жизни Люси без слов прощания; засыпанием по ночам со знанием, что во все последующие дни она будет одна; тем, что ничего никогда не станет как прежде. Это были ее слова, ставшие самоисполняющимся пророчеством, брошенным в некогда лучшего друга вместе со столом и ошметками надежды. — Люси… — начал Зереф. — Не надо, — перебила его Люси, и лед в ее голосе мог бы восхитить и Грея. — Просто… не надо. Так странно, подумалось ей, ведь десять месяцев ничего не ныло в груди. И только сейчас, сделав первые шаги к свету, чтобы снова не быть одинокой, Люси посмотрела через плечо и узрела, насколько глубока пропасть, зиявшая позади нее. Узрела, как темна ночь, стелившаяся в ее ногах, и как хрупка лестница, по которой она поднималась. Она вдруг ужаснулась — так ей сильно захотелось плакать. — Прости, Люси, — тихо сказал Зереф. — Я не хотел тебя обидеть. Она долго переваривала его слова. Такие не к месту сказанные слова. Разве его это заботит? Он враг. Он обязан высмеять все ее наихудшие воспоминания, навеянными его словами, или сделать вид, что все это нарочно, а не из-за той загадки, в которую угодил. — Все хорошо, — с трудом прошептала Люси, и слова примерзли на языке равнодушием, за которое она так отчаянно ухватилась. — Не ваша вина. Вы тот, кто… Тот, кто, пусть и эгоистично, пусть не считаясь с чувствами Люси, все изменил. — Люси. Она подняла глаза. Увидела тетрадь, протянутую Зерефом. Ту самую тетрадь, испещренную расчетами, которые Люси никогда не поймет, даже если потратит всю жизнь на изучение магии, ведь эти записи были сделаны тем, у кого было побольше жизней, чтобы посвятить всего себя ее изучению. — Возьми. Спали, если хочешь. Я больше так не буду, обещаю. И как Люси ни старалась, рассматривая его лицо, не могла найти и намека на подвох — лишь его неуверенность. Еще пару мгновений назад с удовольствием схватила бы тетрадь, вышвырнула бы ее из повозки, однако он первым сделал шаг навстречу, и это отбило у Люси всякое желание ее брать. — Нет, все хорошо. Вы же уже поняли, что я не имею ни малейшего представления, как работает мое волшебство. Я не очень хорошо понимаю, чем оно отличается от обычного Звездного Платья, но если вам интересно, то делайте, что хотите. Хотя, — прибавила она, пихнув тетрадь ему в руки. — было бы замечательно, если бы вы держали свои теоретические выкладки при себе и не лезли с ними ко мне в душу. — Как ты уже сказала, Люси, эмоции, доверие и любовь — фундаментальная часть магии, но не стоит упоминать об этой части вслух, — уточнил Зереф, рассматривая ее лицо. — Так-то лучше. — Как я понимаю, теперь ты не покажешь мне свою форму Рака? — И не надейтесь. — Рискнуть стоило. — Хотя, — прибавила Люси. — может и подумаю над вашим предложением, если расскажете, откуда столько всего знаете о магии звездных духов. Перо замерло, на мгновение застыв над бумагой, но спустя мгновение Зереф продолжил писать, как ни в чем не бывало. — Мне известно о множестве видов волшебства, Люси. — Наверняка так и есть, но я о другом. Вы не сходите с ума по Венди, которая, на минуточку, половину реальной жизни проводит в Ярости Дракона. Или не психуете, что Кана определенно злоупотребляет Блеском Феи. Однако, как только вы услышали о возможности немного более быстрого призыва духа, то срочно сели написывать диссертацию. А теперь вы сидите здесь, с надутым видом, намекая мне о вещах, о которых я и не слышала ни разу, хотя знаю некоторых своих духов всю сознательную жизнь. Сами сказали: Врата Затмения — не случайность. Это волшебство для вас особенное, так? На этот раз Зереф молчал. И Люси продолжила: — Если вы не заклинатель, то значит, кто-то должен был научить вас… — Я все сказал, — резко оборвал ее на полуслове Зереф, не поднимая глаз от тетради. — И сейчас занят. Не мешай мне. И до конца поездки он более не вымолвил ни слова, но Люси заметила — Зереф практически не писал.***
Зереф действовал ей на нервы. Мало того, что он знал о ней и гильдии непозволительно много, так еще и задавал слишком личные вопросы, ожидая, что Люси на них ответит, а когда она уходила от ответа, то удивлялся и даже обижался. Не заботясь о чужих чувствах, поднимал болезненные темы, как будто все те испытания, слезы и одиночество, выпавшие на ее долю, всего лишь единица информации в каком-то ужасно важном магическом эксперименте. Люси простила его за неосмотрительно брошенные слова, хотя, вероятно, Зереф попросил прощения только из-за своей нужды в Люси ради выполнения миссии. И Люси позволила себя одурачить, решив, что сможет узнать от него еще больше. Зереф закончил разговор, и они снова стали врагами, как только Люси попыталась что-нибудь выведать в ответ. Он проигнорировал ее невинные вопросы насчет упадка Академий. Пресек ее оправданное любопытство о волшебстве, данном Люси с рождения. Преисполненный участия, когда это выгодно. Разговорчивый, когда нужно что-то получить от собеседника. Именно таким образом и начиналась вторая часть их путешествия. Люси не собиралась с этим мириться. Поэтому сейчас сидела, закрывшись, в ванной. Нелегко ускользнуть от своего напарника, не вызвав подозрений, так что, как только повозка остановилась у фермерского хозяйского дома, а они с Зерефом высадились, чтобы дальше пойти на своих двоих, Люси не преминула воспользоваться туалетом перед дорогой. Так, защищенная закрытой на защелку дверью, занавешенным окном и нормами приличия, Люси выудила с кольца на поясе серебристый ключ, тут же вызвав Крукс, Южный Крест. Дух появился мгновенно, как обычно с прикрытыми глазами, что избавило Люси от объяснений, почему она вызвала его в ванной комнате. Она задумалась на мгновение, размышляя, как лучше сформулировать просьбу. Давным-давно, Люси удалось узнать от Креста имя Карен Лилики, когда она спросила о заклинателях, связанных с Локи. Это дало бы ей хоть какую-то зацепку. — Крест, мне нужна вся информация, которая у тебя только есть, о Зерефе и его отношениях с заклинателем в прошлом. Если их больше… то просто достань информацию обо всех. Это совершенно секретно, так что не связывайся со мной, пока я сама не позову тебя. Не хочу, чтобы Зереф узнал. Хорошо?