Вистарион, несколько часов назад
Грандиозный тур Азира и Димарии по достопримечательностям Фиора так и не случился. Точнее, они пролетели половину взлетно-посадочной полосы на угнанном воздушном судне, пока то не встало намертво. Димария (у которой хватило здравого смысла пристегнуться) не стала дожидаться Азира (слишком гордого для ремней), пытавшегося отклеить себя от ветрового стекла, и потребовала: — Какого черта ты натворил? — Эт не я! — быстро среагировал Азир на очередную попытку Димарии свалить все на него (а в этот раз он и правда был не причем). — Ох, неужели аварийная кнопка нажалась сама, а, спрашиваю? — Она не нажималась! — он гневно тыкнул пальцем в большую красную кнопку, надежно укрытую под магическим стеклом на приборной панели. — Тогда почему это корыто не едет? Двигатели тарахтели, приглушая их брань и ругань, однако судно не сдвигалось ни на дюйм, словно упершись в невидимую стену, внезапно возникшую посреди взлетно-посадочной полосы. Вот только нос корабля — цел, лобовое стекло — в порядке, и ничего не предвещало беды, которая могла оправдать их столь неожиданный не взлет в небо. Последнее слово техники империи Альварез, отнюдь не дешевое, продолжало поглощать сырую магию из воздуха, выплевывая ту обратно. — Да не знаю я! — заорал в ответ Азир и ударил кулаком по панели управления, в знак протеста против такого обращения включившей все до единой красные лампочки. С издевательской неторопливостью зазвучал сигнал тревоги. — Прекрасно, теперь еще и ЭМПС сдох! Димария сложила руки. — И не надейся, что выдумывание аббревиатурок спасет твой имидж пилота после приклеивания самолета к взлетной полосе. — Я не выдумываю, расшифровывается как электро-механическая противообледенительная система, — проворчал Азир, щелкая всевозможными переключателями, пока панель управления не взорвалась радужным фейерверком. Сцепив челюсти, Азир зашелестел страницами руководства, которое вызубрил только ради сдачи экзамена, и задался вопросом, в курсе ли автор, утверждающий, что лампочка при неисправностях может гореть только одна, что такое кризис. — И че, это важно? — Если не хочешь, чтобы судно стало ледышкой и заглохло где-нибудь посреди моря, то да, очень важно, — огрызнулся Азир. — Но у нас пока антифриза в достатке, я могу… — в оркестр паники снова вмешалась консоль, услужливо запикав. — Что значит, антифриз закончился? Бак был полон две минуты назад! — Ты че, умудрился потратить весь наш антифриз за пятьсот метров по летной полосе в середине лета? У тебя точно есть квалификация для руления этой хреновиной?! — Я могу управиться со всеми нашими кораблями, включая имперский флагман, знаешь ли, — огрызнулся Азир, всегда заводившийся с пол оборота от ее язвительности, сколько бы раз ни слышал. — Не моя вина, что система сдурела и думает, будто мы летим в метель, когда жаримся на солнцепеке… — Метель, говоришь, — скорее задумчиво, чем издевательски повторила Димария. Она стукнула пальцем по мигающему светодиоду. Каждый тихий тук настолько не попадал в ритм с разыгравшимся ансамблем в кабинке, что почти вызывал раздражение. — Просто ради интереса, Азир, ты подавал план полета на наш вылет? — …Подавал ли я план полета на нашу самовольную вылазку в Фиор на судне, которое я правдами и неправдами одолжил у маршала? Нет, Димария, не подавал. Я не идиот. — А следовало бы, — сообщила она прохладно. В ответ на злобный взгляд, Димария демонстративно тыкнула пальцем в мужчину, появившегося на взлетной полосе. В мужчину со скрещенными руками, с глазами, голубыми (и неприветливыми), словно хрустальное зимнее небо, отражающееся в замерзшем озере. — Э, — только и вымолвил Азир. Инбер глянул на замершее судно и крикнул: — Ваш полет является несанкционированным! У вас нет разрешения! Я собираюсь подняться на борт данного воздушного судна, если вам дороги ваши жизни, вы не окажете сопротивление! Если бы не постоянный нудный сигнал тревоги из-за шасси, ставшего ледяным шариком, молчание в кабине могло даже показаться весьма драматичным. — Кажется, — проворчала Димария, — твоя полная неспособность занести куда нужно бумажку с планом полета довела нашего дражайшего начальника штаба до мысли, что мы двойные агенты Фиора, пиздящие военный объект. — Боже, вот он сейчас удивится-то, — вздохнул Азир. Он заглушил двигатели, привычно потянул за дверную ручку, разблокировав изнутри замок, хотя через несколько секунд, в которые Инбер разморозил судно, дверь открылась бы сама. Им в лицо ударил ледяной ветер — предупреждение для вероломных шпионов на борту. Затем жестокий ветер утих, явив взору начальника штаба, такого же застывшего, как и посаженный корабль. — Йоу, — сказал Азир, а Димария слегка махнула рукой. — Азир? Димария? Что вы двое делаете на захваченном самолете? — прошипел Инбер. — У нас свидание, очевидно, — проворковала Димария. — Присоединишься? — Хватит нести чушь, и корабль никто не угонял! — запротестовал Азир, зыркая взглядом то на спутницу, то на сердитого начальника штаба, словно не зная, на ком сорваться лучше. — Мы его одолжили на время. С разрешения маршала авиации. — Никакого разрешения на вылет особо ценного военного объекта за пределы дворцового комплекса у вас нет! — с каждым словом Инбер говорил все громче. — На сегодня запланировано шесть воздушных миссий, и шестую, последнюю, вылетевшую полчаса назад, я видел из своего окна! Ни одного плана полета не было подано, как не было запрошено ни одного разрешения! И что я вижу? Самолет-невидимка пытается сорвать все наши военные сборы и отправляется в совершенно несанкционированный полет! — Да ладно, не заводись, мы ж не совсем бестолковые, — возразил Азир. — Мы ничего не срывали. Этот корабль совсем недавно прилетел из Фиора со шпионами на борту, и стоял бы в ангаре без дела неделю. Так почему бы не запустить эту птичку в небеса? Я достаточно квалифицирован для таких миссий, Его Величество не за красивые глаза назначил меня командиром воздушного вторжения в предстоящем вторжении! Под днищем судна, вдруг показавшегося в сотни раз крохотным для перелета через океан, предупреждающе заскрежетал лед. — Единственный отданный вам приказ, — отчеканил Инбер, — вернуться в Вистарион до вторжения. Задача, к которой вы не потрудились отнестись серьезно. — Ой, да ладно, до вторжения целый месяц. А нас не будет максимум семьдесят два часа. — Полагаете, у вас есть дела поважнее, чем подготовка к войне? Даже без ледяной магии, слов Инбера хватило, чтобы температура упала еще на десять градусов. Азир сжал зубы, но следом вмешалась Димария, как всегда непринужденно. — А ты бывал в Фиоре, Инбер? — Конечно, и неоднократно, правда, до приказа Его Величества оборвать все дипломатические отношения. Зачем ты спрашиваешь? Она проигнорировала вопрос. — Говоришь, ты торчал в Крокусе только ради аудиенции с их корольком? А гильдии, туристические места, другие города наконец? Видел? — Могу сказать, что нет. Не видел. — И это после того-то, как Его Величество поручил тебе внешнюю разведку, пока его нет? — Мне нет нужды быть в Фиоре для получения сведений. К чему вопросы, Димария? В ответ она милостиво и снисходительно кивнула, мол, так и быть, отвечу. — А не хочешь съездить? Тебе ни капельки не интересно, как у них там на самом деле? — Нет. У меня полно работы здесь. — Взять, к примеру, ту гильдишку, — промурчала Димария, проигнорировав его. — Хвост Феи. Я видела планы вторжения. С одной стороны, мы готовимся обрушиться на гильдию из, быть может, максимум сотни человек со всем нашим миллионным военным арсеналом, какой только влезет в их городишко. А с другой… Его Величество наверняка в курсе слухов о воссоединении гильдии, но все равно не стал ускорять подготовку, чтобы застать их врасплох. Просто приказывает тебе собрать сведения о каждом человеке, о его местоположении. Тебя совсем не колышет, че за гильдия так уперлась в глаз Его Величества? — Твердо убежден, — заявил Инбер, — что в свое время Его Величество сам раскроет его связь с этой гильдией. Похоже, Димария уловила опасность, исходившую от этих суровых слов яснее, чем от ледяного днища корабля, потому благоразумно отвела взгляд и признала: — Тебе конечно виднее. Однако замечать такие вещи было не в характере Азира, и он, с грацией дракона в деревне, продолжил переть напролом. — А подозрительным тебе это не кажется? Его Величество сам на себя не похож. — И почему же? — поинтересовался Инбер с резкостью в голосе. — Ну, допустим, какая-нибудь мятежная южная глухомань стягивает войска для битвы за независимость. И Его Величество тотчас посылает кого-нибудь с ней разбираться. Наносит удар на упреждение, так сказать. Вот это разумно! А возрождение Хвоста Феи вообще неразумно. — Понятно, — сказал Инбер. — Итак, просто уточнить: ты сомневаешься в умственных способностях Его Величества или в его добросовестности? — Ч-чего? — Ну, я жду звонка Его Величества в ближайшие несколько часов, и я буду обязан предоставить полный отчет о том, почему мы все стали Одиннадцатью Спригганами еще до начала войны. — Погоди… я ведь не это имел в виду! Холод усиливался. Каждый вдох тысячей стеклянных игл царапал горло Азира. Высушивал глаза и губы, стягивал кожу на пальцах, со стоном умирающего от проказы сминал алюминиевые стены вокруг. Магия пустыни билась в нем, крича о возмездии, и Азиру каким-то нечеловеческим усилием приходилось сдерживаться, ибо ответный удар означал признание вины в преступлении, которого он не совершал. — А разве не так? — усомнился Инбер. — Разве не я слышал, как ты сомневаешься в способностях Его Величества вести войну? А кража корабля и несанкционированный полет в Фиор ради сведений — битвы возможно? — о гильдии, на которую у Его Величества большие планы… по-твоему, это не намеренный срыв планов, слишком сложных для твоего ума, а какая-то смешная шутка? — Я помочь хочу! — заорал Азир, и голос его задребезжал пуще любого сигнала тревоги. — Понять нашего врага… собрать побольше информации… Я никогда не предам империю. И ты знаешь, что не предам! Конечно, я доверяю планам Его Величества! Не впечатленные сим монологом глаза метнулись к Димарии, вскинувшей руки вверх. — Это он предложил! Если так подумать, мне предложили неромантический мини-отпуск по стране моего прадеда, а не тайный заговор, и Азир слишком туп, чтобы планировать такое. Азир скривился, но на этот раз сумел удержать рот на замке. — Его Величество редко возражает, когда его оспаривают, — сказал Инбер. — Но сомневаться за его спиной, пропускать мимо ушей инструкции и ставить под угрозу весь план, над которым он работает — попросту недопустимо. — Я и не думал, — Азир скрестил руки, надеясь, что так покажется убеждающим, а не замерзшим от холодрыги, бушевавшей внутри судна. — Все, чего я хотел — в выпавшие до вторжения свободные деньки узнать побольше о враге. — Август от имени императора вызвал вас в Вистарион, и в Вистарионе вы и останетесь до дальнейших распоряжений. Вы оба. Это понятно? — Да, — хором ответили они, как можно искреннее и как можно менее горько. — Тогда выметайтесь из корабля. Они поспешили ретироваться, на ходу доставая рюкзаки из верхних отсеков. Ни один из них не желал дольше необходимого оставаться в ледяной ловушке самолета. Почти у двери Азир неуверенно глянул на кабину. — А что насчет?.. — Я прослежу, чтобы он вернулся в ангар, где он и должен быть, — сказал Инбер. Азир не стал напоминать, что после такой-то ледяной трепки корабль вряд ли когда-нибудь поднимется в воздух. Себе дороже. — Ах да, Азир, — добавил Инбер, когда Азир уже начал было думать, что все кончено. — Ты кое-что оставил. Понадобилось мгновение, чтобы понять, что обвинять его не собираются, и еще одна — заметить валявшийся под сиденьем журнал, на который указал Инбер. — А, это не наше. Наверное, экипаж, вернувшийся с Фиора, бросил. — Очень хорошо… — нахмурившись, Инбер наклонился и взял журнал. Азир не упустил шанса сбежать подальше от замерзшего самолета, пока начальник отвлекся. Сердце, единственная часть тела, способная еще мерзнуть, стучало, нагоняя на него липкий, словно смола, ужас. Он не был виноват или неправ, а в голове не возникало ни одной мысли о предательстве… но самое ужасное — это почти не имело значения. Азир мог сразиться с Инбером, и, быть может, так случилось бы, продолжи начальник сыпать на него обвинения. Но победи он, это тоже не возымело бы значения. Потому что будет воспринято как доказательство вины. Пройдет немало времени, прежде чем к нему вновь вернется тепло. — А рванем-ка в Фиор, говорил он! — послышался знакомый ехидный голос. — Будет веселуха, говорил он! Но Азир даже не поднял глаз, выдавив из себя лишь одно: — Перестань, Димария. Просто перестань. Выдержав паузу, Димария молча обвила рукой его плечи, и они двинулись прочь от военного комплекса. — Ну, раз уж наш неромантический тур отменен, тогда устроим чего-нибудь неромантическое в Вистарионе? Может по мороженке? Азир вздрогнул. — Только не это. Что угодно, кроме этого. — Хорошо, как насчет горячего шоколада со взбитыми сливками и зефирками для детки-конфетки из дюжины? — поддразнила она. — Угу. Звучит хорошо.***
Инбер смял в кулаке журнал, пытаясь унять дрожь в руках. Он не понимал, почему так остро отреагировал. Он прекрасно понимал, какой урон нанес самолету. У империи всего четыре таких самолета-невидимки. Теперь три, по всей вероятности. А ведь именно в таком количестве выигрывались и проигрывались войны. Просто он, начальник штаба императора Альвареза, каждый божий день ровно в семь утра занимавший свой пост в течение последних трех тысяч двенадцати дней, не смог сдержать себя в руках. Бумага захрустела под пальцами, а мороз согнул журнальные страницы. Желание разорвать его на миллион кусочков становилось невыносимым. Ему потребовалось сознательное усилие дабы магия обратилась вспять. Стоявший внутри судна, скрытый от любопытных глаз, Инбер с мучительной неторопливостью, словно только начал постигать азы магии, с каждым глубоким вздохом заставлял лед отступать. Обнажились покореженные алюминиевые листы, усеянные сигнальными лампочками, в кои-то веки прекратившими свой концерт. Он остановил самолет, потому что подумал об угоне. И как же ему хотелось, чтобы так оно и случилось! Предатели, которых нужно подавить, активы, которые нужно вернуть, планы врага, которые можно получить во время допросов. Все могло быть таким простым на службе империи. Инбер верил в верность Азира империи. Поверил, что это недоразумение с того самого мига, как поднялся на борт и обнаружил двоих из Двенадцати Спригган, смотревших на него виноватыми глазами. А пока, после всех объяснений, он все равно зол. Обычно он всегда себя контролировал. Отсутствие оного казалось… позорным. Глубокий вдох ворвался в легкие, а Инбер все еще не был готов вернуться в кабинет. Он рассеянно принялся листать журнал, пытаясь отыскать что-нибудь, что не вызовет у него бешенства. Еженедельный Волшебник, фиорское издание. Инбер некогда читал его, изучив в рамках расследования Хвоста Феи несколько старых выпусков, но этот номер, от десятого июля, был свежее прошлых. Номер сообщал о самых важных событиях волшебников Фиора, пестрел биографиями популярных гильдий в кричащих заголовках, интервью, ярким глянцем отснятых фотографий, далеких от всяких правил приличия. Именно последняя фотография привлекла его внимание. Не из-за любви к сплетням, однако нечеткая серая картинка была прямо противоположна тому глянцу, который обычно украшал страницы Еженедельного Волшебника. Отсутствие профессионализма компенсировалось впечатлением: какому-то фотографу-любителю повезло заснять Кану Альберону, когда она спрыгивала со своего летающего мотоцикла, дабы обрушить на Блюнота Стингера Блеск Феи. Все эти имена Инбер вызубрил еще месяцы назад. Событие тоже знакомо — он узнал об атаке на Чешую Змеи Девы через информационную сеть империи, поскольку нападение зародило слухи о возрождении Хвоста Феи. Статья полнилась домыслами и, несомненно, была частичкой в этой зыбкой, но надежной цепочке из шепотков, сплетен и низкопробной журналистики, благодаря которой слушки дошли даже до Азира. Инбера мало заботили подобные истории. Собранную или нет, гильдию сметут, как и всех врагов, встававших на пути Его Величества. Но было в глупых сплетнях что-то такое, что тревожило Инбера, и когда ледяной гроб самолета обратился в тонкую влажную пленку, блестевшую на двигателях, он понял, что ему не показалось. И дело не в драматической позе Каны или вызове Люси. Не в силе ветра Венди, далекой от объектива камеры. И не в тексте, повествовавшем о мужестве Макао. Инберу было плевать на Хвост Феи. Все они падут перед мощью империи. Нет, дело в фигуре на заднем плане. Размытой, черно-белой, которой… Мог быть кто угодно. Логически доводы обрушивались на стальные двери разума, а замки, один за другим, захлопывались, отчаянно пытаясь отгородиться от догадки, пока она не набрала обороты. Это мог быть кто угодно из Чешуи Змеи Девы или всей Маргариты. Кто угодно из молодых и невысоких. Кто угодно, одетый в черно-белое или любые другие светло-серые тона в плохом освещении. А если одежда казалась старомодной… что ж, многие волшебники Фиора славятся эксцентричностью. На этой замыленной фотографии мог быть кто угодно. Да кто угодно. И даже если это Его Величество, что ж, он заверил их, что возрождения никакого нет. Возможно, Его Величество лично следит за ситуацией. Или, наверное, не хочет менять планы из-за слухов, а если сплетни окажутся правдой, он прикажет Инберу и дюжине действовать. Может быть. Его Величество испытывал непостижимый интерес к этой гильдии. Всегда испытывал. Но это все равно слишком резкая перемена от… От… К чему? Внезапно лакрима сверхдальней связи завибрировала. Сердце заколотилось. Подумал не отвечать, но люто возненавидел себя за эти пять секунд, потребовавшиеся для избавления от крамольных мыслей. За одиннадцать лет это был первый раз, когда пять секунд доводили его до подобного самобичевания. Инбер закрыл журнал, в котором все равно не содержалось ничего важного, и швырнул его под сиденье, доставая лакриму. Лакрима засветилась, отбросив тени на кабину, а затем неохотно превратилась в нечеткое изображение Его Величества, сидевшего перед костром. Инбер ощутил вспышку раздражения — император снова разбил лагерь у черта на куличках. Неужели этот человек вообще о себе не заботится? Разочарование оказалось настолько велико, что заглушило остальные его чувства, и поэтому голос Инбера зазвучал в их диалоге как обычно, раздраженно. — Ваше Величество, в Фиоре закончились гостиницы? Зереф скорее почувствовал, чем увидел суровый взгляд. — Кажется, ты до сих пор не в курсе значения слова «поход», Инбер. Сон под открытым небом — часть эстетики. — А вам стоит перестать игнорировать ту часть имперской эстетики, включающую людей, которые могут сделать все за вас, — тихо проворчал Инбер, но магия связи все равно донесла слова до собеседника. — Не в этот раз, — улыбнулся император. — Эти поиски только на мне. Но, должен сказать, приятно побеседовать со здравомыслящим человеком. Ты представить не можешь, насколько идиотичны сектанты, которых я сегодня повстречал. — Вам не придется их терпеть, если пойдете домой, — гнул свою линию Инбер. — И внезапно я вспоминаю, почему избегаю эту лакриму, — последовал предсказуемый вздох. И пусть Инберу действительно не хватало его лица вживую, но темный поток раздражения все равно просочился в разум из-за уклончивости ответа. Зачем Его Величеству увиливать? Это его право императора — поступать как заблагорассудится. Подобное поведение лишь привлекало внимание к тому, что он промолчал о своих так называемых поисках и не запрашивал ничего, кроме информации, которая, похоже, была достаточно важной, чтобы вытащить его из страны накануне войны. Краем глаза Инбер снова оглянулся на полураскрытый журнал. Голос из лакримы прервал его размышления: — Что такое, Инбер? — Прошу прощения, отвлекся. Указав на изображение лакримы перед собой, Его Величество заметил: — Ты сильно отвлекся, Инбер. Быстрый взгляд по сторонам подтвердил, что холод, почувствованный Инбером и лишивший его всякого спокойствия, был не метафорой, а действительно порождением льда, вновь появившегося внутри поврежденного судна. Волны магии, исходившие от его тела, вызывали помехи в лакриме. И Его Величество это заметил. Он был слишком сведущ, чтобы не заметить. — Что-то не так, Инбер? — голос по-прежнему был беззаботен, но значительно меньше, и оттого некий неясный иррациональный страх пронесся по позвоночнику Инбера. — Я пресек, как думал, кражу одно из наших самолетов. Оказалось, Азир пытался впечатлить Димарию. Я все еще размораживаю самолет. Каждое слово — чистейшая правда в ответ на вопрос Его Величества, хотя и не строгая. Впрочем, он лишь немного недоговорил. В лакриме усмехнулись. — А я-то думал, почему ты не в кабинете. Он упорно встает на те же грабли, верно? — Видимо, да, — слегка сбросив напряжение, которое не мог объяснить, Инбер поинтересовался: — Итак, чем могу помочь, Ваше Величество? — Ты звонил мне, — сказали озадаченно. — С два часа назад, когда я был занят. Надеюсь, у тебя хорошие новости. — Конечно, прошу прощения. Если не возражаете, я приберусь здесь… — Как хочешь. Но найди место тише военного комплекса. Моя напарница спит, и я не обрадуюсь, если реактивный двигатель поднимет ее с ног. Инбер хотел было педантично добавить, что все, сегодня никаких полетов, но взамен изо рта вырвалось: — Напарница? — Напарница исключительно на этот поход, — поправился император. — Не то чтобы тебя это касалось. — …Да, Ваше Величество. Инбер разморозил самолет только со второй попытки, медленно выдергивая лед из основательно разбитого алюминия, пока магия не вернулась к хозяину, а эмоции — не успокоились. Непринужденность Его Величества, столь неподходящая венценосной особе и столь раздражающе типичная для его императора, помогла прийти в себя, и в то же время — сделала еще хуже. Наконец, оказавшись в уютном кабинете, из которого два часа пытался дозвониться до императора, когда все казалось так просто и ясно, Инбер начал: — Я нашел информацию о местонахождении трех членов Хвоста Феи, присоединившихся к рунным рыцарям. Наш шпион смог выяснить детали их миссии. — О? Что нашли? Инбер пошелестел документами, которые запомнил еще при первом прочтении. — Леви Макгарден послали внедриться в некое сообщество Аватар. — Ее? Интересно. — Я не располагаю информацией об Аватаре. Мне провести расследование? — Ни в коем случае! Даже не заикайся впредь об этом культе. Под страхом смерти. Понял? — Как пожелаете, — последовал обескураженный ответ. — Хорошо. Что насчет остальных? — Гажил Редфокс и иксид Пантерлили, по приказу фиорских военных, помогают охранять волшебный артефакт, который недавно перевезли. У нас нет деталей, но есть название места под кодовым названием Нова Пойнт. — Так вот куда перевезли ценности из Алхимиллы! — осознал Его Величество, прищелкнув пальцами. — Неудивительно, что все эти побочные блуждания следовали одно за другим — они все связаны! Правда, вряд ли это поможет без информации о местонахождении Нова Пойнт. — Теперь поможет. Я пришлю координаты. Похоже, это военная база в пригороде Крокуса… которая, полагаю, не так далеко от вас. — Возможно, — ответили беззаботно. — Ну, если у тебя все… — Ваше Величество, — начал Инбер, колеблясь. — Да? — Те слухи о Хвосте Феи… Ответ разрезал окружающее пространство с быстротой пули. — Сколько мне повторять, что тебя это не касается? — Я… — Поживее, Инбер. Нечеткая фотография, на которой может быть кто угодно и что угодно. Ряд приказов свыше, которым он всегда следовал, пока его нагло не тыкнули носом в аномалию. Страх, что его вера в план, который Инбер до конца не понимал, но всегда принимал, может оказаться ошибочным. — Ничего, Ваше Величество. Пожалуйста, простите меня. Сегодня чертовски трудный день. После разговора Инбер довольно долго размышлял, не был ли он так взбешен из-за Азира только потому, что тот с легкостью сыпал вопросами, за которые сам Инбер себя презирал.***
В бой, в бой, в бой!.. Джерар тряхнул головой с предупредительным кличем на губах, пытаясь понять, о чем его предупреждают. «В бой» — настаивал мозг. Он взобрался на вершину Олимпии, обшаривая окружающую тьму глазами, ушами и чутьем в поисках хоть какого-то человека или зверя, с которым нужно вступить в бой. Или чего-нибудь подозрительного в тени деревьев. «В бой?» — спросил мозг. Безмятежность окружающей обстановки напугала. Ее нормальность. Деревья были всего лишь деревьями, тени — тенями, а каждое нарисованное им ночное чудовище рассеялось. Ни одного движения, кроме собственного, ни одного звука, кроме грома в груди. Ничего такого, кроме уверенности, что что-то такое было. Он что-то упускал. Что-то важное, что-то, что безмятежная ночь отказывалась ему показывать. Что-то, что Джерар, как ни старался, не замечал. Быть может, он задремал. Бессознательное состояние могло объяснить странный провал в мыслях. Или тревога — остатки пережитого давнего сновидения… но нет, исключено, Джерар никогда не засыпал на дежурстве, и, скорее стоит говорить не о потере сознания, а потере времени… Магия. Вражеская магия. Единственное объяснение. Должно быть, он почувствовал ее, мысленно попытался сопротивляться, но в конце концов поддался. Даже сейчас он не знал, что она с ним сделала. Как долго он был уязвим? Отключило ли оно его тело, разум или и то и другое, и как? Хуже всего, пока он безуспешно боролся с вражеским мороком, опасность нависала не только над ним, но и над гильдией. Джерар только успел спуститься с крыши, когда в передние двери ворвалась Эрза. — Джерар? Ты тоже это почувствовал? — Да. Он коснулся рукой лба, почувствовав внезапное головокружение. Джерар не осознавал до этого момента, как сильно тревожился за жизнь Эрзы, — за все жизни, о которых заботился — в те секунды, тянувшиеся патокой до ее появления. Облегчение запоздало затопило разум, гудящий, словно улей. Джерар признался: — Я не смог с этим бороться. Не знаю кто они, но они улизнули от меня. Гильдия… — В порядке, — успокоила она, положив руку на его плечо. — Почти все спят, несмотря на произошедшее. — Я… я ничего не помню. — Я тоже, — поделилась Эрза и положила вторую руку на его плечо, словно желая передать ему часть собственного самообладания. — Не знаю, что случилось, но применивший эту магию вряд ли пытался навредить гильдии. — Тогда что им было нужно? И кто они? Мы в милях от цивилизации. Единственные здесь люди — мы и… Аватар. — Думаешь?.. — Что-то не так, — пробормотал Джерар. — Люси. И тогда он рванулся прочь. К коктейлю страха и адреналина, бегущего по венам, добавилась магия, пока Джерар несся вперед со скоростью падающей звезды. Никто не смог бы за ним угнаться, он мчался с невероятной прытью, понятия не имея, что сделает, когда доберется до логова Аватара. Твердо знал лишь одно — он не должен был одобрять ее вылазку к столь опасным врагам, как бы Люси не хвалила свою скрытность… Джерар резко затормозил. Вынужденный рывок из состояния Метеора выжег вишнево-алый след на траве, на который Джерар даже не посмотрел. В конце концов, что такое дырка от случайного метеора в сравнении с огромным кратером, у которого он остановился? Гигантских размеров котловина явилась его взору. Вероятно, явление могло свидетельствовать о голом дне какого-нибудь древнего озера, существуй в фиорских чащобах лавовые озера, ибо лишь сильное пожарище стало причиной сгорбленных камней, оплавленной почвы, которая размягчалась и вновь застывала. Вонь от сажи и серы въедалась в горло. Иссохшие коренья оплетали края кратера, будто отчаянные пальцы скелетов, пытающихся выползти из курганового плена. В небо валил плотный столп дыма — единственное напоминание о проклятом обсидиановом святилище, о храме крови и камня, стоявшем некогда посреди омертвевшего леса.***
Была уже полночь, когда вереница из добрых самаритян закончилась, а Юкино, выдохнув, выскользнула из лазарета Саблезубого Тигра. Благодаря подсказке Люси о ране, жжение в лодыжке свелось до легкого растяжения. Попрощавшись с гильдией давно потерянной сестры, она вернулась в свою, где целитель Саблезубого Тигра настоял на полном смотре. Естественно, гильдия бурно отреагировала не только на ее позднее возвращение, но и на раны, отчего ей удалось отделаться от ребят только сейчас. Опираясь на костыль, Юкино ловко ковыляла вперед, даже когда мощеная дорога сменилась проселочной тропинкой, а следом и каменистым уклоном. Она была далеко от мертвого леса, где в тенистой поросли трав укрывались гильдия ее сестры и немногочисленный отряд Люси. Путь озаряли звезды, неподалеку, солнечными лампами, сияли огни Жасмина. Именно в конце поросшей тропы она обнаружила того, кого искала. Собравшись с духом, Юкино заковыляла вперед и как можно более бодро сказала: — Вот ты где, Эльфман! А мы волнуемся, ждем, когда вернешься в гильдию! Вздох. Возня на камне. Фигура, больше похожая на холм, повернулась к ней. Спросила: — Как лодыжка? — Уже лучше, — ответила Юкино с несвойственной ей жизнерадостностью. — Завтра буду как новенькая. — Мне очень жаль… — Ты не виноват, что меня ранили. Ты пошел за Джераром и Эрзой и, быть может, этим спас всем нам жизнь. — Мне следовало сделать больше. Юкино испустила долгий тихий вздох. Нечто такое она ожидала с тех пор, как ушла из Греха Ведьмы и осознала, что не она одна пропадала с раннего утра. — Мы и так толпились, пока дрались в закусочной. Вскочи ты, и путался бы под ногами трех заклинателей и девяти звездных духов, которые выступали за нашу команду. Ну а не пойди ты за помощью, мы бы проиграли. — Я так давно не оказывался в подобных заварушках, — уныло ответили ей. — Что только подтверждает: Хвост Феи меня никогда не примет обратно. — Что, потому что за одну драку проявил больше здравого смысла, чем все ребята вместе взятые? — Да башкой шевелить мне пришлось только потому, что драться за них не мог! — Тогда в чем проблема? Абсолютно нет ничего плохого в твоем решении перестать быть магом! Он только покачал косматой головой. — Не можешь отпустить, да? — пробормотала Юкино. — Тогда стань шеф-поваром в Хвосте Феи, когда гильдия соберется. — Хвост Феи не возьмет меня шефом. — Кажется, ты не очень-то доверяешь друзьям. Люси ведь отлично отнеслась к смене твоей профессии, когда ты ей все по полочкам разложил, правда? — Это не из-за нее я… — Ты не можешь погнаться за двумя драконами, Эльфман! — взорвалась Юкино. — Нельзя рыдать из-за того, что никто не понимает твой карьерный шаг, а потом печалиться, что, оказывается, кто-то понимает и принимает! Все равно что слопать пирог, прийти домой и найти в холодильнике его нетронутым! Если хочешь быть шеф-поваром, будь. Если хочешь идти в Хвост Феи, иди. Если думаешь обо всем сразу, то лопай все сразу. А если надумаешь остаться в Саблезубом Тигре, то оставайся, мы поддержим. Если все же уйдешь в Хвост Феи, то и там ребята тебе помогут. Единственный, кто тебе мешает — ты сам! Сделав осторожный шажок, она положила руку на его огромное плечо. — Что ты хочешь, Эльфман? — Хочу… — слова, казалось, застряли в горле. — Не знаю… Юкино вздохнула. — Знаешь, какая есть действительно безотказно хорошая вещь? Шоколадные брауни. — Час ночи на дворе, — заметил Эльфман, сбитый с толку сменой темы. — Все магазины закрыты. — Вот почему я дружу с человеком, у которого ключи от кухни гильдии, — подмигнула Юкино. — Да ладно, я серьезно. Что может быть лучше полуночных перекусов выпечкой, когда настроение ниже плинтуса? Может, тебе это поможет разобраться с мыслями. И, если повезет, утро окажется вечера мудренее.***
Зереф очнулся в легкой растерянности, словно слепой котенок, не понимающий, почему мир вокруг так не похож на миг грез, только что им оставленный. Из горла, не привыкшего не кричать при пробуждении, вырвалось непонятное бормотание. Руки натянули одеяло и сгребли его в кучу, не зная, что с ним делать — то ли сбросить неясную новую тяжесть, то ли укутаться, отчего он только еще больше запутался в нем, пытаясь сделать и то и другое сразу. Наконец, Зереф окончательно проснулся и лег на спину. Черные глаза вновь приобрели привычную алмазную остроту, впившись в сидевшую неподалеку Люси. Она молча встретила его взгляд, выглядывая из-под блокнота, и не отводила глаза, пока Зереф не сдался первым. Усевшись, он посмотрел на одеяло. — Я… не мешал тебе ночью? — наконец спросил Зереф. — Нет. Спали как младенец. — О. Хорошо. Зереф, пытаясь занять руки, сложил одеяло, положил то на колени и снова уставился на него. — Не понимаю, — пробормотал он. — Так не должно быть… не знаю, почему в этот раз все по-другому… «Потому что ты не один, — хотела сказать Люси. — Не знаю, что ты пережил после Академии, но ты позабыл, каково это — зависеть от кого-то, принимать его заботу и все следующие за этим мелочи вроде одеяла». Но она не сказала. До вчерашнего она с надутым видом заявила бы об этом ему в лицо. Но теперь понимала, как сильно его поведение продиктовано необходимостью подавления проклятия. Зереф ходил по очень узкому канату, и даже четыреста лет практики мало помогали, когда Люси начинала вести себя не так, как люди, с которыми он привык контактировать. Она не хотела усугублять. Не хотела его страданий из-за нее. Поэтому делала вид, что прошлая ночь ничего не поменяла в их отношениях, позволив Зерефу стать тем, кем он был до сих пор: уверенным, контролирующим, отстраненным и притворяющимся, что он не ее друг. Однако, Люси не возражала. Даже эта сторона в нем ей нравилась. Путешествовать с ним оказалось гораздо веселее, чем она изначально думала. Вот почему ее голос прозвучал бодро и уверенно: — Ну, пойду посмотрю, как там Эрза с Джераром. На мгновение в его глазах вспыхнула благодарность, сразу подавленная одним из его механизмов преодоления, так и не обернувшаяся чем-то опасным. Люси подумалось: на каком-то уровне Зереф прекрасно понимал, что она имела в виду. — Тогда иди, — кивнул Зереф. — Встретимся у их базы через пятнадцать минут. — Тоже самое, — покивала в ответ Люси. — Но, если вам не сложно, не истерите если немного задержусь. Представьте, как пострадает ваша великая и ужасная репутация, когда вы пойдете войной на Грех Ведьмы только потому, что я решила принять у них душ. — У меня такая репутация именно потому, что войны я развязывал по гораздо большим пустякам, — заверил Зереф, удостоившись впервые за день недовольного взгляда. Улыбнувшись, он невинно прибавил: — Но я полностью поддерживаю твое рвение к гигиене (в противном случае я бы давно от тебя сбежал, не переношу запах), так что могу предоставить тебе небольшую свободу действий. — Ничего себе, вы такой благородный, — фыркнула Люси. — А, и еще… — Зереф поднял книги, разбросанные им ночью на поляне, смахнул с них пыль и протянул Люси. — Положи в сумку. — Мой рюкзак полнющий, забросьте к себе в кармашек, — проворчала Люси. — Мой пространственный карман полон. Положи в сумку. Люси стояла на своем. — Жили же они как-то в вашем кармане вчера. — Вчера я перекладывал кое-что, теперь книги не помещаются, — когда Люси не унялась, он продолжил: — Спорим, если пороюсь в твоей сумке, найду с дюжину вещей, менее важных моей написанной книги? — Хмм, допустим, что выбрасываем тогда: карты, еду или мои лифчики? — Что угодно. Куда идти, я знаю. Есть мне, технически, не требуется. И мне все равно, какое белье ты наденешь, — затем Зереф склонил голову, размышляя, а его взгляд опустился ниже ее лица. — Хотя, если ты выкинешь свой… Люси оборвала его на полуслове. — Да-да, мы поняли. Тогда сложу одеяло и понесу его отдельно… Вскоре Люси собралась, готовая к подвигам, правда, утяжеленная совершенно бесполезными для нее книгами. — Как только окажемся у Крокуса, свалю все ваше барахло домой, и пусть валяется там до конца наших поисков. Я вам не вьючная лошадь. Он одарил ее невинной улыбкой. — Если вся эта затея с возвращением Хвоста Феи провалится, ты всегда можешь заняться грузоперевозками. У тебя уже есть успехи. — Как вы мне надоели, — вздохнула Люси, давя улыбку, поскольку именно их перепалок ей не хватало в путешествии. Махнув рукой на прощание, Люси поспешила на встречу с Джераром и Эрзой.***
Встреча пошла не по плану. Едва перешагнула порог укрытия Греха Ведьма, как двери распахнулись, высвободив на утренний туман дикую Эрзу. С тигриной грацией она бросилась к Люси, заключив ее в смертельно крепкие объятья. Удар почти выбил из Люси дух, хотя Эрза была одета не в привычный нагрудник, а в полосатую пижаму. Люси попыталась вникнуть в ситуацию, растерянная столь теплым приемом. Ничего яснее не стало, когда она услышала голос Джерара позади. — Мы думали, ты погибла при взрыве. — Взрыв? — переспросила Люси, когда выбралась из тисков Эрзы и глотнула желанный воздух. — В храме Аватара. Все исчезло. — Я же говорила тебе, что Люси с Нацу как всегда, — Эрза улыбнулась, но Люси не обманулась ее жестом после такого-то приветствия. — Нацу там не было, — заметила Люси. — И мы не взрывали храм. — Вы? Я думала, ты путешествуешь в одиночку. — Я… и мои звездные духи, — выкрутилась Люси, слегка похолодев. В последний раз, когда она видела логово Аватара, то было нетронутым, но все могло измениться в период между их побегом из темниц и пробуждением в лесу, если она правильно понимала. Зереф упомянул бы об уничтожении храма, будь это важно для них, когда они убегали… и все же, он был не совсем в себе, когда она проснулась, верно? «Не знаю, что натворил бы, освободись я от цепей» — сказал он тогда, и Люси осознала, с мурашками на спине, что действительно не понимала, мог ли он что-то подобное сотворить. — Я не… думаю… что мы разрушили храм, — увильнула Люси. — Было адски жарки, много магии. Ритуальной магии. И там было полно рун и… разных штуковин. Эрза и Джерар переглянулись. Люси надеялась, ее не слишком красноречивого объяснения хватит, чтобы забыть о том факте, что знать о ритуальной магии она не должна. Кана пришла в восторг от загадочного генерала-шпиона, но эти двое, подозревала Люси, вряд ли отмахнутся от подобного. Джерар задумчиво уставился в глубь леса, а его лицо стало неожиданно замкнутым, и Люси подумалось, не учился ли он с Зерефом в одной школе по контролю эмоций. Прежде чем он что-то сказал, Эрза поинтересовалась: — А Нацу там точно не было? — Не было. Похоже, его удерживают где-то в другом месте. Понимаю, это странно, ведь Грей говорил, что Нацу в храме, но… — Там был Грей? Люси заморгала. — Был, конечно. Он же твой шпион? — Люси, мой шпион — Леви. — Чего? — Именно Леви сообщила мне о захвате Нацу, — повторила Эрза. — Но… но я думала, Леви работает рунным рыцарем! — Так и есть. Они послали ее внедриться в Аватар. Странствуя с Грехом Ведьмы в поисках черного храма, я повстречала ее и, так как мы преследовали общие цели, Леви согласилась докладывать не только рыцарям, но и мне, при условии сохранения ее личности в секрете. А Грея я не видела с роспуска Хвоста Феи. — Но… — Люси попыталась припомнить разговор в подземельях Аватара и осеклась: слишком многое не имело смысла. — Грей сказал, что твой шпион, Эрза! — Он сказал? — Джерар спросил так мягко, словно зная ответ. — Или ты сказала? — Я сказала… — осознала Люси. — Он просто не поправил меня. Но если Грей шпионит не на тебя, то на кого тогда? И где Леви с Нацу? — Не знаю, — призналась Эрза. — Последний раз она связывалась со мной вчера днем. Глаза Джерара вновь устремились к деревьям, и он добавил: — Аватар все время на шаг впереди. А поскольку их ветвь Микаге уничтожена, а Леви пропала… у нас больше нет зацепок.***
— Я весь во внимании, — заявил Зереф, когда они встретились. — Отлично, — Люси не слишком желала посвящать его в дела друзей, но, однако, так она могла пропустить объяснения и перейти сразу к обвинениям. — Это вы разрушили храм Аватара? — Нет. — Зереф? — надавила она, приподняв брови. — Я не разрушал, Люси. Посмотрев ему в глаза, Люси поняла, что он не врет и извиняюще отвела взгляд. — Хорошо, простите. Тогда что произошло? Магия пошла вразнос? — Сомневаюсь. Я видел их руны, пока исследовал. Скорее всего, лишь один среди них разбирается в ритуальной магии, и вряд ли он мог допустить такую грубую ошибку случайно. Думаю, это было нарочно. — Уничтожить собственную базу? — уточнила Люси, но Зереф сохранял молчание, давая возможность ей самой додуматься (учитывая историю с Академией, его учительские заморочки становились более понятными). — Значит, когда мы удрали, они поняли, что их место раскрыли. Все равно там никого не было и терять им особо нечего… и поэтому любые зацепки и подсказки о других укрытиях Аватара превратились в горстку пыли. — Любопытно узнать, какое волшебство они применили, — размышлял Зереф. — Похоже на какой-то ритуал, — круг, охвативший все здание, возможно? Интересно посмотреть на руины… однако, Джерар со своей командой определенно будет наблюдать за этим местом ближайшие пару дней. Меньше всего мне хочется попасться ему на глаза или иметь какое-то отношение к творящемуся хаосу в Аватаре. — Угу, вряд ли он поверит моим россказням, как Кана, — Люси в очередной раз издала многострадальный вздох, так полюбившийся ей в последнее время. — Эх, как же не хочется врать Джерару про вас. — Из-за его страшного лица, что можно поклясться: смотрит прямо тебе в душу? — поинтересовался Зереф, забавляясь. — Нет… ну, да, чуточку он бывает пугающим, но я не о том. Из всех встреченных нами людей, верю, Джерар — самый понимающий, и объединись он с вами… не будь вы его заклятым врагом, конечно. Джерар ведь буквально живет с кучкой беглых уголовников! — Тогда скажи. Мне все равно. — Знаете, не могу, — вздохнула Люси. — Твое дело, — Зереф пожал плечами. — Что ж, есть небольшой луч света в этой катастрофе, если так можно назвать наш рейд в логово Аватара. — И что это? — Больше никаких зацепок по Аватару. А значит, никаких окольных дорог. А значит, именно сегодня наши поиски наконец вернутся в нужное русло! Ринувшись вперед, Зереф обернулся и одарил ее широчайшей ухмылкой, отчего Люси почти захотелось его треснуть. — Пойдем, Люси! Один лазурный крылатый конь заскучал без нашей компании и нам срочно нужно его навестить!***
Слабый. Пойманный, заключенный, избитый, связанный, сломленный, слабый. Бесполезные кости в плечах, грозящие рассыпаться раньше, чем его прикончат ограничители; бесполезное время в тренировках, сведенное на нет одним-единственным касанием подавляющей магию стали; бесполезная сила, которой не хватило несмотря на десять месяцев, ибо не смог остановить Зерефа, не смог сберечь гильдию, не смог спасти даже Люси. Если бы только вернулся с гор на день пораньше. Если бы пришел к Люси той ночью. Если бы был с ней… Если, если, если. Тысячи вещей, которые мог сделать, если бы только знал. А теперь мог только ждать. Но ждать не хотел, не мог ждать, оттого снова и снова бросался на решетку темницы, пока плечо, словно черника, не раздулось, а кандалы не натерли кожу до безобразных волдырей. И все равно боль ничто, шепот, по сравнению с мучительным воем внутри. Драконы не могут сидеть в клетке. Драконы не могут быть слабаками. На звук шагов он обрушился с новой силой. Цепь с визгом лязгнула на запястье. Края кандалов зацепились о кожу, рассекли, и грязь окрасилась густыми алеющими каплями — кровью, должной воспламениться буйным огнем; кровью, которая была просто кровью. Лишь почуяв запах пришедшего, он замер. Его он знал хорошо, но в то же время — не узнавал. Что-то чудное было в том запахе. Что-то такое, что заставило поджилки затрястись. Из грудины, сквозь оголенные клыки вырвалось усиливающееся нечеловеческое рычание, призванное прогнать незнакомца. Сквозь прутья на драгонслеера смотрела фигура. Один глаз ее был льдисто-голубым, другой — адски-багровым, и ни один не казался подходящим улыбке, застывшей на полу черных губах. — Здравствуй, Нацу, — сказал Грей.