Мумия

      Напряжение из-за складывающейся ситуации плотным шлейфом повисает в комнате, где собираются все участники неожиданного возникшего апокалипсиса. И, сказать откровенно, никого кроме Джеймса не волнует сохранность мира. Дэниэлс и Хэндерсон переживают исключительно о собственной жизни — наверное, винить их за это будет неправильно, ведь, конце концов, это абсолютно нормально. Их вот-вот убьёт Мумия, выпив все их соки, чтобы вернуть тепло жизни в своё хладное тело — такая себе перспектива, и явно они рассчитывали не на это, когда ехали со своими мечтами в Хамунаптру. Нэт переживает исключительно о Джеймсе. Он в него влюблён, этот парень покорил его сердце, душу, сознание — казалось бы, знакомы всего-ничего, но этот юный, неопытный парень смог в столь короткий срок очаровать Сирапхопа, показать ему глубины красок мира, заинтересовать его теми гранями жизни, о которых Нэт раньше не думал даже. Джимми переживает о себе, Джеймсе и о золоте, которое так и не нашли. Думать о старшем Супамоне плохо не нужно, просто он почему-то уверен, что с братом всё будет хорошо. — Мы н-не м-можем позволить е-ему возродиться, — со всей уверенностью произносит Супамон, строго смотря на поникших мужчин за столом. Даже Джимми, родной брат, выглядит весьма подавленным. — Кто открыл с-сундук? — Там был я и Дэниэлс, конечно же Бёрнс… Египтолог.       Нэт, пристально наблюдавший за затмением в окне, переводит взгляд на парней: — А как же мой дружочек Бэнни?       Правда вот сомнений никаких не возникает, что этот прохвост успел вовремя удрать оттуда. Трусливый, вечно переживающий лишь о собственной шкуре — самая настоящая падаль, готовая отдать жизни сотен людей, лишь бы спасти собственную. — Нет, — отвечает Хэндерсон. — Он сбежал оттуда до того, как мы открыли сундук. — Да-а-а… Этот крысёныш оказался умнее нас, — глухо усмехается Дэниэлс, положение дел которого оставляет желать лучшего. Сирапхоп не может удержаться от сарказма, подходя к парням небыстрым шагом: — Да? Совсем не похоже на Бэнни, — но затем переводит взгляд на Джеймса, со всей серьёзностью смотря в его большие, наполненные строгостью глаза. он сделает всё, ради этого парня. Всё, и даже больше. — Н-надо найти ег-гиптолога, — скрестив руки в районе живота, Супамон глубоко вздыхает. Вот уж не думал юноша, что когда-нибудь попадёт в передрягу с ожившей мумией, которая, впрочем ко всему, хочет принести его в жертву ради воскрешения своего возлюбленного. — И спрятать его в безопасном месте, чтобы Джосс не д-д-добрался до него…       Пока что это единственный выход. Это лучший выход — уберечь тех, кто способен, пав жертвой, возвратить Мумию к плоти и крови. Как бы странно это не звучало. Что они ещё могут сделать против ожившего мертвеца?       Сирапхоп внимательно слушает Джеймса, в принципе, согласный с его предложением. — Отлично. Тогда ты, — указывает он на Супамона, который сразу же выпячивает грудь вперёд, готовясь оспаривать решение, — остаёшься здесь, а вы, — окидывая опешивших парней взглядом, — за мной.       Сирапхоп сразу даёт понять, что непреклонен в своём решении и выяснить что-либо не собирается. Он сказал, что нужно сделать, он сказал, кто и что будет делать. Остальное — пустой звук. Но сомнений, что Джеймс воспрепятствует этому решению у Нэта и не возникало. Он успевает только спиной повернуться и сделать один шаг, как голоса возмущения нарушают некогда висящую напряжённую тишину. — Да брось, Сирапхоп!.. — Друг, какого чёрта?! — В-вы не м-можете меня з-здесь бросить! — взрывается возмущением Супамон, начиная двигаться в сторону Нэта. Он не согласен. Нисколечко не согласен. На секундочку, он — Супамон, один из главных участников всей этой неурядицы. Так как же он может остаться на месте? — Я н-не п-предмет, к-к-который решают, г-где оставить! — уверенно смотря в глаза к подошедшему и почему-то слишком спокойному Нэту, продолжает настаивать Супамон. Вот только к огромной неожиданности Джеймса, стоит Сирапхопу оказаться рядом с ним, то смуглый красавец сразу же закидывает растерянного Джеймса к себе на плечо, словно даже не чувствуя веса чужого тела. Одно лишь неприятно давит: причина, по которой выдался случай поднять этого парня на руки, пускай и не совсем обычным образом. — Что т-т-ты делаешь?! — взвизгивает Джеймс, потерянно смотря по сторонам. — С-Сирапхоп! Н-немедленно п-п-поставь меня! — а сам стучит по могучей спине, цепляется за чёрную рубашку, болтая ногами в неудачных попытках вырваться из цепкой и чертовски сильной хватки. — Джимми! — снова взвизгивает Джеймс, с надеждой смотря на брата. Но тот лишь с пониманием и обречённостью смотрит вслед. — Сирапхоп! Джимми!!!       Джимми не полезет в эти разборки по нескольким причинам: к примеру, он согласен с тем, что его младший братец не должен лишний раз высовываться и подставляться под удар. Ну или то, что Нэт объективно сильнее самого Джимми, ведь даже такие горластые, любящие хвастовство американцы беспомощно переглядываются друг с другом, не решаясь вступиться за Джеймса.       Бросив Джеймса на постель, крепче сжимая жевалки, Нэт покидает комнату быстрее, чем младший Супамон успевает встать с постели, чтобы нагнать грубияна — и вот двери закрыты, замок закрыт на ключ. — Д-да в-в-вы просто трусы! — возмущённо пыхтя, Джеймс спешит за Нэтом, но лишь дверь захлопывается перед носом. — Сирапхоп! Выпусти меня н-немедленно! Т-ты не можешь указывать м-мне!       Нэт же, взбудораженный и слегка раздражённый, ведь перспектива потери человека, который поселился в сердце, не радует, резко хватает Дэниэлса за ворот рубахи, одним рывком притягивая к двери: — Дверь никому не открывать, — по слогам, очень грубо произносит Нэт, смотря то на одного американца, то на другого, — никого не впускать, никого не выпускать. Ясно?!       Явно испуганные американцы, хоть и пытаются не показывать страха перед Сирапхопом, послушно кивают, и только после этого, бегло улыбнувшись, Нэт вручает ключ Дэниэлсу. В голове сейчас, на самом деле, огромное количество мыслей, и все они связаны с Джеймсом. Им сейчас больше общаться, узнавать друг друга, гулять, рассматривая древние красоты, а что в итоге? Они должны бороться за жизни, сражаться за целый мир. Чёрт возьми. — Джимми, вставай и идём, — быстро произносит Сирапхоп, проходя мимо притихшего старшего Супамона, и, видит бог, набирается ангельского терпения, чтобы силком не выволочь того из-за стола. Он всё понимает, правда понимает, но когда речь идёт о жизни родного брата, стоит проявлять больше энтузиазма. — А… Я думал, что посижу здесь, поспрашиваю… — Живо!!! — Да, хорошо, — Джимми молниеносно вскакивает с места, — мы должны спасти египтолога, — зачем-то поясняет он Дэниэлсу и Хэндерсону, прежде чем быстро покидает комнату.       Из-за закрытой двери Супамон всё прекрасно слышит. Он понимает, что происходит, осознаёт прекрасно, что дурное настроение Нэта связано именно с тем, что Мумия хочет принести в жертву его — Джеймса. Он ведь только что так активно сопротивлялся, так яро не соглашался с действиями Сирапхопа, но улыбается стоит, ребром ладони скользя по подбородку.       «Сумасшедший».       Как же это всё глупо и неправильно. Если разобраться, то Супамон правильно всё сказал о том, что Нэт не имеет права решать что-то за него: они не пара, они не замужем… О боже. Джеймс резко сжимает губы в тонкую линию, дабы не расползтись в улыбке, ведь момент не самый подходящий. Он так-то, на минуточку, на Нэта сейчас злится, потому что тот поступил с ним очень грубо! Вот так вот просто проигнорировал все его слова, так ещё прилюдно закинул на плечо и бросил на постель, перед носом захлопнув дверью. Вот только сердце радостно стучит в груди, а по телу пробегается поразительная лёгкость, отдающая уверенной страстью. Этот парень излучает собой по-настоящему мужской дух, а от этого голова кругом не идти не может, когда ты влюблён.       Положив ладони на грудь, где особо чётко ощущается биение сердца, Супамон прикрывает глаза. Яркими вспышками прыгают моменты в сознании: их первая встреча, несносный поцелуй, ошеломлённость Супамона, когда он увидел Нэта ухоженным, его голос, который подобно патоке продолжает утягивать за собой. За столь короткое время было так много моментов, но каждый из них безумно важен и ценен — жизнь внезапно обретает глубину, яркость, вкус.Желание и страсть загораются в таком спокойном и кротком человеке как Супамон, парне, что жил наукой, что жил историей вдруг оказывается безумно чувственным, бесконечно влюблённым.       Закружившись по комнате, Джеймс широко улыбается. Не получается на Нэта долго злиться, особенно, когда внутри ты понимаешь его поступки, хотя и не согласен с этим. Самое пугающее, пожалуй, эта масштабы веры в Нэта. Джеймс уверен в этом парне настолько, что не чувствует даже крохотной тревоги, даже блика паники не скользит. Но мысли тёмные и неприятные всё же пробиваются в его светлую голову.       С самого начала Супамона не покидает желание понять Джосса, разобраться в этой истории, в причинах, что привели к подобному исходу. Сейчас Сирапхоп предоставил ему такую возможность, и юноша ей воспользуется. Всё же решившись попытать счастье, Джеймс обращается к Дэниэлсу с очевидной просьбой. Впрочем, отказ оказывается таким же очевидным, поэтому Супамон решает принять расслабляющую ванну, которой ему так не хватало. Быть учёным, быть археологом, исследователем — грязный и тяжёлый труд, и каким бы Супамон не был чистоплотным, тот уровень гигиены, к которому он привык, в пустыне соблюсти невозможно. Поэтому сейчас парень решает оторваться по полной.       Но почему же это произошло с Джоссом? Почему выбор свободы в любви всегда стоит таким камнем преткновения? Хотя Супамон и понимает, вернее, знает, что в то время лечь в постель с наложником фараона было страшным преступлением, понимание того, что, позволь люди выбирать другим людям, кого им любить, элементарно, происходящего сейчас не было бы. Наложник и жрец — оба являются особо приближёнными к фараону, наверняка это было сильным предательством. Насколько Джеймс помнит, Сете Первый был убит одним из своих приближённых людей… Но никаких описаний преступника, деталей этого убийства в письменах найдено не было. Теперь-то всё становится на свои места.       Джеймс, скинув с себя одежду, блаженно вздыхая, опускается в горячую ванну.       Джосс и Зи — наложник, влюбились друг в друга, и, возможно, фараон узнал об этом, поэтому и был убит либо одним из них, либо ими двумя. Это объясняет и страшное проклятие, которому был подвергнут Джосс. Ход-дай — страшнейшее проклятие древнего мира, и, сказать откровенно, его не нужно было создавать. В попытках наказать грехи Джосса — Джеймс же не оправдывает убийство, но разве не глупость и тщеславие породили в итоге страшное существо, что готовится поглотить весь мир? Джоссу нельзя было избежать гибели после такого страшного греха, но простая смерть не породила бы в нём такую силу, она не взрастила бы в нём зло — это сделали люди.       Суть проклятия ведь в них и есть, разве нет? Когда людская ненависть, когда отрицание, всеобщее порицание, отвращение, злость, яд направляются в одну душу; когда люди с особым садизмом подвергает человека пыткам, читая заклинания, что закрывают двери к обретению покоя; когда ты оказываешься погребённым заживо, а тысячи жуков вгрызаются в твою плоть, разрывая её на куски. И ты один. Во всём мире. Во всей этой вселенной нет ни единой души, что способна понять тебя, что способна услышать твою боль, способна спасти. Ты один в этой темноте. В этом небольшом саркофаге, где тебя пожирают заживо, где в агонии ты кричишь так, что смещается челюсть, где злость и обида в сердце вырываются наружу. В воспоминаниях его, наверняка, хранился улыбчивый образ Зи, моменты, которые они делили — вот только этого недостаточно, чтобы остановить ярость и ненависть на весь людской род за ад, что они открыли своими руками.       Джосс и Зи ошиблись, когда убили фараона. Джеймс так считает, хотя и понимает, что иного пути для того, чтобы быть вместе, у них не было. Но именно слуги Сете Первого породили того Джосса, который вернулся в этот мир. Боль, ярость, обида, страх, разочарование и непонимание, что разорвали его сердцу в одну из ночей, когда он ещё был жив, когда сознание балансировало на грани безумия, он и выскреб эту страшную, непонятную по значению фразу: «Смерть это только начало».       Хотя, если учесть, что Джосс буквально вернулся с того света, можно её подогнать под это. Если не загоняться особо. Вот только Супамон уверен, что жрец заложил в неё совсем иное значение.       Юноша настолько увлекается своими думами, что вода в ванной успевает остыть. Ему так хотелось насладиться процессом купания, но, в итоге, всё прошло машинально, а сам парень находился недосягаемо далеко. Но и здесь свои плюсы есть. Чрезмерная физическая активность, моральная изнурённость, а также эмоциональные потрясения после горячей, долгой ванны размякают, накрывая Супамона усталостью. Сильной, томной. Как же давно он не ложился в свою постель, не накрывался одеялом с головой и не засыпал крепко-крепко, оставляя новому дню решения и возможности. И вот сейчас, наконец-то переодевшись в ночную одежду, Джеймс с сонной, усталой улыбкой забирается на кровать, чувствуя, что моментально заснёт.       Вот только перед сном хочется помечтать, подумать о чём-то хорошем, например, вспомнить момент с Нэтом, когда он крепко обнимал его, когда их губы соприкоснулись. Ах, как хотелось бы ощутить полноценный поцелуй, отдаться во власть этого безумия.       Засыпая с улыбкой, проваливаясь в такой сладкий и, на самом деле, очень необходимый сон, Супамон краем уха улавливает слабые голоса за дверью. Кажется, Хэндерсон просит Дэниэлса принести ему бурбон: — …принесу я тебе твой бурбон…       Почему-то это кажется Джеймсу таким смешным, но сон ловчее — уносит сознание парня в Царство Морфея, обещая тому заслуженный отдых с прекрасными снами. А многое ли надо там, правда? Всего одного человека, чтобы даже там они оставались вместе. Вот только сон получается не самым крепким. Странные звуки, похожие на крики и шелест, доносятся до слуха спящего Супамона. Состояние, когда ты продолжаешь частично осознавать происходящее, но с тем же продолжаешь спать — такое с Джеймсом первый раз, поэтому он не особо фокусируется на этом. Однако странный звук продолжает привлекать его внимание.       «Что это такое?»       И вроде бы порывается парень приоткрыть глаза, но сил не оказывается даже на это. Уж слишком мягка постель, уж слишком уютно под этим одеялом. Шелест, дуновение ветра — возможно, просто открыто окно, но почему же сон отказывается полностью утащить парня за собой? Так сладко раздразнил уставшего парня, а теперь мучает его подобным образом.       Приняв решение, Супамон отказывается от попыток открыть глаза, чтобы разобраться в происходящем, и вместо этого юноша решает расслабиться, чтобы как можно скорее провалиться в глубокий сон. Вот только вместо этого, кажется, оседает кровать.       «Нэт?..»       Пытается открыть, пытается, но не выходит ничего. И странное, ледяное чувство начинает пробираться прямо внутрь. Паникой заколола кожа изнутри, однако находясь в полусне, Джеймс не может сразу понять, что ему может угрожать опасность, что прямо сейчас его жизнь может находиться на грани смерти. Утрировано, конечно, ну а что?       Напряжение скапливается в конечностях, наливая их тяжестью.       Тудум.       Уютное, тёплое пространство вмиг наполняется холодом.       Тудум.       Этот холод вызывает паническую дрожь по телу, которое инстинктивно хочет избежать столкновение с этим ощущением.       Тудум.       Неприятный запах с привкусом песка бьёт в нос…       Странное чувство давления, холода и лёгкого запаха тухлости начинают неприятными ощущениями наседать на Супамона. Разумеется, сон рассеивается очень быстро, и стоит парню открыть глаза, как он с огромным ужасом осознаёт, а что важнее — чувствует, как его целует Джосс. Целует его мышечными тканями, которыми обезображено половина лица. Да в самом худшем сне Супамона такого не могло присниться, и, вы простите, конечно, но поцелуй с покойником, к тому же на четверть разлагающимся покойником, покойником, мать вашу, которому несколько тысяч лет и который влюблён в другого парня — это выше всех сил и понимания Джеймса. Тут остаётся только вселенский дзэн пробить, и благодарен парень только за то, что Джосс целует его без языка. Супамон бы не выдержал.       Стараясь отстраниться, с негодованием и страхом понимая, что сил не хватает, на огромную радость в комнату влетает Сирапхоп и Джимми, чем сразу же привлекают внимание Джосса. Хотя пока Мумия отстраняется, пока Джеймс в ужасе и неверии округляет глаза, отползая в сторону, Джосс смотрит на него с некой печалью и уверенностью. — Убери от него свою рожу! — гневно шипит Сирапхоп, осознавая, что он только что увидел. Какой-то полумёртвый ублюдок сейчас целовал… блять, да почти что его парня! — Я принёс для тебя подарочек, — мило, наигранно улыбается Нэт, наблюдая за тем, как Джеймс сползает с кровати, находясь в относительной безопасности.       Джосс слишком очевидно не хочет разрывать контакта с Джеймсом. Видимо, несколько лет тысяч способны вынудить любого человека страстно желать человеческого тепла, учитывая, насколько холоден остаётся оживший. Он злобно, с презрением смотрит на Нэта: — Что ты сказал?       Во время его жизни не позволено было говорить подобным образом. В эпоху его жизни всякая грязь, подобная Нэту в понимании Джосса, даже мысленно не смела таким тоном говорить с ним — великим египетским жрецом. Вот только его время уже прошло и эпоха, даже пусть и великая, но закончилась. Джосс оказался в другом времени, где властвуют свои законы.       Нэт пристально следит за тем, как поднимается Мумия, как уверенно начинает идти в их сторону, как вдруг, с улыбкой, Сирапхоп поднимает перед собой белого кота, с интересом наблюдая за происходящим. Тэрренс же говорил, что кошки охраняют загробное царство, а значит, Джосс всё ещё боится их. Грех было не воспользоваться этим. И Нэт не прогадал. С неподдельным страхом и слабостью Джосс переводит свои огромные, карие глаза на кота, и лишь напоследок с отвращением взглянув на Сирапхопа, он рассыпается в песке, знакомым уже вихрем кружа по комнате, прежде чем покидает её, плотно захлопнув за собой окно. Вот уже точно — воспитанность.       Джеймс, сидевший в это время под кроватью, закрывая лицо руками от вездесущего песка, с осторожностью выглядывает, когда понимает, что Джосс покинул комнату. Шок уступает место громаднейшему облегчению, только не понятно какому: то ли Супамон рад, что его спасли от Мумии, то ли он так рад видеть Нэта, который вернулся за ним, который вернулся к нему. Сердце в груди так быстро бьётся, стоит их глазам установить контакт. — Ты в порядке? — переводя дыхание, уточняет Сирапхоп, стараясь внешне не выдать своего раздражения и негодования по поводу случившегося поцелуя. Эти губы… он столько сдерживал себя, что не вгрызться в эту мягкую плоть, так подавлял свои желания, чтобы не спугнуть Супамона своим напором! Чёрт! — Не уверен, — неожиданно отвечает Джимми, а Джеймс начинает тихо смеяться, пока Нэт с недоумением смотрит на старшего Супамона. Да уж. Семейка у них что надо, конечно. — Нужно срочно, — вытягивает слово Нэт, — что-то делать, — и совсем не по-доброму смотрит на братьев. Честное слово, ему совсем не нравится то, во что всё это превращается. Дурное предчувствие сосёт под ложечкой, а он себя знает — к огромному сожалению, ошибок не бывает. Чёрт возьми. — И какие у нас варианты? — всё ещё тяжело дыша, Джимми направляет к постели, устало падая на неё. — Как нам убить его? Мы можем просто снова похоронить его, как сделали это тысячи лет назад?       Казалось бы, здравая мысль. — Я не знаю, — пожимает плечами Сирапхоп, быстрым шагом доходя до Джеймса. Он осторожно берёт его за руки, помогая подняться, и не может скрыть растущей улыбке, когда смотрит в эти глаза, переполненные надеждой и счастьем. — Нет никаких идей? — мягко, полушёпотом обращается Нэт к Джеймсу, невольно проводя большим пальцем по губам. Крайне неуместно будет сейчас коснуться их, правда?       Супамон же удивляет не меньше. Нежно обхватив кисть чужой руки, он оставляет тёплый поцелуй на подушечке пальца, а затем, лукаво улыбнувшись, произносит: — Е-есть у м-м-меня одна м-мысль. Но нам н-нужно ехать в м-музей…       Нэт коротко кивает, уже догадавшись, что этим всё закончится, как Джимми выдаёт: — Кстати, братик, все американцы того… ну… померли…       Джеймс переводит обеспокоенный взгляд на брата и прежде чем успевает не согласиться с этим утверждением, ведь Джосс не обратился окончательно, в комнату влетает Дэниэлс, крепко сжимая бутылку бурбона в руках. — Какого чёрта?.. — полушёпотом, испуганно шепчет он, оглядываясь на высушенное тело своего друга. — Что случилось? — Собирайся, — только произносит Сирапхоп, уже успевший признать ошибочность своего решения оставить этих двух янков без присмотра. — Мы едем в музей. — Да-да, — подрывается за Нэтом Джимми, похлопывая поникшего Дэниэлса по плечу. Жалко, конечно, парня, но ведь для него не всё потеряно. Они ещё могут побороться за сохранность его жизни. И именно этим они сейчас займутся.       Супамон поспешно накидывает на себя халат, решая не тратить время на переодевание, и тоже спешит за Нэтом, просто поражаясь собственной глупости. Вот что значит любовь вскружила голову! А ведь ответ был перед носом с самого начала! Осталось только разобраться, где его искать. А с этим он точно справиться! — Можешь объяснить, — залезая в автомобиль, обращается к Джеймсу Дэниэлс, — что именно ты понял? — К-как м-мы можем его победить, — уверенно отвечает Супамон, посматривая на Нэта. — Мне только нужно прочесть надписи на одной из стен. Я думаю, что ученики Бембриджа ошиблись при п-п-переводе… Они всё перепутали! Они не верно у-указали, г-г-где находятся к-книги Мёртвых и Живых! — Очень интересно, — усмехается Сирапхоп, заводя машину, — но ничего не понятно. Значит, имеем в арсенале ещё и Книгу Живых?       Джимми довольно тянет: — Согласно писаниям, она целиком сделана из золота!       Нэт лишь коротко смотрит на Джимми в зеркало заднего вида, добродушно ухмыльнувшись. Даже на пороге смерти этот парень думать будет лишь о золоте. — С-согласно легендам, Книга М-Мёртвых, которую янки н-нашли в Хамунаптре, с-с-способна воскрешать л-людей из мёртвых, — начинает объяснять Супамон, нервно перебирая пальцы. — Но я не хотел в это верить… — чуть тише произносит он, вспоминая лихие дни, как его скептицизм был так горд и могуч. — Лучше не сомневайся, — недовольно бубнит под нос Сирапхоп, выруливая так, что о правилах дорожного движения лучше и не беспокоиться. — Ведь именно заклинание из этой книги оживило нашего приятеля, — явно намекает на ту самую ночь, когда он просил Супамона ничего не читать.       «Никакая книга не приносит зла», — ага, конечно, как же. Охренеть какое не зло. Расскажите янкам, они обхохочутся.       Супамон легонько пихает Нэта в плечо, тоже понимая, о чём идёт речь, но продолжает: — Я думаю, что е-е-если Книга Мёртвых способна в-возвращать мёртвых к ж-ж-ж-жизни… — резкий поворот вынуждает Супамона вжаться в кресло, впиваясь пальцами в сидение. — То…       Нэт заканчивает: — Книга Живых способна забрать эту жизнь?.. — Это же просто чушь… — Дэниэлс обречённо хватается за голову, а Джимми приободряюще похлопывает того по спине. — Т-таковы легенды, — кивает Супамон, замечая знакомую улочку. — Нужно т-т-только выяснить, где она н-находится, — он поворачивается лицом к музею, уже готовый выходить наружу. Сейчас, честно говоря, его больше будоражит факт, что он может доказать ошибку всех тех заучек и зазнаек, что, из раза в раз, отказывали ему в устройстве на работу! — Так! — резко произносит Джимми, первым вылетая из автомобиля. — Бегом-бегом! Время поджимает!       Нэт недоверчиво смотрит на суетящегося старшего Супамона, ища объяснений в лице Джеймса. Но тот лишь сам пожимает плечами. Кажется, только сейчас Нэт обращает внимание на внешний вид юноши. — Ты почему не переоделся?.. — подлетает он к Супамону, стараясь запахнуть шёлковый халат. Сердце его так часто бьётся, ведь, находясь в плену эмоций, он не успел рассмотреть всё очарование Джеймса в ночных одеяниях. Чёрный цвет так гармонично сочетается с его молочной кожей… — Сейчас н-нет в-в-времени, — а щёки вспыхивают, и теперь парень сам старается прикрыться. Впрочем, чего парни там не видели, правда? Вот только Джеймс к своему телу очень бережно относится, и пускай мужская физиология вся одинакова, показывать свою грацию всем подряд ой как не хочется. Но с собственными словами не поспоришь — сейчас на это времени нет. — Мы ещё поговорим об этом.       Строго произносит Сирапхоп, следом хватая юношу под локоть. Он тащит его прямиком в музей, куда уже успели войти Джимми с Дэниэлсом. Нисколько не вызывает удивления и то, что там их уже ждут Ардет и Тэрренс. Вкратце объяснив им ситуацию, вернее, масштабы того, как ситуация разрастается до неконтролируемой катастрофы, все собравшиеся спешат лишь к одному монументу, где и должно быть описано место захоронения Книги Живых. — Надо торопиться… — ведёт их вперёд Тэрренс, как неожиданно приглушённый, словно заевшая пластинка звук привлекает всеобщее внимание. Успели они только на второй этаж подняться, как приходится столкнуться с новой напастью. Неуверенно подходя к окну, они видят идущую к зданию толпу египтян, произносящее лишь одно слово. — Джосс… — А вот и моя любимая часть этой сказочки, — муторно бормочет Джимми, — нарывы и язвы, — и ведь правда, стоит только присмотреться к лицам этих несчастных, становится видно, как они обезображены. — Идите за мной, мои слуги! Идите и убейте их! — Началось, — вполголоса произносит Тэрренс. — Они стали его рабами. Ардет тихо соглашается: — Это начало конца.       Вот только Нэт, стоящий подле Джеймса, не разделяет общего настроения. Он, конечно, в небольшом шоке, но чего он там не видел! Тьфу ты. После ожившего трупа его ничем не удивишь! — Ещё нет, — твёрдо произносит Супамон, горящий уверенностью своей правоты. Он не может ошибиться. У него нет на это права. — Идёмте… — Джеймс, — Сирапхоп аккуратно скользит по руке Супамона, — ты уверен?..       Нэт смотрит искренне, с честным вопросом. Потому что готов защищать, в случае чего. Потому что готов совершать настоящие поступки, если потребуется. Его методы — силовые, Джеймс же работает головой. — Верь мне… — одними губами шепчет Супамон, бегло скользнув пальцами в ответ. — З-здесь… — показывает он на чёрный камень, весь исписанный древними письменами. — Удачки… — Ученики Бембриджа с-считали, что Книга Амон-Ра находится в-внутри статуи Анубиса, — читает письмена Джеймс, заглушая восторг от своего открытия биением сердца. Ему бояться и стремиться с спасению, но восторг клокочет в каждой клеточке тела.       Джимми, чуть хмурясь, парирует: — Но мы там нашли Книга Мёртвых?       Джеймс вот-вот взорвётся от удовольствия. Морального. Он даже не слышит людской гул на улице, не слышит попытки ворваться в здание, а ведь Нэт внимательно следит за этим, готовый прикрывать спины этих горе-египтологов. — Д-да, — кивает Джеймс, продолжая внимательно вчитываться в текста. — Они п-перепутали книги… п-п-перепутал… значит…       Резкий грохот внизу привлекает внимание всех мужчин, и они с ужасом видят разъярённую толпу, что одурманена заклятием Мумии, что готова разорвать их в клочья. — Блять! — Джеймси, быстрее… — Джимми пытается поторопить брата, но Джеймс не может читать столь мелкие и объёмные письмена быстрее. — Терпение — д-добродеятель! — Джеймс! — прикрикивает Нэт, нервозно улыбаясь. — Нас здесь сейчас на части порвут… — Я… Я пойду заведу машину! — срывается с места Джимми, стремглав уносясь прочь. Нэт только цокнуть успевает, но уже не удивляется его выходкам.       А вот Супамон, поглощённый древними записями, даже не воспринимает того безумия, что сейчас творится вокруг: — …в ногах Анубиса… з-значит Книга Живых находится в о-основании ног статуи Гора! — радостно подпрыгнув на месте, расплывшись в счастливой и довольной улыбке, Супамон поворачивается лицом к Нэту, глазами, просящими похвалы, смотря на парня. — Они о-о-ошиблись! Ясно вам, ученики Бембриджа?!       Они говорили ему столько раз «нет», но юноша только что доказал, что все их нет — песок сквозь пальцы! Непростительная ошибка, которая, впрочем, сейчас подарила им шанс на спасение.       Схватив Джеймса за руку, взгляд Нэта смягчается, ведь не может он отказать в радости этому парню, который радуется как мальчишка. — Ты молодец. Ты просто умничка, ладно? — быстро пробегаясь пальцами по нежной коже на лице. — А теперь надо бежать! — и, не дожидаясь ответа, он срывается с места, утягивая за собой не по обстоятельствам довольного и счастливого парня.