as the hours pass
i will let you know
Мир людей замирает. Один за другим гаснут огни. Образуется внутренний фокус внимания. Закрываются глаза, замедляется дыхание и расслабляются мышцы. Сжатые до самых своих пределов (пределов каких? лишь для органов чувств?) темнота и свет — тьма средь бела дня — словно сами по себе. Что устанавливало эти пределы? Значения какие они имеют для природы человеческой? Природы сознания? По каким законам происходила в необъятном мире формировка маятника ясного-тёмного, ночи и дня, белого-чёрного, тьмы и света, жизни-смерти? Всё ли проще в мире том, потустороннем? Проще — жёстче? Так ли это? Темнота равно… Усталость? Что есть темнота? Мера? Что есть непроглядная тьма? А лучи солнечные, их отголоски в сумерках наступающего или уходящего дня, свет яркий или странно ровный, свет диктует всем сомнение или уверенность, весь из себя есть ненасытный, как ненасытна сама жизнь. Здесь и сейчас есть лишь тьма, жизни нет вовсе. Восприятие времени искажается, пространство является небытием. Возывает к мёртвым, блуждает в непроглядной тьме. Бесформенная сущность. Размыкаются веки, взгляд фиксируется на одной точке, но смотрит Юнги будто бы сквозь. Зрачки расширены почти до края такой же непроглядно-чёрной радужки. Долгое время находившись в неподвижном состоянии, он наконец подаёт признаки присутствия. Дрожат ресницы, подёргиваются кончики пальцев, едва заметно движутся бледные пересохшие губы и грудная клетка время от времени приподнимается — глубокое дыхание практически не видно со стороны, и замедленную частоту сердцебиения не заметить невооружённым глазом. Сколько не присматривайся, а внешне он смахивает на статую. И стоит так, перед огромным зеркалом в полный рост, не минуту, не две, возможно, десяток. Мин Юнги — некромант. Поверх его отражения накладывается иной облик, меняя общие черты, проявляется дух умершего человека, и это именно то, зачем собрались здесь присутствующие. Группа студентов с разных курсов, практика с преподавателем. Данный вид магии один из наименее распространённых, но не может отсутствовать в программе. Поэтому для демонстративного варианта выбрано время, когда солнце в зените и все слушатели да интересующиеся собраны в отдельной аудитории. А заодно происходит проверка видящих, которые под надзором куратора держатся чуть поодаль молчаливыми свидетелями. Остальные — непосредственные участники, что задают заранее выданные им вопросы, входя окольными путями в контакт и узнавая ответы на персональные тесты. Те лично Юнги подготовлены, имеют несколько уровней сложности. Общение с мёртвым по списку от А до Я движется, после проверка и оценка умений. Сторонние наблюдатели делают пометки, не переговариваясь, основываются на своём восприятии и также сдают свои зачёты по окончании. Обычно ритуалы проводят от заката до рассвета, когда силы достигают апогея. Ну, а слабее всего любой человек именно в полдень. Специально такое условие поставлено: в самом худшем состоянии воспользоваться умениями. Видеть, даже слышать, тем более вступать в разговор — смотря на каком году нынче находится учащийся. Выматывает знатно, забирая уйму энергии, но на то это и контроль знаний. Коллега страхует. Все, кто присутствует на сдаче, могут в любой момент рухнуть без сознания или почувствовать себя порядком хуже. Иногда легче, порой бывает, что поопаснее. Местный лекарь, зелёная ведьмочка и преподаватель-травник в одном единственном красивом лице. Полная противоположность Мин Юнги. Пак Чимин связан непосредственно с самой жизнью. Природа и он — единое целое. Чимин черпает свои силы у флоры. Может воззвать к лесам, полям или горам. Предсказывает погоду, разбирается в медицине, может найти по наитию нужную травинку, остро чувствует бушующую сущность растений, а работа вся его тесно переплетается с одной из четырёх основных, главенствующих стихий — Землёй. Изящная тонкая энергия. Тяжёлая разрушающая энергетика. В сопоставление — то, что принято считать чёрной магией. Юнги же черпает силы у мира мёртвых. Разговаривает с духами, выходит на контакт с усопшими, человека может с могилы поднять, то есть управляет покойниками по надобности, предсказывает будущее и ответ на любой вопрос получает так же от них, а работа сосредоточена на связи с нежитью или, бывает, даже с нечистью. Его больше других мучает потустороннее. Он использует и простой спиритизм, и различные ритуалы, и обыкновенный транс… Специализируется на подчинении, иссушении и похищении жизни. Культ предков, духовная защита и смерть. Вот его уклон и причина, почему коллегу некроманта в коллективе, мягко говоря, побаиваются, обходят стороной и почти палевно избегают. Не все, конечно, но многие. И какого дьявола до сих пор средь люду суеверия да байки гуляют? Откуда берётся столько заблуждений, как о пресловутом разделении магии на чёрную или белую, к примеру вот? Мин Юнги — тёмное и ночь иль чёрное да тьма. Он — сама смерть. Пак Чимин — ясное и день иль белое да свет. Он являет собой жизнь. Свободно ходит по дорогам, сокрытым от большинства, к забытым богам, предкам, покровителям. Пробуждает исцеление, рождение, чистоту, гармонию, долголетие… Ему ж подвластны чары растений, с помощью которых достигаются добрые умыслы. Собирает и разбирается. Заговоры да поддержка. Зелья, настойки, отвары, лекарства, расходники для других специализаций. Благовония или ароматические масла. Всё это к нему, к травнику. Практика подходит к концу, время исчерпывает последние крупицы и начинается беглый осмотр задействованных лиц. Чимин тщательно расспрашивает самих студентов и немало внимания уделяет куратору, как коллеге, надзирателю с его анализом подопечных. — В полнейшем порядке, — выносит тот заключительный вердикт. — Юн, приём, ты-то как? А Юн не здесь. Сейчас его нет. Пребывает в ином измерении. Поглощён тьмой. Не хочет возвращаться, не пытается выйти из транса, не желает разрывать контакт. Снижена реакция на внешние раздражители, оттого игнорирует происходящее в корню, а также выражена задержка моторных реакций, вследствие чего телодвижения или прикосновения присутствующих не возымеют эффекта и сходят на нет рефлексы. В таком состоянии сущность находится в небытие. Физически выражено сопором. Чимин без колебаний или каких-либо опасений подходит ближе, обнимает его со спины и быстро-жарко шепчет на ухо наговор. Сцепляет руки замком на впалом животе, ловит зрительный контакт через отражение в зеркале и смущённо улыбается, подхватывая ослабевшее тело. Юнги же ощущает такое приятное чувство, тянется к единому лучику в сплошном мраке, узнаёт знакомые-любимые очертания и постепенно приходит в себя. Тут же подгибаются острые коленки, обтянутые рваными до дыр голубыми джинсами, на мозг обрушивается понимание ситуации и в мыслях проскакивает «мне жаль» вдогонку за «я скучал по тебе», потому что есть причина пребывать в мире живых, которая вот в данный момент, прямо сейчас, крепко обнимает поперёк талии и прижимает к себе, чтоб на ногах удержать. Он готов отдать всё, что у него есть, только бы видеть сотканного из чистого света рядом постоянно. Чимин его видит, не опасается, как многие, касается, общается… У него нужно бы вслух просить прощения за саму лишь мысль о том, что незачем сопротивляться или возвращаться. Показать, что Мин Юнги не слаб, растёт и хочет жить. А он хочет жить, когда в абсолютную тьму пробивается луч света. Вспоминает об этом, когда разговаривает со сгустком этой солнечной энергии. Забывает о своей силе, о том, что по миру на пару со смертью ходит. Забывает и тянется подобно ростку к небесам. Так же хочет корнями в землю прорасти, внедрить частичку себя внутрь, связать. — Теперь ты в норме? — спрашивает в полголоса Чимин, аккуратно убирая руки и отходя на несколько шагов назад. — Дай угадаю: бессонница мучает сильнее обычного? — Полнолуние же на днях, — получается жутко хрипло. Юнги осматривает себя с ног до головы, накидывает капюшон на блондинистую волнистую шевелюру и застёгивает молнию чёрного худи, натягивая рукава на худощавые пальцы. Знобит — так бывает. Он вообще щупленький, низенький и с молочной кожей, на которой сетка синеватых вен виднеется по всему телу да вечные синяки под глазами. Так отражается на носителе активного дара специфика его вида магии и рода занятий. Чимин вон светит переливающимися бирюзовым зелёными волосами с отливом песочного цвета. Пухлые да плавные изгибы, крепкое телосложение с выделяющимися мышцами под смуглой кожей и такие же неоднородные глаза — коричневый смешивается с оттенком болотного, что рассыпается звёздами по радужке. Эти вкрапления создают гетерохромию. Завораживающе прекрасный. Не шибко выше, с маленькими ручками и тремя (но длинные серёжки только в двух) проколами в мочках. Справа чуточку повыше обычного — место для специальных украшений, которые там бывают только с конкретной целью. Ему нет нужды ограничивать или контролировать свои силы, а со всеми противоположными эффектам идеально справляются татуировки. Ох, сколько же их? Так вышло, что Юнги о каждой знает. Прослеживает за последним студентом, покидающим аудиторию вместе с куратором, отходит к открытому настежь окну, запрыгивая на подоконник, и достаёт из кармана пачку сигарет. Подцепляет одну зубами, прикуривает, наблюдает за убирающим последствия практики Чимином, вспоминает местонахождения (видел все) и напоминает: — Ты обещал рассказать о значении чернильных узоров в следующий раз. Тот кивает, молча заканчивает, подходя ближе, опирается поясницей на стол где-то на расстоянии шага и только тогда начинает негромко, наблюдая за клубами сизого дыма: — Цифра семь, — сбоку на указательном пальце левой руки, на средней фаланге со стороны других трёх. — Это божественная сила в природе, божественная частичка внутри человека и божественная цифра сама по себе. Число удачи, духовное, счастливое число. А число тринадцать является символом любви, не опирающейся на логику, любви безоглядной и бескорыстной. Это число интуиции, — находится на запястье той же руки. — Слово «youth» переводится, как «молодость» или «юность», а отсюда вытекает весь символизм, — за ухом всё ещё с левой стороны. — Надпись «young», — над локтем с задней стороны, — «forever», — а вторая часть справа, — обозначает закрепление силы на пике. Ну, вечность-бесконечность тоже, понятное дело, свой посыл несёт. Это база магии, не думаю, что нужно объяснять. И касательно «nevermind», — крупная размашистая на рёбрах с правой стороны, — она точно так же ничего сверхъестественного или супертайного в себе не скрывает. Трактуется, как прямой посыл «не бери в голову» для носителя, так и идентичный указ тем, кто окружает меня. Защита других, когда сила выходит из-под контроля. Была первой татуировкой, ибо я только учился управляться с собой, получал знания и пробовал практиковаться. А ещё без кривых слов или ненамеренных прикосновений во вред никто не обходится. Напротив самой последней была та, что на спине, — разные фазы вдоль позвоночника. — Это лунный календарь, так сказать. Я тебе потом покажу деталировку, чтобы было понятнее. Там чего только нет. Начиная астрологией с магическими свойствами да заканчивая вон влиянием цикличности и природы. Или вдобавок взять старый добрый символизм, то там изобилие, обновление, возрождение, бессмертие, изменчивость, интуиция, эмоции, прилив, отлив да предсказания урожая… Плюс ещё куча всякого разного. Без нудной лекции не обойтись. — С радостью как-нибудь послушаю, — отвечает Юнги после короткой заминки, понимая, что на этом небольшой путеводитель по чужому телу подходит к концу. Пепел третьего по счёту окурка медленно опускается на белоснежный подоконник, пока голос Чимина всецело успокаивает. Меняется тональность, проскакивают смешки и изредка добавляется жестикуляция. Тембр многогранный, как и сам обладатель. Такие вот посиделки регулярны. Немного времени на поболтать, узнать друг друга получше или же просто обсудить рабочие моменты. Иногда заполнить тишину какими-то вообще пустыми разговорами, порой наоборот — просто помолчать, наслаждаясь приятной компанией. Так Юнги поддерживает диалог в этот раз о делах коллеги. Не только педагога, но и лекаря. — Я же травник с прирождённым даром, — дуя губы и вскидывая в воздухе руки. — Пришёл человек с проблемой, а я тут уже несколько дней ищу редкое растение по всех магических лавках. Второй раз заглянул ко мне, представляешь? — получается то ли жалобно, то ли обиженно непонятно на что. — Он и сейчас где-то должен подойти. Проведу очередной осмотр, попытаюсь улучшить ситуацию, но вылечить не смогу, пока не найду этот цветок! — Тише-тише, — с плохо скрытым смешком. — Неужто всё настолько плохо? — Да это же смехота, — бурчит, проверяя время. — Глянешь? Мне пора встречать гостей. — Приглашаешь в хижину зелёной ведьмочки в качестве зеваки? — Тц, о-о-ой, всё. Больно надо, — парирует Чимин, закатывая глаза, но выйдя в коридор, его дожидается и только после шагает прочь с университета, пристраиваясь плечом к плечу. Продолжает незамысловатую беседу, отвлекаясь на интересные истории, в которых фигурируют, как студенты, так и посещающие лекаря. Углубляется лишь чуть-чуть в свою специализацию, но охотно отвечает на вопросы, делясь знаниями. Не всем же интересно. А Юнги интересно. Вообще всё интересно, что касается одного травника. Поэтому он осматривается в миленькой квартирке, где оказывается уже не в первый раз, скидывает чёрные с белой толстой подошвой и шнурками высокие кеды у порога без помощи рук и проходит вглубь, в одну из комнат, отведённую на приёмную с рабочим местом. Ничего необычного. Не вычурно, но и не бедно. Уютно, вкусно пахнет множеством засушенных растений, по всему периметру в горшках красуются живые, а стеллажи в кабинете забиты старинными да совсем новенькими книгами. Кладовка вон уже не помещает в себя обилие изготовленных припасов. Там Чимин долго возится, выходя озадаченным впускать гостя. Проблема, собственно, в чём? Молодой парень имеет местами покрытую чешуёй кожу и увесистый хвостик, которые сейчас поражены болезнью. Вообще, он дитя дракона с человеческой женщиной. Природа поглумилась, оставив лишь отголоски сущности без возможности полноценно превращаться. Оборотни с людьми крайне редко дают чистое потомство. Как правило, вот такие вот мутации и получаются. Ни туда, ни сюда и мешает. С генетикой шутки плохи. Организм слабый, иммунитет никакой да лекарства или нужные составляющие вечно проблемно доставать. Зато это ведь есть порождение любви. Любовь, да? А тьма и свет могут друг друга… Нет, это же жизнь да смерть! Но противоположности притягиваются, разве не так? Нужно просто спросить. «Слушай, ты мне нравишься уже долгое время. Давай встречаться?», — нет, грубо. «Знаешь, я с первой нашей встречи в тебе заинтересовался. Это любовь с первого взгляда и потому, осмелившись наконец-то, предлагаю начать отношения», — а, слащаво. «Я влюблён в тебя, Мин. Если это хоть капельку взаимно, то давай станем парой?»that i need to ask
before i'm alone
Чимин сначала вертится вокруг больного, потом мнётся в нерешительности и своих глубоких думах заседает, то не находя себе места, то залипая в одну точку, а опосля вовсе закрывает дверь за вторым посетителем. Он ещё не знает, на что тот решился. Вечером в университете небольшой праздник с награждением. К вечеру нужно вернуться с готовой речью и просто бесценным сопроводительным подарком. Наблюдать за терзаниями своей невероятно сильной симпатии, просто смотреть на ту маячащую на периферии проблему, ввиду которой предмет воздыханий загоняется сильно да мучается в поисках решения… В общем и целом, в голове Юнги созревает план действий. Первым пунктом значится обойти хоть весь древний лес, ища тот самый цветок, лишь бы помочь ему с заклинанием. И он обходит. Точнее, где-то половину. Ориентируясь благодаря силе, тратя уйму времени. Стараясь, пыхтя, матерясь, спотыкаясь, рыская без отдыха. Действительно столь редкое растение достать крайне проблематично, но это ведь во имя любви. Тьмы к жизни. Вот так диво дивное. Сама смерть влюбилась в воплощение света. Возвращается домой, чтоб привести себя в более-менее приемлемый вид, вымывает да зачёсывает белокурые пряди, находит чёрные массивные колечка, вставляя те в мочки. Оттирает кожу от грязи, вливает кружку крепкого кофе едва ли не внутривенно, а ещё меняет чёрную футболку на белую и поверх джинсов натягивает свободные шорты. Юнги бережно упаковывает собранные цветы, используя одну из столь же редких техник — от ритуала до заговора те пребывают в искусственной форме. Чем-то похоже на бальзамирование или остановку течения времени для конкретного предмета. Специфично сложная и жутко кропотливая работа, но оно того стоит. Пусть собирать растения уметь нужно еще правильно, у него в арсенале парочка трюков имеется, дабы отыскать нужный пучок цветочков в пределах древнего леса, что так-то является опасной зоной, и доставить их в целости тире сохранности до получателя. Не ликом шитый. Подкован своей силой. На самом деле, говоря по правде, с момента рождения да до нынешнего времени он носит различные фенечки, браслеты, цепочки и цепи, кулоны, кольца и другие украшения. Кто узнает — высмеют иль вообще не поверят. Мин Юнги — некромант. Маг, жрец, ведьмак — как душе угодно. Мин Юнги не расстаётся с безделушками, не в состоянии усмирять силу. Чернокнижник, способный заключать союзы с нечистью. Издавна подобных ему боятся, как прокажённых. Считается, что от таких нет спасения и защиты. Он работает с ожившими мертвецами, которые могут быть бестелесными или иметь телесную оболочку. А ещё ему до жути страшно от своего же могущества, возможностей и проявлений дара. Юнги не высыпается, потому что ближе к полуночи и на протяжении ночи больше всего собственные силы мучают. Устаёт в дневное время, не расставаясь со смертью, не имея возможности просто отключить сие проклятие и при этом работая преподавателем. Новые сутки равно новый уровень в игре на выживание. Каждый последующий с нежитью да потусторонним миром контакт всё более опасен в своём желании исчезнуть и вообще стереть сам факт собственного существования. В небытие кануть, раз жить так не хочется, а умереть — проще простого. Зачем возвращаться с загробного уровня, с астрала? А, точно. Пак Чимин — преподаватель-травник, что местным лекарем является. Его зелёной ведьмочкой кличут, просят о помощи и к нему за спасением идут. Свет да жизнь. Искрится извечно радостным настроением, улыбается так, что за щёчки хочется потискать, а глазки при этом так невероятно умилительно превращаются в щёлочки. Он сейчас на сцену поднимается, директор университета ему медальку на грудь над сердцем чистым цепляет да речи возвышенные толкает. Чимин забирает в руки большой в иссиня-чёрной кожаной обложке документ, что в тон деловому костюму и галстуку. Брюки чуть над лакированными туфлями колышутся, когда он нервно переминается с ноги на ногу во время предоставленного в обязательном порядке слова. Переживает, но настоящая паника вперемешку с немым шоком в распахнутых глазах вспыхивает, когда Юнги поднимется на сцену. Вторая ступень плана: преподнести пучок цветов, которые тот безуспешно пытался несколько дней отыскать в магических лавках. В одной руке — эта самая причина, тогда как в другой — непосредственно награда. Вручает, выводит из ступора и поздравляет. Там же мэр, глава администрации, исполнительной власти города, преподносит кубок, теперь уже в качестве поощрения да благодарности от жителей за вклад в более обширное дело. Юнги едва ли терпит, подбирает момент, чтобы задать вопрос, который озвучить не мог, не может и, скорее всего, не сможет. Терпение, контроль, вопрос. Заело пластинку. А мероприятие тем временем медленно перетекает в выступления и дальнейшую закрытую вечеринку. Он смотрит со стороны, наблюдает, как Чимин со скрупулёзной уж просто бережностью обходится с пучком цветов. Улыбается без устали, поднимает к носу подарок, пробуя запах. Есть, очень даже такой сногсшибательный. Свойства сохраняются. Прекрасен. Прекрасно рождение дня и ночи, прекрасно само течение времени, но как часто люди способны видеть красоту? Привыкая к заботам, ближним иль дальним да привыкая к красоте самой, не замечая ни красок, ни тесноты событий… Почему большую часть времени люди вообще не видят (не чувствуют) красоты, а в меньшую, как какие-то резкие отхлёбывают установки? Почему всё так? Лишь редко, лишь иногда люди, словно впервые видят внешнее, видят красоту. Пак Чимин изнуряет своё тело тренировками, свой организм голодовками и всё своё существо расшатывает, изводя себя, доводя до хлипкой грани… Не видит, насколько прекрасен, как красив и хорош собой. А Юнги вот всё видит. — Потанцуем, свет очей моих? — спрашивает, подкрадываясь сзади бесшумно. Чимин вздрагивает, прекращая теребить маленький букетик, от которого столько проблем, мороки и затруднений в лечении одного порождения любви тех, кто на первый взгляд несовместим, вылезло. Теперь чешуя вернётся в норму. Стоит лишь немножко ещё подождать, и дитя со скрещенными генами возвратиться к обычной жизни. К своей жизни. — Спасибо, — шепчет само воплощение жизни одними лишь губами. Откладывает преподнесённые предметы аккуратно, уводит за собой ближе к краю танцпола, помня о предпочтениях тьмы, зная о характере смерти. Рассказывает истории и выспрашивает, прямая цитата: «не прибедняйся, это же настоящий подвиг». Подвиг ли? Делать что-то для любимого человека? Стараться ради благополучия близкого? Такой невинный, такой открытый, такой нежный. Грациозный, завораживающий и просто изумительный. Юнги на удивление инициативно поддерживает с ним диалог, так же покачается вместе с предметом своих тайных воздыханий под ритм ударных. Чуточку ближе, теснее. Тянутся друг к другу, сами того не осознавая. Зрительный контакт совсем почти не разрывают. Двигаясь, чувствуют… Умолкают, отдаваясь танцу и музыке. Так вот впритык и оказываются, изредка переговариваясь да всё ещё расслабленно посмеиваясь. — Прогулка в благодарность, — как-то не в тему вставляет Чимин, продолжая цепляться за чужие плечи и выгибать слегка спину под легким напором ладоней на боках, что сильнее прижимают, пока обладатель глядит зачарованно и даже улыбается так, что десна видно. Искренние, беззащитные друг перед другом где-то здесь и сейчас. Такие падкие на свою противоположность, прописанную природой. — С тобой мой ответ на любое предложение всегда будет «да», — отвечает Юнги, нехотя убирая руки и отступая, наблюдает за чуток неловко отведённым взглядом от понимания положения их тел некоторое время, осознания, что души теперь ещё ближе (что взаимно?). Уходят некромант и травник незамеченными, возобновляют разговор. А в мыслях…how it feels to rest
on your patient lips
Головы пустуют, беседы особой смысловой нагрузки не несут, внутри успокоение. Ночь — самая таинственная пора. Она прячет под своим покровом всю ту красоту природы, что люди обычно не замечают, окутывая лунной тьмой целый мир, предоставляя причудливые формы каждому, кому не спиться в столь поздний час, и обнимает все души без разбора. Ничто не важно, даже если являют они собой — самое что ни есть настоящее — воплощение жизни да смерти, гуляющие бок о бок. Сегодняшняя ночь сводит их вместе. Чимин беззаботно болтает о звёздах, что указывают каждому путь домой. Юнги оспаривает в корне понятие дома, проецируя его на человека, а не место. Возможно, они оба ждали того момента, когда наконец-то останутся наедине. Чимин попускает тонкий длинный галстук, расстёгивает две верхние пуговицы и одёргивает слегка воротник белоснежной, как награда, которую вынес Юнги чуть раньше, рубашки. Прохладный ночной воздух отзывается покалываем на разгорячённой коже. Тут уже не душно или жарко было только из-за тесного контакта, а не обилия людей вокруг? Юнги поворачивается, когда тот чуть тормозит и наклоняется, как оказывается, на землю опустить всё, что в руках находится, чтобы задать очередной вопрос и заполнить образовавшуюся паузу. Сколько они уже так гуляют? Сколько у него уже опасениями эти несносные мысли переполнены? Спросить. Просто, чёрт побери, спросить. Но ни по теме ничего уточнить, ни более волнующий ответ попытаться получить, он просто не успевает. Свет его очей разгибается, делает решительно шаг вперед, уничтожая между ними оставшееся мизерное расстояние, и подобно слепому котёнку тычется пухлыми губами в приоткрытый рот, плотно смыкая веки да застывая испуганным зверьком. Не дышат оба и пошевелиться тоже не решаются. Пока ступор не проходит, а осознание не приходит. Тут и притягивает к себе за талию, опуская дрожащие пальцы на заднюю часть шеи и вжимая. Чимин от неожиданного рывка губы распахивает, от понимания взаимности чувств судорожно выдыхает в чужие, осторожно сминающие в поцелуе, и от переизбытка эмоций обнимает за плечи, скользя языком несмело глубже в призывно шире открывшийся рот. И пред глазами мириады звёзд с небосвода отпечатываются. Душа к душе. Сердце к сердцу. Тьма и свет, жизнь и смерть. Сливаются воедино, складываются кусочками пазла. Юнги смакует сладость мягких губ, мыча от наслаждения, слизывая несдержанные вздохи языком с языка и растворяясь в пляске этой обоюдной страсти. Только не той, что о грязи, а той, что о возвышенном. Неземном и прекрасном. Теряясь, утопая, вспоминая ту зиму, что однажды белым пуховым одеялом укрыла двух незнакомцев средь бела дня. Так они познакомились. Теперь же свидетель им луна, что отражает солнечные лучи в ночи. Некромант и травник. Здесь и сейчас точка соприкосновений их тел, душ да самого нутра-существа. А по сему вывод таков: противоположности всё-таки притягиваются.to eternal bliss
i'm so glad to know