Cinematale

*** Чувствовать себя птицей наверняка может показаться приятной мыслью. Ты можешь расправить крылья и взмыть в небеса. Видеть, как маленькие точки двигаются внизу, и чувствовать, что им никогда до тебя не добраться. Ты можешь побывать где твоей душе угодно. Увидеть другие места, других людей и другие миры… пока твои крылья не обрежут и не посадят в клетку, чтобы развлекать. Никто не знает о том, что было со мной давно. Ни единая душа не подозревает, во что меня ввязали в те времена, когда лишь одни монстры правили миром, в котором люди только научились прямо ходить. Никому не было дело до моего мнения или моих слов — меня просто использовали. Это вызвало во мне ненависть к ним. Отвращение от одного лишь их присутствия, и та беспомощность, которую я испытывал… Почему же потом кто-то удивился, когда желание поглощать их страдания полностью захватило меня? Их выражения лиц я помню до сих пор. Сначала вы отняли у меня свободу, исказили мою личность в своих личных целях и ждали, что я как верный раб буду служить вам вечно? Как бы не так. Столько столетий прошло, столько личностей я сменил и хозяев, пока один маленький скелет, которого создал один из Древних месть которому была одной из моих целей, — не стал моим самым последним и лучшим сосудом. Мне он понравился. Ему было так плохо и больно, прямо как мне когда-то. Я не смог убить его мать… сразу, но зато смог заставить её смотреть, как один из её сыновей медленно тонет в моем мраке и тьме. Хорошо ли я помню то место, в котором меня заперли после? Или то, как мой брат… или его брат… пытались защищать меня даже после всего того, что я сделал? Я стараюсь это забыть. Это нелегко, но я пытаюсь. В том месте было темно. В нём ничего не было — лишь бесконечная темнота и пустота, из которой я не мог найти выхода. Забавно, но они отправили мне игрушку. Точнее, — она сама захотела прийти ко мне. Я обрушил на него весь свой гнев, но он терпел из раза в раз. Он был даже готов умереть, лишь мой гнев сошёл на нет и я смог бы… — Пап? — Хриплый голос заставил темного уныло открыть свой единственный глаз. Впервые за столько лет он мог позволить себе задремать, но сейчас его нагло прервали. В былые времена, любому кто посмел потревожить его короткий сон можно было бы рассчитывать лишь на смерть от такого поступка, но сейчас всё изменилось. Слишком изменилось. — Сейчас три ночи Киллер, — его мрачный и призрачный голос разносился каждый раз эхом по любому пространству в котором он находился. — Какого чёрта ты не спишь? В полумраке он мог различить лишь белоснежную голову скелета с его темными и пустыми глазницами, в которых иногда можно было бы увидеть парочку белых точек, но сейчас там было темно. Найтмер ясно видел то, как маленькие чёрные капельки снова начинали бежать по гладким и белым костям его лица. Он снова чего-то боится? Ну что за ребёнок. — Я пытался, — Сказал он засопев. — У меня не выходит. Я беспокоюсь за маму. «Начинается». — Киллер, — четыре чёрных щупальца медленно выскользнули из его спины начав извиваться словно змеи. — Мама работает по ночам. Ты уже не ребёнок и должен был привыкнуть к этому. Киллер продолжал стоять там в темноте. Темный заметил, как капель на его лице становиться больше и как горесть заполняет его кружащуюся алую душу. «Ну что за нытик?» Одно из щупалец двинулось к нему и коснулось. Приподняв голову скелета, второе осторожно вытерло черные слёзы с его лица. — Перестань плакать. Беспокойство ничего не изменит, а ты лишь истратишь свою энергию. Мама может позаботиться о себе сама и ты должен доверять ей, а не жалеть. Это неуважение к ней. Темный почувствовал, как голова скелета прижалась к его щупальцам и тихонько терлась о них. — Я знаю, отец. — Он так называл его лишь в моменты, когда ему становилось стыдно. Это бывало редко. — Но что если… — Тогда тому, кто это сделает, придётся очень много страдать. Не беспокойся, — я позабочусь об этом. Иди спать и не смей больше распускать эти нюни, словно ты детская кость. — Щупальца резко развернули его и толкнули в темноту. — А можно я… — Можно, только иди спать. Шаги удалялись, потом скрип двери в комнату и тихий разговор между двумя братьями. Шуршание одеяла и наконец-то сладкая тишина. Темный подождал ещё немного, после чего сам проверил их комнату: оба мирно спали прижавшись друг к другу, словно только так один мог спасти другого от страха. Тогда-то он и почувствовал этот взгляд. Даже сквозь толстые стены дома он ощущал его присутствие и двинулся к окну, которое находилось как раз у выхода из дома. Там, в свете тускло горящего фонаря, он смог заметить его фигуру. Лицо под капюшоном и эти горящие и искаженные решительностью глаза. Пусть его лицо не выражала эмоций, Найтмер прекрасно ощущал то, что этот скелет чувствует — такое знакомое сладкое чувство. Как бы он хотел поглотить его… но не в этой жизни. «И долго ты там стоишь, сын?» — Он усмехнулся говоря это не двигая ртом. «Я не твой сын, Найт. Я терплю тебя лишь из-за братьев и того, чего они заслужили». «Как грубо и некрасиво. Я ведь искренне люблю их». «Не смеши меня», — скелет поднял взгляд на него и тогда темный увидел, как же ярко горят эти глаза внутри чёрных глазниц. — «Ты не способен любить. Нечто подобное тебе не может испытывать ничего, кроме как разве что симпатии и то с большой натяжкой. Пока мои братья в безопасности — я не трону ни тебя ни…» Он едва сдержал смех. Неужели это угроза? Такого жалкого, пусть и полного решительности существа. «А ты всё такой же забавный, Даст. Да и кто бы говорил о любви… тот, кто не может её испытать?» О, да. Только посмотрите на это лицо. Как же хорошо он держится. Он хотел бы пожать руку тому, кто научил его такому приёму. «Ласт тоже противен тебе, да? Он настолько безобиден, но даже к нему ты не можешь ничего испытывать, а ведь его чувства самые искреннее». «Он хотя бы не притворяется». «Зачем ты пришёл, Даст?» — Найтмера начинала эта ситуация раздражать. «Сказать Киллеру, что за его маму ему не стоит беспокоиться, и совсем не потому, что его муж — древняя чёрная склизкая дрянь. Я приглядываю за ним по ночам». «Подслушивать не хорошо, малыш». — Ох, у него уже получается выводить из себя. «Не льсти себе, Найт. Я имею право следить за своими братьями тогда, когда я хочу». «Ты можешь прийти в любое время, ты ведь знаешь об этом?» «Я ушёл не для того, чтобы снова начать находиться с тобой… или ты хочешь убить меня на их глазах?» Широкая ухмылка растянулась по лицу этого скелета. Сколько же чувств смешалось в нем одновременно сейчас. Сладкий вкус на губах усилился. «Доброй ночи, Даст». — Он решил не продолжать это. Провокации с его стороны будут постоянными, Тёмный слишком долго строил всё это и не позволит разрушить. Снова. «Когда-нибудь ты не сдержишься и все снова вспомнят кто ты. И уже это не будет экранным персонажем». Тишина. Наконец-то снова тишина. Он снова войдет к ним в комнату — они все также мирно спят. Им снятся хорошие сны, которые он может больше видеть. Найтмер прошёл чуть дальше в комнату и устроившись на кресле и откинув голову назад, он закрыл глаз и попытался вспомнить момент, когда впервые начал терпеть горький вкус любви. Он терпит его до сих пор и будет терпеть до самого конца. И именно тогда, когда он уже практически почувствовал слабое касание сна, — входная дверь щелкнула, стук каблуков по деревянному полу и бархатный голос, что позвал его так тихо. — Найти? ***