Железная леди Бонтена

Таро Ямаду, точнее, уже Хайтани Санзу не любил, но и не ненавидел. Она не раздражала, но и не была интересна ему. Но из-за того, что Наоки с первых дней пошла с ней на контакт, а вскоре и вовсе стала называть подругой, Харучиё начал чувствовать себя странно. С одной стороны, он был рад, что у неё впервые за столько лет в кругу общения появилась девушка, с которой она могла делать разные девчачьи штуки, в которых Санзу не разбирался или которые Наоки не хотела делать с ним. А с другой — она начала проводить больше времени с Таро в ущерб Санзу, из-за чего он иногда возмущался, обижался или вовсе начинал игнорировать Мочизуки, надеясь, что та о нём вспомнит и придёт сама, на что та говорила, что он ведёт себя как ребёнок и она в таком случае может начать ревновать его к Хайтани или Майки, после чего Харучиё обижался ещё сильнее. До одного момента. — Да сколько можно уже, ты реально ревнуешь меня к Таро? — в тот день Наоки была на грани, и её глаза стрелами вонзались в Санзу, который старался не встречаться глазами, делая вид, что не понимает, что она хочет. — К твоей несостоявшейся жене? — усмехнулся он тогда, припоминая, что вместо Риндо под венец с Таро могла пойти Наоки, из-за чего Санзу бы точно взорвался, если не от ревности, то от осознания, что влюблён в замужнюю, даже если это фикция. — Скажи нормально, что тебя не устраивает. Наоки плюхнулась в кресло прямо напротив Харучиё, решив отвлечь его от работы по полной, раз сам начал всё это, и закрыла крышку ноутбука, куда он так пристально смотрел, лишь бы не на неё. — Что ты хочешь услышать? — наконец-то удосужил он её нейтральным взглядом, будто и не хотел начинать этот разговор, хотя ой как хотел. — Правду? — подняла брови Мочизуки. — Ты правда ревнуешь меня к Таро из-за того, что я с ней много времени провожу? Но даже если и да, то в таком случае ты полный придурок, потому что она для меня лишь подруга, а тебя я люб… Глаза Харучиё расширились, а на губах сама самой растянулась улыбка в момент с тем, как Наоки закрыла рот ладонью и перевела на него испуганный взгляд, будто сказала не просто что-то лишнее, а равно ужасное. — С каких пор ты такая прямолинейная и говоришь мне, — он выделил последнее слово, будто не веря своему счастью, — такие вещи, милая? — Да пошёл ты! — возмутилась и нахмурилась девушка, развернувшись на каблуках и пулей вылетев из кабинета, даже не закрыв за собой дверь. Санзу в тот день успел лишь прокричать ей вслед: — Я тебя тоже! И больше почти не думал о Таро. Но из-за внезапно нахлынувших воспоминаний о том, как ещё каких-то полгода назад они с Наоки обсуждали дочь Ямады, сейчас Санзу подавлял дикое желание придушить эту самую девчонку, из-за которой Наоки пошла на какую-то непонятную встречу, лишь скинув ему сообщение об этом, и которая своим появлением запустила огромную цепь событий, расшевелив Бонтен и столкнув их с «Призраками», где состоял Хиро, которого Санзу хотел убить ещё с момента, как он устроил перестрелку возле кафе, где была Наоки с Таро, за что уже подписал себе смертный приговор. — Идиотка, две идиотки, — шипел он себе под нос, вываливаясь из машины и доставая из кобуры пистолет, точно зная, что встреча с Хиро не пройдёт гладко, и сам готов был начать перестрелку, лишь бы защитить своё. Санзу бросил быстрый взгляд на здание и, заметив вход, стремительно направился к нему, но истошный крик, до боли знакомый и рассекающий слух, заставил в ступоре замереть на месте и молиться, что ему послышалось. А затем глухой удар на фоне другого крика выбил все мысли из головы, давая понять, что всё взаправду. — Хиро, нет! — кричала Таро. Что-то произошло, как он и предполагал, но лучше бы не оказывался прав, лучше бы ошибся, хотя почти никогда этого не делал. Санзу догадывался, что может увидеть, но когда обернулся, его сознание разорвалось на миллионы мелких частиц, равно так же, как и душа, наличие которой он отрицал. И это ужасное, разъедающее, словно кислота, чувство, которое окутало с головы до ног, он ощутил уже второй раз. Впервые — на задании, на котором Наоки потеряла руку. А сейчас — когда он увидел её неподвижное тело на асфальте. Она лежала в вполне естественной позе на спине, словно спала, и Харучиё был бы на седьмом небе от счастья, если бы это так и оказалось. Но из головы и руки девушки текла кровь, а её глаза были закрыты. Равно как и тогда. — Наоки! Харучиё упал перед ней на колени, впиваясь ладонями в асфальт, тем самым сдирая кожу до крови, собираясь с мыслями первые несколько секунд. Его тело дрожало, перед глазами стояла едва проглядная пелена, из губ вырывались тяжёлые сбитые вздохи, а глаза, нервно бегающие из стороны в сторону, впервые за много лет заблестели от слёз. «Нет. Почему снова ты? Только не ты» Больше не существовало ничего, ни желание прикончить Такаду, ни придушить Таро, ни за шкирку выволочь Наоки с этой встречи, перед этим пустив всем в здании по пуле в лоб. Осталось только одно — желание, а точнее цель спасти одного из двух человек, которыми он по-настоящему дорожил и ради которых был готов пойти на всё. Когда его холодные пальцы дотронулись до шеи и нащупали хоть и слабый, но пульс, с губ сорвался облегчённый выдох. — Что здесь произошло? — Санзу! Где-то сзади слышались голоса приехавших Хайтани, но Харучиё не реагировал, бережно поднимая тело Наоки, увидев которое они округлили глаза и замолчали. — Такада и девчонка на крыше, дальше сами, — его голос был ледянее айсберга, а в глазах словно треснуло стекло, как сделала бы и его жизнь, если бы Наоки умерла, а этого он допустить не мог, поэтому бросил всё и всех, садясь в машину и увозя девушку в больницу на бешеной скорости.

***

Санзу словно потерялся во времени, не зная, прошёл час, день или неделя, пока длилась операция, и его на тот момент не волновала ни фактически объявленная война между группировками, которую устроил Хиро, ранив уже трёх членов Бонтена, двоих из которых этой ночью, ни то, что у него было много своих дел и обязанностей, требуемых выполнения. Он просто сидел в коридоре под дверью операционной, ожидая, пока выйдет врач и скажет, что с Наоки всё хорошо и совсем скоро она очнётся. Но спустя несколько часов в его глазах появились новые отголоски боли. — Операция прошла успешно, но её состояние было слишком тяжёлым. Она в коме, и мы пока не можем дать прогноз насчёт того, как скоро очнётся. Первым, что хотел сделать Санзу после слов врача, — это убить Хиро собственными руками, перед этим несколько дней проводив его по всем кругам Ада своими любимыми и самыми жестокими пытками, чтобы он в мельчайших подробностях прочувствовал хотя бы часть того, что ощутила Наоки по его вине или что чувствует он сам. А вторым — убить Таро, даже если после этого Риндо сделал бы это с самим Санзу. Ему надо было кого-то винить и держать на кого-то злость, ведь делать это по отношению к Наоки не мог, не тогда, когда она боролась за жизнь. Жизнь, где он хотел быть вместе с ней. Но на следущий день и после сна, длиною всего часа в четыре, Харучиё старался думать головой, а не эмоциями и внутренней яростью. Стал думать как Наоки, понимая, что ни он, ни Таро или Хайтани не виноваты в том, что с ней случилось. И злость на всех, кроме проклятого Хиро Такады, потихоньку начала отступать, принеся за собой понимание, хоть и боли это не унимало ни на каплю, как и злость просто на ситуацию. Но стоило начать хоть немного успокаиваться, как ходячая проблема сама настигла Санзу в коридоре больницы, врезавшись в грудь и будто решив испытать его выдержку и нервы, как его помощник, на которого Харучиё наорал и едва не застрелил всего час назад. — Ты чего тут шляешься? — его голос был груб, а глаза по-прежнему пустыми, так ещё и красными от недосыпа, что явно не делало Санзу таким грозным, как обычно, хоть он и не особо хотел как-то пугать Таро. — Мне жаль, — практически выдавила из себя Таро, сдерживая слёзы. По её собственным глазам, так похожим на его, и сломанному голосу Харучиё понял, что по отношению к нему она, возможно, тоже испытывает какую-то жалость, а не только из-за Наоки, и, вспоминая то, что человек, который убил отца Таро, тоже был он, стало даже смешно, хоть улыбка на его лице так и не появилась. Но всё же это было всего лишь предположение, насчёт которого он хотел ошибаться. Второй раз за сутки, когда он хотел ошибаться. — За что тебе жаль? — спросил Санзу даже без сарказма — на него не было ни сил, ни желания. Он и правда до конца не понимал, за что ей жаль и что она вообще от него хочет. Может, он был слишком уставшим, чтобы что-то понять, а может и правда уже забыл, как сам ещё вчера хотел её убить. — Наоки пострадала из-за меня, — девушка опустила голову и обхватила себя за плечи, больно впиваясь ногтями в кожу, что делало её и так небольшую фигуру ещё меньше. — Если бы она не пошла со мной, с ней бы ничего не случилось… — Это не так, — отмахнулся Харучиё, скривившись, и только тогда окончательно был уверен в своих словах. — Наоки пошла с тобой только потому, что сама захотела, её никто не заставлял. Её вообще очень сложно заставить что-то сделать, — на его лице на миг появилась улыбка с тенью печали при воспоминаниях о характере бывшей напарницы, а затем пришла злость на виновного в её ранениях. — Если кто и виноват, то Такада. И за это я убью его своими руками, перед этим испытав его на прочность своими любимыми видами пыток. И мне глубоко плевать, что он твой брат, а ты — жена Риндо. Этот уёбок перешёл черту, ещё когда напали на Коко. Его смертный приговор был подписан ещё тогда. И если ты хоть немного уважаешь Бонтен и Риндо, то не мешай и не возникай своими речами по типу «Он мой брат, я не позволю вам его убить». Это будет бесполезно, Таро. Закончив свой монолог, Санзу похлопал девушку по плечу и пошёл дальше по коридору, не оборачиваясь. Ему было не до неё сейчас, но чуть позже он сам невольно прислушался, когда Риндо озвучивал своей жене решения Бонтена о том, что ей придётся уехать на время. Решение, которое приняли без Санзу и с которым чуть позже он будет не согласен, но не сейчас. Сейчас он просто хотел снова зайти в палату к Наоки, чтобы хоть на расстоянии посмотреть на её бледное, но всё ещё живое лицо и пикающие приборы, подтверждающие то, что она до сих пор дышит.