Персиковые губы

— Сто девяносто три веснушки. Тихий бархатный шёпот заставил Феликса проснуться с восходом солнца. Последние несколько минут он чувствовал лёгкое и щекотное поглаживание по всему лицу, особенно по щекам и носу, слышал шуршание белой простыни, пение птиц за окном, которые пробудились с рассветом. Солнце только всходило, озаряя комнату оранжевыми полосками света, подсвечивая пыль в воздухе, придавая акварельным рисункам на стене новые тёплые оттенки и падая пятнами персикового цвета на лицо Джинни. Хван не очень любил купаться в лучах солнца, в отличие от Феликса, но ради него он мог иногда постоять на балконе, выпить сладкий кофе с корицей на рисовом молоке, щурясь и прикрывая светило большой, по сравнению с Ли, ладошкой, чтобы защитить их обоих от слепящих проблесков. Ликси лишь глухо промычал, будто спрашивая, почему Хёнджин не даёт ему спать в такой раннее время. Чаще всего Джинни вставал позже Феликса, ведь он очень любил допоздна смотреть дораму или рисовать новую картину, пробуя разные техники или новые материалы для рисования. Ёнбок часто засыпал при просмотре сериалов или сильно уставал после пар. Тогда Хван выключал ноутбук и готовил Феликсу завтрак в постель, которому особенно полюбилось персиковое варенье с панкейками на овсяном молоке и зелёный чай с мятой. — Сто девяносто три веснушки. У тебя сто и девяносто три родинки на лице, Ликси, — тихо говорил Хван, целуя пятнышки на лице Феликса разных тонов и оттенков, не переставая их рассматривать. Он почти невесомо дотрагивался губами до нежной кожи лица, будто боясь, что веснушки исчезнут, потеряются, сольются с цветом кожи. Ликси нежно улыбнулся, заправляя волосы Джинни и пытаясь всмотреться в его лицо. Ёнбок любил рассматривать Хёнджина и не уставал каждый раз находить что-то новое. Иногда это были небольшие шрамы на руках и ногах, о существовании которых Хён даже не знал, в другой раз это были маленькие родинки или родимые пятнышки. Феликс особенно любил его родинку под глазом. Хёнджин говорил, что эту родинку ему передал Ли. — Ты решил посчитать мои веснушки на рассвете? — Ликси говорил куда-то в ухо, целуя виски и принимая влажные поцелуи в шею. — Да, ты когда-нибудь считал свои веснушки? — интересовался Хёнджин, зарываясь в отросшие волосы Ёнбока, чтобы спрятаться от назойливых лучей проснувшегося солнца. — Разве что в детстве от скуки, но всегда сбивался. — Ликси накручивал волосы Хвана на палец, создавая локоны. На его пальчиках было несколько колец. Одно Феликс купил на барахолке за тысячу вон, а другое было парным, подаренное на годовщину Джинни: 2 счастливых года вместе. — Я тоже всегда сбивался, считая твои веснушки, а сегодня получилось. —Хёнджин улыбался, зарываясь носом в светлые волосы. Он говорил смущённо, как будто хвастался своим достижением. *** Хвану нравились прикосновения, но после детских травм ему было тяжело проявлять тактильность первым, о чувствах ему было сложно говорить, но свою любовь ему нравилось показывать поступками. Одевал Феликсу шапку, писал стихи и прозу, рисовал портреты акварелью и постоянные скетчи, покупал любимый молочный шоколад для брауни, нарезал персики. Всё же, Хёнджин периодически первым обнимал Ликси и целовал его. Ему нравилось делать это со спины, поглаживать живот, целовать в ушко и говорить комплименты, наслаждаясь запахом персиков. На удивление, от Ёнбока так сильно пахло ими, несмотря на то что он и пользовался ягодными духами и лавандовым гелем для душа. Они любили вместе стоять на балконе, когда солнце скрывалось за далёкими горами, открывать окна, чтобы лёгкий ветерок уносил далеко в космос всю грусть и переживания. Обниматься, укутавшись в немного колкий плед, шептать друг другу на ухо слова любви, смеяться с наивных шуток было личной терапией. Хёнджину нравилось рассматривать веснушки Ликси, на которые падали персиковые лучи Солнца. Некоторые веснушки были совсем тусклые, а другие яркие, их было тяжело скрыть косметикой. Ещё Хвану нравилось находить созвездия в родинках Феликса, а ночью показывать их на тёмном небе, рассказывать про звёзды и крепко обнимать младшего, согревая от звёздного ветра. Хёнджин защищал Феликса. Защищал от бесконечного и холодного космоса, возможно безжизненного, которого почему-то боялся Ликси. Если бы у Хвана была возможность провалиться в чёрную дыру, чтобы его разорвало в пространстве-времени, если бы у него была возможность сгореть на Меркурии или замёрзнуть на Нептуне, он бы воспользовался ей. Воспользовался бы без раздумий, но только после смерти Ёнбока. Единственное, что нравилось Феликсу так же сильно, как космос Хёнджину – это музыка. В детстве родители Ликса отправили его на кружок по пианино. С тех пор Феликс играл почти каждый день. Он играл композиции 19 века, современные, особенно кей-поп и даже сочинял сам. Парень любил играть до боли в пальцах, а ещё очень любил сидеть на коленях Джинни и учить его игре на фортепиано. Старший часто злился: ему было сложно играть чужие произведения, поэтому пара сочиняла мелодии самостоятельно. Раз в неделю, вечером, когда их окутывал прохладный ветер из-за открытой двери на балкон, Хён нажимал по случайным клавишам, а когда получалась красивая мелодия, Феликс записывал ноты в специальную тетрадку. Если Ликси сам играл на пианино, сидя на коленях Хван, тот любил гладить его живот и ложиться на плечо, покачиваясь из стороны в сторону и тихо напевая песни. Немного мешая, но даря свою необъятную любовь, но ничего взамен не просил. *** В такие моменты Феликс улыбался по-особенному, благодарил его за тёплые слова, нежно гладил по рукам и целовал в лоб и виски, как это любил Хёнджин. Ему нравились нежные поглаживания его парня, мягкие прикосновения к волосам или лёгкий массаж плеч после тяжёлого дня. Особенно Хвану полюбилось совместное принятие ванны, когда пара делала друг друг массаж головы, а Феликс покупал забавные маски с цыплёнком и ламой: считал этих зверушек похожими на себя и свою любовь. — Я даже не мог представить, что у меня так много веснушек. Ты уверен? Ликси нежно гладил Хвана по шее с тусклыми засосами лилового цвета, улыбался широко и прикрывал глаза, отдаваясь чувствам, теплу от любимого тела, щекочущим щёку тёмным волосам, персиковым лучикам солнца на лице и плечах, на которых были созвездия из веснушек. В такие моменты не хотелось видеть, хотелось только чувствовать, проживать эмоции, раствориться в любви, крепко обнимать любимого и ни за что не отпускать. — Да, уверен, я несколько раз пересчитывал. Некоторые совсем тусклые, поэтому было сложно. — Хёнджин гладил Ликса по талии, обводя родинки, которые знал наизусть. Да, на талии Феликса тоже были родинки, а ещё на плечах, с обратной стороны коленки и бедре. — Спасибо тебе. — Феликс же гладил подкаченные руки Хёнджина, которому нравилось раз в неделю ходить в зал. Кроме зала Джинни любил заниматься на природе. Бегать по часу на рассвете в маленьком лесу недалеко от дома, слушать пение птиц вместо подкастов или популярных песен, рассматривать деревья и разноцветных бабочек на лепестках. С каждой пробежки он приносил Ликси маленький букет полевых цветов, им особенно нравились ромашки и синие васильки. Заставить Ёнбока выйти на пробежку было сложно, но он всегда улыбался цветам и слушал разговоры о новой тропинке в лесу, о белках, камнях необычной формы и колючим кустам. Дома, вместо гирь, он любил носить Ёнбока, а иногда Ликси сам запрыгивал к нему на спину, Хван крепко сжимал его ноги и таскал по всей квартире или кружил на кухне, когда они вместе готовили брауни, на каждый праздник. У них был свой семейный рецепт. — Мм? За что? — Хёнджин рассматривал глаза Ликси, заправив его волосы за ушки. Глаза Феликса были карими, но с несколькими полосками оттенка посветлее у краёв радужки. Хёнджин любил всматриваться в его глаза и каждый раз находил что-то новое: тёмные краторы в левом глазу и светлую родинку около зрачка в правом. Хван говорил, что глаза Ликси – две самые притягательные чёрные дыры во Вселенной. — Теперь я буду знать, сколько у меня веснушек. — Феликс смущённо улыбнулся, ластясь об руку Хёнджина и целуя его длинные пальцы. Хван часто сравнивал свои пальцы с пальцами Ликси: прикладывал ладошку к ладошке, мизинец к мизинцу, иногда даже мерял линейкой. Разница в длине их пальцев от двух до трёх с половиной сантиметров. — Это так важно? — Хван улыбался в ответ, подставляя пальцы к губам Феликса, поглаживая их и вновь рассматривая веснушки. — Если ты решил их посчитать – это важно. — Ликси говорил тихо, чмокая чужие, но такие родные пальцы с выступающими венками и несколькими кольцами. Кожа тёплая, подушечки пальцев немного грубоваты. Хёнджин протянул руку к плечу Феликса, немного надавливая повёл её ниже, провёл от позвонков шеи до самого копчика тонкими пальцами, огладил голые бёдра, другой рукой прижимая к своей груди. Поддавшись, Ликси лёг на его голую грудь, обнимая за немного выступающие рёбра, прислушиваясь к стуку сердца проколотым ушком с серёжками-звёздочками. — Засыпай, — прошептал Хван, целуя младшего в лоб и укрывая колючим пледом в клетку. Феликс закрыл глаза, поцеловав Хёнджина в грудь, немного выше левого соска розоватого цвета. Старший погладил его вьющиеся у концов волосы, отворачиваясь от персиковых лучей жаркого Солнца и слабо хмуря брови. Светило окутало пару своими тёплыми лучами, лаская осветлённые волосы Феликса с немного отросшими корнями и руку Хёнджина с парным кольцом на них. По началу Ликси немного морщился от оранжевых пятен около своих глаз, от пекущих лучей на веснушках, раздумывая о бесконечности вселенной, но со временем расслабился, глубоко вдохнул и выдохнул, вспомнив слова Хёнджина, сказанные тёмной ночью: — Не нужно бояться космоса или смерти, солнышко. Всё это естественно, как поющие птицы на рассвете и естественнее людей, идущих на работу. Люди просто забыли о красоте природы, что просмотр телевизора – это неестественно. Вселенная примет тебя. В космосе нет ни радости, ни смеха, ни боли, ни зла. Людские чувства не волнуют планеты, звёзды, галактики и уж тем более чёрные дыры. Когда-то мы все умрём и придём к космосу. Пение маленьких щеглов на витиеватых ветках дуба и шелест зелёных продолговатых листьев за окном стихли. Тюль поднималась невысоко: летним утром ветра почти никогда не бывало. Пара ещё долго купалась в солнечных лучах, лениво переворачивалась, подставляя разные участки своих тел, чтобы согреться и получить очередной поцелуй от любящего человека, поцеловать в ответ. Сложно ответить на вопрос, что греет сильнее — любящие сердца, живущие на планете или раскалённое светило в холодном космосе.