Персиковые губы

Из маленькой комнаты общежития был слышен лишь шелест листов бумаги с нотами. Лёгкий ветерок из форточки развивал запах какао с кленовым сиропом и молотой корицей. Получилось слишком пряно из-за специи, но ведь нужно пробовать новые рецепты, выяснять, как тебе нравится. Но точно Феликс знал, что ему нравится сочинять собственные произведения, записывать их чёрной ручкой в специальную тетрадку, выводить каждую завитушку. Перебирая старые рукописные записи, с пятнами от чая и помятыми краями, Ёнбок разговаривал со своей младшей сестрой по телефону. Оливия неделю назад попала в больницу с пневмонией. Ей становилось с каждым днём всё лучше, но дни в больнице тянулись ужасно долго и нудно. Чтобы скрасить будни, брат с сестрой переписывались каждый день, по вечерам общались по видео-звонку. Девушка жаловалась на невкусную еду, а парень рассказывал ей про неприятных преподавателей в университете. Врачи наконец-то разрешили Оливии встретиться с близкими, а Ликси для неё был самым родным, поэтому старший брат не терял времени и спросил у своей младшей сестры по телефону: — Кстати, что тебе привести завтра? — Бумагу для акварели, я соскучилась по рисованию, — Задумавшись и кашляя попросила Оливия. Она с детства любила рисовать и часто выигрывала в школьных конкурсах, а в детстве посещала художественную школу. Девушке хотелось стать художницей, видеть свои картины в галереях и обучать детей, в которых она увидит маленькую себя. — Хорошо, куплю после универа, — несмотря на увлечение сестры, Феликс совершенно не разбирался в рисовании, тем более в бумаге, поэтому для него выбрать полотно – это целый квест.                                                                                                 *** Семья Феликса была очень расстроена не только потому что Оливия серьёзно заболела, но ещё они должны были через неделю уезжать обратно в Австралию. Сидней – родной город Феликса. Ликси уехал два года назад на обучение в Корею, поэтому редко виделся с родственниками и очень скучал по ним. Они созванивались по видео-связи каждый день, болтая о повседневных вещах, но эти разговоры были самыми насыщенными – Ёнбок почти не общался с местными жителями, а ещё не любил корейскую версию своего имени, из-за чего просил называть себя просто Ли. У него были настолько хорошие отношения с семьёй, насколько можно представить после очередной ссоры с родителями. Парень рассказывал родителям всё о своей жизни, но лишь немного про одиночество, которое преследовало его с самых ранних лет жизни. Казалось бы: родители поддерживают, уделяют много времени и внимания, сёстры заменяют друзей, но одиноко было даже дома, среди хохочущих сиблингов и заботливых мамы с папой. Ли относился к сестрицам трепетно: помогал младшей сестре в первых отношениях, давал советы про мальчиков и спрашивал у старшей сестры Рейчел, его советницы, что можно подарить девушке, которая ему понравилась. Только вот нравились ли она ему по-настоящему, как девушка сердца, в романтическом плане, Феликс долго не мог понять. Ему было на тот момент шестнадцать лет по корейским меркам. Это была девочка, которая родилась на день позже него, дочка друга отца, что изначально находился в Австралии проездом по работе, но позже остался навечно. Она была отличницей со светлыми косами и голубыми глазами, прилежной до приторности, а ещё более приторными были её ванильные духи от дорогого бренда, чем она иногда хвасталась перед одноклассницами. Они познакомились, когда отец Феликса пригласил семью друга с работы на ужин. Тогда Ликси впервые почувствовал волнение перед девушкой, но ощущение, что это всё выдумка, не покидало его. Родители Феликса говорили ему о том, насколько это хорошая девушка, что им нужно обязательно подружиться, к тому же её отец – хороший друг семьи. Для Ликси это стало как-будто долгом, но отрезвил его первый поцелуй с главным красавчиком школы, который рассказывал, с какими девушками, где и в какой позе он спал, какой у них размер груди и насколько упругие ягодицы. До этого он чувствовал волнение только перед парнями из школы, которые смотрели на него сверху. Несмотря на то что Феликс родился и жил в Австралии, его родители были корейцами, соответственно мальчик был низкого роста по сравнению со сверстниками, лишь немного выше девочек. Порой от их взглядов приятно тянуло внизу живота, а когда все парни рассказывали о поцелуях с девушками, Ёнбоку так хотелось рассказать о поцелуе с тем красавчиком, который учился на год старше Феликса, но он понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Ему бы даже не поверили, ведь Нагиль позиционировал себя как самого яростного гомофоба. В Австралии однополые отношения были почти наравне с разнополыми, а сам Феликс даже не задумывался, что любить человека своего пола – это плохо. Он так и думал, пока не переехал в Корею, где дела с однополой любовью не такие радужные. Когда Ликси поступил на первый курс, он познакомился с парнем со второго курса и даже поцеловался с ним на вечеринке друзей из общаги, где жил Феликс. Всё было хорошо, пока неопытный Ли не рассказал об этом своему новому другу, который учился с ним в одной группе. Тогда Феликс подружился с тональным кремом, консилером и пудрой, которыми он замазывал синяки после побоев друга. С тех пор он начал краситься и избегать бывшего лучшего друга, но он всё равно избивал его в кошмарах одинокими ночами, когда его окутывал лишь лунный свет. Это был сложный этап в жизни Феликса. Хрупкий человек, потерянный в неизведанной стране остался без семьи и поддержки. Он с детства подмечал, что ему нравились парни и относился к этому абсолютно нейтрально. Его это даже радовало, потому что любовь – самое прекрасное и самое больное чувство, которое испытывал Ёнбок. Только в новой стране никто не принимал его любовь, поэтому потерянный парень, не до конца сформированный, столкнулся с внутренней гомофобией. В то же время он отстранился от семьи и начал резать мягкую кожу на запястьях лезвием от бритвы. Он вспоминал день, когда рассказал своей матери о чувствах к однокласснику, а она обняла его, сказав: "Любовь – это самое прекрасное и движущее чувство, которое мы можем испытывать. Радуйся этому, солнышко". В семье его называли именем светила, но он давно не видел солнца: в Корее наступил сезон дождей. Феликс старался греть веснушки редкими лучами раскалённого солнца, но вскоре на него капали дождевые капли, а потом и собственные слёзы. Он рассматривал листья сакуры, смешавшиеся с грязью на улице. Ёнбок любил сакуру, любил вишню и любил ханами своим высокочувствительным сердцем, поэтому видеть истоптанные лепестки было особенной болью. Ликси видел в листках себя, как что-то сладкое и приятное, но испорченное людьми, после раскрытия своей души. На лице и плечах Феликса были рассыпаны звёздочки, которые никто никогда не целовал. Может быть они боялись обжечься? Ли дарил свою любовь всем, каждому прохожему, коту около подъезда или ромашке на клумбе. Он был самым тактильным и любвеобильным человеком в этой солнечной системе, но все будто обжигались от него, боялись безусловной любви и принятия своей же души. В тот день, когда Феликс обдумывал всё это, его мир рухнул. Неужели самый близкий человек, его мама, обманывала его? Как любовь может быть прекрасной, если тебя избивают из-за этого чувства? Является ли любовью то, что называют болезнью? У него создалось впечатление, что только на отдалённом от других континентов островке под названием Австралия могли принять его любовь.                                                                                                 *** На следующий день Феликс отправился в больницу. Немного раньше своих родителей: у них возникли проблемы с отелем. Когда Ликси подходил к больнице, он увидел знакомый силуэт. Это был Хёнджин, который совершенно не замечал его, так как склонил голову вниз, в попытках поджечь сигарету и спрятать зажигалку от назойливых капель дождя, которые так и хотели попасть на кожу, заставляя дрожать от холода. На улице шёл дождь, а лепестки сакуры смешались с грязью, которая не могла перекрыть плавный градиент от пастельно-розового до малинового цвета. Листики издавали неприятный звук под ногами, будто ботинки проваливались в мокрую землю. Облака, цвета грязной лужи, затягивали небо всё больше, обретали цвет асфальта. Гром гремел, заставляя ворон спрятаться в кронах деревьев и поджать крылья, чтобы хоть как-то согреться. — Куришь на территории больницы? — спросил Феликс, остановившись в метре от парня за его спиной в чёрной куртке. Хёнджин остановился, прислушиваясь к голосу. Он был знаком, тих и бархатен, а рядом запахло сладкими тропическими фруктами. Подняв голову, он плотно сомкнул коричневатый фильтр между пухлых и блестящих от слюны губ, приподнимая уголки улыбки, больше искря глазами каштанового цвета. — Именно так. — Но здесь запрещено, — Феликс не мог не улыбнуться в ответ, когда видел перед собой такого радостного Джинни из-за присутствия Ли – это уже сам по себе комплимент. — Расскажешь кому-то, Ликси? — Хван выпускал большие клубы дыма, которые быстро уносило ветром с запахом влажной земли и мокрого асфальта. Воздух как-будто становился свежее после дождя; видимо, вода очистила Землю. — Ликси? — Феликс широко раскрыл глаза, улыбаясь, — Нет, не расскажу, Джинни. — Ли озадачился, но старался не подавать виду, оборачиваясь в сторону улетающих клубов дыма: ему становилось неловко из-за взгляда улыбчивого брюнета. — Спасибо, — Хён же не переставал смотреть на блондина, ведь точно знал, что тот смущается – это умиляло его и подогревало интерес. Хёнджин не терял времени зря, поэтому ночью, когда ему не спалось из-за нахлынувших эмоций, переживаний и произошедшего в художественном магазине, он описал нового знакомого своему общительному другу Сынмину по переписке, который знал каждого человека в университете. Таким образом, Хван узнал имя блондина и его подруги, специальность в учебном заведении. Друг Кима по совместительству был одногруппником Феликса, а ещё любителем посплетничать, поэтому смог рассказать про проблемы австралийца с корейским языком, в особенности с произношением и чтением. Ликси показал свои ямочки в улыбке. Казалось, что Хёнджин чувствовал тепло, исходящее от веснучатого мальчика в коричневой куртке и персиковом шарфе крупной вязки. Джинни закусил обветренную губу, чтобы скрыть свою улыбку, но выходило плохо. Феликс не боялся подойти первым, не боялся широко улыбаться, не боялся дарить людям тепло и свет – это поразило Хёнджина, который со страхом показывал свои чувства и с трудом открывался новым людям. — Ты идёшь в больницу? — Феликс нарушил тишину первым, садясь на лавочку около Хвана. Он задрал на него голову, а носиком уткнулся в шарф постельного оттенка. — Да, отец должен пройти лечение. А ты? — Джинни совсем не хотел садиться, поэтому рассматривал солнечного мальчика сверху, выкинув окурок в урну. Его веснушки будто светились и излучали тепло, грели в такую грязную и мокрую погоду, когда хотелось только сидеть дома с кружкой какао. — Я сестру навещаю, — Ёнбок протянул Хёнджину радужный зонтик, чтобы он прикрыл их обоих от дождя. — Расскажешь про отца? — Он приехал из Пусана, чтобы пройти химиотерапи, — старший взял яркий зонтик, закрывая себя и Ликси от холодных и больших капель дождя. Тору сегодня явно было грустно. — А с сестрой что? — Извини, я соболезную тебе, — Феликс выдохнул, опустив сонные глаза вниз, — Заболела пневмонией. — Я расстроил тебя? Прости, ты можешь не рассказывать об этом, — Джинни начал волноваться: его приятель, к которому он испытывает симпатию, заметно погрустнел и затих, а Хёнджину было тяжело поддерживать людей словами, за что обижались его друзья. — Нет, всё хорошо, просто мы так давно не виделись, — Ликси пнул камушек в кусты с маленькими тёмно-зелёными листиками и маленькими веточками, усыпанные лепестками рядом стоящей сливы, после подняв голову на Хёна и натянуто улыбаясь, — Ты прости, я не должен выливать на тебя свои переживания. — Ничего страшного, просто... Телефон Хвана с весёлой гитарной мелодией зазвонил, неприятно вибрируя в кармане. Он отошёл в сторону, тихо и раздражённо болтая по телефону, кивая самому себе и выдыхая клубы тёплого пара. Феликс, тихо вздыхая на лавочке, слышал недовольное бурчание под нос, но не мог точно разобрать слова. Рассматривая грязные листья сакуры, прилипшие к подошве старых ботинок, парень чувствует взгляд на себе. Он поднимает голову, облизывая покусанные губы и видит раздражённого Хвана, протягивающего ему яркий зонтик, с которым выглядит так несуразно. Хён точно злился не на Ликса: его взгляд становился добрее, а настроение спокойнее, когда он видел младшего. — Извини, мне нужно идти, — Хён явно нервничал. Из-за их нескладного разговора или звонка – непонятно. — Всё хорошо, до встречи, — Ликси приулыбнулся ему, забирая из рук Хёнджина зонтик. — До встречи, — Хван позволил уголкам губ подняться вверх, чтобы немного подбодрить милого Ли перед собой. Он отдаёт зонтик и быстрым шагом удаляется к остановке недалеко от больницы, а позже садится в первый попавшийся автобус. Закрыв глаза и громко выдохнув, Феликс поднялся на ватных ногах, ощущая в них же покалывание, со скамейки. Немного отдохнув и подышав полной грудью, парень медленно пошёл по тропинке к главному входу в больницу. Их разговор получился коротким и скованным. Ликси никому не рассказывал о своей семье, так как считал это самым сокровенным, но рассказал о болезни сестры, с которой давно не виделся, новому знакомому. Для него семья – это самое важное в жизни, ей нужно дорожить и оберегать любимых. Он чувствовал себя потерянным, не понимал сам себя, что было несвойственно такому рефлексирующему и чувственному человеку. Погода не собиралась утихать: поднимала ещё чистые розовато-белые лепестки запаха сладостной сливы, на дорогах образовывались грязные ручейки с этими же лепестками, а в небе сверкали молнии, напоминая мигание фиолетовых звёзд, освещающих путь и показывая путникам ориентир. Встреча неожиданно началась и закончилась, словно гром посреди ясного неба голубоватого цвета, от которого вздрагивали плечи и бежали мурашки по холодной коже. Так хотелось, чтобы кто-то обнял их и прижал к груди с пылающим от чувств алым сосудом, что в простонародье зовётся "сердце", согревая своей бесконечной, пронизывающей материальное тело любовью.