remember it

Сколько раз мы прошли начало дня, название которого вроде и состоит всего из четырех букв, но каждый раз излучает разную энергетику, неповторимую. Когда-то утро казалось пустым, не имеющим смысла, ведь просыпаться в холодной, мертвой постели одному было крайне одиноко. Рядом не было пригрето местечко, а с кухни не пахло вкусным завтраком и горячим кофе, только-только сваренным специально к пробуждению. Утро начиналось и с головных болей, да таких, будто через нос до самого мозга протолкнули пачку ваты, а это все — намеки на прошедшую, длинную ночь, сопровождаемую в компании алкоголя, громкой музыки и сигарет. Также утро начиналось в теплых объятиях любимого человека, который согревая своим теплом, после отчаянно впивался в губы мягким, нежным, но таким желаемым поцелуем. Проводил рукой по спине, шее, щекам и говорил такое ласковое «доброе утро», что хотелось заснуть обратно и проснуться вновь, и так по кругу, чтобы слышать это бесконечное множество раз. Или же утро могло начаться с до сих пор отвратительного солнца, любящего закрадываться в комнату, пробиваясь через высотки многоэтажек и ползать по сонному лицу, в поисках первых стонов от пробуждения, крайне не сладкого. Утро начиналось по-разному и каждый раз приносило что-то новое: одиночество, боль, отвращение, ненависть, любовь. И вроде кажется, что в этом перечне есть что-то положительное, что скрашивает жизнь людей своим одним лишь звучанием в пустоте всей вселенной. Но нет. Любовь — это просто жалкое обобщение всех ранее перечисленных отрицательных чувств. Любовь — это боль, отвращение, одиночество, ненависть. Вот ее определение. Вроде кажется, что мысль выражена слишком сурово, но если вникнуть в каждое слово, в каждую букву и конкретно порассуждать, то это окажется правдой. Боль — это то, что точно присутствует в любви. Самый простой пример: безответная любовь. Чуть посложнее, это, наверное, любовь взаимная. Как же такое возможно? Зададите такой вопрос вы. А я отвечу: чувства людей бывают крайне жестоки. Иногда, люди и правда друг друга любят, бескрайне, чувственно, по-настоящему. Но каждый может сделать больно другому, и это факт. Измена, потеря чувств, ложь в разных ее видах, лишние слова, ссоры, потеря доверия, ограничения по каким-либо действием. А теперь немного другой перечень. Ограничение на время провождения друг с другом по определенным обстоятельствам, сложные жизненные ситуации, например, неизлечимое заболевание, расстояние, ориентация, которую до сих пор не принимают в нашем мире за что-то стоящее, свадьба по расчету, и этот список близок к бесконечности. Чем эти перечни различаются? Первый о том, как люди могут навредить своей второй половинке в любви. Второй — как людям в отношениях может навредить общество и их окружение. Это одно из составляющих любви — боль. Ненависть. Как же она может присутствовать в любви? Да легко. Она появляется со временем к чему-то или к самой второй половинке. Это, к сожалению, происходит достаточно часто. Например, у одного из пары, очень надоедливые родители, следовательно, второй, на которого точно это перепадает, начинает их ненавидеть или просто не может терпеть. Конечно, возможно, этот человек скажет своему возлюбленному об этом, но тот же любит своих родителей и, возможно, не примет сторону своей пары. Ссора или разногласие, которое приносит боль, а боль — это, как мы выяснили, составляющее любви. Отвращение. Возникает к определенным вещям, привычкам или к чему-то такому. Если один из пары употребляет алкоголь или курит, а может, даже подсел на дурь или толкает ее, то есть является дилером, а второй относится к этому крайне негативно, но поделать ничего не может, так как человек зависим. Да, возможно, вторая половинка поможет вытащить его из этого дерьма, но эти все вещи становятся потребностью со временем и вряд ли какая-то там любовь сможет помочь. От этого потом постепенно возникает отвращение к этим всем вещам: сигаретам, алкоголю, наркотикам. И к своей любви тоже. Человек начинает думать, что его любовь ничего не стоит, если его любимому дороже вовремя принятая доза, скуренная третья по счету от нервов сигарета или выпитая лишняя рюмка, чтобы забыться. И возникает отвращение, не к самому человеку, а к его любви, которая раньше имела силу. Новое пополнение в составляющих — отвращение. Ну и одиночество. Большое заключение. Тут все понятно. Оно наступает в конце, и объяснять его не нужно. Как итог, любовь — это все и ничего одновременно. Пора бы с этим смириться.

***

И сегодняшнее утро началось с любви. Вчера у обоих хватило сил лишь немного поговорить, а после крепко уснуть в объятиях друг друга, перед этим признавшись в своих огромных чувствах. Да, они сделали это вчера. Но сделает ли кто-то из них это сегодня? Первые лучи простреливают сквозь не до конца закрытые шторы, вновь играя, только уже с постельным бельем, ведь это все, до чего они могут дотянуться. Хенджин неспешно открыл глаза, потерев свою переносицу двумя пальцами, и повернулся на давшее о себе знать чувство онемевшей руки. Младший еще спит, а под его глазами красуются застывшие дорожки слез, которые, видимо, он вчера так и не смахнул со своих усыпанных веснушками щек. Хван привстал, вынимая свою руку из-под белоснежного одеяла, и, потянувшись к телефону, что спокойно лежит на тумбе, посмотрел на время — 5:09 утра. Доктор знает, почему он проснулся так рано, причем самостоятельно. Он еще со вчерашнего дня боялся, что Феликс исчезнет, если его оставить хоть на секунду одного, поэтому эти мысли прокрались даже в сны старшего, окутывая его невыносимым беспокойством, на что мозг и соизволил дать команду «подъем» именно в пять утра. Хван, укрыв младшего получше, направился умываться, ибо единственное, что действительно помогает утром — прохладные струи воды, возвращающие постепенно в реальность. Следующей остановкой вновь стала спальня, но удостоверившись в том, что Ли продолжает сладко сопеть в подушку, выдвинулся на кухню. Кофе с утра — признак хорошего начала. Или же нет? Нажав на маленькую кнопку, всегда выбираемую ранее, старший принялся ждать свой напиток, тем временем открывая холодильник и удивляясь тому, что там действительно есть продукты, принялся думать насчет завтрака. Уже минут через сорок доктор спокойно принимал пищу и пил кофе, который порядком успел остыть, ведь совершенно нечаянно Хван уронил яйцо, а пока бегал за тряпкой, бекон на сковородке знатно подгорел, пришлось делать все заново. Утро уже не кажется таким прекрасным..

***

Прошло два часа с того момента, как Хван проснулся. Он вернулся в комнату после приема пищи и лег на кровать, рассматривая столь близкое мирно спящее лицо Феликса. Провел несколько раз по щеке, от чего младший иногда вздрагивал и мило причмокивал своими сухими ото сна губами, поцеловал в лоб и укрыл получше, когда тот скинул с себя теплое одеяло. Все же спустя еще двадцать минут своеобразных манипуляций Хван уткнулся в телефон, что-то внимательно вычитывая в интернете, но непроизвольно вздрогнул от внезапно коснувшихся его плеча горячих губ. — Ты чего так рано проснулся? — спрашивает хриплым ото сна голосом Феликс, приобнимая старшего за плечи. — Тревожно спал. А ты чего? Я тебя разбудил? Феликс лишь слегка покачал головой и вновь уткнулся в плечо старшего, а потом и вовсе, устроившись поудобнее, пристроился на его груди, как маленький котенок, мурлыкая что-то нечленораздельное. Хван провел по белоснежным волосам, мягко запуская пальцы в корни волос и оттягивая концы, перебирал каждый локон и просто наслаждался присутствием Феликса, даже отпустил свои навязчивые мысли, которые так и лезли в голову. Да, вчера вроде бы все закончилось не совсем понятно. Они признались друг другу в чувствах, закрепили поцелуем, прояснили всю ситуацию про Феликса, но в голове все равно остается странный, до чертиков пугающий вопрос. Что делать дальше? Жить, как обычная, нормальная парочка? Невозможно. Есть всего два варианта. Первый: правда зажить нормально, провести в больнице исследования и установить то, что у Ли нет никакого диссоциативного расстройства. Но тогда опекунство заберут, ведь оно дается с правом на лечение и уходом за психически нездоровым человеком, а если установится здоровое состояние Феликса, опека просто исчезнет, будто ее и не было. Тут уже всплывает другой вопрос — собственно, ну и что? А собственно то, что продолжать жить вместе им не удастся. Отец будет лезть со своими вопросами: «Какого этот парень до сих пор живет с тобой, если он здоров?» А если там на поверхности появится еще и ориентация Хвана, то ему настанет сущий пиздец. Второй: оставить все как есть, делать вид, что Феликс катается по больницам, собирать ложные справки и так далее и тому подобное, но.. И да, снова это «но», которое так сильно пугает. А заключается все в том, что Феликс не сможет учиться, работать — ничего. Он даже на улице без Хенджина появиться не сможет, ведь ему запрещено, а если вдруг младшего поймают органы опеки или полиция за то, что он разгуливает в общественном месте без опекуна, то ему сделают выговор, а могут и вообще обратно в психушку упрятать, что крайне пугает обоих, ведь ему могут сделать повторное обследование, и выяснится, что парень здоров, и мы снова возвращаемся к первому исходу событий. В итоге, вроде как вариантов не остается. Еще и дело по убийству матери Ли никак, не закроют. А ведь у Хенджина справка о не выезде из страны, что крайне настораживало, никто не знает насколько это все затянется. — Хочешь есть? — Да. Только сначала я в душ. — Ответ прилетел незамедлительно. Доктор попытался встать с кровати и пойти на кухню, чтобы приготовить завтрак этому белому и пушистому комочку, но почувствовал вцепившиеся пальчики Феликса, сомкнувшиеся на его запястье, и тот сел обратно. — Полежи со мной еще чуть-чуть, пожа-алуйста.. — протянул младший, вновь притягивая к себе парня. Тот лишь мягко улыбнулся: — Конечно. И в комнате вновь повисла тишина.

***

День начинает подходить к концу, а они все еще не поговорили. Каждый был занят своим делом. Хван заполнял документы, а Феликс играл в приставку. Старший мельком поглядывал на парня, проходя мимо гостиной на кухню за очередной чашкой кофе и какими-нибудь снэками, предлагая их Ли, на что тот с радостью соглашался, совершенно позабыв, что сам же их и понабрал в последнем заходе по магазинам. Так и прошел весь день, за окном уже начинаются вечерние сумерки, которые не предвещают ничего светлого, ведь после них всегда наступает тьма. Пора бы завести диалог, но никто из парней не знает, с чего начать. Просто подойти и сказать «давай обсудим вчерашнее», будет слишком прямолинейно, нужно зайти издалека, поэтому доктор продолжает втыкать в свой ноутбук, листая ленты новостей, и вдруг натыкается на фото какой-то знакомой личности. Нажав на ссылку, его переносит на одну статью, мельком прочитывая текст, Хван откидывается на спинку своего кресла и кричит протяжное и громкое: — Ликси! Подойди сюда! Феликс вздрагивает от столь громкого голоса, стремительно разносившегося по всей квартире, но в ту же секунду встает и направляется в сторону домашнего кабинета доктора. Зайдя, перед младшим открывается такая картина: Хенджин, откинувшись на спинку кресла, смотрит в экран, прижимая руку к своим губам, и, закинув ногу на ногу, качает одной из них. А заметив младшего, начинает нервно постукивать по столу, в попытках успокоиться, но ничего не помогает. — Что случилось? Доктор поворачивает экран ноутбука так, чтобы Феликс видел на нем открытую статью и фото. Белоснежный сразу приближается, как только улавливает знакомые черты, и принимается читать достаточно большой текст. «Найден убийца по делу убитой тридцатишестилетний Ли Ёнми. Как известно СМИ, женщину обнаружил в своей квартире достаточно востребованный и известный специалист в области психотерапии Хван Хенджин. Вечером после рабочего дня, вернувшись, как обычно, в свой дом, Хван застал ужасающую картину в своей гостиной. Ли Ёнми была убита от удара тупым предметом по затылку. Также нам известно, что Ли Ёнми являлась матерью одного из пациентов Хвана — Ли Феликса, попавшего в психиатрическую больницу за неделю до убийства его матери. О заболевании сына убитой нам мало известно, но имеется точная информация об опекунстве, которое доктор Хван оформлял на тот момент над Ли Феликсом, как опытный профессионал своего дела. Убийцей же оказалась пятидесятидвухлетняя Ким Дасом, являющаяся матерью отца Ли Феликса, погибшего при аварии десять лет назад. Мотив Ли Дасом заключался в наследстве, частью которого являлась квартира. Подробнее о мотиве по ссылке ниже. Дело по убийству тридцатишестилетней Ли Ёнми официально закроется следствием после суда. Дата судебного заседания еще не назначена». — Твою мать. Феликс присел на корточки и зажмурился, будто у него закружилась резко голова. Хенджин же сидел с лицом полного непонимания и смотрел куда-то в противоположную стену. — Ты знал? Феликс молчал. Он не знал. Не знал, что эта старуха натворила. Внутри белоснежного сейчас разрасталась буря, ураган, цунами, шторм. Еще одно слово, один малейший звук и нервы разойдутся в хоровод, да такой, что каждого в это втянет. Словно, если сейчас не вырубить Ли, он окажется для всех убийцей, маньяком, который истребит все на своем пути. И живое, и неживое. Без разницы. Сейчас он бескрайне зол на человека, который казался родным какое-то время. Даже то, что она выгнала мать Ли из дома, правда, но то, что младший подвергался избиениям и оскорблениям от ее руки — ложь, часть плана для прорыва в лучшую жизнь. Но она предала. Забрала то дорогое, что вроде и никогда не принадлежало Феликсу, хотя он любил свою маму, просто за то, что она дала ему жизнь. Неважно, что она терпеть его не могла, главное, что Ликс мог. Это предательство скользнуло по молодому сердцу раскаленным лезвием ножа, оставляя кровоточащий порез, из которого вытекала не только кровь, но и вся любовь, доверие к этому человеку. Феликс хотел кричать, рыдать от такого предательства. Ему хотелось спрыгнуть сейчас с окна, чтобы заглушить все свои чувства. Но он лишь тяжело дышал. И если сейчас не сможет себя проконтролировать, он просто пойдет и прикончит эту старуху прямо в полиции на глазах у всех, перед этим покрыв ее проклятиями на последующие жизни, которые она незаслуженно получит после смерти. — Ликси.. ты не знал, да? Снова молчание, лишь тихий всхлип звучит после вопроса Хвана. Феликс поднимается с полными отвращения и ярости глазами, смотрит сквозь ноутбук, сжимает руки в кулак и произносит такое холодное, полное ненависти: — Джинни, у тебя есть несколько секунд до момента моей огромной ошибки. Я убью эту старуху прямо там, где она находится, будь это хоть кабинет детектива! Последние слова парень выкрикивает, собираясь уже развернуться и уйти, но его тут же останавливают крепкие руки доктора, обнявшие сзади за плечи и руки, прижимая к себе настолько близко, что горячее дыхание старшего обжигает ухо. — Успокойся, маленький. Ты должен понимать, что люди могут совершать такие поступки. Разбивать сердце в самый неподходящий момент, будь это хоть предательство. Ты не должен поддаваться этим ощущениям, ты должен успокоиться. Можешь высказаться мне, только не совершай самую ужасную ошибку в своей жизни, прошу тебя. Феликс брыкался, пытался вырваться, рычал, словно бешенный пес, но слушал каждое слово Хенджина, понимая, что ему, правда, нужно успокоиться. Но это чертово предательство застало врасплох, принесло столько боли за секунду, столько, сколько не было никогда. Хотелось переубивать весь мир, но он не мог. Феликс не знает, что было бы, если бы рядом не было Хвана, что бы тогда произошло. Хенджин сейчас самый важный человек для него, хоть Ли нагло врал ему все это время, тот не отвернулся.. и никогда не отвернется. Без него Феликс ничто и никто, потому что именно доктор показал, что такое настоящая любовь со всеми чувствами, со всем прекрасным и ужасным, что есть в этом чертовом мире. Минут через десять он окончательно обмяк в руках доктора, тяжело дыша. За это время он успел порыдать, высказать стене напротив всю свою боль, сорвать голос до хрипоты и устать. — Тише. Тише. Все уже закончилось.. Хван повернул младшего к себе лицом и заключил в такие крепкие, нужные сейчас объятия, последний лишь начал вновь тихо шмыгать носом, а через две секунды послышались и всхлипы. Парень уткнулся в плечо Хенджина лицом и сжал в кулаках его темный свитер на груди, словно умолял не оставлять его. А Хван и не оставит.