Ты больная!

— Эта клубника, просто супер-сладкая! Попробуй! — бледная кисть тянет к девушке сочную ягоду.       Та робко улыбается, и берет с рук клубнику. Откусывает кончик, и удостоверяется в том, что она впрямь сладкая. Кладёт остаток полностью в рот, ведь Маша сняла хвостик, перед тем как угощать. Теплый ветер развевает их волосы и платья. Маша откидывает свои рыжие пряди за спину, и тянется к корзинке за второй, чтобы уже съесть самой. Они перекидываются улыбающимся взглядом, им хорошо вместе. — Я рада что тебя мама наконец отпустила. Замахала тебя, ты целыми днями готовишь и следишь за живностью! Ты же, наверное, устала, да Даш? — Да. Очень, — Даша поправляет свой бежевый, как и само платье, подол юбки, и ложится вдоль клетчатого покрывала. — Но я не виню её, она много работает, а отец пьёт. Кому ещё этим заниматься? — Дети должны наслаждаться своим детством, а не пахать, — в Машином голосе уже можно было распознать раздражение. Она была с богатой семьи, и никогда не знала, что такое бегать по кухне, чтобы приготовить обед, а следом идти убирать коров. — Мы подростки, тебе 16, а мне 15, помни. И я не виновата, что родилась бедной. — А я говорю, что виновата? Жизнь несправедлива, соглашусь, но у тебя почти нет и минуты свободной. Ты хотя-бы отдыхаешь? — Да. — Ночью? — Маш, прекрати. Я не хочу об этом говорить.       Маша смотрела на свою подругу, не могла злиться за её упрямство, но лишь переживала. Все же переживают за тех, кого любят? А у неё не просто дружеская любовь, а самая настоящая. Уже как год, а встретится могут только раз в месяц, если не в два. Когда её отец не запил, они общались чуть-ли не каждый день, и тогда было всё нормально. Но когда фирма отца распалась, весь остаток стал спускать на выпивку. Теперь матери приходится горбатиться сразу на двух работах, а иногда ещё на одной подработке.       Маша смотрит на Дашу. Её подстриженные темные волосы под каре, мешаются и ветер развивает их по лицу. Голубые как небо глаза смотрят вокруг, а следом переводят взгляд на подругу. Она отходчивая, не в силах долго злиться и обижаться, особенно понимая, что состояние её подруги совершенно адекватное. Даша сама бы хотела чаще гулять с ней, но не может. Переходя в сидячее положение, она случайно открывает вид на свою ключицу. Одежда в районе груди свободна, поэтому ей приходилось усердно скрывать синяк, но тут она не уследила. — Что это? — глаза Маши расширяются с каждой секундой всё больше. Он был очень синим вперемешку с фиолетовым. — Пожалуйста, не обращай внимания на это. — Я хочу знать, что это?! — она перешла на полу крик, от ужаса. — Тебе это не обязательно знать. — Та, как так, мы друзья с детства, почему я не должна знать? Ты знаешь, я любым способом узнаю кто это с тобой сделал, — старалась Маша ставить угрозы тем, что её влиятельная семья, уж точно сможет узнать откуда это. — Чёрт. Папа, довольна?! — Даша поднялась с ткани, устеленной на зелёной траве. С злостью глянула на Машу, на её зелёные глаза, которые с переживанием оглядывают её, именно из-за этого, выражение её лица смягчилось. — Отец?.. — повторила дрожащим голосом Маша.       Её воспоминание о мужчине лет 45, были очень добрыми и приятными, даже смотря на то, что он пьёт ежедневно. Он очень тепло относился к ней в детстве, этот образ сохранился в голове, и сама Даша каждый встречу укрепляла такое мнение, комментировав что да, он пьёт, но относится к ней с теплом. А девушкам просто суждено быть домохозяйками, с этим ничего не поделать. Естественно, Маша сильно злилась от таких высказываний подруги, никогда не нравилось такое патриархальное общество. Самое печальное что, даже живя в богатой семье, ей не удалось убежать от такого общества. С детства приучают к платьям, юбкам, кружеву и всему подобному. А ей было бы намного комфортней одеть брюки и белую рубаху. Завязать свои роскошные, длинные рыжие волосы в хвост или же пучок, и направится на охоту с ружья, или же лука. Давно мечтает попробовать пострелять с лука, но вот родители, категорично против.       Поэтому даже сейчас, приходится сидеть в изумрудном платье, с белым воротником, и с кожаным поясом на талии, на котором красные цветы. И смотреть на свою Дашу, жаждать ответа, который она явно переваривает в голове, чтобы выдать без лишних подробностей. — Я же твоя подруга, говори — как есть. — Давно бьёт. Рукой, ремнём, тряпкой — если что-то не понравилось. Приготовила то, что ему не по вкусу. Убралась не очень качественно. Не убрала его вещи, которые он положил буквально только что. Я тебе врала, когда говорила, что он меня любит. Он издевается надо мной! Избивает ежедневно! — на её худом лице стали скатываться слёзы. Она подняла свою юбку, и открыла вид на такие же ссадины. Иногда были видны порезы, страшно представить, что он делал, кроме того, как бил всеми перечисленными предметами.       Маша прикрыла рот ладонью. Выпученными глазами осматривала ноги, коснулась ран, легонько, поглаживая тощие ноги. Больно видеть это на любимом теле. Хочется поцеловать каждую ссадину, и самой расплакаться. Её не били, но чувствует, кажется, такие же удары, только по душе и сердцу, которое трескается. Пустым взглядом смотрит на подругу, она открыла ноги до бёдер, и они практически полностью заполнены этим кошмаром. Даша закатила и рукава каждой руки, а там ещё похуже. На запястьях не видно живого места. Они полностью синие, так ещё сверху них — порезы. Тонкие, аккуратные, словно специально проводили по коже. — Это тоже он?.. — Нет, это я. А когда он увидел, сделал это место синим, — Даша снова села. — Ты хотела покончить с собой? — её голос резко охладел, скорее даже стал по мёртвому пустым. — Да. И сейчас «Мечтаю», — произнесла Даша с неким сарказмом, но видно по ней, что слова то, правда.       Маша дрожащими руками, ласково приглаживала кожу Даши. Проходила по пальчикам, запястью и так доходила до локтя. Дотрагивалась слабо, не надавливала, ведь понимала, что сделает больно своей девочке. Потом перешла опять к ногам, делала тоже самое, будто старалась стереть этот ужас. Маша делала это с замершими глазами, не моргая. Задумалась в своих мыслях и осознаниях, что в любой момент, может лишиться своего счастья, даже не признавшись о своей любви. Но точно ли стоит признаваться? «Общество таких истребляет» — это она постоянно крутила в своей голове, что это болезнь, и всему подобные фразы. Но как это может быть болезнью, как может «любовь» — быть отвратительной? Маша не понимала, и от постоянных фраз родителей что найдут ей мужа, её воротит также как и от патриархального общества. Мечтает создать свой мир, с людьми такими же как она, ведь знает, что не единственная.       Ещё в детстве, успела влюбиться в девочку, от которой почти стёрлись воспоминания. Помнит лишь её темные глаза, а вот остальную внешность, совершенно нет. Произошла эта влюблённость, даже симпатия так неожиданно. Семьи дружили, и в один раз семья той девочки, которую звали Лиза, пришла к ним в гости. Они игрались с игрушками, как вдруг Лиза неожиданно поцеловала Машу в щёку. Но ведь детский мозг не понимает, что это неправильно, болезнь, и грех. Маша лишь засмущалась, невинно хлопала глазками смотря на свою уже возлюбленную, если можно так назвать. Только вот, родители наблюдали за этим. Оба семейства сразу схватили Лизу, и отвели чуть поодаль засмущавшейся красавицы. А после этой ситуации, они больше никогда не виделись.       Вот она первая влюблённость, только после того инцидента, детство маленькой Маши стало адом. Её ругали за это, твердили о том какой это грех, и таких нужно убивать. Испуганная девочка слушала это всё, надеясь, что её симпатия к Лизе пройдёт, ведь не хочет, чтобы её убивали.       Симпатия то к той прошла, но появилась новая, и сейчас сидит возле своей уже второй девушки в жизни, в которую влюбилась. И думает, может перестать скрывать? Жить станет легче, а вдруг чего, родители всё равно не узнают. Доживёт у них до 18, и сбежит в другой город. И если повезёт, то убежит с Дашей. Понимает, что жить с ними не её, нужно быстрее бежать, и особенно туда, где её никто не знает, и она сможет начать с нового листа. — Хватит, — сказала Даша, снова закрывая свои конечности под тканью, особенно ключицу.       Грубый ответ задел, но послушалась. Встряхнула себя, ощущая как сердце стучит с бешенной скоростью. Смотрит на Дашу, ей не по себе. Её выражение лица совершенно изменилось. Трудно прочитать какие в ней играют эмоции, но тут даже не грусть, а что-то иное. Желание признаться уходит на второй план, но какая-то мужская натура внутри двигает её вперёд, заставляя решится. Пара глубоких вдохов, и она начинает: — Я не могу смотреть на это всё. — Я не принуждаю, больше такого не повторится. — Не в том смысле. — Про что ты? — Дашино лицо приобрело непонимающий вид. — Я не могу смотреть на то, как тебя избивают. Я не могу смотреть на то, как ты сама себе приносишь боль. Я не хочу осознавать, что буквально каждый день с тобой может что-то случится, а я сразу не пойму, что с тобой, — Маша смотрела ей в глаза, голубые глаза в которых хотела утонуть. У неё наворачиваются слезы, к твёрдой личности приходит ранимая, или как принято говорить — женская. — Ты же в этом не виновата, чего ревёшь. А то, что я умру, маловероятно. Он потеряет того, над которым может издеваться постоянно. — Давай, когда мне будет 18 сбежим? Два года долго, согласна, но иначе не как! Я сворую деньги, и поедим в другой город. — Совсем глупая? Как я брошу маму, а тебе то зачем сбегать? Отличная семья, при деньгах. — Ты не понимаешь. — Тогда расскажи.       Маша запнулась. Идея держалась стойко, но сомнения всё подкрадываются в голову и подкрадываются. Обдумывает все исходы событий её признания, и даже без понятия что будет. Эту тему за все 11 лет общения, они ни разу не заводили, поэтому она без понятия о каком она мнении о… таких как она? Все слова резко вылетели из головы, и кажется, она стала немой. Единственное что пришло в голову, так как это поцелуй. Не успела обдумать, как приблизилась к подруге, и коснулась её губ своими. Такое спонтанное действие, и впервые секунды она её не оттолкнула, в душе появилась слабая надежда, которая, в конце концов, разрушилась. Её оттолкнули, а следом последовала пощёчина.       Вкус её губ резко исчез. Сначала он показался черничным, сладким, а после просто мокрый, был ощутим лишь ветерок, который скользит по ним. Маша ошарашенными глазами смотрела на Дашу, которая испуганно прижала к себе руку, которой ударила её. Они смотрели на друг друга испуганно, а с каждым мгновением во взгляд Маши прибавлялась тоска, и пустота. Неожиданно Даша закричала: — Ты больная! — Ты не права, — шепотом ответила Маша. — Как я не могу быть права? Ты больная и глупая извращенка, таких как ты нужно убивать! Как я могла общаться с тобой 11 лет, чёрт побери! — Почему ты считаешь, что любовь — это болезнь? — она задавала пустые, возможно банальные вопросы, на которых жаждала услышать ответ. Они всё же были важны для неё, создали общую картину дополнительного о ней мнения. — Это не любовь, это грех! Ты больная дура, тебе нужно лечится, хотя нет, вы такие не лечитесь, убить, застрелить, я не знаю! — А что, по-твоему, любовь? — смотрела Маша в сторону, на траву, стараясь до сих пор переварить случившиеся, и удар. Он был не лёгким, а сильным, но основная боль не от жжения кожи, а от внутреннего ощущения. — Любовь — это когда парень с девушкой, а не девушка с девушкой! Ты просто извращенка! — продолжала она кричать на ту, которая спокойным тоном продолжала задавать вопросы. — И почему ты думаешь, что я больная, а та любовь, которую ты описываешь — здоровая? — Об этом все говорят, и взрослые, и в книгах такое пишут, и только о таком упоминается, а вас только желают убить, и смеются. — И ты уверена, что они говорят правду? Ты знаешь сама что такое любовь? Чувствовала её? — Маша решилась поднять свои глаза на неё. — Нет, я не чувствовала, но знаю! Мне противно с тобой общаться после такого, — Даша подорвалась на ноги, стала обувать свои старые и поношенные туфли. — Я могла сделать тебя счастливой, если бы ты любила меня. Но ты меня не любишь, так и теперь ненавидишь. Я бы тебе показала, что такое любовь, но тебе на меня без разницы. Я люблю тебя, и не знаю сколько ещё буду любить. И любовь к девушкам я чувствую с детства, только ты никогда меня не поймешь, возможно к лучшему. Избежишь проблем, я ведь волнуюсь за тебя. — Мне не к чему твои переживания, мне противно от твоих слов в мой адрес. Ты омерзительная тварь, которую нужно убить! Теперь я поняла почему ты так ненавидишь общество, где правят мужчины, всё с тобой стало ясно. Наше общение окончено, я не желаю дружить с тобой, и да, езжай отсюда побыстрее. Не хочу видеть тебя, — произнесла Даша на прощание, пронзительным взглядом осматривая Машу, которая продолжала пялится на неё, пока в её глазах боль, но без слёз. А следом развернулась, и ушла, бросая её одну на этом месте.       Маше оставалось смотреть ей в след, жалеть о содеянном. Она поднялась с покрывала, сорвала ромашку и направилась назад домой, решив по иронии судьбы сыграть в игру «Любит не Любит». Вышло забавно, даже удивительно, ведь выпало «Любит».