Бар ”Infernum”

Бешеное сердце каждый раз пропускало удар, когда мужчина замечал в увешанных картинами коридорах замка ту некогда хрупкую девушку из техасского захолустья, сбежавшей от аристократичной жизни в роскоши. Иногда он успевал юркнуть в другой проход или спрятаться за кирпичной стеной в ту самую секунду, когда та взглянула бы ему в глаза, слегка прищурилась, и бросилась бы в другую сторону, самую тёмную и неосвещаемую, чтобы гнетущая тьма замка заглотила её в свои объятья и скрыла за ней шлейф преследования. Ещё много раз он порывался броситься за ней вдогонку, испытывая гложущее изнутри чувство вины, никак не свойственное для величественного члена культа, напоминавшее тому о временах, когда тот не был обращён. Как же это мерзко. Здесь всё казалось таким за исключением маленькой детали. Как же Вы прекрасны, о юная миссис Саддлер. Будучи укоренившейся у власти культа правой рукой лидера, ему казалось, будто тот уже столько навидался, что его, наконец, оставят терзающие мысли и воспоминания из прошлой жизни, когда тот был мелкой сошкой, вечно потакавшей воле остальных, но был не прав. Он часто, если не каждую ночь, вскакивал с кровати посреди тёплых испанских ночей в горячем бреду и холодном поту, а затем дрожащими руками тянулся к табачной трубке и долго курил. Завтра он точно подойдёт и поговорит с ней. Только бы она стала слушать... Столкнувшись с ним утром, она поддельно улыбалась ему и махала ручкой, после чего торопливо убегала. Снова. Этот кошмар мучил его изо дня в день. Докуривав табак, он выпускал кольца дыма и вновь анализировал свой сон. Не сказать, чтобы он был противным. В нём были приторные девичьи стоны, леденящие кожу пальчики в своих волосах и отдававшие запахом текилы губы, так жадно целовавшие его. Тогда в опьянённой голове фоном гуляла лишь одна назойливая мысль. Мысль о страшной и непоправимой ошибке.