Бар ”Infernum”

Сколько точно прошло времени — сказать было никак нельзя. Час, два, может, больше? Чёрт, какой сегодня вообще день недели? Я медленно разлепила свинцовые веки и мгновенно ощутила острую боль в затёкшей шее. Каждое действие давалось с огромным трудом, организм ещё отчаянно клонил тело в сон, но сознание активно сопротивлялось пассивности. Когда спала сужающая обзор темнота перед глазами, сонный взгляд нечаянно коснулся рассыпанной по полу соломы и пробежался по остальным хаотичным предметам, случайно попавшим в поле зрения, — пустым полуразбитым склянкам, вилам и серпам, пришпоненным к стене, железному столу, заметно отличавшемуся новизной относительно другого декора, и ещё нескольким разбросанным по нему вещицам. Слишком ярким, это слепило глаза, что заставило резко отвернуться и рассмотреть другой угол. Например, груду полусгнивших трупов, сваленных друг на друга пирамидкой. Хорошо это или плохо, но на меня это произвело отрезвляющий эффект. Окончательно вырвавшись из пленительных лап сна, я внезапно почувствовала, как принятый недавно алкоголь начал отчаянно проситься наружу. Желчь подступила к горлу, неприятно разъедая стенки пищевода. Я не сдержала содержимое желудка в отличии от прошлого раза и меня с большим провалом вырвало прямо перед собой, чудесным образом не заляпав сырую после дождя майку. Я зашлась в лающем кашле и больно закусила нижнюю губу, в надежде, что это хоть как-то поможет остановить процесс. Безуспешно. «Неужели я так много выпила?» Неспешно стали проясняться события сегодняшнего вечера. Вот меня, вымотанную, за каким-то чертом занесло в окраинный бар, потом последовало знакомство с барменшей и его пессимистом-коллегой; только успев встретиться с бывшим спасителем, я уже в открытую пялюсь на его мускулистое тело, а спустя еще пару мгновений он уже щедро поит меня текилой. Купившись на его заманиловку, я очутилась в этом страшном помещении, ставшим могилой для той кучки трупов, и теперь отчаянно ищу способы побега. — Это бесполезно, — раздался предостерегающий голос в нескольких шагах от меня. Он постепенно приближался, так медленно и мучительно, что пару секунд показались целой вечностью. — Я надёжно замуровал нас здесь. Странно, но только сейчас я поняла, что крепко привязана к металлическому стулу: руками за его спинкой, а ступнями — к ножкам. Ладони посинели от затянувших запястья верёвок, а ступни уже начинала постигать лёгкая щекотка из-за плохого кровотока. — Чего ты хочешь от меня, Леон? — тихо-тихо вымолвила я, чувствуя, как ком встал поперёк горла. Истерика постепенно съедала меня изнутри, горячие слёзы бесшумно скатывались по щекам на подбородок. Я ещё хотела добавить, что за мой выкуп отец отвалит сколько угодно денег, но вспомнила, что между нами теперь уже не такие тёплые отношения. — Мне не нужны отцовские деньги, Эшли, — в такт моим мыслям вкрадчиво ответил Леон. — Мне нужна только ты. — Ты умеешь читать мысли? — Я теперь вообще не человек. Ну, в смысле, со сверхспособностями. И мне чертовски это нравится. — Два года назад ты сказал бы иначе. — Два года назад были два года назад. Новый я радует меня гораздо больше. Я терпеливо сглотнула и заглянула в его водянистые глаза. В попытке увидеть в них прежние, человеческие чувства, я натолкнулась лишь на властность и горделивость. Ровно такой же взгляд я испытывала на себе, когда пересекалась с Салазаром, Саддлером и прочими членами испанского культа. По спине промчался противный холодок, когда меня посетила вполне логичная мысль. — И что… ты теперь можешь обернуться в такую же тварь, как и твои испанские дружки? Со склизкими щупальцами, гигантскими когтями и плагой вместо головы, да? И тебе это нравится? Я с вызовом взглянула на Кеннеди, но тот лишь усмехнулся уголком губ. — Если ты не хочешь улицезреть мою вторую ипостась — сделай то, о чем тебя попросят. — И о чем же меня попросят? Длительное время ответа не последовало. Тогда Леон подошёл к столу и выудил из какого-то ящичка полупрозрачную ампулу, содержимое которого на свете переливалось всеми оттенками красного. Он медленно подкрался ко мне и потряс склянкой прямо перед глазами. Затем тот облокотился двумя руками о подлокотники стула и склонился надо мной так, что его голова оказалась чуть выше уровня моих глаз. Единственный, не скрытый челкой глаз игриво уставился на мои губы и пробежался по скулам, опускаясь всё ниже и ниже. Неизвестно откуда взявшийся в его правой руке нож сыграл блик на слабом свету от настольной лампы и остриём прочертил мои контуры тела, чуть царапая кожу. Скосив взгляд, я заметила на ноже выгравированную надпись «Castigador». Когда я почувствовала слабый запах лекарств, тонкими струйками исходящий от агента, я бросила быстрый взор на чемоданчик на столе. Логотип «Амбреллы» быстро разложил всё по полочкам и прояснил ситуацию. — Ты работаешь на Ам… — Чш-чшшш… — «Castigador» царапнул чуть больнее, и острое лезвие пронзило тонкую кожу. Струйка крови побежала по грудной клетке, оставляя алые пятна на одежде. — Ты видишь это? — Антидот? — догадливо поинтересовалась я. — Не знаю, — с плохо скрытым равнодушием в голосе отозвался Кеннеди и выудил из кармана больничного халата ещё одну ампулу — к сожалению, абсолютно идентичную. — Хочешь сыграть в игру? У тебя на выбор два препарата. Один убьёт Лас Плагас, — тут он приподнял вверх склянку в левой ладони, — другой ускорит его развитие, — правая рука с другой ампулой в противовес взлетела вверх. — Хм, а может быть, все наоборот? Он несколько раз перекрестил руки, меняя местами склянки. Мне это нравилось всё меньше и меньше. — Я не буду играть в твои идиотские игры, — огрызнулась я и с напором взглянула на мужчину. — И давно ли ты вообще стал медиком? — Ты делаешь хуже себе сама. У меня нет цели тебя убить — только поделиться с тобой нашей силой. Как назло зачесалась левая сторона шеи, куда был введён вирус плаги. — Леон!! — я с мольбой в голосе воззвала к остаткам совести Кеннеди. — Ты слышишь меня?! Борись, я знаю, ты ещё можешь победить! Болезненная пощёчина левой руки скользнула по щеке и оставила след от удара, на месте которого плоть начала стремительно розоветь от прилива крови. По инерции шея резко мотнулась в сторону, из-за чего мне показалось, будто, будь удар чуть сильнее, он бы точно спровоцировал смещение шейных позвонков. — Просто заткнись, — сплюнул Кеннеди и кивнул головой в сторону груды тел в дальнем углу амбара. — Эти ребята не оправдали моего доверия. — Ровно также, как и ты мое, — я парировала. — Ты — не тот Леон Кеннеди, который спас меня из резиденции ужаса. Теперь ты и есть этот ужас. Ты — чудовище. Кожей я почувствовала, что смогла задеть агента за живое. Тот показушно не подал виду, отвернулся, а через пару мгновений уже поставил передо мной две ампулы с красной жидкостью. Выудив нож из ножен на левом плече, он обошёл меня и одним резким движением разрубил верёвки на запястьях, сковывающие движения. Меня окрылила свобода, когда я взмыла руки в воздух и вгляделась в собственные ладони, которые приобрели синевато-фиолетовый оттенок за несколько часов статичного положения. Руки сильно тряслись. То ли от холода, то ли от страха, а может, это просто Лас Плагас уже начал съедать меня изнутри. «Не сбегу сейчас — не сбегу никогда. Нужно на что-то решаться». Осознание того, что каждая моя мысль теперь прослеживается от и до, пресекло любые попытки поиска того, за что можно было зацепиться. И точно, Леон, опершись бёдрами о железный стол позади него и сцепив руки в замок на уровне груди, едва заметно покачал головой в отрицающем жесте. Мол, ты на мушке, я слежу за тобой. Я приступила к детальному изучению склянок, аккуратно стоявших в рядок друг к другу, а точнее, к жидкости, красиво переливавшейся в них. По субстанции и внешнему виду они были абсолютно одинаковы, будто были разлиты по разным сосудам, но из одной ёмкости. Я задумчиво склонила голову набок и задумалась. С одной стороны, у Леона действительно не было мотива убить меня сейчас же, но при этом не было никаких оснований ему верить. С другой стороны, взяв ампулы в две руки, я смогла пробежаться взглядом по надписям на баночках, но те были на испанском, и, поэтому, ситуацию это не прояснило. В конце концов, это могли быть левые наклейки, означавшие что угодно. «А в конце концов, Кеннеди, пошёл ты к чёрту». Резко вскинув руки в воздух, я опрокинула столик оземь со всем его содержимым — излюбленным оружием Леона, двумя бесполезными ампулами и разрубленной верёвкой. Я обратила яростный взор на похитителя, и всего на секунду почувствовала вкус победы во рту. Всего на секунду, потому что в следующую он уже стоял рядом и нещадно сжимал мое горло одной правой. На лбу выступила испарина, стали вырисовываться вены на лице, драгоценный воздух стремительно покидал лёгкие. Пугало то, что Кеннеди совершенно не торопился ослаблять хватку. Из последних сил, вспомнив про освобожденные руки, я провела остро заточенными ноготками по его оголенной руке, все глубже вгрызаясь в плоть, и обрадовалась, когда на коже показались кровяные дорожки. Он быстро одёрнул руку и бросил затравленный взгляд на оцарапанную область. Его глаза внезапно вспыхнули пламенным красным в прямом смысле выражения — радужка угрожающе окрасилась в алый цвет. Он оторвал меня от стула, чудесным образом высвободив от затяжек, связывающих ноги, и прижал к холодной стене, от коей тянуло сыростью прогнившего дерева. Я зажмурилась в предвкушении того, как сейчас он приставит к моему горлу холодный металл ножа и проведёт по нему заточённым лезвием, или сломит шею одной левой. Наверное, тогда я выглядела жалко и запуганно. Но мне чертовски хотелось жить и ощущать в жилах жизнь. Но этого не последовало. Я вновь начала ощущать себя, когда почувствовала учащённое дыхание в области шеи и горячие руки на своей талии, недвусмысленно прижимающие меня к себе. Он ласкал меня, проводя ладонями вверх по спине, а затем скользнул вниз вдоль моей левой руки и сплёл наши пальцы воедино. Я вжалась в стену настолько, насколько это было возможно, но, к сожалению, так и не смогла пройти сквозь неё. Сердцебиение участилось вдвое, пульс подскочил до небес, а меня захлестнула горячая волна страсти. Я никогда не умела сопротивляться этому человеку, за что постоянно корила себя. — Да чего ты хочешь от меня? Недолго раздумывая над ответом, он притянул меня за затылок поближе к себе, из-за чего наши лица оказались в пару сантиметрах друг от друга. Мне стало жарко. — Хочу насладиться тобой, пока нам не помешал кое-кто третий. Его губы жадно вцепились в мои. Я знала, что его с головой захлестнула похоть, но всерьёз не смогла противостоять желанию предотвратить это. Я же сама так долго ждала этого. Раздобыла его фотографии из правительственной канцелярии и повесила их у себя в комнате за тюлевой шторой, с превеликим обожанием разглядывала его тело и, задыхаясь, с томным придыханием шептала его имя в горяченном бреду по ночам. Для меня не существовало идеала больше, чем он. Неужели у меня хватит силы воли прервать это долгожданное уединение, больше никогда не ощутив на себе его прикосновений? Да, я отдалась ему. Его левая ладонь сцепила мои запястья и прижала к деревянной стене за спиной, где-то выше головы, в то время как другая рука уже щупала мою грудь. Я вскрикнула, когда тот расстегнул ремень и бесцеремонно сорвал мою юбку как нечто такое, мешающее ощутить меня полностью. Подцепив большим пальцем резинку трусов и оттянув в сторону, он взглянул на меня с вопросом в глазах. Я коротко кивнула, в следующую секунду мысленно выругав себя. Видимо, остатки совести и ангел на правом плече ещё пытались облагоразумить меня, но дьявольская сторона определённо брала вверх. Я понимала, что поступаю против правил, что этого всего не случилось бы, не попавшись бы я в хитроумные сети Леона, но... Томный стон нечаянно сорвался с моих губ, когда я ощутила в себе нечто чужеродное и неправильное, после чего последовали грубые толчки. Я словно пьянела и витала в облаке мыслей, граничащих с чем-то грязным и отвратным. Мы оба шептали какие-то взрослые словечки, заходясь всё в новом и новом приступе экстаза. Он страстно целовал меня, я отвечала ему не менее заинтересованной взаимностью; мы ласкали, прикусывали, царапали, обнимали, щупали и тискали друг друга. Я окончательно потеряла голову, когда закинула правую ногу ему на бедро, а он надёжно придержал её и скользнул ладонью во влажную паховую промежность. Его пальцы ловкие и быстрые, натренированные от сотен перезарядок оружия. Вгоняя меня в состояние упоения, я напоследок притянулась к губам Кеннеди и жадно вцепилась в них, словно это был мой последний поцелуй. Хотя, кто знает, может, так оно и было. Поглощенность страстной любовью окончательно перекрыла притязания друга друга. Всё произошло слишком быстро. Я наконец нашла в себе силы заглянуть Леону в глаза, но вновь напоролась на леденящий взгляд алый цвет радужек. Мне вдруг стало стыдно. Всего минуту назад я утопала в его касаниях, а сейчас стою перед ним полуобнажённая, только в этот момент осознавая всю суть своих ошибок и взвешивая цену потерь. Только что я так бездарно попрощалась с целомудрием, но полное понимание этого пришло ко мне лишь сейчас. «Какая же я дура!…» Леон продолжал гипнотизировать меня довольным взглядом, но мне уже было плевать. Я моментально переключила взгляд за его спину, где внезапно щёлкнул замок и вошел некто, кого, вероятно, Кеннеди окрестил "третьим". В полумраке ночи он выглядел свирепым монстром нечеловеческих пропорций с сумасшедшими чёрными когтями, с коих тонким ручейком струилась... кровь? Я медленно попятилась к противоположной стене, когда гость начал меня преследовать. Жадно озираясь по сторонам в попытке зацепиться за что-то полезное, меня посетила пугливая мысль, что все мои действия против наступающей угрозы напрасны. Кеннеди схватил меня за запястье и притянул к себе, зажимая рот рукой. Я и кричать-то особо не порывалась — не было ни сил, ни надежды. Боже, что за нечеловеческая мощь сидит во всех них?… "Ты скоро сама станешь такой". Я обмякла в руках агента. Может, от того, что мне опять что-то вкололи, может, я просто уже отчаялась, но мне вдруг стало всё так безразлично и... спокойно? Разноцветные мысли в моей голове стали такими странными, что даже смешили. Паника сошла на нет, а фобия быть убитой просто испарилась в воздухе. Неведение и неопределённость ныне страшили меня, но теперь мне это показалось настоящим счастьем. Первобытное желание стать зависимым и быть кому-то покорным захлестнуло меня с головой. Я буквально чувствовала, как угасают последние угольки совести и противостояния в моём сознании, я теряла себя, моя душа теряла меня. Наверное, последним моим человеческим чувством была лютая ненависть к Кеннеди и его обожаемым собратьям, сотворившим со мной то, что я сейчас из себя представляла. А ещё я дико ненавидела себя. Чужак медленно настиг меня и протянул мне когтистую ладонь в приглашающем жесте. Я покорно прикоснулась к его пальцам и внезапно ощутила властность над остальным человеческим родом. В следующий миг мои глаза вспыхнули смертельным красным огнём.