***
Чонгук заходит в квартиру с чувством слабости во всём теле, ватной головой и красными щеками, потому что спешил домой (не по какой-то другой причине точно). Рука находит выключатель в прихожей, кроссовки сбрасываются рядом с обувницей, а после ноги сами ведут в гостиную, из которой слышен звук включённого сериала. Чонгук не знает, рад ли он тому, что сегодня его хёны здесь, втроём, ждут его, как и всегда. Потому что сейчас ситуация отличается от той, что была раньше: он даже не знает, что именно им рассказывать. Каким самовлюблённым мудаком показался ему Шуга? Как он вместо наказания получил полтора часа разговоров сидя на коленях? И в какой тишине ему пришлось собираться и поспешно уходить из комнаты, толком не зная, что сказать Доминанту на прощание. Миён на ресепшене успела только задать вопрос, как прошла сессия, на что Чонгук проблеял какой-то бред и буквально сбежал из «Чёрного лебедя», не дождавшись привычных слов от девушки напоследок. Возможно, он извинится в следующий раз, если вообще туда вернётся. Как только нога Чонгука переступает порог комнаты, два парня, сидящие на диване, отрываются от монитора ноутбука и смотрят прямо на него с растущими улыбками на лицах. Это не те приветственные улыбки, которые Чонгук привык видеть, возвращаясь с пар или работы, а те, которые говорят «ты только что вошёл в ловушку, и дверь позади тебя захлопнулась». У него больше нет выходов для отступления. Чонгук вздыхает, проходя вглубь гостиной, и взглядом цепляется за третью фигуру, сидящую на коленях около дивана. Плечи тут же расслабляются, как будто сбросили весь тот груз, что несли на себе. — Хён-и, — тихо здоровается он, получая в ответ искрящийся взгляд и ямочки на щеках, как лунные кратеры. — Привет, Гук-и, — мягко отвечает Намджун со своего места, задирая чуть голову, чтобы было удобнее смотреть на пришедшего. Чимин с дивана дует губы и громко восклицает, легонько хлопая Чонгука по руке. — Почему ты не поздоровался сначала с нами? — спрашивает он, на что получает тихое мычание. Чонгук опускается на диван рядом, тут же тянется ладонями к лицу и прячется в них, издавая стон, на этот раз громче и более усталый. Тэхён, не сказавший пока что ни слова, молча переглядывается с Чимином и Намджуном, и они втроём позволяют тишине повиснуть в комнате. Чонгук благодарен им, потому что прекрасно знает, как его хёны с нетерпением ждут «увлекательного» рассказа про сегодняшний вечер. В голове целая каша, сформулировать которую в предложения довольно трудно, но вместе с тем и необычайная лёгкость. Именно её он приветствовал со скромным удовлетворением каждый месяц, даже если знал, что это ненадолго. И всё же, с Тэмином это ощущалось не так вязко, медленно, не было похоже на сладкую патоку во всём теле, и Чонгук думает, действительно ли дело в Шуге. — Хочешь встать, милый? — слышится слева голос Тэхёна, после которого слышится вздох и какое-то копошение. Диван с правой стороны прогибается под чужим весом, и Чонгук знает, что Намджун не собирается что-то говорить, как и Чимин с Тэхёном. Понимает ли Намджун чуть больше, чем остальные? Чонгук полагает, что некоторые аспекты — да, но в большинстве своём играет тот факт, что Намджун — это Намджун. Это просто его личность, его характер, его внутренние качества. Чонгук хотел бы многому научиться у него. — Хорошо, — собирается с мыслями парень, резко отнимая руки от лица и хлопая ими по своим бёдрам. На лице читается проигрыш, и он добровольно сдаётся на растерзание. Нет, он не драматичен. — Что вы хотите услышать? Чимин вспыхивает, как спичка, и быстро скидывает с коленей ноутбук, спихивая его подальше от себя. Тэхён принимает позу лотоса на диване, подтягиваясь всем телом, а Намджун просто качает головой, не одобряя энтузиазм своих партнёров. — Буквально всё? — отвечает Чимин, хихикая, и прислоняется к плечу Чонгука. — Кто был с тобой в этот раз? Тэмин-щи? Или, может быть, тот парень, Джей, кажется? — он мычит, пытаясь вспомнить имя Доминанта, с которым у младшего была всего одна сессия в «Чёрном лебеде». — Как всё прошло? Они были хороши? Ты упал в сабспейс? — Тэхён позади играет бровями, мысленно намекая: «давай, признайся во всех своих грязных делишках». — Судя по тому, как спокойно ты сидишь, тебя недостаточно хорошо отшлёпали, Чонгук-и, — пухлые губы надуваются в притворном недовольстве, и Чонгук заливается румянцем. Он не настолько откровенен в таких вещах, как его лучшие друзья. — Чимин-и, — с долей укора произносит Намджун, побуждая того немного остыть и осесть. Чонгук мысленно благодарит хёна, не выдерживая весь шквал вопросов, на половину которых у него даже нет осмысленного ответа. — Мы просто хотим знать, — оправдывается Тэхён, светясь похожим энтузиазмом, но более контролируемым. Чимин кивает на его слова, нежно поглаживая Чонгука по плечу. Рука остаётся там, как мягкий жест поддержки. — Ты выглядишь не таким напряжённым, Гук-а, — замечает парень, расплываясь в слабой улыбке. — Я имею в виду, мы буквально могли чувствовать, как ты ходишь натянутой струной все эти недели, и мы рады видеть заметные улучшения в твоём состоянии. Чонгук со вздохом кивает, соглашаясь. Он не может отрицать очевидное: ему правда стало лучше, даже если во время самой сессии всё шло ужасным образом по его мнению. Наверное, завтра утром всё тело будет ощущаться по-другому, так как даже самые малейшие остатки после экшена смоются окончательно. Он не знает, что чувствовать по этому поводу. Облегчение? Разочарование? Эфемерное давление на его подбородке, однако, даёт о себе знать до сих пор. — Это был не Тэмин-щи, — отвечает на первый поставленный Чимином вопрос Чонгук, играясь с пальцами. Нервничает. — И не Джей, хотя я был согласен даже на него, — вопросительные взгляды следят за каждым следующим движением, в ожидании больших подробностей. Чонгук морщится, когда вспоминает анкету в своих руках. — Тэмин-щи взял выходной, поэтому ко мне приставили другого Доминанта. Его зовут Шуга, и он там кто-то вроде на полставки. Шуга. Шуга. Шуга. Никогда в голове не застревало имя Доминанта после сессии, даже если это была самая первая встреча. Чонгук забыл о Джее сразу, как вышел из «Чёрного лебедя», а Тэмина пришлось запомнить из-за частых встреч. Шуга же произвёл другое впечатление, особенное: своей любовью к разговорам, какими-то личными принципами проведения экшенов, наглостью и хриплым голосом, пронзительными глазами, мягкими бёдрами, уверенностью и спокойствием. Может быть, Чонгук понимает, чем тот так цепляет клиентов. И всё же, эта мудаческая сторона... Он фыркает, запрокидывая голову на спинку дивана. — Боже, парни, вы не представляете, насколько я был зол на него, стоило ему только сказать это глупое «не против, если мы немного поговорим?», — он передразнивает его, искажая голос. — И нет, дело не даже в самом разговоре, я понимаю, — Чонгук размахивает руками, предавая рассказу больше красок. — Спросить имя, стоп-слово, удостовериться в планах на сессию, это очевидные вещи, когда ты впервые встречаешься с новым партнёром. Как будто наличие анкеты в руках было просто так, для красоты. Со стороны Тэхёна слышно неуверенное «эм», а Намджун справа принимает другую позу, выдавая ещё большую заинтересованность. Чимин же просто сидит в ожидании продолжения. — Чтобы вы понимали, у нас не было сессии, — выпаливает с негодованием Чонгук, снова возвращая голову в изначальное положение и смотря на двух своих друзей, а потом на Намджуна с другой стороны. — Никакой порки, даже малейшего шлепка, не говоря уж о чём-то ещё, — брови Чимина взлетают вверх, рот приоткрывается в вопросе, но младший его перебивает. — Он просто раздел меня, посадил на колени, а потом говорил, — последнее слово пронизано какой-то формой ненависти. — Он сказал, что не будет темачить со мной, пока я на грани сабдропа, и вместо этого заафтеркерил меня, пока не закончилось время. — Подожди, Гук-а, — спешит вставить своё слово Намджун, и Чонгук поворачивает к нему голову, весь во внимании. — Ты хочешь сказать, что заплатил за час афтеркера с незнакомым Доминантом? — конечно же он не верит, мелькает в голове у младшего, стоит ноткам сомнения проскользнуть в словах хёна. — Слушайте, я знаю, как это звучит, — оправдывается Чонгук, бросая взгляд и на Чимина с Тэхёном. — Как что-то невероятное, да? Типа, я действительно заплатил деньги, чтобы провести встречу так, как я указал в анкете, а вместо этого получил часовую лекцию, сумевшую вывести меня на эмоции сильнее, чем что-либо ещё. Он смотрит на старших, ожидая от них кивка или вербального согласия, но вместо этого наблюдает, как Тэхён отводит взгляд. Чонгук хмурится, видя похожие эмоции на лице Чимина, и всплёскивает руками в ещё большем непонимании. — Почему у вас такая реакция? — спрашивает он с оказываемым давлением. Тэхён ведёт плечом в сторону и пожимает ими, смотрит на раздражённого младшего. Чонгук знает, что у него есть право злиться на всю произошедшую ситуацию, и он ждал, что его друзья поддержат его. К сожалению, ничего подобного не происходит, что выбивает из колеи ещё сильнее. — Чонгук, не пойми нас неправильно, — начинает издалека Тэхён, и это уже настораживает Чонгука. — Мы просто предполагаем, что этот Доминант не сделал ничего, за что его стоило бы так сильно ненавидеть. В голове Чонгука вспыхивает красная лампочка, дающая разрешение на новый всплеск недовольства, но Чимин подпрыгивает и вытягивает руки вперёд, успокаивая его, как разозлённое хищное животное. Эмоциональный фон Чонгука всё ещё не пришёл в норму, для этого потребуется несколько дней после проведённой сессии; он в целом чувствует себя немного более чувствительным, чем когда-либо. Это другой вид чувствительности, отличающийся от того, что он привык испытывать на грани сабдропа. Может быть, в этот раз это более контролируемо и менее пугающе. — Постой, милашка, не стоит надуваться, как шарик, — пытается осадить Чонгука Чимин. — Ты должен понимать, Гук-а, если не своей головой, — он стучит пальцем по своему виску, — так хоть той частью себя, которая потом всегда оказывается права. Ты ходил в сабдропе на сессии за наказанием и доминированием, но это не то, что тебе было нужно, — Чимин выделяет последние слова, и Чонгук молча стискивает зубы. Он думает, что ему виднее: лучше знает себя и свои нужды — и что вообще Чимин может понимать? Он не находится на месте Чонгука, его последний дроп был так давно, что чтобы вспомнить его — понадобится время. С другой стороны Чонгук не хочет быть таким грубым, отмахиваясь от заботы хёна. Чимин всегда был на его стороне, всегда был готов поддержать и помочь, всегда заботился в самые плохие дни: эти трое хёнов знают его лучше, чем кто-либо ещё. Кому, если не им говорить такие вещи? — Ты знаешь, что я никогда не одобрял эти встречи в «Чёрном лебеде», — тихо говорит Намджун. Мягко, аккуратно, так, как умеет только он. Не в попытке обесценить эмоции и мнение Чонгука, а так, чтобы подтолкнуть его к более глубокому рассмотрению данного вопроса с другой стороны. — Само по себе это хорошее заведение, с отличными профессионалами и недорогими услугами, но то, как ты используешь их, как будто сессии — пластырь, который ты хочешь поскорее оторвать и забыть. — Мы просили тебя подумать над тем, чтобы ходить хотя бы два раза в месяц, не доводить себя до крайности сабдропа, — подхватывает Тэхён, рассматривая профиль Чонгука, чей взгляд устремлён перед собой, в прихожую квартиры. — Хоть мы и видим, как после встреч тебе становится лучше, кажется, что этого для тебя недостаточно. Челюсть Чонгука начинает побаливать от того, с какой силой он её сжимает. Да, он помнит этот разговор. Чимин поднял его за обедом месяц назад, как раз на следующее утро после того, как у младшего была встреча с Тэмином. Чонгук тогда чувствовал приятную лёгкость во всём теле и готовность приступить к своим обязанностям на работе и в университете, как будто открылось второе дыхание. Это было приятно. Первые несколько дней. Предложение увеличить число походов в «Чёрный лебедь» было упомянуто вскользь, как будто они обсуждали погоду, и Чонгук тогда кивнул, прожёвывая рис, а Тэхён только вздохнул и покачал головой. Он надеялся, что тот услышал их с Чимином. Возможно, это не так. Чонгук не думает, что готов видеть эти стены и бархатный синий ковёр под ногами ещё чаще, чем он уже. Это просто... нет. Даже если полученного иногда бывает недостаточно, он готов перетерпеть. Не хочется вспоминать о своих потребностях больше одного раза в месяц. — Сейчас мы... — Чимин не знает, как выразить свои положительные эмоции. — Просто в таком вау от твоих слов об этом Шуге, — Чонгук хмурится, не понимая данную реакцию своих друзей. Да, Шуга сам по себе немного вау — в плохом или хорошем смысле еще не ясно, но с чего вдруг Чимину так реагировать на него? — Доминант, который отказался от твоих хотелок ради твоего же здоровья? — задаёт риторический вопрос Чимин, вскидывая руками в неверии. — Типа, решил просто поговорить с тобой? Устроил тебе почти часовой афтеркер? Чонгук, каким бы хорошим Доминантом ты не описывал Тэмин-щи, он никогда не делал ничего подобного. Чонгук открывает рот, чтобы возразить, но следом понимает, что Чимин прав. Как и всегда. — Он игнорировал твоё состояние, думая, что большее доминирование тебе поможет, но это не так, — он не хочет даже выслушивать аргументы младшего, становящегося на своём месте всё меньше и меньше. — Он не мог тебя прочитать, не мог понять твои потребности даже спустя столько сессий, что вы с ним провели. Намджун согласно кивает на всё сказанное Чимином. Он накрывает своими ладонями руки Чонгука, который сидит с опущенной головой и просто слушает, и сжимает в поддержке. Тот с нахмурившимся выражением лица смотрит в ответ, снова падая в эти ямочки на щеках. — Никто из нас не присутствовал там, — говорит Намджун. — Мы можем ошибаться в своих суждениях о Шуге, учитывая, что ты сказал о нём всего три предложения, но если всё это правда — он позаботился о тебе и решил не темачить, то он хороший Доминант. Опытный, если так посудить. Опытный, думает Чонгук, да, это про Шугу. По крайней мере, в этой детали он стопроцентно уверен, потому что видел чужую анкету. Ко всему прочему, вспоминая Его взгляд, позу, приказы. Он знает, что делает, и в этом нет смысла сомневаться. — Ты так сильно разозлён на него, но попробуй остыть и рассмотреть ситуацию с другой точки зрения, — советует Тэхён. — Конечно, будь он твоим Доминантом, то я бы сказал просто довериться Ему, но, — слышится смешок, а после губы растягивают в широкой озорной улыбке в ответ на строгий взгляд Чонгука. — Чимин правильно сказал. Удивительно, что Шуга смог понять твои потребности буквально на первой же сессии и дать тебе это. Чонгук недовольно дует губы, бормоча себе под нос: — Я заплатил деньги за то, чтобы меня накормили шоколадом и погладили по голове. Намджун смеётся, переплетая пальцы с чонгуковыми в знак утешения. — Ты заплатил за то, чтобы опытный Доминант позаботился о тебе и помог расслабиться после тяжёлых трёх недель, — поправляет он младшего, игнорируя цоканье с его стороны и последующий стон. — К тому же, если бы вместо Шуги был Чимин или Тэхён, то помогло ли тебе это так же сильно? Чонгук супится и упрямо молчит. Нет, это не помогло бы, но это не значит, что он должен радоваться сложившимися обстоятельствами. Кто угодно был бы лучше Шуги, по мнению Чонгука. Конечно, в нём говорит обида, злость, непонимание и другие не самые положительные эмоции, но на данный момент он не готов иметь дело с другой стороной случившегося. Намджун, Чимин и Тэхён правы, и завтра утром, может быть, Чонгук с этим согласится и извинится, но сейчас хочется быть упрямым и глупым. — Ты собираешься встретиться с Ним снова? — интересуется тихо Тэхён, испытывая удачу, и закатывает глаза на быструю реакцию друга в виде возмущённого: «Нет!». — Почему нет? — спрашивает он. — Только из-за твоего задетого эго и каких-то там выдуманных фантазий, которые Шуга не захотел исполнять? — Слушай, Тэ, — с чуть более серьёзным выражением лица обращается к другу Чонгук, поворачиваясь в его сторону и смотря за плечо Чимина. — Вы можете быть правы насчёт всей этой херни, что он был хорошим Домом, раз быстро меня прочитал и всё такое, но, — пауза. Приподнятые брови Тэхёна. — Является ли он хорошим работником «Чёрного лебедя», раз не смог выполнить прописанные на встречу требования? — Чонгук со вздохом сжимает пальцами свою переносицу, на мгновение закрывая глаза. — Он работает там, ему платят за то, чтобы он удовлетворял нужды клиентов, и он не сделал этого со мной. Так какой смысл хотеть возвращаться к такому, как он? Чонгук считает, что его рассуждения верны, если не на все сто процентов, то хотя бы на половину. Он хочет в это верить, но по молчанию друзей приходит к выводу, что они другого мнения. Ну конечно, как и всегда, когда дело касается этой стороны их жизни. Для них вопрос динамики был проще и легче, они видят то, что не может увидеть Чонгук, понимают больше, и из-за этой разницы случаются разговоры, иногда переходящие в перепалку. — Чонгук-а, — зовёт Намджун, в чьих глазах читается сожаление. Почему ему грустно? — Когда дело касается Д/с отношений в контексте сессий или лайфстайла, ты не можешь отрывать от них динамику и свою роль в ней. Чонгук хмурится, примерно понимая, к чему ведёт его друг. — Ты смотришь на действия Шуги, не приплетая к этому тот факт, что он был во время сессии твоим Доминантом, а ты — сабмиссивом, — продолжает Намджун, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы не вызвать бурную реакцию. — Неважно, клиент ты или нет, работает ли он в «Чёрном лебеде» или нет. Твоя и его роли были другими, и они были вынесены на первый план, и ничего больше. — Это то, как работает динамика, Гук-а, — Чимин мягко сжимает его плечо. — Будь ты старше или хоть его начальником, а он — твоим подчинённым, это не имело значения в той комнате. Он поступил так, как должен был поступить Доминант, а не работник заведения. Тогда это вообще не имеет никакого смысла, думает Чонгук. Зачем он вообще ходит туда, если не получает то, чего хочет? Он играет по чужим правилам, платя из своего кармана, и это должно потом ему как-то помочь? Почему Тэмин или Джей так не поступали? Делает ли это их менее профессиональными, нежели Шуга? Почему всё должно быть завязано на этих чёртовых ролях. — Вы хотите сказать, — сглатывая вязкую слюну по пересохшему горлу хрипит Чонгук. — Что у меня в любом случае никогда не было выбора? — он смотрит на друзей, выражение лиц которых мало что показывают. — С Тэмином и Джеем мне просто везло? Потому что они хотели следовать моим требованиям на сессию? А я?.. — Чонгук, — окликает его Тэхён, протягивая через Чимина свои руки к младшему. — Тебе не нужно воспринимать это всё так в штыки. Смешно, думает Чонгук, молча вставая с дивана. Как бы сильно и отчаянно он не пытался отгородить себя от прописанного ему ярлыка в обществе, он всё равно оказывается здесь — в коробке, на которой приклеены большие буквы «сабмиссив». Даже там, где, как ему казалось, нет места динамике и этим глупым ролям, они всё равно присутствуют. Он играет по их глупым правилам, сам того не осознавая, и ему предоставляют мнимую свободу выбора, хотя её никогда не существовало. Есть ли у сабмиссива выбор? Имеет ли он право выбирать? Или это то, что у Чонгука забрали несколько лет назад, и он просто пытается бороться со всеми вокруг? — Это классно, парни, — тихо говорит Чонгук, усмехаясь. С дивана его провожают три пары взволнованных взглядов. — Я сходил туда, думая, что мне дадут то, чего я хочу, но мои желания ведь никогда не учитывались, да? — он смотрит на друзей, которые поджимают губы. Намджун хочет опровергнуть сказанное, но Чонгук не даёт ему. — В конце концов, я получил то, что хотел мне дать Шуга, плевав, в общем-то, на всё остальное. — Чонгук, — пытается остановить его Тэхён, но безуспешно. — Ведь он Доминант, ведь ему лучше знать, в чём я нуждаюсь, кем я являюсь, что для меня будет лучше, — перечисляет Чонгук уже знакомые вещи, о которых он думал ещё во время сессии, стоя на коленях. Доминанты лучше, превосходнее, властнее, а он — нет. — А мне стоит это просто молча проглотить и не подавиться, да? — Доминанты не твои враги, — тихо возражает Намджун, выглядя на диване меньше, чем раньше. Он смотрит снизу вверх на Чонгука, который устал спорить, поэтому сверлит дырку в полу. — Доминанты не хотят заставить тебя думать, будто ты стоишь меньше, чем кто-либо другой, как будто у тебя нет выбора или контроля над собой и своей жизнью, — он сводит брови к переносице, и в словах проскальзывает что-то более личное, чем было изначально. Чимин и Тэхён слева от Намджуна молчат и просто слушают. — Доминант помогает тебе, оказывает поддержку, заботу и внимание, в котором ты нуждаешься, и ты не можешь просто откинуть в сторону эту часть себя, Чонгук, — утверждает Намджун. — Я могу… — сжав кулаки, пытается Гук. — Не можешь, — прерывает его на полуслове Намджун, пригвождая того взглядом к месту. — Твои дропы, твой нарастающий Голод — вот почему ты не можешь, Чонгук. И вот почему Чонгук так сильно это ненавидит. Идти на поводу у таких вещей — что может быть хуже? Его мозг просто решил однажды добавить в обязательные нужды пунктик про подчинение каждую неделю, может быть, даже чаще, и когда парень не начал прыгать от счастья, то тот отыгрался на физическом и ментальном здоровье. Голод и сабдроп иногда идут в комплекте, особенно учитывая, до какого состояния себя доводит Чонгук. Решать эти две проблемы одновременно ощущается как настоящий Ад на земле, но ему приходится. Может быть, с помощью друзей, которые после устраивают очередные разговоры по душам с раздачей нескольких советов на тему: «Как Сделать Свою Жизнь Лучше». — Почему ты не ненавидишь себя за то, что больше разбираешься в гуманитарных науках, нежели в технических? — задаёт неожиданный вопрос Тэхён, встречаясь взглядом с Чонгуком и его непониманием. — Почему ты никогда не ненавидел свою родинку под губой? — он указывает на упомянутое место на своём лице. — Или этот маленький шрамик, который оставил тебе брат в детстве? Ты никогда не злился на свою потребность в сладком хотя бы раз в неделю, особенно когда чувствуешь себя подавленно. И, к счастью, у тебя никогда не было этой штуки со внутренней гомофобией и кризисом ориентации в четырнадцать. Чонгук кусает губу, топчется на месте и снова хватается за заусеницу на большом пальце, прекрасно зная, что пожалеет об этом. Его голова снова опускается под взглядами хёнов, а риторические вопросы Тэхёна повисают в воздухе. Чонгук знает, о чём тот говорит; знает, какой ответ от него ждут. Но разве это не другое? Или, может быть, это правда одно и то же, просто Чонгук слишком упрям, чтобы согласиться. — Чонгук-а, — тихо говорит Чимин, вздыхая. Он опускает ноги на пол, откидывается на спинку дивана и повторять тревожный жест с покусыванием губы, обдумывая слова. — Неужели ты правда считаешь, что все Доминанты такие плохие? — этот вопрос возникал между ними множество раз, но сейчас он звучит серьёзнее, чем когда-либо. Чонгук хочет стать меньше, будучи выставленным вот так, в шатком состоянии и на грани бушующих эмоций. — Нет, это не… — начинает Чонгук, вздыхая и запрокидывая голову назад на секунду. — Это не так, хён, — с мольбой в голосе. — Вы знаете, что я уважаю многих Доминантов, даже восхищаюсь некоторыми из них, — признаётся он. — Думаешь, что мы так же эгоистичны в своих желаниях, когда находимся в домспейсе с Чимином в некоторые из дней? — спрашивает Тэхён, приподнимая бровь, и Чонгук вспыхивает с новой силой. — Что мы не уважаем мнение и желания Намджун-хёна? Не считаем его за третьего человека, за участника сессии? Чонгук в ту же секунду жалеет, что позволил словам, рождённым из злости и обиды, сорваться с губ, потому что в итоге они здесь. Чёрт возьми, Тэхён и Чимин наверняка задеты сказанным, будучи одними из тех, кто довольно часто доминирует над Намджуном или друг над другом. Да, Чонгук мог бы сказать «но я же не про всех», и это было бы всего лишь глупым оправданием. — Вы совсем другой разговор, — да, оправдания. В них Чонгук иногда хорош. — Вы знаете об обеих сторонах монеты, не так ли? — он переводит взгляд с одного хёна на другого в надежде увидеть согласие. Чимин играет желваками, скрестив руки на груди, а Тэхён расстроен этим разговором больше, чем могло показаться на первый взгляд. Это не то, как должен был пройти сегодняшний вечер. Они должны были поговорить, вкинуть несколько шуток про Чонгука, вместе посмеяться, а потом заказать что-нибудь и досмотреть тот сериал на ноутбуке. Эти беседы преследуют уже столько времени, что Чонгук устал. — Твоя потребность в подчинении — не то, против чего ты должен идти, — подаёт голос притихший Намджун, чувствуя настроение своих партнёров и решив довести дело до конца. — Это не делает тебя человеком второго сорта, или что ты там себе навыдумывал. Отношения между тобой и Доминантом — взаимовыгодный и взаимопринятый симбиоз. Чонгуку не нравится это слово. Оно какое-то… странное. Непонятное. Что отдаёт ему Доминант? Возможность находиться под Его доминированием? Опускаться на колени перед Ним? Подчиняться Ему? Сабмиссивы и правда испытывают это острое желание быть преданным только своему Доминанту, одному Ему, чувствовать на себе только Его руку и Его похвалу? — Хорошо, я понял вас, — говорит тихо Чонгук, громко вздыхая от накатившей усталости после выброса эмоций. Понять и принять — разные вещи, и он не готов пока иметь с этим дело. Не когда в голове до сих пор звучит низкий чужой голос, тёплый воздух комнаты на обнажённой коже и длинные пальцы, царапающие скальп. — Я просто,— взмах руки. — Постараюсь переспать с этой мыслью и сегодняшней сессией, и завтра мы можем поговорить об этом ещё раз. Это неидеально. Но пока такой расклад устраивает их всех — оно будет работать. Чимин и Тэхён кивают, а Намджун бросает взгляд, полный сомнений, но молчит. Ему всегда есть что сказать, но он прекрасно знает, когда наступает подходящее время. — Так ты собираешься снова пойти к этому Шуге? — кричит в спину удаляющемуся в свою комнату Чонгуку Чимин, выглядывая из-за спинки дивана. В его голосе слышен смех, искреннее передразнивание, как будто в этот раз надеется получить другой ответ. — Он хотя бы был сексуальным? — Пошёл к чёрту, Чимин! — вспыхнув, как свечка, спешит крикнуть Чонгук, захлопывая за собой дверь. Он слышит хихиканье Тэхёна, которое подхватывает Чимин, и они явно оба заваливаются на диван, в объятия друг друга. Стоя перед зеркалом, Чонгук смотрит на себя и с неуверенностью поднимает руку. Он захватывает свой подбородок между большим и указательным пальцами, оказывая лёгкое давление. В глазах — блеск, на щеках — румянец, а влажные от слюны губы приоткрыты в тихом выдохе. И всё же, Его пальцы были грубее.I
24 июля 2022 г. в 21:03
Примечания:
• Сабдроп, Aftercare, Доминирование/подчинение
Спасибо за любую помощь в ПБ.
Чувство безысходности и отчаяния давило на Чонгука так, что уже приносило почти физическую боль. Он повторял одну и ту же ошибку на протяжении уже нескольких месяцев и, если бы у него были другие варианты, воспользовался бы ими. К сожалению, таковых не имелось. Парень стоит перед знакомым зданием, довольно невзрачным на первый взгляд. Больше похоже на какой-нибудь стрип-клуб или бар, только вот за дверью — тишина. Чонгук сглатывает вязкую слюну в пересохшем горле, прячет руки в карманы толстовки и тяжело вздыхает, будто собирается на верную смерть.
В каком-то смысле, так и есть.
Унижение, которое предстоит ему испытать — разве это не равносильно жестокой пытке?
Сейчас около восьми часов вечера, на улице тёплый ветер и плюсовая температура; уже стемнело, и дороги освещают только фонари и иногда проезжающие мимо машины. Этот район в такое время не славится огромным количеством прохожих, здесь поблизости даже нет магазинов — некая маленькая глушь, о которой знают немногие. Чонгук хотел бы тоже не знать и никогда сюда не возвращаться, но его состояние вынуждает. Он просыпается каждое утро с чувством, что держится за трос над пропастью; ещё несколько часов — и сорвётся вниз, не выдержав тяжести собственных мыслей.
Сердцем он понимает, что его лучшие друзья — Тэхён и Чимин — желают лишь лучшего, но если бы это было так, то давно помогли другим бы способом, но только не попытками надавить на совесть, прикрываясь словами: «Мы же волнуемся!». Несомненно, они волнуются. Чонгук понимает. Будь он на их месте, тоже бы так поступил, но вот проблема: он по другую сторону баррикады. Ему приходится не давать советы, а выслушивать их, да ещё и подвергаться слабым манипуляциям; боже, кто бы мог подумать, что Тэхён так хорош в этом.
Это для твоего же собственного здоровья, говорил Чимин. Ещё неделя, и ты упадёшь, Чонгук, и мы не хотим вытаскивать тебя из этого болота снова.
Больше самоунижения и подчинения Чонгук ненавидел только дропы.
Дверь открывается после лёгкого толчка, и парень проскальзывает внутрь, теряясь в небольшом коридоре. Здесь теплее, чем на улице, и пахнет благовониями. Ничего не меняется, мелькает в голове. Всё то же приглушённое освещение, бархатный тёмно-синий ковёр под ногами и тихая, еле заметная для ушей, музыка. Она должна расслаблять, но Чонгук только сильнее напрягается и терпит дрожь по всему телу. Какая-то часть в нём кричит о нетерпении и желании, тогда как другая — находится в ужасе и умоляет бежать. Куда угодно, только не возвращаться сюда снова. И снова. Пока внутреннее «я» не будет удовлетворено хотя бы на следующие три недели.
Чонгук похож на наркомана, ищущего дозу каждый месяц. И иногда ему недостаточно даже этого.
Он не осматривается по сторонам, зная эти стены наизусть: уже было предостаточно времени, чтобы атмосфера въелась ему в мозг. В воздухе витает что-то тяжёлое, напряжённое, из-за чего вспыхивает чувство самосохранения. Чонгук знает, что здесь нет опасности. Совсем наоборот. Ему не причинят боли больше, чем он сам того захочет, но вот в чём вопрос: какая его часть этого хочет. Та, что грязная, испорченная и мазохистская? Та, которая любит тонуть в унижении и отвращении к самому себе?
Чонгук даже в самые отчаянные моменты не хочет о ней вспоминать.
Ноги сами ведут в нужном направлении, остаётся только продолжать делать дыхательные техники и уговаривать себя, что сегодня всё будет не хуже, чем в прошлые разы. Разве что сейчас Чонгук тянул до последнего момента, когда выполнение повседневных обязанностей — сон, еда, концентрация на работе и учёбе — стали вызывать трудности. Он всей душой ненавидел те переломные дни, когда ощущал за собой перемены, указывающие лишь на одну вещь. Ему снова становится хуже, и это заведение — его единственный шанс, чтобы не сойти с ума.
Перед Чонгуком предстаёт маленькая комната с ресепшеном, а за стойкой знакомая миниатюрная девушка. У неё рыжее каре, миловидное лицо и приятная улыбка, приветствующая и приносящая хоть какое-то спокойствие. Каждый раз она как будто говорит Чонгуку, что здесь нечего бояться, и она готова помочь и ответить на любые вопросы, если это в её компетенции. Чонгуку приносит удовольствие мысль, что она уже знакома с ним и его трудностями, поэтому никогда не давит и остаётся терпеливой.
Терпение — добродетель, не так ли? Особенно, когда это касается Чонгука.
Он подходит к стойке и чуть нервно, но искренне улыбается, на что ему отвечают такими же приподнятыми уголками губ и кивком головы. На Миён белая футболка и бейджик с её именем, на лице чёрная маска, стянутая с носа, а в волосах — голубая заколка. Её взгляд лишь на секунду опускается вниз, дабы оглядеть внешний вид Чонгука, а после она возобновляет зрительный контакт и мягко приветствует:
— Добро пожаловать, Чонгук-щи, — тон доброжелательный и профессиональный, несмотря на обращение к клиенту по имени. — Вы как раз вовремя. Мы нашли подходящего для вас Доминанта, и Он готов встретиться с вами в седьмой комнате, — слова зазубрены почти до идеальности, учитывая, как часто ей приходится повторять одни и те же вещи.
Она не замечает, как меняется лицо Чонгука на слове «Доминант», не видит, как что-то страшное подкрадывается в его сознание, и уж тем более она не замечает, как он впивается ногтями в ладони, чтобы успокоить себя. Каждый раз эти слова воспринимаются его мозгом с неохотой и непринятием. И нет, дело, конечно же, не в Миён, не в этом заведении и уж тем более не в этом незнакомом Доминанте. Голова Чонгука — полный бардак, признаться честно.
Девушка поворачивается к компьютеру, стоящему слева от неё, и берёт распечатанный лист среди множества папок и других документов. Миён протягивает его Чонгуку со словами, которые ему уже знакомы:
— Ваш Доминант уже ознакомился с вашей анкетой, поэтому, пожалуйста, ознакомьтесь и с его тоже. Если возникнут какие-то вопросы, то задавайте. Предпочтения вас обоих учтены, поэтому надеемся, что вы найдёте общий язык, — напоследок Миён улыбается, как будто хочет подбодрить, и Чонгук это ценит.
Подобная процедура ознакомления является обычным делом. Сначала тебе стоит позвонить и записаться на удобное время, после чего прийти и быть готовым к тому, что подходящий партнёр будет найден, учитывая твою личную анкету и всё в ней указанное. Посетитель может всегда внести какие-либо коррективы, но лично Чонгук ни разу к такому не прибегал.
Казалось бы, что за те десять месяцев — почти чёртов год — что он ходит сюда, после нескольких сессий ему должно быть более понятно о своих «да» и «нет». Перепробовав множество сексуальных практик, связанных с БД, ДС и даже СМ, должны сформироваться личные предпочтения человека, но проблема в том, что у Чонгука нет подобного опыта.
Это немного сложно. Чонгук знает — то, что он хочет получить от сессии, даже нельзя назвать сессией в полном её понимании. И хоть у всех данное понятие окрашивается в разные краски, для него эти встречи не более, чем вынужденность. Он приходит сюда, получает необходимый минимум доминирования от незнакомца, может быть, приправленного щепоткой наказания в виде шлепков, и уходит до следующего раза, когда организм не начнёт требовать снова.
Чонгук не получает того, что хочет его сабмиссивная сторона, не удовлетворяет свои потребности в полной мере, не получает от Доминанта то, в чём нуждается во время сессии — так можно ли её назвать таковой? Он считает, что это слишком громкое слово, поэтому предпочитает обходиться «встречами».
Опустив взгляд на чужую анкету в своей руке, Чонгук ожидает увидеть там знакомое имя Доминанта, с которым проводил больше всего сессий. Тэмин хороший парень. Даёт то, ради чего Чонгук приходит, и не посягает на большее. В конце концов, соблюдение желаний посетителя — одно из главных правил.
Чонгук соврёт, если скажет, что знаком в данном заведении со всеми Доминантами, которые предлагают свои услуги. Миён как-то говорила, что один мужчина и женщина не подходят ему по ряду его строгих «нет» в анкете, да и те предпочитают проводить что-то более длительное и жёсткое, чем просто наказание в виде двадцати шлепков. Чонгук решил ничего не уточнять на этот счёт: верил и так.
Этого Доминанта он видит впервые. В анкетах не предоставляется фотография, поэтому приходится читать текст внимательнее, и со временем удивление на лице Чонгука становится почти плохо скрываемым, потому что этот Шуга пугает. Опытные Доминанты с таким большим списком предоставляемых практик — не редкость, в конце концов, на подобной работе можно научиться и попробовать многое. Однако Чонгук ни разу не проводил экшены с такими личностями, просто не дотягивая до их уровня.
Он не хотел ничего большего, кроме как удовлетворить внутренний Голод. Полезть в такие дебри — увольте.
Грудь сдавливает знакомым ощущением нарастающей тревоги, которая не должна была появиться: Чонгук был уверен, что встретится сегодня с Тэмином и всё пройдёт по знакомой схеме. Кто такой вообще этот Шуга? Почему его приставили именно к Чонгуку? Миён наверняка знает, насколько сильно он не любит перемены, особенно в таких случаях: ему нужна уверенность в Доминанте.
Не может такого быть, что Шуга, ознакомившись с анкетой сабмиссива, всё равно согласился на экшен. У Чонгука в самых важных пунктах прописано вообще по минимуму: писать-то и нечего. Хотелось посмотреть на неопытного саба, чтобы надавить и сломать его? Чонгук — некая маленькая зверушка, которая, по мнению многих Доминантов, нуждается в воспитании и большем погружении в Тему?
Чушь.
— Простите, Миён-щи, — зовёт Чонгук слегка дрожащим голосом, протягивая чужую анкету обратно на стойку. — Но почему меня не приставили к Тэмину? — девушка на вопрос кивает, замечая тревогу на лице клиента.
— Тэмин-щи сегодня не работает по личным причинам, он попросил отгул ещё вчера, — объясняет Миён. — График Шуга-щи совпал с вашей записью впервые за долгое время, и он больше всего подходит под ваши запросы от сессии, — Чонгук сглатывает и опускает голову в попытке спрятаться. — Что-то вас обеспокоило в его анкете? — спрашивает та следом, выглядя действительно желающей помочь и решить возникшую проблему.
Чонгук снова пробегает взглядом по буквам, которые не хотят сливаться в единый текст, и думает, достаточно ли он отчаялся, чтобы рискнуть и согласиться на незнакомца. Головой понимает, что не продержится ещё неделю, а записаться сюда на сессию занимает время, никаких экстренных случаев. Если отказаться — придётся ждать, а ждать означает борьбу с собой и нахождении на грани обрыва в дроп. Нет, Чонгук не согласен переживать это снова.
— Я просто,— он сглатывает. — Впервые узнаю, что такой человек работает у вас, — на лице Миён мелькает понимание. — С Тэмином у меня уже был опыт, он более осведомлён о моём состоянии, понимаете? — он наблюдает, как девушка приподнимает уголки губ.
— Я не могу разглашать какую-либо личную информацию о наших работниках, но, — она переходит на шёпот и наклоняется к Чонгуку, как будто рассказывает секрет. — Многие сабы уходили удовлетворёнными после сессий с Шугой-щи. Кажется, он действительно знает, что делает и не переходит границы, не прописанные на назначенную встречу.
Чонгук думает, что каждый так может говорить о любом из Доминантов. Опытный, знающий своё дело, вежливый, прям-таки настоящий Верхний. Чонгук не верит ни единому слову: у Доминантов есть власть над сабмиссивами, которой нет ни у кого другого. Они манипулятивны, лживы, ищут выгоду лишь для себя и думают, что имеют право подчинять, потому что это в их природе. Чонгук зайдёт сейчас в комнату, его поставят на колени, а он, находясь в ужасном состоянии, почти что бесконтрольным над своим телом, просто послушается.
Финита ля комедия. Цепь передана незнакомому мудаку.
Он понимает, что не имеет права делать такие необоснованные выводы о человеке, которого ни разу не видел в лицо. «Не все Доминанты такие» и бла-бла-бла. Да, Чонгук слышал о таком, только вот статистика насилия над сабами не меняется уже несколько лет, и никто не может гарантировать полную безопасность, даже в таких заведениях, работающих вполне законно.
Паршиво понимать, что другого выбора-то у Чонгука и нет. Либо дроп, либо риск.
— Вы можете отказаться, если хотите, — прерывает Миён раздумья клиента, застывшего на месте. Чонгук смотрит на неё. — Вы знаете, добровольность и разумность, — смешок сам по себе срывается с его губ в ответ. Конечно, куда же без этого.
Чонгук вздыхает, качая головой. Ему просто надо получить то, ради чего он пришёл, потерпеть всего лишь час экшена, а после забыть об этом месте ещё на три недели. Он может это сделать. Он уже так делал. Глупо надеяться, что из раза в раз ему будут приставлять одного и того же Доминанта, учитывая, что постоянные отношения здесь не допускаются.
— Я согласен, — глухо отвечает Чонгук и поворачивает голову в направлении ещё одного коридора, более освещённого, чем до этого. — Пожалуй, мне уже пора.
Миён выглядит так, будто хочет сказать что-то ещё, но только кивает и желает «удачной сессии». Шаги Чонгука медленные; ему стоит поспешить, потому что время ограничено, но он отчаянно пытается отсрочить момент встречи. Каким Доминантом является Шуга? Сможет ли Он выполнить свою работу быстро и чётко? Чонгуку не нужен полноценный экшен, ему не хочется даже вести какие-то диалоги с этим незнакомым мужчиной, только выключить голову на следующий час и выйти без ломоты во всём теле.
Чонгук знает, каким трудным становится на грани дропа. Раздражительность и вспышки агрессии — не лучшая комбинация, особенно на работе с людьми. Да дело даже в мелочах, в общении с друзьями, к примеру: Тэхён и Чимин устают каждый раз натыкаться на иголки. Они хотят помочь, пытаются сгладить углы и найти плюсы в том, чтобы Чонгук снова обратился за помощью. Каждый месяц всё повторяется снова и снова, и этому нет конца уже долгое время. Чонгук знает, что поступает неправильно по отношению к тем, кто всё ещё остался с ним, несмотря ни на что.
Однако как долго Тэхён и Чимин собираются быть рядом, учитывая явные ухудшения в состоянии своего общего друга?
Чонгук знает последствия того, что делает вполне осознанно. Дроп — лишь общий термин для огромного количества симптомов, в которые также входят проблемы с физическим и психологическим здоровьем. Чонгук думает, что поступает правильно, следует своим идеологиям, но на деле лишь включает упёртого барана и вредит себе.
Частые приступы тревожности, панические атаки, повышенная усталость, нарушение сна и приёма пищи, депрессивные периоды, а вследствие потеря веса, мигрени и расстройство желудка. Послужной список, которым Чонгук не гордится, но с большинством привык уже справляться своими силами. После встреч становится лучше — на неделю, может, полторы. Чимин твердит, что оно того стоит, а Чонгука сжирает стыд и ненависть к себе следующие несколько дней после сессии.
Почему именно ему надо преклоняться перед кем-то, чтобы после пожить хотя бы неделю спокойно?
Двери в коридоре однотипные: из чёрного дерева, со своим номером сверху. На стенах тёмно-бордовые обои, под ногами — всё та же бархатная ковровая дорожка, ведущая до тринадцатой комнаты, находящейся прямо, а после коридор сворачивает направо, в туалет. Чаще всего они с Тэмином занимают самые первые комнаты, вторую или третью, и Чонгук может вспомнить их планировку без каких-либо проблем. Сначала казалось, что все помещения однотипны, однако спустя несколько месяцев стало понятно, что это не так. Комнаты зависят от деталей желаемой сессии: в первой, к примеру, нет нужных креплений для подвешивания или распятия, там проводят что-то более лайтовое. Чонгуку любопытно, как выглядит последняя, тринадцатая комната, прямо в конце коридора, но вместе с тем он откровенно ею напуган.
Сабы вообще выходят оттуда живыми? Чонгук интересуется так, для друга.
Он с тихим вздохом останавливается перед дверью: осматривает гладкую поверхность, висящую цифру семь, насмехающуюся над ним, и блестящую ручку. Коридор вмиг кажется слишком тихим, слишком пустым и длинным, но краем сознания Чонгук всё ещё помнит, что здесь висят камеры, а позвать охранника или медицинскую помощь дело пяти секунд. Внутренняя борьба — то, с чем Чонгук привык иметь дело каждый месяц, но сейчас она кажется серьёзнее. Дело ли в незнакомом Доминанте? Очевидно.
Добровольность остаётся сомнительной вещью, по крайней мере, со стороны Чонгука точно.
С этой мыслью в голове он берётся за ручку и толкает дверь, проскальзывая внутрь с кричащей тревожностью в груди. Освещение в комнате более тёплое, нежели было в коридоре — первое, о чём думает Чонгук — а ещё не так прохладно. Возможно, это лишь жар его собственного тела и поднявшаяся температура из-за нервов, но никто не скажет ему наверняка.
Ковёр красивый. С длинным ворсом, мягкий, тёмно-серого цвета и большой. Будет ли на нём удобно стоять на коленях? Чонгуку не хочется особо заморачиваться потом над синяками или ссадинами, но если его заставят ползать... он полагает, что последствий не избежать.
Он сжимает ручку двери с такой силой, что готов вот-вот вырвать её, если дёрнет. Холод касается ладони в последний раз, и Чонгук заставляет себя закрыть дверь с тихим щелчком и только после поднять взгляд. Присутствие кого-то ещё было очевидным с той самой секунды, как только нога переступила порог.
Чонгук имеет дело с Доминантами каждый, мать его, день. На учёбе, на улице, на работе и даже некоторые его друзья — Верхние. Он не до конца уверен, может быть, это просто в его природе, — чувствовать эту ауру, отличающуюся от чего-либо ещё. Он не знает, как это описать так, чтобы другим было понятно: может быть, его поймут только другие сабмиссивы? Намджуну, к примеру, не нужно было дослушивать до конца, чтобы улыбнуться Чонгуку краешками губ и кивнуть: во взгляде читалось «да, я знаю».
Это что-то не всегда давящее и заставляющее задыхаться, безраздумно падать на колени и умолять о подчинении. Чаще всего ощущение похоже на шлейф тяжёлого одеколона, после которого возникает навязчивая идея вдохнуть глубже, больше, преследовать этот запах и пропитать все свои лёгкие, насколько вообще возможно. Именно с этим чаще всего Чонгук и сталкивается на работе и учёбе, а вот походы в клуб — другая история, о которой особо не хочется вспоминать.
Некоторые Доминанты просто по своей сути имеют больше влияния, чем другие, и это не то чтобы их вина. Чонгук знает, что это не так работает: он интересовался психологией людей и много исследовал про предрасположенность к той или иной роли в обществе после восемнадцати. Являешься ли ты Доминантом, сабмиссивом или свитчем — дело долгих лет формирования твоей личности с самого рождения, учитывающее столько психологических факторов, что Чонгук вряд ли назовёт даже половину из них.
Он не знает, что в его жизни сыграло такую огромную роль, что всё обернулось вот так — наихудшим из вариантов.
И он не особо хочет узнать историю этого Шуги, чьё присутствие сабмиссивная сторона Чонгука чувствует отчётливее, чем любое другое ощущение в своём теле. Мужчина сидит на краю кровати прямо перед ним, в расслабленной позе, с закинутой ногой на ногу и руками, обхватывающими колени. Чонгук встречается с пронзительным взглядом карих глаз, почти что чёрных в таком тусклом освещении, пока всё остальное лицо закрыто чёрной маской. Шуга одет довольно просто, без какой-либо вычурности и желания покрасоваться, если только не считать большое кольцо с синим камнем на указательном пальце.
Чонгук теряется почти сразу же, не в силах даже открыть рот, чтобы поздороваться. Заметно ли по нему, как он напуган и встревожен? Готов поспорить, что всё в нём только об этом и кричит. Что теперь ему делать? Молча начать раздеваться или ждать приказа? Может быть, сначала стоит что-то спросить? Или лучше вообще не открывать рот без разрешения?
С Тэмином такие вещи как-то не обговаривались, обычно Он сразу же начинал сессию, стоило Чонгуку только закрыть за собой дверь, и это вполне устраивало. Чётко, быстро и без лишних разговоров: на то и существуют анкеты. Шуга же — неизведанная новая территория; новый Доминант означает новые правила и большую вероятность ошибки.
Чонгук не любит ошибаться. За промахом следует наказание, подкрепляемое болью, а он не хочет позволять кому-то шлёпать его, как маленького ребёнка. Исключение составляют такие вечера, как сегодняшний, когда его состояние требует болевого ощущения, чтобы не впасть в дроп. Его сабмиссивная сторона воспринимает такие вещи немного иначе, Чонгук ничего не может с этим поделать.
В конце концов, в комнате становится тихо. Никто из них двоих не двигается: Шуга смотрит на пришедшего парня, а сам Чонгук предпочитает оглядываться и удивляться, как уютно выглядит помещение, несмотря на чуть пугающие приспособление с левой стороны. Девайсы... он может с трудом вспомнить даже половину из них, несмотря на существующий предмет по этой теме в своей учебной программе. Дрожь проходится по его рукам и спине, пропадая секундой позже.
Справа от Чонгука закрытая дверь, предположительно в маленькую ванную с туалетом. Шуга сидит на большой кровати, рядом — тумбочка, на которой стоит лампа, электронные часы, чужой телефон и какой-то лист бумаги. У Чонгука нет возможности приглядеться с такого расстояния, так что остаётся зацепиться за что-то другое. Позади Доминанта нет никаких окон, только голая стена с креплениями: крючки, кажется. Значит, седьмая комната тоже предназначена для такого рода практик; стоит запомнить.
Спустя какое-то время тишину не удаётся игнорировать, Чонгуку уж точно. Он громко вздыхает — слишком громко, как ему кажется — и снова смотрит на Шугу. Чужие глаза прищуриваются в ответ, и парень сглатывает. Никакого зрительного контакта? Что ж, стоило предположить.
— Джейкей, верно? — доносится до ушей Чонгука вкрадчивый, низкий голос. Чёрт, а этот Шуга наверняка знает, как им управлять. Чонгук старается не выставить себя дураком, прикусывает нижнюю губу до боли и смотрит на ковёр, нахмурившись.
Ему не очень нравится своё положение в данный момент. Он должен быть тихим, послушным, ждущим любое поощрение, как щенок свою вкусняшку, и стискивать зубы, чтобы лишний раз не сказать чего-то лишнего. Этого ждут все Доминанты от сабмиссивов: игрушку, не смеющую гавкать. Чонгук сыт этим по горло, но вовсе не глуп.
Злить Доминанта — плохая идея. Грубить ему, отвечать, пререкаться, дерзить — плохая идея. Чонгук не знает этого Шугу, не знает, как Тот поступит в случае его промаха, как может надавить на его и так шаткую психику. Он не спал на уроках в университете, в отличие от многих, и из статей с исследованиями знает, как Доминант может с лёгкостью поместить сабмиссива в дроп несколькими словами и действиями.
Он пришёл сюда, чтобы этот Шуга помог ему соскользнуть с дропа, а не бросить в него, как в костёр. Стиснув зубы и всё ещё не уверенный, что ему разрешено говорить, Чонгук кивает.
Он слышит мычание с Его стороны, слегка задумчивое и довольно короткое, а после следует какое-то копошение: может быть, смена позы.
— Не против, если мы немного поговорим? — раздаётся следующий вопрос, на который Чонгук выдыхает. Ему не хочется говорить больше нужного, однако это единственный способ узнать, что ему позволено во время сессии, а что — нет. Он кивает. — Ты можешь говорить, Джейкей, я не настроен на монолог.
Чонгук усмехается, не так тихо, как ему хотелось бы.
— О чём... — начинает он, прерываясь на середине и заглядывая с вопросом в глазах на Шугу. Тот ничего не говорит про дрожь в голосе или подобный жест, как зрительный контакт, только приподнимает бровь.
— Можешь обращаться ко мне как захочешь, — отвечает Шуга на невысказанное вслух. — Сессия пока не началась, давай не будем спешить.
Чонгук прячет своё удивление за нахмуренными бровями, переминаясь на месте. Обычно такого не происходило. Между ним и другими Доминантами было негласное правило: зашёл в комнату — добро пожаловать в игру. Не нужно было задумываться над тем, обращаться ли к Нему на «Вы» или «ты», на «Мастер» или «Господин»: это всплывало как-то само по себе, без лишних обсуждений.
В конце концов, Чонгук приходит к выводу, что ему с Шугой почти не о чем говорить, разговор не должен затянуться.
Доминант, предоставляющий сабмиссиву выбор, — занятное дело, думает Чонгук, выбирая меньшее из двух зол. Дистанция, повторяет про себя.
— О чём Вы хотели поговорить? — выдавливает он, прекрасно понимая и слыша свою нервозность. Шуга никак её не комментирует, поза всё такая же расслабленная и непринуждённая, как будто пришёл на встречу с давним другом: ни капли тревоги или дискомфорта.
Доминанты, что б их. У них даже нет поводов для тревог, в отличие от сабов. Эта напыщенная уверенность в каждом движении и слове, как будто Он лучше. Чонгука тошнит от такого, особенно с осознанием, что так и есть. Доминант выше, лучше, властнее, какую бы роль Чонгук сейчас на себя не принял: сабмиссива или клиента, который всегда прав.
Шуга пожимает плечами, продолжает пронзать фигуру перед собой взглядом, сканируя. Доминанты хороши в анализе своих партнёров, об этом Чонгук тоже наслышан.
— Мы ни разу не встречались, не так ли? — спрашивает мужчина и замолкает. Чонгук первые секунды думает, что то был риторический вопрос, ведь конечно, чёрт возьми, они не пересекались друг с другом.
Он ждёт ещё какое-то время с надеждой, что Шуга продолжит, но этого не происходит. Так Он действительно надеется на диалог? Они только теряют время.
— Нет, не встречались, — тихо отвечает Чонгук, подкрепляя свой ответ мотанием головы.
— Тогда, может быть, нам стоит представиться, — не вопрос, а утверждение. — Я Шуга, приставленный к тебе Доминант на сегодняшнюю сессию, и очень надеюсь, что мы сможем получить удовольствие от игры, в независимости от того, что ты от неё захочешь, — он говорит спокойно, растягивая слова, не скрывая лёгкую шепелявость, да и в целом звучит не так, будто проговаривает заученный текст.
О, Чонгук сталкивался с таким: роботами с уже готовыми фразами, в которых не было и капли искренности или заинтересованности. Они просто ставили сабмиссива перед фактом, желая поскорее выполнить свою работу и провести сессию. Шуга сказал за несколько минут их знакомства больше, чем Тэмин за четыре экшена.
Болтливый, примечает Чонгук с нарастающим раздражением. Неоправданным, впрочем.
— Джейкей, приятно познакомиться, что ли, — следует неуверенный ответ. — Я впервые слышу, чтобы здесь работал кто-то по имени Шуга, — он решает плавно подвести разговор к интересующему его вопросу.
Доминант вздыхает сквозь маску, кивая. Кажется, ему понятно, откуда шагает Чонгук.
— Это не работа, — отвечает Он кратко. — Я прихожу сюда в качестве замены кому-то из работников, либо когда нуждаюсь в сессии, — хорошо, это вполне логично. Значит, сегодня Он на замене Тэмина? Неплохая подработка, если так подумать.
— Доминант на полставки? — с лёгким неверием говорит Чонгук, усмехаясь, и только после понимает, как это грубо может показаться со стороны. Его взгляд тут же метается на Шугу, который смотрит в ответ с прищуренными глазами. Он зол? Задет?
— Если хочешь видеть это с такой стороны, — спокойно и чётко, без всплеска каких-либо эмоций в тоне. — Меня больше интересуешь ты, Джейкей.
Чонгук тычется языком во внутреннюю сторону щеки и закатывает глаза, обращая внимание на дверь справа от себя. Конечно, Шугу больше интересует он, чем что-либо ещё. Он ведь пришёл сюда за светской беседой, пока время продолжает капать в никуда. Чонгук не сдерживается, поднимает руку и с давлением потирает себе переносицу.
Раздражение и злость наполняет чашу в груди, и всё готово с минуты на минуту опрокинуться. Бессмысленные разговоры, ноль интереса к сегодняшнему Доминанту и попытки не потребовать уже начать сессию. Даже с учётом того, что он не имеет на это права, кричит его сабмиссивная сторона, та, которая лучше Чонгука понимает свои дозволенности. Парень чувствует её лишь краем сознания, не позволяет ей выйти на первый план и сделать из него умоляющее нечто. Ему нужно себя сдерживать, иначе все планы рухнут.
— Что ты хочешь сегодня получить от меня? — любопытствует Шуга, меняя позу. Он слегка расставляет ноги в стороны, освобождая место, — нет, Чонгук, не сейчас — и кладёт на оба колена ладони. Властный, уверенный, доминантный. Перед кем красуется? Чонгуку смешно.
Чтобы ты заткнулся и выполнял свою работу, мудак, и ничего из этого не озвучивается. Чонгук только вздыхает и смотрит на Шугу без всякого доверия. В этом и состоит минус сессий в таких заведениях — незнакомый партнёр, незнакомое место и полное недоверие к чему-либо. Во время таких экшенов никому не раскрыться полностью, только получить свою дозу и уйти ждать следующую. У Чонгука нет вариантов, поэтому он прибегает сюда вновь и вновь, а попробовать найти постоянного Верхнего у него желания ещё меньше.
Парень пожимает плечами.
— Может быть, наказания и, — заминка. — Всё, в общем-то.
Тишина, следующая после, давит на Чонгука всем своим существом. Он поглядывает на притихшего Шугу, как будто чего-то выжидающего, или, возможно, не услышавшего сказанное. Чонгук прикусывает губу, приподнимается на носках, опускаясь на пятки в следующий момент, и тянется поиграть со своими пальцами. С этим мужчиной, почему-то, всё намного сложнее. Почему Он молчит? Чего ожидает от Чонгука? Чонгук не оправдал Его надежд или что-то в этом роде? Ладно, последнее — полная чушь, они друг другу никто.
Он не первый и не последний сабмиссив, который приходит сюда только лишь за наказанием, а не полноценной сессией. В этом парень уж точно уверен. Так к чему вся эта заминка и пронзительный взгляд из-под чёрной пушистой чёлки? И снова, к чёрту Доминантов с их анализирующими штуками.
С каждой секундой Чонгуку труднее и труднее сохранять спокойствие, потому что его поглощает тревога и злость. Глаза особо ни на чём не останавливаются, он качается на месте из стороны в сторону и прячет руки за спину, чтобы сжать ладони в кулаки и вцепиться ногтями в нежную кожу. Ему трудно сконцентрироваться и перестать делать все эти привычки тревожности, особенно в своём нынешнем состоянии: обычно он умеет с этим справляться или подавлять.
Сейчас многое кажется невозможным.
— Ты уверен? — переспрашивает Шуга, получая в ответ быстрый кивок. Быстрее, ну же, давай покончим с этим, и я уйду. — Ладно, — согласие, которому Чонгук не верит, но хватается за него. — Раздевайся.
Приказ, звучащий более мягко, чем можно было ожидать. Чонгук воспринимает его с задержкой, сначала хмурясь и не спеша вообще двигаться с места. Кажется, Шуга решает прощупать почву, прежде чем приступать к чему-то большему, и эта мысль тоже вызывает раздражение. Сабмиссивная сторона в сознании побуждает исполнить наконец-то полученный приказ незамедлительно: ему нужно быть послушным и раздеться.
Чонгук сглатывает и стискивает зубы, чувствуя укол боли в напряжённой челюсти.
Он стоит истуканом, с чуть расширенными глазами и мыслью, что уже проебался. Его заминка — не попытка ослушаться или высказать своё неуважение к Нему, Чонгук просто не знает, что делать. Он сомневается? Боится? Не уверен?
Какой же хреновой идеей было прийти сюда в таком состоянии и к новому Доминанту. Чонгук не может сделать даже минимум.
Шуга, к удивлению, молчит и продолжает следить за маленькой катастрофой в голове сабмиссива, не двинувшегося с места, не предпринявшего даже попытку потянуться к своей худи или штанам. Благодаря чёрной маске Чонгук не может видеть возможную палитру эмоций на лице Верхнего, кроме пронзительного взгляда. На самом деле, ему это не надо: предполагает, что никто бы не был рад своему проигнорированному приказу.
— Какие-то проблемы? — спрашивает Шуга без особого интереса в голосе. Чонгук находит что-то опасное в его манере речи: обычно тихие Доминанты самые непредсказуемые. — Ты меня не расслышал? — получив ноль реакции, задаёт ещё один вопрос мужчина. — Я сказал, раздевайся.
Давление Доминанта никогда не помогало Чонгуку расслабиться, как и любое проявление доминирования. Он знает, что так не должно быть, в конце концов, он саб. Это в его природе — находить утешение и поддержку в Верхнем, искать подчинение и бегать, как щенок за мячиком. Он должен хотеть выполнять чужие приказы, хотеть угодить Доминанту и получать в ответ похвалу и одобрение. Вместо этого хочется огрызнуться и послать этого Шугу нахуй, потому что Чонгук не знает причину своей заминки. Его приказы не изменят этого.
Переступать через себя — вот, чему парень научился уже давно. Знакомая ситуация, думается ему, когда он всё же молча заставляет себя разжать кулаки и потянуться к подолу худи. Вспоминаются все слова Намджуна о том, как быть должно и не должно: как заставлять себя подчиняться на сессии неправильно, нужно делать это добровольно и с желанием. Единственное, чего Чонгук желает — стереть все предыдущие года своего взросления, чтобы в итоге стать кем-то другим.
Почему не свитч? Почему грёбанный саб?
Чонгук бросает худи на пол резко и с какой-то агрессией, даже не смотрит на реакцию Шуги, не ищет какой-то похвалы в его взгляде. Следом идут кроссовки, за ними — брюки, которые опускает до щиколоток и поспешно переступает, оставаясь в итоге только в нижнем белье.
Он не раздевается на этих сессиях полностью, по крайней мере, пока они не дойдут до самого наказания, что иногда бывает сразу, а иногда как минимум через полчаса. У Чонгука уже не остаётся и сомнений, что после всех его выходок Шуга тоже захочет закончить всё побыстрее. Так будет лучше для них обоих.
Тёплый воздух комнаты касается обнажённой кожи Чонгука, и кажется, что стало ещё душнее. Его первое побуждение — поднять руки и прикрыться из-за неловкости и смущения. Он знает, что у него хорошее тело, даже сексуальное, если судить объективно. Чонгук получает удовольствие от времяпровождения в зале и чувства пота, пропитывающего футболку после нескольких часов тренировок. Предыдущие Доминанты — те, с которыми у него были одноразовые (в некоторых случаях повторные) сессии — любили делать комплименты и восхищаться его мышцами.
Чонгуку нравилось понимать, что иногда он не уступает даже Верхним по физической подготовке.
Если резкий всплеск эмоций сабмиссива Шуга и удостоил своим вниманием, то уж точно не комментарием вслух. Он только на секунду цепляется за скомканную одежду на полу, а потом наблюдает за дёргающимся парнем. Чонгук видит, как Доминант смотрит на его татуировки с долей интереса, и это настораживает. Шуга чересчур спокойный, терпеливый, чем не все Верхние могут похвастаться. И всё же, чаша имеет свойство переполняться.
— Хорошо, а теперь иди сюда и опускайся на колени, — мужчина похлопывает ладонью по своему колену, подзывая Чонгука. Как псину, мелькает у последнего в голове.
Знакомый приказ, знакомая поза и знакомая ситуация — всё то, что Чонгук делал постоянно, приходя сюда. Оказывался ниже Верхнего, потому что именно там его место — на полу, в ногах у своего Доминанта, такой весь послушный, с выпрямленной спиной и опущенным в пол взглядом. В ожидании приказа. С желанием исполнить его. Получить последующую похвалу или не совсем.
Всё то, что Чонгук так сильно презирает.
Он не любит себе врать, поэтому иногда признаёт слабое чувство расслабленности, проникающего в его грудь, когда стоит на коленях. Чонгук не до конца понимает, как это работает: иногда преклонение Доминанту может быть несексуальным, и в таких случаях ему даже нравится: поглаживания по голове или мягкое присутствие Верхнего, и этого достаточно. Голова становится ватной, а мысли перестают жужжать роем мух на переднем фоне. Чувство приятное, ненавязчивое, но испытываемое Чонгуком в очень редких случаях. С друзьями, к примеру.
Опускаться на колени перед незнакомым Доминантом — Шугой в данном случае — Чонгук больше противится, чем желает. Да и с чего бы ему этого захотеть? Ковёр под ногами мягкий, каким и выглядит на первый взгляд: Чонгук шаркает по нему в направлении кровати неуверенно, пока не останавливается в двух шагах от мужчины.
Чонгук смотрит сверху вниз на расслабленного Шугу, которому приходится задрать голову, чтобы не прервать зрительный контакт, и вот это тот самый момент, отзывающийся в груди сабмиссива уколом боли и ощущением неправильности. Почему Шуга молчит? Почему не повторяет свой приказ? По какой причине позволяет Чонгуку возвышаться над собой и просто ждёт?
— Я... — парень пытается что-то сказать, хоть ему и не давали на это разрешение, но мужчина мотает головой, прерывая всякие попытки. И снова не упоминает про чужой проступок.
— На колени, Джейкей, — говорит Шуга. Приподнимает бровь, глядя на Чонгука, прикусившего губу и теперь сверлящего дыру в ковре.
Ладно, чёрт возьми, у него всё ещё есть стоп-слово.
Он знает, как должна выглядеть поза на коленях, и хоть у него это выходит неуклюже и так, будто растягивает момент, через несколько секунд всё равно оказывается здесь. На полу. Полуголый, дрожащий, впивающийся ногтями в кожу бёдер, но на полу. Взгляд оказывается на уровне живота Шуги, и Чонгук отказывается опускать его или поднимать, предпочитая разглядывать чёрную лоснящуюся ткань рубашки.
Брюки натягиваются и плотно обхватывают бёдра Доминанта, даже с учётом того, насколько не широко он расставил ноги. Чонгук переводит взгляд на его руку, до сих пор покоящуюся на коленке, и рассматривает её какое-то время: бледная кожа, длинные пальцы с выступающими костяшками на стыке фаланг, ухоженные ногтевые пластины с убранной кутикулой и бледно-голубые нити вен, выглядящие вполне эстетично на общей картине. Эти руки красивые, не может не подумать Чонгук, как и большое кольцо, замеченное им раннее.
Несмотря на то, какой ковёр пушистый, ноги с течением времени начнут затекать и болеть, это Чонгук знает и так. И, может быть, есть что-то притягательное в том, чтобы испытывать этот укол боли и терпеть его, ради своего Доминанта и его одобрения, но лично он не хочет ничего из этого: уж тем более делать что-то ради Верхнего.
Шуга, молчаливый и наблюдающий, воспринимается для Чонгука палачом, который ждёт приказа наконец-то опустить свой топор на его шею. Только вот Он не спешит озвучивать приговор, и Чонгук начинает терять терпение.
— Что ж, Джейкей, — безучастно говорит Шуга, прервав раздумия сабмиссива. — А теперь давай немного поговорим, — предлагает следом, чуть откидываясь на кровати назад.
Чонгук хочет дерзнуть вопросом: «Какого хера?», — но стискивает зубы. Хорошо, ладно, надо просто подождать и посмотреть, что тот скажет дальше. Разве они не наговорились?
Пальцы Шуги на подбородке не то, к чему был готов Чонгук, но стоит почувствовать давление, он нехотя подчиняется и приподнимает голову. Мужчина сразу же примечает для себя всё необходимое, чтобы прийти к окончательному выводу, а Чонгук продолжает смотреть в тёмно-карие глаза и вытягивать шею.
— Почему ты здесь? — вкрадчиво спрашивает Шуга, поглаживая подушечкой большого пальца гладкую кожу. Нет ни намёка на щетину.
Чонгук не скрывает своего недоумения, сводя брови к переносице и открывая рот, чтобы ответить, как тут же поджимает губы и молчит. Шуга издаёт тихий смешок.
— Ты можешь говорить, — разрешает Он.
Следующие слова сабмиссива получаются грубыми:
— О чём Вы? — это один из самых странных вопросов, который Доминант мог бы ему задать. — Это же очевидно, в это заведение ходят лишь с одной целью.
Шуга прерывает его мотком головы, давит пальцем на подбородок сильнее, побуждая Чонгука приоткрыть рот шире и замолчать. Он не выражает своё недовольство или удовлетворение полученным ответом, выбирая безразличие. И всё же, спрашивает ещё раз:
— Я спрашиваю не почему ты в «Чёрном Лебеде», а почему ты здесь, — Шуга выделяет последнее слово тоном, как бы заставляя Чонгука обратить своё внимание на суть вопроса. Мыслительный процесс отражается на лице сабмиссива, и мужчина наблюдает за этим в ожидании правильного умозаключения.
Чонгук молчит, потому что не уверен, а отчасти и из-за того, что не хочет произносить это вслух. К счастью, Шуга решает выложить все карты на стол самостоятельно:
— Я вижу, что ты не хочешь подчиняться, — Он со вздохом убирает руку с подбородка парня и упирается локтями в свои коленки, смотря на Чонгука с заметной усталостью. — Ты дрожал, как только зашёл в комнату, прятал взгляд, не желая смотреть на меня, с трудом выполнял обычные приказы, а теперь заставил себя встать передо мной на колени.
Чонгук хочет возразить. Хочет прервать Доминанта вскриком: «Нет, Вы ошибаетесь!»,— но знает, что не имеет права. Даже не потому, что нарушит очередное правило, а потому, что таким образом солжёт не только Шуге, но и самому себе. Они оба знают, что Он прав. Конечно, Он анализировал Чонгука с самого начала, а теперь, подойдя к краю, решил больше не тянуть.
Они не смогут пойти дальше, оставаясь в этой точке. И это, по большей части, вина Чонгука.
— Так скажи мне, Джейкей, — подводит итог Шуга, склоняя голову к плечу и опираясь на руки позади себя. — Зачем ты тратишь моё и своё время?
Прямолинейно. Грубо. С укором. Чонгук молчит, выдерживает взгляд Доминанта, но в конце проигрывает, опуская голову. Он играет желваками и даже в таком затруднительном положении не хочет говорить. Знает, на чём построены любые отношения Доминант-сабмиссив: на общении. На искреннем общении без лжи и попыток что-то утаить, даже если твой партнёр всего на одну короткую сессию.
Он-то знает, только в чём смысл, если не пользуется этими знаниями? В отличие от Шуги, видимо. Ну, конечно, идеальный Доминант, имеющий опыт с такими сабмиссивами, как Чонгук, раз смог быстро раскусить его и высказать претензии. Если бы они не тянули кота за яйца, то ничего такого бы не произошло: Чонгук спокойно бы получил свою дозу и свалил. Нет, вместо этого они разговаривают.
— Дёрганье ногой, вздрагивание при малейшем дискомфорте, замедленные реакции и обдумывание информации, мешки под глазами от недосыпания и эмоциональная нестабильность, — Шуга перечисляет эти вещи так, будто рассказывает выученный параграф на уроке: чётко, без запинок и беспристрастно. Чонгук может лишь сильнее сжимать кулаки на своих бёдрах и ждать, пока Тот закончит. — Агрессия, раздражительность и тревожность, — добивает мужчина, выдерживая короткую паузу. Может быть ждёт, что Чонгук что-то скажет в своё оправдание.
Этого не происходит.
— Сколько ты уже падаешь, Джейкей? — контрольный бросок дротиком. Прямо в точку.
Чонгук раздвигает икры и опускается задницей на ковёр, больше не в силах сидеть правильно. Он пришёл сюда не за этим: не за чёртовой лекцией от незнакомого Доминанта, который ничерта не знает о нём и его состоянии. Не ему перечислять то, что Чонгук ощущает на себе и так, без лишних подтверждений, сказанных вслух. Он заплатил за грёбаную сессию, а в итоге?
— Прекрати... те, — сквозь сжатые зубы выдавливает из себя парень, желая стать на этом бесячем сером ковре меньше, незаметнее. — Вы работаете здесь, чтобы выполнять свою работу, разве я ошибаюсь? — молчание. — Так почему вместо того, чтобы провести сессию, за которую я отдал деньги, Вы считаете, что можете потратить это время на озвучивание вещей, которые я знаю и без Вас.
Грань Д/с отношений теперь стёрта, от неё не осталось и следа, несмотря на положение Чонгука. Сессия окончена, и парень даже не уверен, что она начиналась. Хочется закричать от разочарования или, в худшем случае, расплакаться. Неужели он уйдёт отсюда ни с чем? Ему снова придётся переживать это ужасное состояние, которое поглощает с каждый днём всё больше и больше, и даже милые, добрые Тэхён с Чимином не смогут помочь.
Чонгук не готов снова переживать это. Не сейчас, когда несколько месяцев до этого его план работал. Да, иногда всё заканчивалось не лучшим образом, но всё же. Этого было достаточно. Теперь Шуга просто откажется в проведении сессии и отправит его домой? И что Чонгук будет тогда делать?
— Вы собираетесь отпустить меня? — злость сменяется на страх и отчаяние, слова выходят тихими и неуверенными. Он не может даже взглянуть на Шугу, попытаться прочитать его дальнейшее решение. Остаётся только ждать в надежде на что? Чудо?
Чонгук не будет умолять, если уж так пойдёт. Нет, он унизился сегодня достаточно: одной мысли, что Шуга смог так быстро понять, в каком он состоянии, — уже достаточно. Стыд затапливает грудь, как лавина, и парень ничего не может с ней сделать, но, по крайней мере, не хочет падать ещё ниже перед незнакомым Доминантом. Лучше пройти через дроп в закрытой комнате и под тремя одеялами на кровати, чем уступать своей сабмиссивной стороне. У Чонгука ещё сохранилось чувство достоинства.
Шуга молчит, думает над правильными словами, которые смогут ответить на все вопросы сабмиссива. Он тянется к неуложенным волосам парня, пропуская меж пальцев длинные чёрные пряди. Жест успокаивающий, медленный, Шуга сосредотачивается на том, чтобы царапнуть ногтями кожу головы, взглядом улавливая любую эмоцию на красивом лице Чонгука.
Юный, думает мужчина. Не больше двадцати пяти, неопытный в делах Д/с отношений и имеющий огромные проблемы с подчинением. Шуга встречает таких нечасто, а проводить сессии вообще не решается. Таким сабам нужна дисциплина, хороший Доминант, желающий побыть для них Всем и даже больше; но БДСМ — это не психотерапия, в которой так нуждается Джейкей. А у него, кажется, серьёзные проблемы с некоторыми вещами, касаемо своей природы.
Шуга вздыхает, скользя рукой по виску парня, спускаясь ниже и оглаживая его щёку. Пальцы останавливаются на подбородке и снова просят поднять голову, чему Чонгук следует, но с той же неохотой. Во взгляде сабмиссива нет того отчаяния, которое Шуга слышал тридцатью секундами ранее, вместо него — неподчинение и дерзость, непозволительные вещи для человека, стоящего на коленях перед Доминантом. Даже если Чонгук говорит одно, хоть бросившись он в мольбы, его истинные чувства противоположны.
— Можешь ответить на вопрос, кто я? — спрашивает мужчина, смотря на Чонгука. Проводит подушечкой большого пальца под нижней губой, ласкает незаметную, но привлекательную родинку. У парня красивые губы, ярко-розовые из-за постоянных кусаний и появившихся следом ранок. Они приоткрываются в ответе, а потом тут же смыкаются: в неуверенности.
— Здесь есть какой-то подвох? — интересуется Чонгук с сомнением в тоне, и Шуга улыбается сквозь маску, сменяя серьёзность на лёгкую игривость. Он мотает головой, и парень снова задумывается. — Вы... Шуга?
С губ мужчины срывается приглушённый смешок, и Чонгук тушуется, подавляя попытку вырваться из чужой хватки и отвернуться. Хорошо, но что здесь смешного? Ответ был очевиден, чего Шуга ещё хочет от него? Доминант мягко поглаживает парня по щеке, принимаясь успокаивать его:
— Да, конечно, это мой псевдоним, — подтверждает Он. — Но ответ немного другой.
Шуга смещается на кровати и наклоняется всем корпусом вперёд, резко сжимая пальцами щёки Чонгука. Парень отзывается громким мычанием, напуганный такой сменой поведения Верхнего, но тот не позволяет даже дёрнуться с места. Мужчина заставляет его вытянуть шею и посмотреть ему в глаза. Чонгук ненавидит эту грёбаную маску на лице возвышающейся над ним фигуры.
— Я твой Доминант, Джейкей. Пока ты в этой комнате, я несу за тебя ответственность, как и ты — за меня, — глубоким и медленным голосом объясняет Доминант. От него больше не веет безразличием или спокойствием, на дне чёрных зрачков есть что-то опасное; нутро Чонгука в ожидании чего-то — большей опасности, показательной власти, контроля над ситуацией.
Парень ничего не может ответить, хотя хочет возразить на последние слова. Он не понимает — какую ещё ответственность? Саб за Доминанта? Чушь. Щёки начинают болеть от оказываемого на них давления, но Шуга пропускает мимо ушей недовольное мычание. Чонгук выглядит сейчас так по-убожески, с этими выпученными рыбкой-губами.
— Лишний шаг — и ты в дропе. Надави на тебя, скажи хоть одно неправильное слово или посмотри как-то косо, и твоя головушка тут же выдумает сотни причин, которые толкнут тебя с обрыва, — голос Доминанта суров, в какой-то степени даже рассержен: почему? — Моя работа помочь тебе, раз уж ты пришёл сюда сегодня. Но я не буду проводить сессию, Джейкей, не пока ты в таком состоянии.
Шуга отворачивает от себя лицо сабмиссива резким движением, принимая исходную позу на кровати, и наблюдает, как тот злится в ответ. Сдерживает себя, чтобы не накричать и не обматерить Верхнего, потому что тот ничерта не знает. Сладок в своих словах, весь такой из себя правильный, заботливый Доминант, только вот не об этом Чонгук просил, закрывая за собой дверь этой комнаты.
— Мой дроп — причина, по которой я здесь, — сквозь сжатые зубы выдавливает из себя парень, не решаясь повернуть голову обратно. Плевать, что подставляет щёку — может быть, хоть так Шуга сделает что-то более стоящее, чем пустословие. — Я делал так уже несколько месяцев, и оно работало, так почему Вы сейчас не можете сделать то же самое?
Шуга сдвигается с места, снова наклоняясь к Чонгуку. В его голосе недоверие:
— Хочешь сказать, что здешние Домы проводили с тобой сессию, когда ты был в таком состоянии? — Он даже не ждёт подтверждения; вопрос риторический. — И как же, чёрт возьми, это работало? Ты уверен, что вообще выходил из дропа за эти месяцы?
Что-то в этих словах, сказанных подобным тоном, заставляет Чонгука испытать удивление и страх одновременно. Нет, Шуга не может быть прав в своих догадках: сабмиссив знает, когда находится в дропе, а когда — нет. И даже если это чёртова неделя, несколько дней спокойствия и блаженства, за которым всегда всё становится снова хуже — Чонгук выходил из сабдропа, в этом он не сомневается.
Что вообще Доминант может об этом знать? Он никогда не был на месте сабмиссива, ему неоткуда знать, что это такое. Тогда зачем поселяет в голове парня семя сомнения?
— Я редко встречал сабмиссивов, которые нуждались в ещё большем доминировании, чтобы выйти из дропа, — продолжает Шуга, заглушая мысли Чонгука. — И если ты не уверен, что являешься одним из них, тогда подобная практика может быть опасна и особенно непредсказуема. Сломать тебя проще простого, Джейкей, и я не могу даже думать о том, что ты позволял делать это с собой Доминантам на одну сессию.
— И что же, блять, ты предлагаешь мне? — срывается Чонгук от колющего чувства унижения. Его отчитывают, как маленького мальчика после уроков: какой он безответственный, отчаянный, глупый, раз делал это вновь и вновь. Будь у него выбор — он бы воспользовался им. Да, может быть, он не является примером самоуважения или проявления заботы к себе и своей сабмиссивной стороне, и всё же он старается. Получается из рук вон плохо, но никто его не научил по-другому, не показал, как надо, как правильно.
Чонгук повышает голос, переходит на «ты» и вскидывает подбородок, смотря на Доминанта, который сохраняет маску беспристрастия. Ни толики удивления из-за неуважения, которое только что получил со стороны саба: кажется, что теперь на него пытаются смотреть сверху вниз.
Неопытный. Недисциплинированный. Необученный.
Джейкей сабмиссив лишь на словах, но не на деле.
— Весь из себя такой умный, — чуть ли не рычит Чонгук, срываясь. — Сидишь и читаешь мне лекции, как будто имеешь на это право, думаешь, наверное, какой я глупый в своём отчаянии. Ничерта не знаю, не умею, даже, блять, простой приказ не в силах выполнить, — Шуга хмурится, играя желваками под маской, скрывающей его нижнюю часть лица, но продолжает слушать парня. — Но ты не лучше меня, слышишь? — выплёвывает Чонгук и предпринимает попытку встать с колен.
С него хватит. Он наслушался, натерпелся, наунижался и понял, что ничего хорошего сегодня не выйдет. Ему нужен был молчаливый, понимающий Тэмин, выполняющий свою работу на твёрдую «пять», а не этот самоуверенный мудак с длинным языком. Поговорить Он захотел перед сессией, конечно. Ему нужно было выжать из Чонгука все соки и окунуть лицом в грязь, не больше.
— Я скажу Миён-щи, чтобы меня больше не приставляли к тебе на сессии, — громко говорит парень. У него болят колени и затекли ноги, поэтому встать получается с трудом.
К сожалению, все его попытки пресекает грубая рука, которая резко хватает Чонгука за плечо и давит вниз, заставляя снова упасть на серый ковёр. Ощущать ладонь на своей обнажённой коже кажется непривычным, но она тёплая и сильная. С губ Чонгука слетает звук удивления и последующее шипение из-за укола боли.
— Я не разрешал тебе вставать, саб, — стальным голосом говорит Шуга, давя на чужое плечо ещё сильнее. Чонгук стискивает зубы, наклоняясь корпусом чуть вперёд. По телу пробегает дрожь при услышанном прозвище: как оскорбление, попытка задеть, напомнить ему его место. Ничего общего со спокойным «Джейкей». — Я не разрешал тебе повышать на меня голос, переходить на «ты» и сыпать на меня своими обвинениями, — мужчина впивается ногтями в кожу, прикрепляя слова действиями.
Чонгук тихо хнычет и опускает голову, даже не особо понимая, что им движет. Иногда это не то, что он может контролировать в здравом уме: всё становится немного туманным и размытым, без его на то согласия. Раньше такое происходило не так часто: Доминанту нужно было сделать что-то посерьёзнее, чтобы вытащить из Чонгука сабмиссивную сторону. Теперь, когда парень подавляет её почти всё время, та откликается даже на минимальное доминирование.
— Я терпеливый и добрый, пока ты не переходишь границы, и ты уже их перешёл, — Шуга перемещает руку с плеча на затылок, хватая длинные пряди в кулак и оттягивая их. Чонгук вскрикивает от боли, но сразу же поджимает губы: упрямый. — Знаешь, в чём я лучше тебя? — он понижает голос, приближаясь к сморщенному лицу сабмиссива.
Чонгук приоткрывает глаза, смотря на Шугу из-под ресниц. В его взгляде ясно читается: нет, не знаю. Доминант оглаживает второй рукой щёку парня, спускаясь вниз и обхватывая с одной стороны вытянутую шею.
Взгляд Верхнего скользит по всему лицу сабмиссива, пока с удовлетворённым видом не восстанавливает зрительный контакт.
— Я знаю, кто я, — отвечает Он на свой же вопрос. — Я знаю свои обязанности, как Доминанта, и я знаю, зачем приказываю сабам вставать передо мной на колени и подчиняться.
Чонгук сглатывает, смаргивая пелену слёз, выступивших по какой-то причине: от боли на своей коже головы?
— А зачем ты опускаешься на колени, Джейкей? Не подчиняться, нет, — Шуга мотает головой, а тон приобретает псевдо-сочувствующие нотки. — Ломать себя. Заставлять себя. Самовнушать себе то, чем ты не являешься на самом деле.
— Подчиняться, — шепчет Чонгук, дёргаясь в мёртвой хватке в своих волосах, но не поднимая рук, чтобы прикоснуться к Доминанту. — Равносильно унижению, — признаётся он.
Единственная реакция Шуги — нахмуренные брови. Он молча убирает руки, и Чонгук принимает ту же позу, что и раньше: всё ещё не совсем идеальную, но хоть без каких-то попыток подняться.
Чонгук хочет потянуться к своим волосам и пригладить их, избавиться от фантомной боли на голове, однако остаётся неподвижно сидеть и сосредотачивать своё внимание на ней. Ощущения не длятся долго, через несколько секунд и вовсе превращаясь во что-то тупое, на чём концентрироваться становится бесполезным занятием. Доминант оставил на нём свой след в виде причинённой боли: слишком короткий, малозаметный.
Следующие движения Шуги медленные, ленивые. Он наклоняется влево, к маленькой тумбочке, приоткрывает дверцу и тянется за чем-то. Чонгук только краем уха слышит короткое шуршание, а в следующее мгновение к его губам прикасается что-то сладкое. Парень хмурится при виде маленькой плитки шоколада.
— Съешь, — приказывает Шуга, оказывая давление на рот саба, и тот сдаётся.
Он всё ещё зол и хочет уйти. Голос Доминанта отзывается в голове отрывками, заставляя уставший мозг Чонгука работать и обдумывать услышанное. Зачем он встаёт на колени? Ради кого? Казалось бы, ответ прост — ради себя, чтобы почувствовать себя лучше, чтобы не упасть в дроп, чтобы усмирить сабмиссивную сторону. Конечно, не идёт и речи о получении удовольствия от подчинения. Это ведь так низко.
Шоколад на языке тает, воздействуя на рецепторы. Чонгук медленно прожёвывает его и облизывается, когда слышит сверху тихое:
— Умница, — похвала такая же сладкая, как и угощение. Саб не хочет цепляться за слово, как за спасительный круг, но его мозг работает по-другому — зацикливает на повторе, разбирая каждый слог по частям. Звучало ли это удовлетворённо? С гордостью? Чонгук стискивает зубы: какое значение это имеет?
Шуга кладёт ладонь на опущенную макушку парня и не замечает, как тот застыл на месте и уставился в пол: ждёт какого-то подвоха. Вместо предыдущей сильной хватки длинные пальцы начинают массировать кожу головы и зарываться в пряди, беззаботно и нежно.
Хорошо, думает Чонгук, это не так уж и плохо. Ему нравятся, когда друзья играют с его волосами, особенно сейчас, когда он отрастил их и бережно ухаживает.
Сверху слышится звук бумаги, а после тихое мычание. Сабмиссив поднимает голову, чтобы наткнуться на Шугу, глядящего на лист в своей руке: тот самый, что лежал с самого начала на тумбочке. Он не может знать, что там написано и почему это привлекало внимание мужчины, но, стиснув зубы, ждёт следующих слов.
— По твоей анкете можно понять, что у тебя действительно мало опыта, — глаза Доминанта бегают по напечатанным буквам, а рука продолжает сама по себе поглаживать Чонгука по голове.
Парень сначала не понимает, с чего вдруг Шуга сказал это, а после резко втягивает воздух и смотрит на лист с расширенными глазами. Его анкета. Доминант читает одну из копий его анкеты, где и правда почти ничего не написано. Зачем Он взял её сюда? Снова хочет поиздеваться?
Чонгук напрягается и молчит, толком не зная, стоит ли вообще подтверждать очевидное. Всё ведь перед глазами.
— Порка, подвешивание, бондаж, сенсорная депривация, — читает Шуга вслух, наблюдая за выражением лица сабмиссива у ног. Тот морщится и отворачивается, желая спрятаться от чужого внимания. — Это всё, что ты практиковал? — тон любопытный, без осуждения или удивления, как будто это и правда нормально, что Чонгук пробовал себя в столь малых, для кого-то несерьёзных вещах.
Не то чтобы у него был постоянный Доминант, с которым он мог бы опробовать больше. И не то чтобы он хотел этого, вовсе нет. Порка являлась постоянным видом его наказания, а бондаж и подвешивание он попробовал в самом начале своих походов в «Чёрный лебедь», потому что просто решил послушаться своих одногруппников и Чимина с Тэхёном. Не лучшая мотивация, он согласен, это было безрассудно и опасно, особенно будучи неподготовленным морально к таким практикам.
И всё же, вспоминая о мягком давлении от верёвок на своём обнажённом теле и мысли о невозможности пошевелиться, контролировать руки и ноги, — ему это нравится до сих пор, и он не прочь был бы повторить. Может быть, опробовать другие виды обвязок, но это только мечты.
— В жёстких ограничениях ты указал только копрофилию, эметофилию и медфетиш, — ну, что ж, ни в чём больше Чонгук не был уверен, в отличие от этих трёх вещей. — Могу тебя понять, Джейкей, — добавляет Шуга следом. — Поговори со мной, не стесняйся.
Чонгук вздрагивает, стоит ногтям царапнуть его голову, и спешит откашляться, прежде чем тихо ответить:
— Разве мы уже не достаточно поговорили? — не хочется изводить себя ещё больше, чем он уже. — На самом деле, я не до конца понимаю, что тут делаю, раз Вы отказались от проведения экшена, — парень говорит прямо и искренне, впервые за весь вечер. Он хочет домой, в объятия Тэхёна и мягкое утешение Намджуна, который, может быть, и не понимает его в полной мере, но всё равно пытается.
Шуга молча протягивает ему ещё одну плитку шоколада, и Чонгук хочет сначала отказаться, напомнив, что Тот так и не ответил, однако полагает, что не имеет на это права. Остаётся только снова открыть рот и насладиться угощением. Он любит молочный шоколад. И неспешную ласку в виде игры с его волосами. Хоть что-то из всего происходящего ему нравится.
— Твои колени болят? — спрашивает мужчина, пока сабмиссив прожёвывает сладость, и тянется за подушкой на кровати, не дождавшись ответа.
Оу, думает Чонгук, когда мягкое изделие падает перед его ногами, и он скромно устраивается на нём. Да, кажется, они болели. После резкой вспышки злости ощущения как-то притупились, и теперь больше похоже на жужжание на заднем фоне: ноги немного ноют от сидячего положения.
— Умница, — снова слышится сверху, и Чонгук поднимает голову на Доминанта, облизываясь. Он видит вытянутую руку с оголившимся запястьем, изящным и бледным, как пальцы, его носа касаются нотки одеколона, который ранее вообще не улавливался. Кедр и солёное море. Так Шуга не из тех, кто пахнет клубничными конфетами: сладкие духи, по мнению Чонгука, бывают иногда ужасны.
— Вы так и не ответили, — парень не особо фильтрует то, что говорит или спрашивает. Он сегодня мог бы получить уже сотню наказаний за сделанное и сказанное, но Шуга по какой-то причине чересчур добр и снисходителен: это он только с Чонгуком так? Неужели те сабмиссивы, о которых упоминала Миён, получали вот это? Часовые разговоры? Нет, вряд ли, это только с неопытным Чонгуком такое прокатит.
Шуга смотрит в глаза сабу и кивает, подтверждая его слова. Он проводит кончиками пальцев по виску парня, оглаживает скулу, щёку, пока не останавливается на подбородке и не заставляет задрать голову. Чонгук делает это за сегодня не первый раз: может быть, Доминанту нравится видеть его (и других нижних) в такой позе.
— Я уже говорил, — мужчина приподнимает бровь, как бы задавая риторический вопрос: «разве ты меня не слышал?». Чонгук хочет съязвить, потому что Шуга много чего сегодня говорил, но ждёт, пока тот пояснит сам. — Моя работа, как твоего Доминанта, ещё не выполнена, поэтому ты до сих пор здесь.
— Разве Ваша работа не дать пришедшему сабу всё, что тому нужно? — хмурится Чонгук, намекая на кое-что конкретное. Это вопрос с вызовом, попыткой задеть и снова вывести на конфликт, но Шуга, как и до этого, даже не ведёт бровью.
Чонгук чувствует спустя столько времени слабость во всём теле, отличную от той, которая наполняет его после долгого выматывающего дня, к примеру. Сейчас это граничит с расслабленностью и усталостью, что-то более мягкое, но непривычное. Может быть, именно к этому приводят стычки с Доминантами: их доминирование направлено на сабмиссивов, но те, вместо того, чтобы принять и ответить, тратят силы на конфронтацию с ними.
Не сказать, что Шуга — единственный Верхний, чьё доминирование Чонгук отторгал всем своим существом, сознательно или не совсем. Вообще-то, это часто происходит в стенах университета, подработке или в ночных клубах, когда он решает хорошо провести окончание будней. Вероятнее всего, это просто не длится настолько интенсивно и долго, как сейчас.
Шуга возвращает свою руку в копну чёрных волос и отвечает:
— Да, так и есть, — соглашается Он, кивая. Чонгук смотрит на Него с любопытством. — Но, как я и сказал, сессия — не одна из твоих нужд, — грёбаная заезженная пластинка, думает саб, дёргаясь на месте и пытаясь уйти от ласки.
Наверное, если бы такое сказал Чимин или Тэхён, то Чонгук бы подумал над этим и прислушался. Всё-таки, те знают его довольно давно, видели его в плохие и хорошие моменты, и поэтому без проблем замечают, когда всё снова становится хуже. У них есть опыт с дропами Чонгука, с его потребностями во время и вне их, но Шуга? Доминант, сессия с которым является первой и, парень надеется, последней? Нет, Ему вообще ничего неизвестно о таких вещах. Он просто самоуверенный мудак.
— Я кое-что расскажу тебе, а ты слушай внимательно, хорошо? — звучит как вопрос, но на самом деле им не является. У Чонгука нет выбора, вряд ли ему позволено сказать «нет», встать и уйти. Рука на его голове служит мягким предупреждением: кулак в любое время может снова схватить волосы. — Не расценивай мои слова неправильно, Джейкей, я просто делаю вывод, что ты не знаком с Доминантами и не совсем понимаешь, в чём состоит наша работа.
Парень неохотно, но молча кивает. Хорошо, в этом Шуга прав: его лучшие друзья являются свитчами, и даже когда они находятся в своём домспейсе — ничего внутри Чонгука на это не откликается. Его сабмиссивная сторона просто не видит в них тех, кому он может подчиниться, скорее всего из-за их близкой дружбы, находящейся вне динамики. Ему лишь иногда удавалось увидеть разворачивающуюся сессию между ними двумя или с Намджуном, и всё же это совсем другое.
Опыт свитчей в роли Доминантов отличается от тех, кто по природе имеет только динамику Верхнего, Чонгук не уверен, как это работает, но может предположить. И всё же, вряд ли работа Шуги, как Дома, отличается от того, что должны делать Тэхён и Чимин, находящихся в домспейсе. Другой вопрос в том, что Чонгук никогда их об этом не спрашивал. Зачем ему? Не похоже, что в ближайшее время он собирается что-то предпринять против своей роли.
— Доминант видит, что сабмиссив находится на грани дропа, и он чётко прослеживает сигналы в каждом его движении, взгляде, слове, и даже поза выдаёт с головой. Как я и сказал, некоторым действительно нужно ещё большее доминирование, чтобы не упасть в дроп полностью, но в этом нужно быть уверенным, слышишь? — спрашивает Шуга, усиливая давление на чужой голове.
Когда после вопроса Доминант не продолжает, Чонгуку приходится ответить словесно:
— Да, — он слышит, и он понимает. Правда.
— Итак, Джейкей, скажи мне, ты уверен в том, что именно так ты выходишь из дропа? Что я могу на тебя надавить, и тебе это поможет почувствовать себя лучше?
Чонгук опускает голову ниже, чуть ли не касаясь подбородком своей груди, думая лишь о том, чтобы спрятаться. Сказать «нет» — признать правоту Шуги, сказать «да» — солгать. Доминантам нельзя врать: себе же хуже. Намджун как-то говорил, что с желанием Чонгука утаивать важные вещи или обесценивать своё состояние он никогда не сможет построить здоровых отношений. С динамикой, вне её — не так уж и важно. Доверие не та вещь, которой парень разбрасывается направо и налево, может быть, поэтому каждая сессия для него является маленьким адом.
Это противоречиво, конечно же. Его сознание умоляет о подчинении, просит отпустить возведённые стены и просто отдаться, хотя бы на лишний час, хотя бы на один единственный экшен, где можно сосредоточиться на одной вещи: Доминанте. Отдать всего себя, следовать малейшим приказам и дать себе возможность наслаждаться этим, наслаждаться чувством принадлежности. Чонгук видел, как уязвимость сабмиссивов не превращается в возможность завладеть ими и причинить боль, наоборот, о них заботятся и делают всё, чтобы им стало лучше.
Чонгук глубоко в душе завидует, что его друзья, знакомые, некоторые одногруппники имеют силы на такое — отдаться своему Доминанту, а те с радостью берут на себя ответственность за них. Их динамика кажется правильной, безопасной, любящей. То, что Чонгук позволяет себе раз в месяц в таких заведениях, как «Чёрный лебедь», скрепя зубами.
Нахождение в дропе лишь его собственная заслуга, которой он не гордится, но и что-либо менять не спешит. Уязвимость, думается ему, не всегда имеет хорошие стороны. Это страшно и больно, и нет никаких гарантий, что Доминант на одну сессию не перейдёт границу: осознанно или нет. Разве можно судить Чонгука за то, что он просто заботится о своей безопасности?
— Твоё молчание, полагаю, говорит само за себя, — нарушает тишину Шуга, вздыхая. Ему совсем немного жаль этого ребёнка. — Доминанты не только приказывают стоять на коленях или подчиняться, Джейкей. Даже если это и происходит, то только добровольно. Верхний никогда не сделает ничего, что не захотел бы сабмиссив, именно поэтому экшены обговариваются заранее, как и границы обоих. Конечно, в данном заведении существует это, — он машет листком бумаги в своей руке.
Чонгук знает эти вещи, он не настолько глупый. И всё же, гарантии.
— Я должен позаботиться о тебе, чтобы помочь выйти из дропа или максимально отсрочить его, — продолжает Доминант, убирая анкету обратно на тумбочку. — В твоём случае, не наказанием, как ты и хотел, а вниманием и заботой.
— Вы хотите сказать афтеркер? — тихо предполагает Чонгук, поднимая голову на Шугу, который позволяет. Карие глаза широко смотрят вверх, в них плещется недоверие и удивление.
— Догадливый мальчик, — сабмиссив даже сквозь маску может видеть улыбку на чужих губах, как будто Шуга и правда доволен его правильным вопросом. — Я не думаю, что тебе нужно объяснять, что это такое, даже если у тебя не особо много опыта, не так ли?
Чонгук мотает головой и в замешательстве даже не замечает, как чуть расслабляется в плечах. Афтеркер — вещь индивидуальная, но очень нужная, парень об этом знает и наслышан. После насыщенных сессий именно из-за отсутствия последующей заботы со стороны Доминанта может случиться дроп. Чонгук помнит целые лекции в университете, посвящённые этой теме, и она правда смогла его заинтересовать. Может быть, потому что это было достаточно размытое понятие, особенно в том, как именно афтеркер проявляется, а возможно и потому, что на тот момент ему не доводилось испытать его на себе.
И всё же, Чонгук видел, как это происходит. Он живёт с двумя свитчами, имеющими постоянные отношения с сабмиссивом, поэтому многое не могло ускользнуть от его взора. Афтеркер в понимании Тэхёна и Чимина включает объятия, долгие разговоры, принятие тёплой ванны после сессии и просмотр фильма за крепким чаем. Довольно распространённые вещи, которые они делают и вне понятия «послесессионой заботы». И Намджун... ох, Намджун буквально тает на глазах от всего этого. Он превращается в невербальный комок любви и счастья, разнеженный и сонный, воспринимающийся глазами Чонгука как нечто нереальное.
Не увидь парень это, то не верил бы, что афтеркер может так влиять на сабмиссивов. Чимин и Тэхён всегда заботятся о Намджуне на все сто двадцать процентов из ста, не забывая и друг о друге. Динамика слегка меняется, когда кто-нибудь из них погружается в сабспейс, но это никогда не нарушает последующую заботу после экшена, и никто не против оказывать её двум своим партнёрам сразу.
Чонгук помнит, что Тэмин один раз обнял его после наказания, назвав «хорошим мальчиком», и это было приятно, нет смысла отрицать. Тёплые руки и бархатистый голос, тогда сабмиссив расслабился на недолгие минут десять, пока Доминант не отстранился и не сказал, что оплаченное время подходит к концу. В тот момент что-то рухнуло на голову Чонгука, заставив вскочить и начать собираться с тихими извинениями под нос. Точно, Тэмин — больше не был его Верхним, а Чонгук всё ещё всего лишь посетитель, ограниченный каким-то часом.
Ему тогда не понравилась эта мысль.
— Что Вы хотите сделать? — спрашивает он, снова поднимая взгляд.
Шуга гладит его по волосам и почти что воркует:
— О, нет, милый, здесь мои желания не учитываются, — объясняет мужчина, улыбаясь. Чонгук хмурится, но Доминант спешит разгладит морщинку между бровей подушечкой большого пальца. — Что поможет тебе чувствовать себя лучше? Хочешь ещё немного шоколада? Или воды? Мы можем пообниматься в постели, если хочешь, или я наберу тебе ванную. Просто разговоры тоже иногда хорошо помогают.
Сабмиссив слегка выпрямляется и мотает резко головой, заставляя Шугу замолчать в ожидании ответа.
— Я всё ещё... — хочет сказать Чонгук, но смыкает губы. Нет, это неправильно — вот так бросаться с головой.
Но мозг то и дело подкидывает картинки, где он расслабляется в постели в крепких руках или наслаждается мягкими движениями у себя на голове, если Шуга согласится помыть ему голову. Чонгук знает, что здесь даже есть бомбочки для ванн с приятными ароматами, не ошеломляющие его чувствительный нос. О, и молочный шоколад был очень вкусным, может, ему предложат ещё одну маленькую плитку?
Часть его хочет выкрикнуть «да» и позволить немного насладиться предлагаемым, но другая... Это же Шуга. Это тот самый самовлюбленный Доминант, который начал читать ему лекции и отказался делать то, ради чего Чонгук сюда и пришёл. Тот самый, кто думает, что может лезть в его жизнь своими советами, как будто всё знает, тем самым выставляя Чонгука с глупой стороны. С чего бы жаждать заботы именно от Него?
— Я тебе не нравлюсь? — договаривает Шуга, приподнимая бровь, и следом сухо смеётся. — Мы начали не с той ноты наше знакомство, так что неудивительно. Позволь сделать всё немного лучше для тебя и для меня.
Шуга не дал ни единого повода, чтобы Чонгук вдруг проникся к нему какими-то тёплыми чувствами. Всё ещё раздражающий и, ладно. Немного добрый: добрее некоторых Доминантов уж точно. И терпеливый. С красивыми руками, манящим голосом и лисьим разрезом глаз. Симпатичный, даже несмотря на маску.
Чонгук опускает взгляд.
И с мягкими, привлекательными бёдрами.
— Я могу помочь тебе, если твоя голова немного отвлекает тебя, — предлагает Шуга, поглаживая обнажённое плечо сабмиссива, что больше смахивает на непринуждённый массаж. Это приятно. — Или бери всё, что хочешь, самостоятельно, — и в его тоне слышна улыбка, которая пускает по телу Чонгука мелкую дрожь.
Он всё ещё считает, что это неправильно. В каком-то смысле. Злость, раздражение, обида — чувства никуда не делись, только слегка притупились, и даже нельзя сказать, плохо это или хорошо. Чонгук не знает, что нужно делать или говорить, он не силён в разговорах с Доминантами во время сессий. Каким бы мудаком он не считал Шугу, есть уверенность, что тот не будет смеяться, скажи он что-то не так.
— Хочу попить, — выдавливает из себя Чонгук, сжимая руку на бедре в кулак. — И шоколада, он вкусный. Вы можете поговорить со мной, только без этих Ваших, эм, лекций, — последнее слово выходит с лёгким отвращением, из-за чего сверху слышится сухой смех.
— Я хочу помочь тебе, Джейкей, — отвечает на сказанное Доминант. Он тянется всё к той же тумбочке за шоколадом и припрятанной внутри бутылкой воды, снимая с неё крышечку. — В моих действиях и словах нет цели задеть тебя, обидеть или сделать больно. Только дать то, в чём ты нуждаешься.
Длинные бледные пальцы обхватывают подбородок сабмиссива, заставляя его приподнять, и у губ тут же появляется горлышко бутылки. Шуга смотрит в глаза Чонгука с немым: «пей, ты же хотел», и эта поза немного унизительна. Он может сам подержать для себя воду, зачем его поить, как маленького ребёнка? Несмотря на эту мысль, он делает осторожный глоток. Второй. Третий.
Шуга не сводит с него глаз, пока сабмиссив не напивается и не отстраняется, принимая исходную позу.
— Хороший мальчик, — и протягивает шоколад перед лицом Чонгука. Парень смотрит на коричневый кусочек, прожигает его взглядом, как будто тот растает в чужой хватке, и прислушивается к истошному крику в голове. К счастью, он заглушается похвалой, сказанной низким голосом.
Чонгук заслужил её, не так ли? Он будет хорошим мальчиком, даже если это всего лишь на несколько минут.
— Хочешь лечь на кровать? — спрашивает Шуга, как только сабмиссив осторожно берёт ртом шоколад с рук. — Или останешься на полу?
Вопрос лёгкий, без принуждения, и Чонгук даже немного ценит тот факт, что ему дают выбор и время подумать. Кровать — мягкое место, где можно принять лежачее положение и устроить голову на удобной подушке, и боль коленях не будет отвлекать всё время. С другой стороны, лечь на неё с этим Шугой кажется слишком близким и интимным, не подходящим. Высок шанс, что он прижмётся к телу Доминанта ближе, теснее, и тот будет смотреть прямо ему в лицо или даже обнимет.
Чонгук любит объятия, но он не доверяет Шуге.
Взгляд снова падает на чужое бедро прямо перед лицом, и Чонгук вздрагивает. Разве эта поза не будет более странной?
— Джейкей? — мягко зовёт Шуга, привлекая внимание. Парень вздыхает всей грудью и шепчет:
— На полу.
Если Доминант и удивляется ответу, то не подаёт виду. Рука нежно проходит по тёмным локонам в знак одобрения, и сверху слышится мычание.
— Раньше ты был более напряжён, — замечает Шуга, смотря на опущенную макушку. — Что заставило тебя расслабиться? Может быть, какие-то сказанные мной слова или действия? — интересуется он, пока в голове Чонгука вертятся шестерёнки. — Только не говори, что ты просто смирился со своим положением. Это будет неправильный ответ.
Чонгук тихо усмехается и мотает головой. Нет, это не смирение. Скорее попытка осознанно обдумать и принять тот факт, что он на коленях и ему нужна помощь Доминанта. Даже если не в том виде, в котором изначально хотелось. Афтеркер — приятная вещь: грех жаловаться на приятные ласки и вкусный шоколад.
— Мне нравится, как Вы гладите меня по голове, — признаётся Чонгук, предполагая, что это довольно безопасная тема для разговоров. — И у Вас приятный голос. Это расслабляет, — он тут же морщит нос. Не знает, звучало ли это глупо из его уст, потому что никогда ещё не приходилось говорить подобные вещи.
— Тогда я продолжу говорить, — принимает решение мужчина. Чонгук вздыхает и прикрывает глаза. Может быть, всё не так уж и плохо.
— Миён-щи кое-что сказала о Вас, когда я удивился, увидев Ваше имя на анкете, — признаётся парень, найдя тему для разговора. Возможно, это его очередная попытка высказать неуважение и недоверие к Шуге, но как-то не особо об этом задумывается.
Доминант мычит с вопросительными нотками, побуждая Чонгука продолжить.
— Якобы сабмиссивы после сессий с Вами выходили удовлетворёнными, — голос вот-вот находится на грани презрения и яда, которое парень хочет показать. И он знает, что Шуга на это лишь снова закрывает глаза.
Мужчина молчит пару секунд, не прекращая гладить Чонгука по голове, а потом громко вздыхает и чуть смещается на кровати. Саб наблюдает, как штанина брюк обхватывает чужое бедро, собираясь в складки ближе к паху. Он может предположить, что материал одежды невероятно дорогой, и это неудивительно — Доминантам здесь много платят.
— И что ты хочешь узнать? — спрашивает Шуга, и Чонгук поднимает голову, встречаясь с ним взглядом. — Правда ли это? Или, может быть, заставил ли я их оставить такой хвалебный отзыв обо мне? — слышна улыбка, что слегка раздражает. — Будь уверен, Джейкей, я этого не делал.
— Я просто не понимаю, — хмурится Чонгук. Что такого те сабмиссивы увидели в Шуге? Хорошего Доминанта? Да, что ж, он не самый худший, который мог бы быть, но это «Чёрный лебедь», предлагающий услуги наивысшего уровня. Здесь не может быть плохих Доминантов. — Что такого Вы сделали, чтобы они были так Вами довольны?
Карие глаза Шуги вмиг темнеют, и когда он наклоняется к Чонгуку, то несколько прядей чёлки падают на лоб: привлекательные Домы всегда получают плюсик в карму. Первая реакция парня — отстраниться, чтобы не позволить мужчине оказаться слишком близко к своему лицу, но хватка на волосах этого не позволяет.
Близость заставляет Чонгука тревожиться и бояться, и он даже не понимает, что именно вызывает у него страх. Непредсказуемость со стороны Верхнего? Да, пожалуй. Доминантная сторона Шуги в очередной раз за сегодняшний вечер выходит на первый план, к чему Чонгук не особо был готов, теряясь на месте.
Опасность. Шуга опасен, потому что непредсказуем.
Вот почему ему страшно.
— Ничего, о чём бы они не просили.
Чонгук открывает рот и тут же его закрывает. Он вздрагивает от внезапной дрожи в теле, как только до него доходит смысл слов и то, с каким тоном они были произнесены. Как будто Шуга гордится собой: смог заставить сабов чувствовать себя настолько хорошо, что они не смогли промолчать об этом после выхода из комнаты.
О чем бы они не просили.
О чём же они просили? Может быть, умоляли в такой же позе — на коленях, со сжатыми кулаками на бёдрах, смотря на Шугу снизу вверх. Были бы в отчаянии, что с губ не слетало ничего, кроме «пожалуйста» и «сэр». Мольба о подчинении, добровольная передача контроля над собой в руки Верхнему, который сейчас прожигает Чонгука взглядом.
И Шуга бы действительно исполнил каждую их просьбу в лучшем виде, получая удовольствие от увиденных слёз и услышанных стонах с криками.
— Что такое? — тихо спрашивает мужчина, чуть склоняя голову набок и не сводя глаз с лица Чонгука. — Тебя это удивляет? Что я выполнил свою работу, и они вышли отсюда после оргазма или испытанного сабспейса?
Глаза парня расширяются на последнем слове, резко вдыхая. Действительно ли это так? Люди уходили в сабспейс во время сессий с Шугой? Конечно, это распространённая вещь с хорошим Верхним — достижение сабспейса иногда является конечной точкой, которую хотят достигнуть сабмиссивы во время экшена, и всё же. Слышать об этом вот так, в открытую и с полной уверенностью, совсем другое.
В голове всплывают слова Намджуна о том, как лично для него ощущается это состояние. На самом деле, описание сабспейса у многих сабмиссивов совпадает, просто некоторые по-разному о нём говорят. Несмотря на это, кое-что остаётся неизменным: чувство, будто ты паришь с абсолютно пустой головой. Для Чонгука это звучит как что-то невозможное, потому что его черепная коробка никогда не перестаёт думать, даже на несколько минут.
Во сколько встать, чтобы не опоздать на пары? Когда сесть за проект, дедлайн которого через два дня? Стоит ли экономить на поездке до работы или лучше потратиться? Что покушать дома после работы? Сможет ли он сегодня поспать хотя бы три часа? Нужны деньги на продукты, а также отложить на оплату своей доли за квартиру. Промониторить онлайн-магазины, чтобы найти новые кроссовки и курточки со скидкой подешевле. Когда поехать навестить родителей? А старшего брата? Что, если месячные затраты превысят запланированные? Брать ещё больше смен на работе? А когда учиться?..
Намджун всегда находит своё безопасное место в объятиях Чимина и Тэхёна, которые отвлекают его от этого штурма в голове, подавляющего всё нутро сабмиссива, и помогают спуститься. Чонгук знает, что мог бы попросить то же самое, может быть, хотя бы полчаса мягкого доминирования со стороны своих лучших друзей, но это странно. Неправильно. Это не принесёт нужный эффект, Чонгук знает. И это его расстраивает сильнее, чем что-либо ещё.
— Ты отвлёкся, Джейкей, — окликает парня Шуга, располагая свою ладонь на его обнажённом плече, покрытом татуировками. Мягкое давление, помогающее Чонгуку обратить внимание на Доминанта перед собой. — И не ответил на мой вопрос, — напоминает следом.
Чонгук сглатывает, застенчиво мотая головой.
— Я, кхм, — пытается произнести он. В горле пересохло. Отголоски мурашек всё ещё присутствуют по всему телу. — Я не хотел ставить под сомнение Ваше...
— Но ты это сделал, — жёстко и резко обрывает Шуга, приподнимая бровь.
Чонгук тут же закрывает рот, не зная, чем возразить. Что ж. Да. Он это сделал, потому что не привык верить кому-то там, без доказательств. Ладонь Доминанта тяжёлая и тёплая, не оказывающая давления, но прекрасно удерживающая парня на месте и без того. Мысленно Чонгук просит себя не двигаться, и это ограничение в движении — явный жест Верхнего, выражающее предупреждение, приказ.
И Чонгук просто выполняет его. Молчит и ждёт.
— Пойми меня правильно, Джейкей, — говорит Шуга после минуты тишины. — Я не думаю, что есть плохие сабмиссивы. Есть дерзкие, непослушные, необученные, недисциплинированные, и, наверное, многие Доминанты назвали бы их плохими, потому что саб, который не выполняет приказы своего Доминанта? Саб, который дерзит и не понимает, что вообще забыл на коленях? — мужчина задаёт риторические вопросы, на которые Чонгук отвечает у себя в голове.
Разве это не так? Разве он, будучи не в состоянии исполнить такой лёгких приказ: раздеться, — является хорошим? Он повысил на Шугу голос, говорил без всякого разрешения, да ещё и откровенно выражал своё неуважение к Нему. Неважно, что происходит сейчас в этих стенах, — это не сессия. Какое-то искажённое её понимание, но не то, чего ожидал и хотел Чонгук. И Шуга, наверное, тоже.
— В первую очередь каждый сабмиссив является личностью, и они не должны быть от природы послушными или правильными, — заканчивает Шуга, смотря на Чонгука. Его ладонь на чужом плече подталкивает парня вперёд, и тот сквозь сжатые зубы подчиняется: пока длинные пальцы не обхватывают его затылок и не заставляют с серьёзным давлением прижаться к дорогой ткани брюк щекой.
Ох.
Шуга не спрашивает, удобно ли Чонгуку. Не задаёт вообще никаких вопросов, просто делает — как будто это само собой разумеющееся: сабмиссив перед ним, кладущий свою голову ему на бедро. Чонгук чувствует укол смущения. Поза странная, не совсем удобная, учитывая то, насколько он резко напрягся всем телом, но ласка на затылке не прекращается и продолжает удерживать на месте.
С губ слетает тихое мычание, и Чонгук сжимает челюсть. Он делает вдох всей грудью, почувствовав телом тепло комнаты.
— Ты плохо себя вёл сегодня, Джейкей, — тихо говорит Верхний, что сразу же попадает в подкорку сознания Чонгука. Его глаза распахиваются, а рот приоткрывается в желании что-то сказать. Что ему ответить? Согласиться? Начать отрицать? — Я не знаю, как проходят сессии, когда ты не находишься во всей этой сабдропной мясорубке и не поглощён Голодом, так что не буду делать выводы заранее.
Чонгук сглатывает, прижимаясь к бедру под собой теснее. Это помогает сконцентрироваться, задержаться на ощущении текстуры ткани, чтобы заземлиться. Он был плохим? Шуга им разочарован? Да, конечно, чёрт возьми, он наверняка думает, что зря потратил своё время на такого, как Чонгук. Парень быстро промаргивается, уткнувшись взглядом в обои перед собой, пустое пространство между тумбочкой и кроватью.
Он не хотел быть плохим, не специально. В его голове не было и мысли показать себя с плохой стороны, потому что был уверен, что встретится сегодня с Тэмином. Тэмин знает его, они вполне хорошо друг друга понимают, отдавая и принимая то, что им обоим нужно. С какой стороны показать себя перед новым Доминантом — Шугой — Чонгук не знал, даже не задумывался, однако теперь...
Теперь он плохой саб в Его глазах, и Чонгук не знает, как это исправить. Извиниться? Может быть, будет лучше просто помолчать: ему не давали разрешения говорить, так что он будет послушным. Послушные сабмиссивы — хорошие сабмиссивы, не так ли?
— Джейкей? — врывается в пространство раздумий голос Верхнего, слегка обеспокоенный, но требовательный. Чонгук хмурится: с чего вдруг Ему волноваться? — Джейкей, что такое? — подушечки пальцев впиваются в скальп саба и приносят укол боли.
Чонгук вздрагивает и руками сжимает что-то приятное на ощупь. Знакомое. Лоснящееся. Он медленно переворачивает голову, меняя щёку, на которую опирается, и с тихим «оу» понимает, что хватается за чужую ногу. Хватка несильная, однако её трудно не заметить. Когда Чонгук это сделал? Зачем?
— Посмотри на меня, — приказывает Шуга, не слыша чёткого ответа. Реакция сабмиссива замедленная, его мозг чуть дольше положенного воспринимает слова.
Чонгук чувствует пальцы на своём подбородке, а после его заставляют оторваться от мягкого бедра и задрать голову. Доминант внимательно разглядывает его, напряжённее, чем обычно, и парень не знает, что тот ищет: разве что покрасневшие щёки и чуть поплывший взгляд.
— О чём ты думаешь? — спрашивает Верхний. Чонгук хмурится, не зная, стоит ли говорить правду. Разве не Шуга только что сказал, что он плохо себя вёл? Как Гук может не думать об этом? — Скажи мне, — ещё один чёткий приказ, против которого рациональная часть сабмиссива хочет воспротивиться.
Он не замечает, как произносит:
— Вы сказали... сказали, что я плохо себя вёл, и, — Чонгук сглатывает, сжимая чужую ногу ещё сильнее. — Я имею в виду, я знаю, что не... что сегодня всё было ужасно, и мне жаль, и я правда не хотел, простите меня. Я мог бы лучше.
Парень не совсем понимает, что срывается с его губ. Какой-то лепет, не имеющий смысла, извинения, сформулированные кое-как, пока тёмно-карие глаза прожигают его. Чонгук не знает точно, что именно его так задело: сам комментарий или тот факт, что это сказал Шуга? Не его Доминант, но, по крайней мере, на данный момент точно.
— Вот, о чём я говорил, — тихо вздыхает мужчина, позволяя чужой голове снова опуститься ему на бедро, а рукам обхватить свою ногу. Странная поза, но сабмиссив делает это без лишних раздумий, даже, кажется, не замечая этого. — Ты не в том состоянии, чтобы рационально оценивать своё поведение, и я верю, что не будь ты в шаге от дропа, то вёл бы себя куда лучше.
Его рука скользит по мягким чёрным прядям волос, приглаживает и убирает мешающиеся за ухо, открывая вид на профиль молодого человека. Чонгук хмурится, но не возражает, вжимаясь щекой в ткань брюк и обдумывая услышанное.
Не будь ты в шаге от дропа, то вёл бы себя куда лучше.
Шуга говорит, что он мог бы быть хорошим? Хорошим сабмиссивом для Него. Да, последние несколько недель перепады настроения, постоянная усталость и сонливость мешали быть тем, кем Чонгук привык быть: более активным, разговорчивым, инициативным. Из-за развивающегося Голода сосредотачиваться на себе стало трудно, и он понимает, о чём говорит Шуга. Только со стороны можно было заметить, насколько Чонгук изменился за три недели с последней сессии в «Чёрном Лебеде». Он склонен верить своим друзьям.
— Тебе не чуждо желание отдавать себя кому-то, Джейкей, — тихо продолжает Доминант после минуты тишины. По голой спине сабмиссива он видит, что тот глубоко и равномерно дышит. — Я всё ещё удивлён твоим словам, — признаётся мужчина. — «Подчиняться равносильно унижению», да? Это действительно твои слова? — вопрос, на которой Он не ждёт ответа. Да и готов ли Чонгук Ему его дать?
Чонгук мычит, ёрзает на коленке, но не возникает.
Какая разница, чьи это слова. Со временем он удостоверился в том, что это была правда. Это всё, что ему было нужно: доказательство на своём опыте.
— Я верю, что ты можешь быть хорошим сабом. Послушным и отдающим всего себя своему Доминанту, — эти слова вызывают в Чонгуке волну неприязни. Шуга звучит так уверенно, как будто знает всё и вся, хотя на самом деле... Парень поджимает губы и жмурится. — Тебе просто нужно показать, вот и всё, — поглаживание по голове останавливается, но рука никуда не пропадает.
— Показать что? — сглатывая, тихо спрашивает Чонгук, видя перед собой тьму.
Комнату освещает тусклый свет от лампы на прикроватной тумбочке. Парень замечает боль в своих ногах, отёкших от нахождения в такой позе длительное время. Он уязвим, полураздет, сбит с толку и обнимает чужую ногу, как раб, умоляющий своего Господина не наказывать его.
Чонгук уже не помнит, зачем сюда пришёл. В его памяти отпечатывается бархатный низкий голос, кошачий разрез глаз с радужкой тёмного шоколада и чёрная маска, натянутая до носа, сквозь которую он слышит улыбку.
— Кем ты на самом деле являешься, Джейкей.
Примечания:
Давненько меня не было, но вот вам мой маленький подарок.
Сегодня Международный день БДСМ (24/7), неофициальная дата, но всё же. Так что эта работа довольно символична.
Как и всегда, мне важно услышать ваше мнение и ваши чувства по поводу прочитанного, пожалуйста, поделитесь ими, чтобы я понял, есть ли у этой работы какой-то потенциал среди моей аудитории.
/я подумывал создать канал в тг, чтобы пообщаться с теми, кто хочет иметь со мной возможность что-то обсудить касаемо фф, задать вопросы и прочее. Не уверен, что таких людей много, но дайте мне знать, если это вас интересует/.
Я искренне люблю вас. Вы - моё вдохновение. Спасибо.
С любовью,
Ваш Mr. Fenrir