Спрячь меня

       Голова раскалывается. В висках стучит так яро, что это не позволяет мне сфокусировать взгляд на лице, нависшем надо мной. Жмурюсь, изо всех сил пытаясь сдержать всхлип.          — Вики... — слышно откуда-то издалека, словно совсем из другого мира, пока касаюсь кончиком пальца больного виска, успевшего покрыться потом, и начинаю медленно массировать, боясь, что хоть одно резкое движение вызовет новую волну адской боли. И пусть я привыкла к ней — я вовсе не мазохистка. Каждый приступ проходится по моему телу и ментальному здоровью словно в первый раз. Адски, мрачно, почти невыносимо.          — Да... — издаю хриплый ответ, будто способна сейчас поддержать разговор, мысленно молясь, чтобы он понял, что я сейчас калека.          Тёплая грубая ладонь тяжело ложится на лоб, где успели выступить капли пота, вызывая у меня не то омерзение, не то волнение.         — Н-да... Горишь, как сердце Преисподней, — заключает грубый тембр, вводя меня в ещё большее уныние, которое я не в состоянии озвучить. Да и к лучшему это, честно говоря. Давненько я перестала ныть. Вслух.          Чувствую, как он быстро встаёт и уходит, оставляя меня, наверное, помирать. А что будет делать с трупом? Чёрт возьми, какого…!          Ставит что-то на прикроватную тумбу: видимо таз с водой, потому что в следующую секунду слышу, как плескается вода, а затем Люцифер потирает всё моё лицо куском мягкой ткани, которую прежде окунул в ледяную воду.          Забавно. Я, наверное, от паршивого состояния начала сходить с ума, думая, будто Люцифер вышвырнет моё мёртвое тело куда-нибудь в бездну Ада. Но, правда, чувствую себя уже дохлой, и это ни черта не забавно...          Господи, какой же кайф эта холодная тряпка и горячие руки Люцифера на её фоне. Знает ли он, что моё состояние намного улучшилось, стоило ему небрежно пробежаться чёртовой тряпкой по моей роже, искажённой гримасой муки?          Мне действительно становится лучше. Возможно, пока я была без сознания, он снова вколол остатки эликсира, хотя я не чувствую нигде признаки укола.          — Что произошло? — шепчу, когда принц прикладывает ткань ко лбу. Пытаюсь распахнуть веки, но тщетно.          Пусть мне расхотелось убиться об стенку — головная боль продолжает душить.          — Ты грохнулась на пол прямо в коридоре. Не пойму, какого хрена с тобой происходит, но причину твоего состояния срочно нужно искоренить. — произносит совершенно серьёзно, твёрдо. Так будто является моим опекуном. Странные ощущения.          Да какое ему на хер дело?! Кем мы вообще друг другу являемся, чтобы Люцифер стал обо мне беспокоиться?          — Где... я? — сухо. Везде, чёрт возьми, так сухо, что хочется утопиться. И Люцифер понимает. Наполняет стакан водой, чуть приподнимает меня за затылок и помогает немного выпить, за что сердце начинает орать благодарности.          — В моих покоях. Уже складывается впечатление, будто тебе нравится болеть у меня, — слышу его почти злобную усмешку, в которой и намёка на недовольство нет. Если бы не хотел меня лечить, не стал бы тащить к себе, это уж точно.          — Ещё чего, — слабо произношу я, хмурясь.          — Тебя лихорадило, — снова становится серьёзным.          — Сейчас мне лучше, — отвечаю тем же тоном. И мне нужно идти. Очень нужно.          Желание освежиться накатывает так сильно и внезапно, что я, не раздумывая принимаю сидячее положение, а головная боль только рада снова забрать меня в свои сети, — Чёрт! — шиплю, схватившись за неё.          — Не нужно резких движений. Я бы дал тебе эликсир, но нельзя вкалывать, не подождав, пока не пройдёт хотя бы месяц. Тебе будет хуже. А сейчас, — заставляя меня чувствовать себя проблемным подростком, произносит он, мягко толкая меня обратно на подушки, — не мозоль мне мозги и ложись.          От безысходности и своей слабости, хочется рыдать во всё горло. Такое происходит со мной очень редко, но эти моменты страшны и непередаваемы. Я не знаю, с чем сравнить это чувство. В эти моменты возникает ярое желание вернуться в прошлое и наломать ещё больше дров.          Тяжело, конечно, но, наверное, мне не стоит это озвучивать, потому что я и так доставляю Люциферу неудобства, торча в его покоях, и, потому что, ну... не хочется мне. Замечаю, что слёзы скатываются по вискам только тогда, когда принц с недоуменным лицом вытирает их, глядя мне в глаза. И становится так чертовски стыдно. Так дурно.          А слёзы продолжают литься, и я не могу им воспрепятствовать. И злюсь. Молча унываю, как долбанный котёнок, легонько потираясь о его грубую ладонь, что сползла на скулу. И Люцифер как будто проникает в мою голову. Смотрит так понимающе, но, к счастью, без жалости. Как я, чёрт возьми, обожаю эту его черту. Что бы со мной ни происходило, Люцифер не даёт мне почувствовать, что я слабая вошь, какой была в начале.          Он мягко, совсем невесомо большим пальцем поглаживает кожу, пока я прикрываю глаза, чувствуя на ресницах застывшие капельки слёз. Выдыхаю обречённо, сплетая пальцы на животе.          Сдохнуть бы теперь. Сдохнуть бы.          — Если хочешь, можешь принять душ. Все ванные принадлежности там.          Мне голос его нравится. Низкий, немного грубый и чуть басистый. Люцифер — мощный жеребец, оседлать которого не каждому дано. Вернее, не каждой. Я, конечно же, рада, что не озабочена сексом и мужчинами, но иногда приятно думать о его силе, брутальности и харизме. Красивый, и пусть не настолько, чтобы вызвать у меня слюни.          — Да, — произношу, открыв глаза. Люцифер помогает мне дойти до ванной, а затем вешает чистую чёрную водолазку на крючок на стенке. И закрывает дверь.          Я раздеваюсь и с негодованием отмечаю, что моя одежда находится не в лучшем состоянии: белая кофта разукрашена потом, джинсы в пыли, а от вони вовсе чуть не выворачивает. Вот оно — дерьмо.          Нагая захожу в ванну, успевшую наполниться тёплой водой, и погружаюсь в неё по самую голову, с невероятным облегчением массируя кожу головы.          Повсюду чёрный мрамор. Ванна из чёрного камня. Душевые стенки обрамлены чёрной сталью. Раковина чёрного цвета. Крючки для полотенец и даже средства для душа в чёрных упаковках. Для него этот цвет комфортный, а я этот оттенок приветствую только в одежде.          Ему, наверное, нравится оставаться в темноте одному, либо с женщиной, с которой собирается потрахаться. Он, наверное, подавляет женщин, добивается их сердец и заставляет себе подчиняться. Такие мужчины мне встречались только в любовных романах, которые я читала, когда была подростком. В их жизни появлялась какая-то дурёха из противоположного этому хищнику мира, чтобы стать его главной любовью. Блядь, как же я теперь ненавижу эти истории. Истории о брутальных бэдмэнах, которые вытаскивают девок из дерьма.          Да. Люцифер именно такой. Я в этом убеждаюсь, когда натягиваю его водолазку. Идеально выглаженную и идеально пахнущую. Почему ни в его обители, ни в его внешности, ни в его поведении нет несдержанности. Ни одного грёбаного изъяна?          Водолазка длиннющая. Её край останавливается, не добираясь до колен, скрытых под тёмными джинсами. Умывшись напоследок, выхожу из ванной, тут же ища глазами ожидающего моего появления Люцифера, который сидит в массивном кресле перед горящим камином. Услышав хлопок дверью, он оборачивается и бегло разглядывает меня с головы до ног.          А я пытаюсь держаться уверенно. Пытаюсь удержать взгляд, когда он смотрит в мои глаза. Безынтересно. Как будто разгадал мою суть.          Я бы послала его, если бы он озвучил это.          — Спасибо, что повозился со мной, хотя, если бы ты не припёрся ко мне, я бы лежала у себя. И нет, мне не нравится болеть в твоих покоях, зная, что доставляю неудобства. Так что... — какого хрена?! Я благодарю и вместе с тем упрекаю его, потому что понятия не имею, что именно нужно говорить. Я идиотка. Самая настоящая тупица, но мой взгляд остаётся ледяным и суровым, пока Люцифер встаёт и преодолевает расстояние между нами до минимума, и я автоматически отхожу назад, чтобы он не перешёл грань.          Понятия, конечно же, не имела, что он собирался делать, но, когда я шарахнулась от него, мужчина тут же остановился, а в карминовых глазах проскользнуло осознание, что напрягло меня ещё больше.          — Так что, Вики? Ты больше не в долгу передо мной. Разве это не облегчение? — неторопливо разглядывает моё лицо, вероятно, искажённое взволнованной гримасой, — Не сказать, что я самый гостеприимный демон в Аду, но мне нравится твоё присутствие. — говорит он. Я хотела было попросить его о том, чтобы он развернул эту тему и нормально объяснил, чем я вызываю положительные эмоции, но затем Люцифер, словно плетью, рассёк мои вопросы своим, — Только не смей это преувеличить. Я всего лишь признался, что ты неплохая девушка в моих глазах, только и всего.          Да, блядь. Мне же этого ещё не хватало. Мне стоит радоваться или всё же послать его куда подальше?          Рот приоткрывается сам, я просто не могу ничего произнести. Тупо разглядываю его профиль, надеясь, что в мою голову придёт что-нибудь разумное.          Какого. Мать его. Хрена. Блядь.          Люцифер — это сгусток ядовитого огня. Люцифер — громила, который одним только взмахом величественных крыльев повалит кого угодно насмерть. Люцифер чёртов дьявол. Но он приветствует моё присутствие в своих покоях. Охренеть, конечно, но я просто не знаю, какая вообще у меня должна быть реакция.          В следующую секунду раздаётся его тихий смех, который наполняет всю комнату... жизнью. Терпеть не могу эти сантименты, но рядом с ним, я заметила, чувствую себя той наивной восемнадцатилетней дурёхой. Я глупой была, но мне было хорошо. Я смотрела на жизнь с красивого ракурса несмотря на то, что осиротела ещё в детстве.          Да, мне было клёво. Я любила свою жизнь. Свою Джоди. Любила себя. Эти ощущения, чёрт возьми, они воскресают, когда я рядом с Люцифером. Да! Вот что я чувствую. Но не могу сказать, хорошо это или плохо. Приятно мне или хреново.          Я просто чувствую и вспоминаю.          — Всё нормально, Вики? — он легонько приближается, а меня душат сомнения. Может дать ему оплеуху и просто свалить на хрен. Наверное, это плохая идея, но позволить ему подавить меня — намного хуже.          Вики... блядь.          Да, мне приятна его близость. Главное, чтобы не лез дальше. Я этого не вынесу. У меня, блядь, вообще желания смотреть на мужчин нет. А Люцифер... Он какой-то... особенный, что ли? Не могу ответить.          — Да, — выплёвываю наконец, — всё отлично! — в смятении отвожу глаза в сторону двери. Мне нужно сваливать, да побыстрее! — Сколько времени?          — Темнеет.          Чёрт возьми! Какого, мать его, хрена я вообще оказываюсь в таких ситуациях?!          Если не до конца стемнело, я спокойно смогу добраться до школы, и там меня будет ждать разъярённая Мими. Хотя, я могу соврать, что была на пробежке.          Нет... Она знает, что бегаю я только по утрам. Могу сказать, что прогуливалась. И главное сделать это максимально непринуждённо, потому что она так же уверена, что я выхожу за пределы нашей с ней комнаты только если: иду на тренировки, которые приостановлены на неопределённое время; на занятия или земные задания; или с ней и парнями поразвлечься где-нибудь в окрестностях школы.          По дороге придумаю что-нибудь, а пока нужно избавить Люцифера от себя. Или избавить себя от Люцифера.          — Я... мне нужно идти, срочно. — не мямлить не получается, — Спасибо за водолазку, я верну...          Усмехается, наверное, моему неуклюжему сложению слов. Смотрит с высоты своего роста, заставляя ощутить себя только что родившимся котёнком. Да, именно так. Я чувствую себя слабой. Наверное, потому, что он не раз видел меня в ужасном состоянии. И именно благодаря ему я выходила из этих состояний благополучно. Потому что Люцифер лечил меня. Я себя калечила, а он лечил. И это, блядь, не позволяет мне смотреть на него с искренним равнодушием. Его взгляды, даже если они злобные, его молчание, присутствие, мнение, дыхание, взмах ресниц, биение сердца — это всё, мать его, имеет для меня значение. Я не имела на это права. Не имела, блядь, права так смотреть на мужчину. Смотреть на него. Но я не могу иначе. И мне больно. Неужели всё, что я строила до этих пор Люцифер сметёт к херам?          — Не смотри так на меня, — шепчу, хотя сама не могу оторваться от его чертовски красивых глаз.          — Как так? — произносит, тихонько касаясь кончиками пальцев моего запястья, а затем начинает подниматься вверх.          Наверное, мне приятно, потому что не хочется отбрасывать его руку или отстраняться. Мне нравится жар его длинных, сильных пальцев. Это ощущается сквозь плотную ткань одежды. Люцифер не тянется целовать. Не лезет мне в душу. Не роется в голове. Просто наблюдает...          И это так, чёрт возьми, идеально.          — Не знаю... Вот так, как сейчас.          Его рука поднимается до шеи, скрытой под высокой горловиной, но он не притрагивается. Ладонь ложится на моё плечо. Наверное, знает, что шея так же сокровенна для чужих касаний, как и интимные места. Для меня — да. Не люблю оголять горло.          Сглатываю.          — Мне пора. Мими заждалась, наверное... — мягко отстраняюсь от его руки и топаю к двери. И когда рука касается ручки, снова оборачиваюсь к нему, — Ещё раз спасибо.          — Пожалуйста. — голос тихий. Красивый, завлекающий, но мне следовало бы побыстрее унести отсюда ноги, что я и делаю в данный момент.          Закрываю за собой дверь и спешу к расщелине. Чёрт, если Мими окажется в комнате, точно вытрахнет из меня мозги, потому что я в курсе, что произошло между ней и Люцифером. Она не раз просила меня держаться от него подальше, чего и я хотела бы. Просто так получилось, что мы с ним проводим слишком много времени вместе.          С присутствующим в венах опасением тихо приоткрываю дверь. Свет выключен, но отлично видно, что дьяволицы тут нет. Отлично. Но если она пошла искать меня, то... не отлично.          Время движется к восьми, а в такое время Мими либо здесь, либо на очередной вечеринке, которая проходит в том вонючем дешёвом заброшенном вагончике.          Внезапно взгляд цепляется за расцелованную её вишнёвыми губами бумажку, одиноко лежащую на письменном столе, и я немедля разворачиваю её.          Моё свидание, наверное, продлится до завтра. Сладких снов. Не скучай.

М.

         Прекрасно. Только сейчас я осознала, как мне одиноко без неё. И что за свидание, о котором она не стала мне рассказывать? Обычно Мими не скрывала симпатию, которую испытывала к некоторым парням, а тут простая записка.          В теле ныла слабость, но меня не тянуло в сон, а это паршиво. Я либо сплю и мне снятся кошмары, либо не сплю и всю последующую неделю чувствую себя выжатой. Вот как я развлекаюсь. Вот как проходят мои ночи, и вот что я делаю вместо того, чтобы дать своему организму отдохнуть. Тут никакой эликсир не подействует. Это просто проклятье, которое обрушилось на меня, наверное, за то, что я покончила с жизнью.          Сажусь за стол и достаю из ящика чистый пергамент, потому что обычная белоснежная бумага закончилась. Чёрный карандаш, который скоро тоже покинет этот мир, потому что слишком короткий: невозможно держать между пальцами. Нужно прикупить немного материала, когда спущусь на задание.          Руки — моя слабость. Тяжело отдавать внимание, время и энергию каждому изгибу и морщинке на руке, но мне уже нравится грузить и напрягать мозги.          Пергамент пахнет старьём. Как и древние манускрипты, лежащие на полках второго шкафа, который притащили в нашу комнату по моей просьбе пару недель назад. Увы для Мими и её любви к простору, я слишком много времени уделяю учёбе, а источники знаний нужны мне прямо в моей обители.          Моя ночь прошла в раздумьях, с бумагой и конченым карандашом. Уже рассвет, а значит до прихода дьяволицы осталось всего ничего. И если она увидит меня неспящей, снова начнёт объяснять важность отдыха, будто я в силах контролировать бессонницу. Потому я откладываю вещи, спрятав водолазку Люцифера подальше, натягиваю белую майку для сна и запрыгиваю под одеяло.          Проходит около получаса, и я наконец слышу цокот высоких каблуков. Дверь аккуратно открывается, а я мельком наблюдаю за вошедшей Мими. Она снимает туфли и вальяжной, почти пьяной походкой направляется в ванную. Кажется, свидание прошло на ура, потому что от неё пахло другим парфюмом. Грубым и резким.          Не сказать, что я завидую тому, в каком удовольствии она проводит свои ночи, но мне бы тоже хотелось хотя бы на один день и одну ночь забыть о кошмарах и тревогах и провести это время с кем-нибудь, с кем мне действительно хорошо. С той же Мими, хотя она не полностью понимает и принимает меня с моими взглядами. Да и не обидно. С кем ещё? С Сэми? Отличный друг, но Ади начнёт бесить нас обоих, подшучивая и подкалывая каждый раз, когда будет нас видеть в одной компании.          Для меня необязательно заняться сексом. Более того, в данный период я его не приемлю в своей жизни. Но отдохнуть-то хочется. Хотя бы поспать нормально пару суток.          Мими выходит из ванной в чёрных трусиках с голым верхом и замечает, что я уже не сплю. Одаривает меня чертовски нежной улыбкой, глядя сияющими серыми глазами, которые нравятся мне с первой нашей встречи.          — Ты уже проснулась. Доброе утро, — мурлычет она, распахивая сначала шторы, а затем и двери шкафа, чтобы снова натянуть корсет со шнурками, из-за которых её сиськи еле держатся, не выпячиваясь, и кожаные штаны, выдающую накаченную задницу и стройные ноги.          — Доброе, — отвечаю, наблюдая за тем, как она решает сменить имидж, выбрав облегающую чёрную кофту на всё ещё голый верх, спортивные леггинсы и кроссовки, — А ты... куда такая? — вскидывая брови, спрашиваю я.          — На тренировку. Ты тоже со мной, потому что Фенцио назначил её на полвосьмого. Сукин сын такой... — фыркая, завязывает шнурки.          — Какая тренировка? — поднявшись с кровати, иду к шкафу.          — По крылоборству. Ты что, забыла? — скинув невидимые пылинки с плеч, принимается за волосы.          Точно. Это вылетело из головы, пока я шлялась по низам Ада вместе с его будущим хозяином. Да уж... Приключения у меня так себе.          — Ты уснула в джинсах? Это же чертовски неудобно!          Только сейчас обратила внимание на свои помятые джинсы, которые надо бы постирать. Переодевшись в чёрную спортивную форму, я вместе с Мими отправилась на поле, где уже тренировались другие ученики под руководством ангела Фенцио, который во всю метал некоторых бедолаг, которым было слабо взлететь в небо одним взмахом. Когда-то и для меня полёт был больной темой. Но, к счастью, под наставничеством Саферия я многого для себя добилась. Будет славно как-нибудь отблагодарить его.          Фенцио смеряет нас с Мими неодобрительным взором, но я уже настолько привыкла к его агрессивным заскокам, что уже несложно сделать вид, что мне насрать.          — Что? Мы ведь даже не опоздали! — восклицает Мими, безразлично всплеснув руками, когда замечает взгляд Фенцио, который после её выпада оставляет нас в покое.          — Благодаря тренировкам по крылоборству вы сможете развить силу своих крыльев, мышцы спины и плеч, — указывая на только что взлетевших Дино и Люцифера, объясняет Фенцио.          — О да-а! Это моя любимая часть, — слышу с боку голоса девушек, неотрывно наблюдающих за тем, как сильнейшие пытаются надрать задницы друг другу.          Люцифер — настоящий агрессор. Его выпады мощные, ловкие, быстрые. Он не даёт возможности Дино толком вздохнуть, но и ангел далеко не хлюпик. Он достойно отбивается от каждого удара, видимо, ожидая, что Люцифер скоро устанет и тогда Дино сможет атаковать его. Но демон не устаёт. Напротив, с каждым ударом он будто становится сильнее и жёстче, как будто хочет сразить соперника насмерть. Правда... Его удары восхищают и ужасают одновременно, и только когда с падением Дино поднимается пыль, я осознаю, что просто не дышала. Люцифер падает вторым, что говорит о его победе. Отряхнувшись от пыли, он с невозмутимым, холодным лицом протягивает руку, которую Дино принимает.          — Люцифер победил, — злобно процедил Фенцио, но его почти никто не услышал в шуме аплодисментов.          — Люцифер не знает, что значит поражение, — слышу голос Мими, грустно разглядывающую его профиль. Затем перемещает взгляд к моему лицу и улыбается, — Хочешь потренироваться?          — Хочу.          Мы взлетаем к облакам. Дьяволица замечает ловкость моих крыльев и то, как я держу плечи, — ровно и уверенно. Совсем не так, как в первый и второй разы.          — Отличный результат, Вики. Думаю, ты сможешь утереть нос многим рождённым бессмертным/ — с гордостью осматривая меня, говорит Мими, благодаря чему в груди разливается ещё бóльшая уверенность.          Я улыбаюсь ей в ответ, и мы одновременно быстро подлетаем друг к другу, тут же цепляясь крыльями. Из-за сильного столкновения серых и вороных конечностей, удар приходится по моей морде, вызывая у девушки усмешку. Мы боремся недолго, потому что Мими просто двумя взмахами поворачивает меня к себе спиной, и я уже падаю на землю, поднимая пыль, что оседает в моих лёгких, вызывая лёгкий кашель.          Теперь понятно, на что стоит направить тренировки. Оказывается, в бою мои крылья слабы, но я исправлю это в скором времени.          — Уокер, скорость превосходная, но ты крайне невнимательна. Потренируйся ещё с кем-нибудь. — велит ангел Фенцио, когда я поднимаюсь, стряхивая соринки с плеч и груди.          — Он прав. Скорость восхищает. — оборачиваюсь на женский голос и встречаюсь с яркими глазами-изумрудами Ости. Она не появлялась на занятиях после моего визита, так что я успела соскучиться.          Улыбнувшись ей, благодарно киваю.          — Давай поборемся? — расплывшись в самоуверенной ухмылке, предлагает она, и я соглашаюсь в той же манере, после чего она мигом взлетает, призывая меня следом.          У Ости отличный дух. Её крылья чуть слабее, чем у Мими, и мне удаётся не свалиться от её взмахов. Мне удаётся увиливать от неё точно так же, как это делал Дино в бою с Люцифером. Но Ости не такая сильная. Она хитрая и быстрая, и это сочетание оказалось для меня губительным. Я лежу на земле, прижатая дьяволицей, которая посчитала, что будет круто, если она меня оседлает. Да, это действительно круто. Мне есть, чему поучиться у неё. И, зная об этом, Ости победно улыбается, не собираясь отстранять свои изящные ладони от моих плеч. Я улыбаюсь в ответ, вызывая у неё негромкий смех. Затем дьяволица встаёт и протягивает мне руку.          — Я победила, но ты успела потрепать меня, — хвалит она, когда я поднимаюсь с её помощью.          — Кажется, я переоценила себя, посчитав, что смогу победить тебя, — произношу, и почему-то мне неловко смотреть ей в глаза, поэтому избегаю их, делая вид, что поправляю одежду.          — Возможно, когда-нибудь. Ты часто тренируешься?          — Теперь не так часто. Да и акцент был всегда на рукопашный бой, так что окажись я участницей соревнований, точно свалилась бы раньше всех.          — А ты не принижай себя. Твой минус заключается только во невнимательности. В остальном — ты отличная соперница. А я точно проиграла бы тебе в рукопашном бою. — подмигнув, Ости протянула мне бутылку холодной воды, которую я приняла, ошарашенно глядя на неё.          Она так просто призналась мне в своей слабости, что является совершенно противоположным моему характеру. Хрень какая-то! Но мне нравится с какой дружелюбностью она теперь относится ко мне.          Тренировка длится недолго, и остальные ученики расходятся, оставляя на поле только меня, Мими и Ости. Снова и снова разминая уставшие крылья, я внезапно замечаю, как неловко и даже неприятно этим двоим находится в одной компании. Мими любит проводить со мной время, это ясно. Но неужто Ости тоже нравится моё общество?          — Может, вы тоже поборетесь? А буду наблюдать и брать с вас пример, — спустившись на землю, гляжу на них, и мне вовсе не неловко.          Ости тушуется, бросая на меня быстрые взгляды. Мими мотает головой, отвечая:          — Ваш бой с ней впечатлил. А из меня не лучшая соперница.          Она отличная соперница, потому что ей не стоило почти ничего победить меня. Не отрицаю, что в рукопашном бою смогла бы порвать им обеим задницы, даже если бы они напали на меня вдвоём, а не по очереди, но факт остаётся фактом: на воздухе я никчёмная.          На её слова Ости реагирует положительно. Нас с ней быстро вовлекает в бой, который я постоянно проигрываю. Привыкшая к мысли о своей силе, мне теперь тяжело признавать свою слабость. Но дьяволица не позволяет мне сдаваться. Я вижу, насколько она устала: не может успокоить дыхание, даже когда мы берём перерыв, её крутая форма помята и пропитана потом, причёска на хрен испортилась, теперь напоминая гнездо. О себе я могу сказать то же самое, но я такой была с самого начала тренировки.          — Кто победит на этот раз? — спрашивает Мими.          Мы втроём уселись задницами на землю, наблюдая за плывущими облаками. Мне нравилось так делать, когда усталость крушила всё внутри, швыряя меня в депрессию. Почему мне всегда так грустно?          — Ничего не изменится. Победителем будет Люцифер. — отвечает Ости.          Мне хочется узнать, что она к нему испытывает. Она мне нравится. Мне нравится, к сожалению, и Люцифер. И если Ости влюблена в него, я не буду даже смотреть в его сторону.          Я сидела между ними, обхватив руками колени точно так же, как и они. Словно три подруги, выросшие вместе, если не учесть неловкость между дьяволицами. Возможно, в прошлом между ними что-то случилось. Какая-то ссора или недоразумение, в последствии чего и сложились такие отношения. Мне не хочется копаться в этой теме. Не моё дело.          — Вики, ты придёшь на соревнования? — поворачивается ко мне Ости.          — Наверное, — отвечаю вяло, что выдаёт мою усталость.   — Не «наверное», а да. Мы придём, — отвечает Мими, после чего я закатываю глаза, потому что на хрен мне не сдались эти пернатые бои. Тренировка — это отлично. Более чем. Но после тренировки мне хочется трупом лежать, даже если не могу заснуть.          Над Мими берёт желание вернуться в комнату, и, спросив, что я хочу на обед, она оставляет нас с Ости наедине. Она становится ещё более нервной, чем в присутствии Мими, а я не понимаю её состояния.          — Вики... — произносит она, заламывая пальцы.          — Что? — поворачиваю голову в её сторону, оторвавшись от неба.          — Той ночью... ну, когда ты пришла ко мне... знаешь, это очень много для меня значит. И я многое поняла. Просто хотела сказать спасибо. Я очень благодарна за то, что ты не осталась в стороне и решила извиниться за Ребекку, хотя не была обязана. В общем, спасибо. — наконец поднимает ко мне глаза. Тревожные. Грустные. Красивые.          — Ты...          — Я была разбита. Мне было чертовски плохо, а ты пришла и поддержала меня. Ты успокоила. Знаешь, — её глаза наполняются ещё большей грустью. Грусть создаёт боль. Боль вызывает слёзы, которые уже катятся по её белоснежным щекам, — мне было хорошо. Так хорошо в твоих объятиях. Я даже на миг забыла обо всём. Я была так рада, когда ты решила остаться со мной, пока не усну. Ты очень хорошая. Даже не верю, что говорю такое, но ты... я так рада, что ты появилась. Я понимаю, это всего лишь сорок минут той ночью. Но они многое изменили. Изменили моё мнение о тебе.          Её признание трогает меня до глубины души. Я рада. Безмерно рада, что ей стало чуть легче. Рада, что в этом есть и моя заслуга. Возможно, Ости тоже не плохая. Она просто защищается своей заносчивостью и статусом от грязного мира. И я её понимаю. И хочу поддерживать с ней связь. Мы определённо нравимся друг другу. И я убеждаюсь в этом, когда она обнимает меня, утыкаясь лицом в шею.          Мир что, начал подносить мне сюрпризы? Если так, то мне начинает нравится моё существование.