* * *
Государства втроём стояли на станции в ожидании поезда, который отвезёт Российскую Федерацию в аэропорт Нарита, а уже оттуда его путь будет лежать в КНР. Если быть честным, то он хотел сам дойти до метро и добраться в аэропорт, но итальянец всем своим упорством не уступал ему и таки смог уговорить, чтобы они с Японией его проводили. Нужный поезд должен был прибыть с минуту на минуту, поэтому Россия предложил попрощаться сейчас. Итальянская Республика учтиво отошёл, сказав, что не будет им мешать. Русскому за такое хотелось наградить того хмурым взглядом, однако он сдержался, лишь на несколько секунд задержав зелёные глаза на Италии, а после перевёл на японца. Он робко подошёл к РФ. — Желаю тебе хорошо добраться, — заведя руки за спину, тихо произнёс он. — Спасибо. В воздухе повисла пауза — обе Страны молчали. Будто и добавить особо нечего… Однако Федерация заметил, что японец хочет что-то сказать, но по какой-то причине всё никак не решался. — А, Roshia-sama, — наконец сказал он, собравшись с духом. — М? — Ты… ну, когда тебе вновь можно будет кушать всё, что захочется? До России не сразу дошла суть вопроса, поэтому несколько секунд он хранил молчание. — А, ты имеешь ввиду, когда кончится пост? — Страна восходящего солнца кивнул. — В канун Рождества. — Ой, так это скоро! — в голосе японского Воплощения проступила радость. — Не совсем, — РФ слегка сощурил глаза. — Э? — он опешил и с непониманием посмотрел на собеседника, склонив голову в сторону. — Ты перепутал, — русский беззлобно хмыкнул и щёлкнул азиата по носу, который он тут же сморщил, — это католики празднуют Рождество в декабре, а православные — в январе. Седьмого января я буду праздновать, а шестого закончится пост. — Вот он что… — Япония склонил голову, пряча нахмуренное личико. — Это всё? — Он вновь глядел России прямо в глаза. — Летом тебе можно будет всё кушать? Сквозь карие линзы российское Воплощение отчётливо видел трепетную надежду, а сам японец напоминал в этот момент кролика, что встал на задние лапки, а передние прижал к хрупкому тельцу, длинные уши навострились в ожидании что-то услышать. — Да, можно будет. Губ азиата вновь коснулась застенчивая улыбка. Он сложил руки в замок и, начиная перебирать пальцы, отвёл взгляд. — А ты… ну… Если всё будет хорошо и… Э, работы будет немного и найдётся свободное время… Ты… — он на некоторое время замолчал, решаясь на последний рывок, а затем продолжил мысль: — приедешь ко мне летом? Как только последний звук слетел с его губ, он тут же зажмурился, словно ожидая за свой вопрос удар по голове, которого, очевидно, не последовало. Федерации нужно было время, дабы переварить услышанное. Да, ему бесспорно понравилось проводить время с Японией и ко всем его странностям в поведении он смог адаптироваться и уже не проявлял то повышенное внимание, которым русский одаривал его в начале. И он искренне надеялся, что сам Государство Япония не жалеет того времени, что потратил на него. Но всё же… зачем он снова хочет его видеть на своей территории? Он ведь не делал ничего такого особенного, чтобы заинтересовать японское Воплощение как личность. — Не знаю, — сухо, но честно ответил он. — Летом всегда проводят фестивали, — к изумлению русского Страна восходящего солнца продолжил зазывать его. — Там очень красиво, — мечтательно произнёс он. — А ещё… много вкусной еды, — как бы между прочим добавил Япония. — Вероятность того, что я приеду, равна примерно процентам восьмидесяти. Услышав такой ответ, японец хихикнул. А РФ тем временем заметил, что Италия сменил своё место ожидания и теперь стоял так, что угол обзора хорошо открывался на лица беседующих Государств. — Тогда я с нетерпением буду ждать твоего приезда, — тихо и застенчиво произнёс Япония. — Спасибо, что позвал. Японское Воплощение в очередной раз одарил его улыбкой, но на сей раз она была такой лучистой, что лишний раз подтверждала, насколько же ему подходит это поэтическое название — Страна восходящего солнца. Приехал поезд. Российская Федерация попрощался с азиатом, лишний раз поблагодарив за столь тёплый приём. Обернувшись, он махнул итальянцу, который в ответ лениво помахал. Русский прошёл в вагон, и спустя пару мгновений японец пропал из виду — поезд уносил его в сторону аэропорта. Дабы скоротать почти час дороги, Россия залез в телефон, проверил мессенджер и наконец прочитал одно-единственное сообщение от Финляндии. Сухое «спасибо» на поздравление с днём рождения. Ну, в целом, ничего дополнительного ожидать и не стоило. Далее шли многочисленные сообщения от Франции, отнявшие у Федерации больше всего времени. Последним, которое он просмотрел перед тем, как выйти на своей остановке, было фото. Фото с изображением Германии.* * *
До квартиры японца они возвращались в полной тишине, что для общительной натуры итальянского Воплощения было непривычно. Время от времени он поглядывал на Японию и быстро, но внимательно осматривал лицо. За всю дорогу он рассмотрел озадаченность, нечто близкое к отчаянию, грусть, а несколько раз видел, как уголки его губ приподнимаются в нежной и робкой улыбке. Оказавшись на пороге, японец вяло скинул обувь и, не разворачивая её носами к двери, двинулся вглубь своего жилища. Италии показалось это странным, и он поспешил вслед за хозяином квартиры. Однако уже в коридоре он уловил запах и притормозил, пытаясь осознать природу его происхождения. — Япония, — он прошёл в просторную комнату, соединённую с кухней. — Ты слышишь… — итальянец неопределённо помахал ладонью, — запах? Государство Япония уже залез в холодильник и достал всё, что понадобится для простенького ужина. Но вопрос Италии заставил его замереть на мгновение, глядя в одну точку. «Пытается придумать ответ?» — предположил итальянец. — Это ведь не твой… — Скорее всего, это одеколон России, — перебил его японское Воплощение, чем немало удивил Итальянскую Республику. — Но… — Недоверчиво протянул он. — Разве он пользуется парфюмом? — Я не знаю, — слишком быстро протараторил японец. — Видимо, да, раз ты что-то почувствовал. Повисло молчание. Япония делал вид, словно в какой-то степени неловкого разговора не было, и резал овощи для супа. Но получалось неважно: то нож соскальзывал с края, то отрезанный кусок выходил слишком крупным. В один момент его так одолела эта тишина, и что Италия продолжал стоять, что он попросил его сесть на диван и подождать, когда он всё приготовит. Внезапный гость спорить не стал. Сидя на диване, он задумчиво накручивал прядку на указательный палец. Как бы ему хотелось во всех подробностях знать, что тут, в этой квартире, происходило между Россией и Японией. Что случилось, раз у азиата такая реакция? — Готово, — Страна восходящего солнца поставил тарелки на низкий столик, а после захватил и палочки. — Itadakimasu! И только он хотел поднести ко рту взятый сваренный овощ из мисо-супа, как итальянец внезапно задал ещё один вопрос: — Тебе понравился Россия? — заговорщицки улыбнулся он. Японец вопросительно уставился на него, будто не понял смысла его слов. Ни «Понравилось ли тебе проводить с ним время?», ни даже «Что ты о нём думаешь?», а именно так: понравился ли ему русский. — Ну… не то чтобы… — скованно начал он, отводя взгляд. — Не понравился? — с удивлением произнёс Италия. — Ну, не совсем… — фиолетовые глаза японца бегали, выдавая те переживания, что бурлили в его душе. — Он… оказался не таким, каким я его считал… — совсем тихо завершил он свою мысль. — Ясненько, — и вновь улыбка, но в этот раз она была как бы примирительной, извиняющейся за такой смущающий вопрос. Япония выдохнул с облегчением, будто только что прекратились мучения, которым его подверг итальянец. Итальянское Воплощение также приступил к блюду, которое он поглощал всё с той же задумчивостью. И если последний ответ японца выглядел вполне искренне, то первый не вызывал ничего, кроме смеха, — феромоны Воплощений невозможно было спутать с парфюмом.* * *
Как только Федерация покинул самолёт и оказался внутри здания аэропорта Шоуду, сразу же ощутил, как тут всё по-другому, начиная с шума и заканчивая грязным воздухом. Но это было привычнее, в разы привычнее, оттого и чувствовал он себя спокойнее, наступило долгожданное умиротворение, которое сверху украсило счастье, когда русский заприметил Китая. Россия с огромной радостью обнял друга и, к своему неудовольствию, ощутил горький запах сигарет, взамен же он получил лишь лёгкое похлопывание по спине. Он оторвался от него и с неподдельным недоумением глянул, но китаец никак не объяснил своё сухое приветствие. Он поинтересовался, не голоден ли РФ. — Нет. Такого краткого ответа было достаточно, по мнению российского Воплощения. Он ожидал другого приёма, считал, что не он один соскучился. Хотя, возможно, у КНР что-то случилось. Но тогда почему он прямо об этом не скажет, не поделится тем, что на душе? Между ними давно не было никаких секретов. На вопросы о самочувствии и делах китайское Воплощение отвечал сдержанно, что только сильнее нервировало русского. — Своди меня к пандам, — устав от зажатости друга, произнёс Россия. — К пандам? — Китай повернул голову в его сторону. — Да, — смотря прямо перед собой, ответил он. — Ты говорил, что родились медвежата. Хочу посмотреть на них. Поднебесная страна не стал отговаривать его от этой затеи, даже несмотря на позднее время, и два Государства отправились в Пекинский зоопарк, где, помимо прочих редких животных, содержались и бамбуковые медведи. Посетив административное здание, в котором российское Воплощение оставил свою сумку, они направились в павильон панд. Сотрудники, которых уже успели уведомить о важных посетителях, провели Стран к маленьким пандам. Как только Китай зашёл, его сразу же окружили чёрно-белые комочки меха. Животные ощущали своих Воплощений, потому и не проявляли агрессию, произойти такое могло лишь с враждебными Государствами. Потому медвежата кружили не только вокруг китайца, но также не обделяли вниманием Россию, который только и рад был потискать пандочек. Сильнее всего русского облюбовал самый крупный из присутствующих, поэтому, когда КНР и Федерация сели, тот сразу запросился на ручки. Конечно же, Россия не смог ему отказать и с удовольствием взял крепыша и расположил на своих коленях, начав тискать так, словно это был не детёныш медведя, а маленький и безобидный котёнок. — Ну, и как твои впечатления? — осторожно поинтересовался китаец. — Это жрун, — РФ повернул панду к своему другу, чтоб тот мог убедиться в верности его слов. — А кто это у нас такой пухлый? А кто это тут такой любит вкусно покушать? — российское Воплощение нагнулся и потёрся своим носом о мокрый нос медвежонка, на что тот радостно пропищал, раскинув в стороны лапки с острыми когтями. — Я не о пандах. А про твой визит в Японию, — другие малыши никуда не делись, а столпились около ног Поднебесной страны, требуя его внимания. — М, вот оно что, — Российская Федерация почесал за чёрным ушком. — Поэтому ты такой хмурый, — Китай тяжело вздохнул. — Хорошо, я расскажу тебе. И Россия, желая потянуть время, чтобы в отместку помучить товарища, начал свой рассказ с самого начала. Как он прилетел и искал японца, как тот принял его подарок, да и в целом его ощущения от страны. В особенности он уделил внимание реакции Японии, как он поначалу остерегался любого резкого движения русского, как боялся сказать не то и вызвать какую-то негативную реакцию. Как расстроился, когда узнал о том, что Федерация постится, из-за чего не смог накормить многими вкусностями, которые были в его планах. С какой радостью принял предложение учить своему языку Россию и с какой ответственностью подходил к этому. Чем дольше русский рассказывал другу о Стране восходящего солнца, тем сильнее портилось настроение Китайской Народной Республики, что не могло скрыться от пандочек, которые начали жалобно пищать, кроме того пухляша, что разлёгся в руках Федерации и наслаждался теми ласками, которыми его одаривали. Российское Воплощение словно и не замечал хмурого китайца, погрузившись в воспоминания об одном конкретном вечере. — Знаешь, он ведь мне рассказал о своей матери, — китайское Воплощение на секунду задержал дыхание, медленно повернув голову в сторону России, который продолжал: — как она отвергла его после окончания войны. Она всё ещё не хочет с ним общаться, — голос его стих, а руки Китая сжались в кулаки. Русский помедлил некоторое время, не останавливаясь тискать медвежонка, пусть уже и не так активно. — Грустно, что так всё вышло, — он с тяжестью вздохнул и откинул голову назад, будто его охватило желание полюбоваться на небо. — Мне жаль его. Последняя фраза возымела на китайца тот же эффект, что красная тряпка на быка. КНР резко хватает его за плечи, а Федерация, совсем не ожидавший такого, чуть было не роняет панду из своих рук. Жрун, как назвал его РФ, издал жалобный писк и заворчал. — Не смей жалеть его!!! — Вдруг выкрикнул Поднебесная страна, глаза его внезапно вспыхнули ярким светом. — Забыл, кто его мать?! Его тебе жалко, да?.. А меня — нет? Моих людей тебе не жаль?! — От гнева, что переполнил китайца, зрачки расширились и почти вытеснили янтарную радужку. — Вспомни, что её солдаты делали с моими людьми! Вспомни, как они издевались над моими женщинами! Как её врачи использовали моих людей как расходный материал! Вспомни!!! — Китай тряхнул его, всё так же сильно удерживая за плечи. — И после всего этого ты позволяешь себе такие мысли? Участившееся дыхание не позволило ему продолжить свою тираду, но лишь на время, что он переводил дух, пока Россия смотрел на него с широко распахнутыми глазами. — Да тебя как барана пытаются обвести вокруг пальца, — горько выплюнул он, — а ты и рад. Ведёшься на жалобные речи и чьи? Волка в овечьей шкуре! Думаешь, пожалеешь его, проникнешься, а он за это пошлёт США и на твою сторону встанет? Он тобой воспользоваться хочет, а ты… — Хватит! — резко и громко гаркнул Россия, заставив китайца наконец замолчать. Он сглотнул слюну и продолжил, но уже гораздо тише: — Успокойся, Китай. Посмотри, — он указал в сторону медвежат, что забились под корягу и попискивали, — ты их напугал. КНР убрал с плеч русского руки и как-то жалостливо оглядел спрятавшихся малышей, а затем и на крепыша, что расстроено ворчал на коленях России, уткнувшись носом ему в живот. Хотелось сделать точно так же: забиться в укромное место, повернувшись к Поднебесной стране пушистой спинкой, и с досадой пристроить чёрный нос среди лап. Слова, сказанные другом, больно обожгли сердце. — Я не понимаю, — тихо начал он, — откуда такое недоверие? Разве, — он помолчал, подбирая слова, — хоть раз я давал повод усомниться во мне? Зрачки китайского Воплощения уменьшились, а радужка стыдливо тускло засветила, плечи опали, и сам он как-то сгорбился. — Я не понимаю, что… — Русский запнулся. — Чем я заслужил такое отношение к себе с твоей стороны? Медвежата заворчали и запыхтели, вылезая из своего укрытия и подбираясь к ногам Федерации. — Ты всё хочешь услышать на словах? Тебе недостаточно действий? — Жрун запищал и уткнулся холодным и мокрым носом в предплечье РФ. — Товарооборот, военные учения, да даже то, что я сквозь пальцы смотрю на контрабанду моего же леса, — не доказательство моей преданности? Разве это не подтверждает нашу дружбу? Китай лишь расстроено взирал на собеседника. Он не мог найтись, что ответить, поэтому он просто застыл на месте, ожидая окончательного вердикта РФ. — Хочешь услышать это? Хочешь, чтобы я прямо сказал, что любому Государству я предпочту тебя? Что, что ещё я должен сказать, чтоб заверить тебя в искренности моих чувств? Крепыш на сей раз довольно громко пропищал, и Россия, глянув на него, крепко обнял и отвернулся от КНР. Другие панды к нему не подходили, столпившись рядом с русским. — Прости, — тихо прошептал китаец спустя некоторое время. — Бог простит, — отрезал Федерация. Он был глубоко обижен. — Никогда я ещё не жалел, что приехал к тебе. Российское Воплощение знал, что эти слова будут неприятны Поднебесной стране. Он хотел, чтобы они так же жестоко полоснули его по сердцу, обрекая то кровоточить. Россия хотел, чтобы ему было так же больно, как и ему. У азиата не было ни единого повода, чтобы вот так взять и пристыдить его за одну его поездку к другому Государству, пусть и к тому, к которому Китай питает глубокое отвращение. Да, поездка была не деловой, а личной, но даже так, то, что глобально она могла поменять в их взаимоотношениях? Годы, десятилетия дружбы против неполной недели — такое сравнение курам на смех. — Как я могу загладить свою вину? — севшим голосом произнёс китаец. — Твоя позиция всегда будет нейтральной, — быстро ответил он. Китайская Народная Республика ожидал продолжение списка требований, но, к своему удивлению, больше ничего не услышал. — И… это всё? — Ужин. Платишь ты. Он с изумлением таращился на спину России. Он же мог многое попросить, но не стал. Он ведь никогда не требовал сверх меры, желая лишь искреннего к себе отношения. Китай ощущал внутри жгучий стыд и был готов выполнить любой каприз, лишь бы тот простил его. Он с некоторым смущением потянулся к Федерации и, обняв его со спины, положил подбородок на его плечо. Русский только с горечью хмыкнул. Это ещё один пункт, который его в себе раздражал: не мог он долго злиться на китайца, на других — запросто, прямо сейчас немец испытывает эту обиду на себе, разрываясь на части в неведении, как же эту ситуацию загладить (и вроде как даже нашёл решение), а вот с Китаем всё было по-другому. Мог ли страх остаться вновь одному, никому не нужным сказаться на этом? Вполне возможно. России не нужно было поворачиваться и смотреть другу в лицо, чтобы понять, каким подавленным он себя сейчас чувствует. Российское Воплощение знал, что он также дорожит их связью, потому и давал сейчас возможность попросить всё, что русскому угодно, и с большей вероятностью выполнил бы каждый пункт. Но ничего такого, что выходило бы за рамки разумного, Россия требовать бы не стал. Хотя... вот этого милого пухлого панду, которому он приглянулся (и чувства их были взаимны), Федерация бы не отказался забрать. Жрун запал ему в сердце. — Прошу тебя, Китай, не нужно этого жёсткого контроля. Ты и так знаешь, что я люблю тебя и никто на это не способен повлиять.* * *
24 декабря 2014 год Он бежал так долго, что дыхание давно уже сбилось. Приходилось прилагать больше сил на то, чтобы ноги его держали и сгибались, пока он пробирался сквозь плотный снег. От пронизывающего и ледяного ветра лицо замёрзло и покалывало. Но он продолжал упрямо идти к своей цели. Все близкие, кем он дорожит, словно сговорились, и теперь каждый пытался нанести боль, и чем невыносимее она будет, тем лучше. А он устал. Снова лишил себя сна больше чем на неделю. Но это физическое. Душа ныла от грубого отношения, от непонимания. Будто обернулась в тряпичную куклу, которую каждый считал за необходимость швырнуть, пнуть, поджечь или кинуть в воду. Интересно же, как долго он протянет. Россия сбежал из дома, не желая показывать отцу слёзы. Не желая выглядеть перед ним жалким. Пока дедушка пытался вразумить Союза, он покинул дом, захватив чёрный рюкзак, и отправил сообщение, что собирается пересечь границу. Сообщение было прочитано — его ждали. Слёзы, что поначалу обжигали щёки, теперь вызывали дискомфорт — они будто примёрзли и распространяли холод по поверхности кожи, который со временем проникал всё глубже. Федерацию до скрежета зубов раздражало, что были периоды, когда его стержень прогибался и позволял эмоциям явить себя. Он не должен, не имеет права показывать, что чужие слова его задевают. Но за двадцать лет небрежного отношения в дамбе появились трещины, через которые вырывалась вода, и чем дольше игнорировать это, тем страшнее будут последствия. Стемнело. И он не был уверен в том, что не заблудился, но продолжал идти вперёд, надеясь на лучшее. Глаза запорошило, что заставляло его их закрывать и почти на ощупь двигаться вперёд. Наконец вдалеке ему показались голубые огоньки, а ещё через некоторое время он с трудом смог разглядеть высокую и крепкую фигуру. Это будто открыло в нём второе дыхание. Финляндия стоял на месте и, не двигаясь, ждал его. На лице читалось лёгкое раздражение. Последние шаги, давшиеся так тяжело, и вот он буквально наваливается на финна, который, на удивление, успевает его ухватить, не дав тем самым повалиться в сугроб. — Ты какого чёрта творишь, Россия? — с заметным раздражением по-фински проговорил он. — Я тоже рад тебе, дядюшка. Снегопад медленно, но верно начал стихать. Снежинки, что до этого стремительно неслись с неба на землю, покрытую плотно сжатым белым одеялом, теперь не спеша кружились вокруг, будто даже не желая присоединяться к своим упавшим сёстрам. — Беспокоишься… — С чего ты взял? — огрызнулся финское Воплощение. Но ответа не последовало. РФ устало наблюдал, как падают последние снежинки, а в теле разливается тяжесть. Ещё немного, и желанный сон окутает его, на время отрезая от всех проблем. — Что опять случилось? — Финляндия уже устал держать, ведь племянник был крупнее, пусть и не на много, так ещё и зимняя одежда прибавляла веса. Но вопрос вновь проигнорировали. — Ты оглох? Россия, ты!.. Э? Не засыпай! Я не удержу! Это последнее, что он услышал перед тем, как бессильно обмякнуть в руках дяди, придавив своим весом, и впасть в глубокий сон.