***
Убранство дорогущего ресторана, где они назначили встречу, было абсолютно неподходящим для чуть всклокоченного Прайма. Его волосы лежали не так аккуратно, как обычно, щетина добавляла угрюмости, а пальто, пусть и выглядело хорошо, было заметно устаревшим. Пожалуй, только чёрный свитер, белая рубашка под ним с торчащим воротником и штаны с зимними полусапогами, начищенными до блеска, смотрелись ещё ничего. В общем, вид человека, который смог позволить себе поход в ресторан, когда наконец накопил нужную сумму. Однако Оптимуса это не заботило, в отличие от хостес, который окинул его вежливым взглядом, скрывающим за собой вопрос «а что он тут делает?», но когда ему назвали имя и фамилию человека, к которому направлялся Прайм, хостес переменился в лице и с лучезарной улыбкой повёл дорогого гостя к заказанному столику. Вип-зона, располагающаяся на втором этаже ресторана, была разделена на небольшие секции со столами, стоящими прямо у панорамных окон. Хостес прошёл к угловой секции, где за ширмой тёмно-серого цвета сидел мужчина старше Оптимуса. — Вам принести воду с газом или без? — вежливо поинтересовался тут же подошедший администратор, что сам следил за столиком. — Ничего не нужно, — покачал головой Оптимус, садясь напротив мужчины. — Я здесь ненадолго. — Как пожелаете. Сентинел? — уточнил администратор. — Нет. Благодарю, Джон. Как только Джон оставил своих уважаемых гостей, Сентинел направил всё своё внимание на Оптимуса. — Я думал, ты закажешь что-нибудь, — оторвавшись от трапезы, произнёс мужчина и вытер губы салфеткой. — Нет аппетита, — пожал плечами Оптимус. — Что же сподвигло тебя назначить встречу с ненавистным старшим братом? — вполне серьёзно задался вопросом Сентинел, помня, как они расстались в последний раз. — Я ценю, что в своём плотном графике ты нашёл время для меня, — начал было Оптимус, но оказался перебит: — Да, а ещё цени то, что ФБР не забыли выделить тебе отдельную палату, — тон старшего брата всегда был высокомерным, когда он говорил о ФБР, но было ли это высокомерие направлено и на Оптимуса, тот не понял. Старший брат всегда ставил его в тупик, и с каждым годом пропасть между ними только увеличивалась, поэтому младший Прайм не знал, что сейчас осталось от того Сентинела, которого он знал в прошлом. Скривив уголок губ в подобии улыбки, Оптимус пропустил мимо ушей чужой выпад и просто кивнул в знак согласия. — Я надеялся, что ты мне поможешь. Младший Прайм разглядывал Сентинела, замечая, как тот постарел. Морщин прибавилось, но породы это не испортило. В некогда иссиня-чёрных волосах проглядывала седина. Это выглядело более чем благородно, вот старший и не прибегал к каким-либо косметическим средствам для внешнего омолаживания. Да и зачем, если все знали, что Сентинелу Прайму в этом году стукнет пятьдесят один год. — Помощь? — сдержанно вскинул бровь мужчина и откинулся на спинку стула. — Помнится, в прошлый раз ты чётко дал мне понять, что моя помощь тебе не нужна. — Я помню, что сказал тебе, — тон младшего Прайма говорил о том, что он еле сдерживался от едкого раздражения. Ему не нужно было напоминать о собственных словах. — У меня встречный вопрос: зачем же ты помог мне, если я не просил? — То было из соображений безопасности всей моей империи, — отчеканил Сентинел, сверкнув тёмно-синими глазами. — Твоя выходка могла стоить тебе жизни, а Баррикейд — идиот, раз так глупо попался на твою уловку! Чего ты хотел добиться? — Привлечения его к ответственности за убийства, перестрелки в центре города… Да много ещё за что, — просто пожал плечами Оптимус. — Особенно за многочисленные стычки с RS-13. Только за этот месяц четыре столкновения и перестрелки; последствия — трупы. Твои ребята расслабились, — жёстко отчеканил младший Прайм, желая побольнее надавить на брата. — А какую часть доходов ты потерял из-за нападений RS-13? Эта банда нашла не только Баррикейда, всё время наседая на него, но и, кажется, — задумчиво протянул он, — главу Восточного района. Вроде бы там женщина за всё отвечает. А они как раз недавно не досчитались одного из своих администраторов. Странно, да? Сентинел усмехнулся. — Значит, не только у меня есть глаза и уши, — опасно протянул старший Прайм. — Странно осознавать, что ты не осведомлён о моей работе и работе наркоотдела ФБР в твоей империи, — выплюнув последнее слово, Оптимус умолк. Оба брата перевели взгляд на вечерний город. Тысячи огней светили в высотных домах, в фарах автомобилей, рекламных вывесках и на уличных столбах. Десятки и сотни тысяч людей роились, как муравьи, в бетонных джунглях и жили, каждый занятый своими делами. Так же, как и два брата. Агент ФБР и Глава банды Пяти Голов. Что ещё могло бы объединять этих людей, кроме любви к матери и некогда братских чувств? Повинуясь древнему инстинкту защищать и помогать своей семье, Сентинел вздохнул и перевёл взгляд на младшего брата. Тот ещё больше возмужал, став в плечах шире, чем сам Сентинел. Да и вообще, в Оптимусе мало что осталось от молодого парня. Широкие скулы с щетиной, уверенный взгляд — перед Сентинелом сидел вовсе не тот сопляк. Жаль, что младший брат не стал его помощником ещё двенадцать лет назад. Может, тогда всё вышло иначе и между ними сейчас не было бы таких натянутых отношений? — Какую помощь ты хотел получить? Оптимус перевёл взгляд на брата, который в упор смотрел на него и ждал ответа. Тогда младший Прайм набрал в грудь побольше воздуха, затолкнул свою гордость куда подальше и высказал всё как на духу.***
Придя в клуб полностью разбитым и уставшим, а ещё с огромным желанием повеситься здесь же на глазах у всех гостей, чтобы Баррикейда хоть как-то схватили за его ублюдскую жопу, Бамблби с невероятным рвением, но исключительно отвратительно — по меркам барменов — отработал свою смену: возвращал уроненный кубик льда в шейкер или бокал, не следил за граммовками и хамил посетителям. За что вскоре и расплатился. Выйдя через чёрный вход подышать морозным воздухом ночи первого января, Бамблби облокотился о стену. Он хотел бы закурить, да вот только таким не увлекался. Но помнил, какой запах исходил от водолазки Прайма, когда тот обнимал его в туалете — пахла она дорогим и терпким одеколоном и сигаретами. Но вздохнув вместо приятного аромата мужчины обычный воздух, Би посмотрел на экран смартфона, думая, не позвонить ли Найту. Но на дворе была ночь, а потому Би опустил руку с гаджетом. И тут же уловил движение с тёмной стороны поворота. К нему направлялись трое отморозков, по габаритам не уступавшим Прайму. И к своему сожалению, Би понял, что это были те, кому он сегодня так сильно нагрубил, что даже ему самому показалось бы недостаточным просто подкараулить его здесь. — Ну, мелочь, как расплачиваться за слова будешь? — Трое подвыпивших мужчин подошли вплотную и окружили Би, зажав его у стены здания, а качок со светлой кудрявой шевелюрой ударил кулаками друг о друга и размял плечи. — Только не телом — я планирую расплатиться им с другим амбалом, — непринуждённо ответил Би, обречённо хмыкнув под конец. — Ты чо, сбрендил, малой? — озверел второй мужик, вырвал из рук слишком наглого и спокойного парня телефон и одним резким движением согнул его пополам, сломав. Бамблби даже среагировать не успел, но зато успел уйти от обрушавшегося удара кулаком третьего мужчины. Нырнув под руку и крутанувшись в сторону, Би ускользнул прочь. В это же мгновение мужик закричал: его кулак со всей силы врезался в кирпичную стену. Пальцы и костяшки явно были сломаны. — Сучёныш! Лови его, Бен! — крикнул первый, и они втроём закружили по небольшому заднему двору, пока из здания не вышел Брейкдаун. — Какого хера вы здесь делаете?! Это частная территория, — встрял он между Бамблби и двумя мужиками, закрывая подопечного. — Выметайтесь отсюда, — откинув полы чёрного пиджака, мужчина как бы невзначай похлопал по пистолету на поясной кобуре. — Ладно-ладно, — зло оскалился белобрысый, подняв руки. — Мы уходим. И они действительно убрались. Брейкдаун дождался, пока не утихнут чужие шаги, а затем резко развернулся к Бамблби. — Тебе не сидится на месте? — рявкнул он. — Я здесь не причём, — пожал плечами Би. — Не причём, — сплюнул мужчина и добавил: — На твоё счастье, что сегодня нет Баррикейда, иначе мы с тобой сейчас тут не разговаривали. Марш работать! До конца смены ещё три часа! Клуб был всё ещё ненавидим. Праздничное настроение гостей, миксованая новогодняя музыка и атмосфера дикого кайфа никак не затрагивали Би. Он только больше уставал, делая заказы уже не так виртуозно и не так быстро. Гости видели лишь его кислую физиономию. Рождество было полным пиздецом. Новый год — снова «трудовымибуднями», где, слава высшим силам, Баррикейда не было. Расстраивало ещё и то, что теперь Би остался без телефона — Нокия Прайма не считается, — а это означало, что ему придётся отвечать перед Баралицей за сломанную игрушку, что он ему некогда дал. От одной мысли о том, что придётся вновь видеть чужую неприятную рожу, Бамблби содрогнулся. Пять утра наконец наступили, клуб закрылся, и уже в шестом часу утра первого января Би направился домой. Зайдя с мороза в тёмную, но тёплую квартиру, Бамблби неспешно снял шапку, положил её на подставку, расстегнул куртку и повесил её. Разулся и направился в ванну. Пока Бэй отмокал в горячей воде с пеной, мысли его текли неспешно, цепляясь одна за другую. Но одна из них всплыла неожиданно ярко и цепко: «Раз был обыск клуба, то почему он ещё работает?» — И Би не нашёл ответа в своей усталой и разморенной сном голове. Всё утро и весь день Бамблби провёл в беспокойном сне: руки Баррикейда долго не оставляли его, пока в какой-то момент на смену холодным и тонким удушающим пальцам не пришли медвежьи объятия Прайма. Во сне тёплый кокон одеяла стал надёжными тисками рук Оптимуса. Мягкая подушка — сильным плечом. Но когда во сне происходящее сдвинулось в сторону не совсем невинных объятий, Бамблби резко открыл глаза, глубоко вздохнул и медленно сел на постели. Сердце колотилось, а спина вспотела так, будто парень пробежал марафон. «Блять, я ведь просто съязвил, когда ответил тем мужикам!» — ругнулся он, рукой вытерев мокрый лоб и зачесав чёлку назад. Сидя за кухонным столом в домашних штанах и хлопковой футболке с принтом черно-жёлтых жопок шмелей — подарок Найта перед всем пиздецом, — Би доедал последнюю порцию хлопьев, закусывая её единственным куском неиспорчённого чёрного хлеба и размышляя. В какой момент общения с Оптимусом ему начали сниться такие сны? Столь близки они были всего два раза: когда Прайм привёз его, уставшего до полуобморочного состояния, домой, и они были в паре сантиметров от того, чтобы их губы соприкоснулись (щёки Би тут же полыхнули огнём, несмотря на то, что поцелуя так и не произошло) и когда Прайм зажал парня в туалете клуба. Хотя Бамблби должен был признаться самому себе, что прикосновения тёплых пальцев Оптимуса к его запястью после случившегося в Рождество до сих пор отзывались теплом. Кожа хранила память о мягком прикосновении, и Би понял, что впервые так скучал по кому-то. Однако укол волнения и тревоги, взявшихся из ниоткуда, всё же поразил сердце Бэя, отдаваясь сосущим чувством под ложечкой. Руки Би мелко задрожали. «Почему после похищения Прайма клуб не закрыли?» — парень вновь задался вопросом, медленно и без особого удовольствия жуя хлопья с чуть кисловатым молоком. Очевидно, улик так и не нашли. Баррикейд конечно же успел всё прибрать. Но за столь короткий срок? Будто его предупредили. Баррикейд неоднократно угрожал Оптимусу расправой, запугивал Би, говоря, что если бы кто-то не защищал Оптимуса, то его давно бы убили. И при всём при этом Баралица всё же решился на похищение агента ФБР, но даже так вскоре отпустил его. И вновь невероятная догадка озарила Бамблби, поразив своей невозможностью. «Может ли быть такое, что план Оптимуса слил не просто кто-то, а тот, кто связан с боссом Баррикейда?» — Би думалось, что только тот, кто был выше Баралицы, мог приказать отпустить ненавистного человека. Да и сам Оптимус говорил о том, что его отпустили после звонка Брейкдауну. Тому мог позвонить только Баррикейд. Но вот только Баралица никогда бы не пошёл на попятную и не стал бы отпускать ФБРовца. Тем более ФБРовца! И когда Бамблби навещал Прайма, к тому приходили агенты: один снимал показания о похищении, а двое других — Джаз и Смоук-как-то-его-там, которые в своё время гнались за Би — точно были из наркоотдела ФБР. Вот только о чём они разговаривали парню было неизвестно. Но если клуб Баррикейда до сих пор работал, значит, похищение Оптимуса было бесполезным, а все полученные им увечья не окупились. Так может ли быть, что крысой на самом деле был кто-то из ФБР? Да, Би предположил такой исход, когда сидел в палате Оптимуса, но тогда его голова была занята совсем другим, а потому он быстро откинул эту мысль. Но самая страшная догадка заключалась в том, что человек, защищающий Прайма, был боссом Баррикейда. Голод отступил на второй план. Теперь куда важнее был поток будоражащих мыслей, от которых голова Бамблби была готова лопнуть. И всё же парень с трудом сунул ложку с хлопьями в рот. И чуть не подавился от неожиданности, когда в коридоре послышался нетерпеливый стук во входную дверь. Цокнув и тяжело вздохнув, Бэй отложил ложку и направился к двери. Там он без особого желания заглянул в глазок. И мгновенно отпрянул, приложив руку ко вмиг зачастившему сердцу. За дверью стоял Оптимус. — Би, я знаю ты дома, открывай, — послышался приглушённый голос Прайма, и тот заглянул в глазок, пытаясь высмотреть Би по ту сторону. Бэй же откинул все смущающие его мысли и, успокоив себя, открыл дверь. — Здравствуй, — мягко поздоровался Оптимус, улыбнувшись. — Впустишь? И Би послал бы мужика на три буквы, чтобы не усложнял жизнь, вот только мягкий взгляд синих глаз да ласковый голос не дали парню и шанса на отказ. Оторвав взгляд от лица Оптимуса, кажущегося до страшного мужественным с этой щетиной, Би отошёл от двери в бок, пропуская гостя. — К…конечно, — он слегка запнулся, смотря в пол. Ему абсолютно не нравилось то, что с ним творилось. Почему он вдруг стал таким размазнёй?! Но услышав шуршание, а после и увидев пакеты в руках Оптимуса, Бамблби вернул себе привычный скептицизм и обречённое настроение. Будто бы он не пустил Прайма, приди тот без всех этих пакетов! — Только не говорите, что вы снова покупали продукты, — когда пакеты оказались на полу, Би наконец поднял взгляд на гостя, который принялся снимать верхнюю одежду. — Я уверен, что половину продуктов, которые покупал в прошлый раз, ты сгноил, — без претензий хмыкнул тот. Он повесил пальто на вешалку, а следом стянул ботинки и поставил их рядом с берцами Бамблби. В следующую секунду мужчина подхватил пакеты и без какого-либо стеснения направился на кухню. — Поэтому я и подумал, что стоит вновь пополнить твои запасы, а может и приготовить что-нибудь, чтобы завоевать твоё… — Прайм на краткий миг замялся, но тут же заговорил: — твою признательность. Повар я крутой! Когда Оптимус шёл сюда, он ожидал увидеть квартиру в удручающем состоянии, в котором та пребывала месяц назад при его первом визите. Но мало того, что его приятно удивила чистота и свежесть жилища, так ещё и сердце у Оптимуса защемило, когда он увидел Би со взлохмаченными волосами, в этих широких серых штанах и милой футболке с мохнатыми жопками пчёл. И как только Оптимус прошёл на кухню, Бамблби не оставалось ничего другого, кроме как с ошалевшим лицом проследовать за ним. А там мужчина уже водрузил пакеты на стол и начал разбирать их, убирая продукты по местам. Би же сел за стол и стал наблюдать за воцарившейся вакханалией. Би внезапно почувствовал себя гостем, видя, как уверенно Прайм перемещался по кухне и раскладывал овощи, яйца, мясо, колбасы, хлеб и быстрые завтраки по своим местам. Последняя ночь мужчины здесь не прошла даром — изучил и запомнил расположение всех продуктов на кухне! «Гость в собственной квартире!» — ужаснулся Бэй, не отрывая от мужчины взгляда. Би, увидев, как Оптимус достал из пакета две банки мёда, к своему стыду вспомнил, что мёд-то он как раз весь съел, до последней жидкой капли. А к стыду, потому что даже не поблагодарил. Но создавалось впечатление, будто Оптимусу и не нужно было никакой благодарности. Он просто делал то, что ему хотелось. Засмотревшись на Оптимуса, Бамблби уже не смог оторвать от него взгляда, сколько бы себя не уговаривал. На его кухне был настоящий мужчина: высоченный — на голову выше его самого, — широченный, словно огромный платяной шкаф, в синей рубашке с закатанными рукавами, которые открывали вид на сильные руки с выступающими венами, и в чёрных классических брюках, что так подчёркивали длину его ног. Мужчина, что ходил по его кухне, был надёжнее скалы и красивее, чем греческие боги. Особенно со своей щетиной. А самое главное, он был до бесконечности добрым и терпеливым к Бамблби. — Ну что, лазанья или паста? — хлопнул в ладоши Оптимус, когда закончил с продуктами. Он обернулся, застав парня за наглым рассматриванием. Встретившись взглядом с синими глазами, Би признал, что окончательно влюбился. Сердце будто провалилось в пропасть вместе со всеми внутренностями, и заместо них пришёл огромный огненный шар отчаянья. Би снова сглотнул и глупо заморгал, оглядывая кухню в попытке привести мысли в порядок. — Тебе Найт сказал, что это два моих любимых блюда? — справившись с собой, Би взглянул на мужчину, подняв бровь. — Ха, — ухмыльнулся Прайм, подходя к столу и опираясь на него руками. — Когда выносил твой мусор заметил упаковки из доставки еды. — Вы рылись в мусоре? — поморщился Би. Ему стало совсем неловко от того, что кто-то копался в его отходах. Копаться в чьём-то мусоре всё равно что копаться в чужом белье. Притом грязном. — Издержки профессии, — весело пожал плечами Прайм. Мужчине казались особенно милыми переходы Бамблби от «ты», когда он был чем-то заинтересован или возмущён, на «вы», когда оказывался смущён. — Ладно, — выдохнул Би, понимая, что не сможет отказать Оптимусу. А вообще хоть в чём-то теперь сможет? — Давай лазанью! Оптимус кивнул, убрал со стола тарелку с хлопьями и вылил её прямо в раковину. — Эй! Это был мой завтрак! — чуть поднялся с места парень, возмутившись. — Потерпи немного, и мы нормально поужинаем, — успокоил его Оптимус, открывая холодильник. Насупившись и засопев, Би опустился обратно на стул, понимая, что здесь его власти нет. Да и ему уже было попросту лень что-либо предпринимать, потому что как только Прайм появлялся в пределах досягаемости, Бамблби автоматически расслаблялся. Дальнейшие полтора часа Бэй провёл в разглядывании сосредоточенного и одновременно расслабленного, как и он сам, Оптимуса. На вечер став маленьким поварёнком, что натирал сыр, чистил чеснок и резал лук с морковкой, Бамблби слушал об обучении мужчины в Куантико, о первых годах службы в ФБР, о первом напарнике, который уже лет пять как вышел на пенсию, о первом деле об убийстве. Слушал — и наблюдал за магией, которую Оптимус творил на его кухне. Би был виртуозом в кручении бутылок с алкоголем, а Прайм — виртуозом в использовании ножей, укрощении сковородок и огня под ними. Увлечённый и смеющийся над нелепыми ситуациями, в которые попадал мужчина, Би и сам не заметил, как все дурные мысли ушли, оставив давно позабытое чувство уюта и… Дома. Доделав фарш, который сперва был обжарен, а после потушен с томатным соусом и белым вином, Оптимус начал укладывать его как начинку, чередуя её с листами теста. При этом он не переставал рассказывать истории из своей жизни, увлекая глубоким и спокойный баритоном и даже не подозревая о том, что творилось на душе у Би. Не подозревая, что переворачивал её вверх дном. Есть люди, которые одним присутствием разрушают жизни, а есть те, которые возрождают души уже давно отчаявшихся.***
— В итоге сменил имя с «Шан» на «Шон» и решил, что его не найдут, при этом оставшись в этом же доме, но переехав на этаж выше, — смеялся Прайм вместе с Би, попивая свежезаваренный чай. — Иногда преступники бывают такими идиотами, что поражаешься, как же они на свете-то живут? Оптимус в который раз за вечер с трудом отвёл взгляд от по-домашнему расслабленного Би, чтобы не смущать его. Они уже давно отужинали и сейчас заканчивали пить чай, поэтому, доев тост с мёдом, Прайм захватил опустевшие кружки и встал, чтобы сразу помыть их. Бамблби, наевшийся и разгорячённый чаем с мёдом, смехом и давно забытым чувством искрящегося счастья, остался сидеть на месте. И всё же он всё никак не мог выбросить из головы пугающий своей неизвестностью вопрос, который холодом подкрадывался к спине: а что дальше? Оптимус стоял к нему спиной, намывая посуду, и Би рассеянным взглядом осматривал его, чуть сгорбленного над раковиной. Наблюдал за тем, как мышцы широких плеч и спины бугрились под тонкой тканью рубашки от каждого движения. Если бы эта спина действительно была из камня, а не из плоти и крови, как у Би, Бэй не раздумывая принял бы его помощь раньше. Узнав, какие чудовищные вещи может сделать с ним Баррикейд, Бамблби понял, что у него не осталось сил терпеть. И в то же время, вновь познав забытые чувства обычной радости и счастья от спокойного и уютного времяпрепровождения с другим человеком, Би стал бояться Баралицы ещё больше, ведь тот мог забрать всё это. Может быть Прайм и был недосягаем для Баррикейда, но он сам и Найт находились у него на коротком поводке. Во всяком случае, у Би было два пути: дать Прайму возможность помочь ему или же продолжить сидеть в яме дерьма, будучи уверенным в безопасности брата. Получалось, что Бамблби вновь должен был выбирать: либо подвергнуть опасности младшего брата, но вырваться из рук мучителя, либо так и остаться в чужих руках, покинув Оптимуса ради безопасности Найта. Отчаянье и ненависть в миг задушили Бамблби, а страх вновь пронзил сердце ледяными когтями, выворачивая грудную клетку наружу. Парню одновременно хотелось и рвать и метать, и сесть и разрыдаться, как маленькая девочка. Но он лишь стискивал кулаки и рвано дышал. Казалось, что ещё чуть-чуть, и он сойдёт с ума. — Бамблби? — осторожно обратился к нему Оптимус, когда, повернувшись, заметил, как собеседник тяжело втягивал носом воздух и широко открытыми глазами смотрел в одну точку перед собой. Би тяжело сглотнул и вновь с трудом вдохнул. Оптимус обошёл стол, сел на корточки перед Бамблби и, взяв его за колени, заставил развернуться на стуле к себе лицом. Взяв ужасно ледяные руки Бамблби в свои, Оптимус положил обе его ладони себе на грудь и, словив затравленный взгляд, чётко произнёс: — Дыши. — И Прайм прислонил ладони Би к своей груди ещё сильнее. — Видишь? — Мужчина начал носом медленно вдыхать полную грудь воздуха и выдыхать её через рот. — Вот так, дыши вместе со мной, вот так. — И вновь Оптимус набрал воздух и медленно выдохнул, наблюдая за тем, как парень повторял за ним. — Давай, Би, давай. Всё хорошо. Дыши. Под своими ладонями Бамблби ощущал тепло, исходившее от тела мужчины. Он чувствовал, как чужая грудь поднималась и опускалась и как спокойно и размерено билось сильное сердце. Слушая сильный успокаивающий голос, Бамблби стал понемногу возвращать контроль над чувствами. Вновь и вновь повторяя за Оптимусом, Би пришёл в себя, но страх всё ещё окутывал его плотным маревом, отчего сердце было не на месте. Он так боялся потерять Найта, так боялся потерять Прайма! И всё же был неспособен сохранить хоть кого-то одного в своей жизни. От этого осознания сердце Бамблби вновь кололо. Он понимал: он не выберет Оптимуса, как бы хорошо тот к нему не относился. И от этого хотелось рвать волосы на голове. Всё ещё сидя на корточках перед парнем, Оптимус вдруг протянул руку и ладонью коснулся чужой щеки. На мгновение Бамблби позволил себе слабость и прижался к большой ладони, будто бы ничего плохого никогда не было и не будет. Прайму хотелось разделить боль парня. И он её разделял: его сердце слишком сильно болело в этот вечер. Особенно плохо стало в момент, когда Би припал к его ладони, прикрывая глаза. В этот миг он выглядел таким уставшим и сломленным, что Оптимус решил, что готов умереть за то, чтобы его золотой мальчик жил счастливо. Бамблби почувствовал, как сердце вновь совершило кульбит, когда открыл глаза и увидел, что Оптимус потянулся к нему, начиная медленно сокращать расстояние между ними. Бэй ощутил, как горячее дыхание мужчины опалило его кожу: Прайм остановился в паре сантиметров в ожидании ответа, смотря прямо в его глаза. У Би побежали мурашки по коже, когда он понял, что уже давно принял решение. Бэй обхватил рукой затылок мужчины, зарывшись пальцами в жёсткие волосы, и притянул его к себе, поцеловав. После тоста с мёдом губы Бамблби были сладкими. От их мягкости Оптимус буквально сходил с ума. От нежности и чувственности поцелуя Прайм и вовсе был готов волком взвыть. Но вместо этого мужчина мягко провёл большим пальцем по чужой скуле и за голову притянул Бэя чуть ближе, не давая ему отстраниться. Бамблби впервые по-настоящему целовался. Прайм не был напористым, только лишь слегка прикусывал одну губу и вновь тягуче целовал до дрожи в коленях. Одна рука Би всё ещё была стиснута в ладони Оптимуса, и в какой-то момент мужчина переплёл их пальцы, прижав к своей груди. Лишь через какое-то время они наконец оторвались друг от друга, тяжело дыша. Прайм прислонился лбом ко лбу жмурящегося Би, и когда тот открыл глаза, они встретились взглядами. — Я сделаю всё, чтобы ты был счастлив, — клятвенно заверил Оптимус и, поднеся ладонь Би к губам, невесомо поцеловал пальцы, не отрывая взгляда от смущённого парня.