Крылья души

Наверное, никогда в жизни Муза не ждала конца уроков, как она ждала этого сегодня. Каждый следующий час с ученицами в классе давался ей всё тяжелее, время словно замедлило свой шаг, а объяснения, которые она прокручивала в голове и озвучивала, словно выученной песней, слетали с губ, но делала это так скучно и обыденно, отчего сами ученицы теряли всякий интерес. Муза слышала, как на телефон раз за разом приходили сообщения. Фея не могла посмотреть даже одним глазком, ведь старалась уделить всё внимание исключительно ученицам. В ином случае, стоит ей отвлечься, как крупицы самоконтроля разлетятся по всему классу, и собрать их она уже не сможет. Когда все студентки покинули класс, Муза наконец взяла в руки телефон. Она шокировано распахнула глаза и пулей вылетела из кабинета, направляясь в крыло для учителей. Там, в комнате, куда поселили Текну, она увидела всех собравшихся девочек вместе с Флорой. — Флора? — подруги обнялись. — Ты в порядке? Где ты была? Оглядев русую девушку, Муза не заметила ничего, что могло резануть глаза. Никаких ссадин, хотя почему-то она ожидала обратное, никаких других изменений. Флора легко улыбалась, как обычно смущённо приобнимала себя, словно ей было холодно, и оглядывала подруг, показывая, как она соскучилась. — Мы ждали тебя, — произнесла Флора. — Я всё вам расскажу, девочки. Флора присела на кресло, вокруг неё на диванах расположились девочки. Она вдруг почувствовала, что находится в защитном кругу. Несколько сильнейших фей слева от неё, несколько справа. Её заполнило некое воодушевление перед рассказом, который она выдумывала в голове ровно с того момента, как покинула квартиру Огрона. В одном она была с ним согласна: не стоит ей появляться в Магиксе, тем самым спровоцировав главного врага всего измерения. Поэтому, просидев в ближайшем парке несколько часов, мысленно поблагодарив свои волшебные способности в колдовстве тёплой одежды, она размышляла о дальнейших действиях. Скрываться от всех, дабы забыть тяжелейший отрывок своей жизни, она не могла. Самое малое, что она должна была девочкам, это объясниться, ведь некоторое время планировала идти без них. Они заслужили хотя бы объяснений, пусть и не совсем правдивых. Всё же рассказать о том, как жестоко было на самом деле, Флора была не готова. И вряд ли будет. — Флора, где ты была? Мы так переживали, — эмоциональная Стелла едва не плакала. — Мы искали тебя везде, специалисты даже менялись сменами, потому что нужно было хоть немного спать, — добавила Текна. — Девочки, я так вам благодарна, — Флора вздохнула. Она не думала, что её пропажа будет так много значить, чтобы заставить всех искать её следы почти по всему Магиксу. — И специалистам тоже. — Где ты была? Что случилось в тот день? — В тот день на Солярии я увидела Велиала с Кубком в руках. Он меня не заметил, поэтому я напала в самый удобный момент. Мне почти удалось его обезвредить и уйти вместе с Кубком, но он неожиданно вырвался и схватил меня сзади. Я не помню… Точнее, я не могу описать, что было дальше. Я просто почувствовала резкую боль, потом ещё одну и ещё, пока не потеряла сознание. — Боже, — Блум прикрыла рот руками. — Что он сделал? — Очнувшись в его доме, я поняла, что он оторвал мне крылья. Послышалось общее оханье. Кто-то шокировано уставился на саму Флору, кто-то переглянулся, кто-то поморщился только от одних представлений. Будучи феями, они прекрасно могли понять, что значит потерять крылья. Они не были лишь атрибутом красоты, они были частью их силы. Крылья не только помогали им летать, крылья не раз спасали от сильнейших ударов. Они дарили не только внешнее величие, но и внутреннюю силу. Потерять их значило то же самое, что и потерять часть себя. Ни одна из Винкс не пожелала бы такое даже самой злой и заносчивой фее. — Флора, нам очень жаль, — Блум поднялась с места и присела на подлокотник кресла рядом с Флорой. Будучи бывшими соседками по комнате, которые прожили вместе семь лет, они успели хорошо сблизиться. — Но, милая, пожалуйста, не смей из-за этого расстраиваться. Ты и без крыльев одна из самых сильных фей во всём Магиксе. — Ты и без крыльев одна из нас, — к ним подсела Лейла. — А летать без них тебя научит профессор Авалон, — к ним присоединилась Текна. Даже в этой ситуации она находила выход. — Зачем ей профессор Авалон? — изумлённо спросила Стелла. — Мы давно не ученицы, и таким простым вещам можем научиться сами. Тем более Флора. — Спасибо, девочки, — она нашла в себе силы улыбнуться. Поддержка сейчас была одним из необходимых лекарств. — Но я уже смирилась с этим. Давайте я продолжу рассказ? — Если ты этого хочешь. — Велиал держал меня у себя дома сутки, заперев в комнате. Он зашёл ко мне всего один раз и говорил что-то, но я… Не помню, что. Я тогда только пришла в себя после обморока, поэтому ничего не запомнила. Флора не любила обманывать, потому что не терпела, когда обманывали её. В своей жизни она приняла позицию, что неприемлема даже маленькая сладкая ложь, лёгкое заблуждение или даже обычное молчание, скрытие самих фактов. Поступая с людьми честно, она ожидала этого и в отношении к себе, что, в принципе, она и получала. Её жизненная позиция помогла быстро завоевать доверие подруг и никогда его не подрывать. Поэтому сейчас внутри бушевали далеко не самые приятные чувства, ведь доверием девочек она сейчас пренебрегала. Однако, какой бы сильной ни была её жизненная позиция, рассказать девочкам всё, как было, Флоре не хватало смелости. Было стыдно. — В один момент я поняла, что его нет дома. Мне повезло, потому что когда он уходил от меня, то не стал запирать дверь, подумав, что я слишком слаба для того, чтобы встать. Но мне удалось обойти дом изнутри и наткнуться на комнату, где он хранил похищенные артефакты. Кубок тоже был там, — Флора перевела дыхание. Девочки слушали её очень сосредоточенно и внимательно. — В этой же комнате стоял большой котёл с варящимся зельем, которое я видела в первый раз. Мы не проходили такое, я была уверена. Поняла, что это за зелье, когда наткнулась на открытую книгу рядом. Это было зелье, увеличивающее силу волшебника в несколько раз. Чтобы оно сработало, нужно было выпить его из Кубка Солярии. — Так вот зачем он похитил Кубок! — воскликнула Стелла. — Вот же говнюк. — Да, Стелла. Он собирался приумножить свою силу, — фею аж передёрнуло, стоило это представить. — Но, я думаю, теперь это сделать будет проблематично. — Почему? — Мне пришлось испортить всю его рецептуру, но чтобы быть уверенной точно, я уничтожила и книгу, — она осторожно взглянула на Стеллу. — И Кубок. Но это было необходимо! — Конечно, Фло! — блондинка даже не думала злиться. — Ни о какой ценности артефакта моей планеты не может идти и речи, если он может нести в себе такую опасность. — Больше способов привести зелье в действие нет? — спросила Текна. — Не знаю, — Флора покачала головой. — Я не обратила внимания, просто быстро уничтожила книгу. Рецепт зелья был очень длинным, не думаю, что Велиал его запомнил. — Книги ведь не печатаются тиражом в одну штуку. — Она была очень старой. Не думаю, что найти такую будет легко. Да и Кубка уже тоже нет. — Через что ты только прошла, Фло? — голос Стеллы послышался виноватым. — Что было потом? — Потом мне удалось выбраться из дома и сбежать. Велиала не было долго. — И куда ты пошла? — Я попросила какого-то волшебника открыть мне портал в Линфею, — Флора едва сдерживала тяжёлый вздох. Ей очень не нравилось врать. — Я восстанавливалась какое-то время, потому что была без магии целые сутки. Родители обо мне позаботились. — Он точно не сделал с тобой ничего? — аккуратно уточнила Стелла. — Ну… Помимо крыльев. — Нет, Стелла. Мне повезло выбраться из его дома так скоро. — Как можно насильно удерживать девушку?! — негодовала Блум. — Какой же подлец! — И очень сильный соперник, — впервые в дискуссии послышался голос Музы. — Нужно скорее что-то делать. — Я не рассказала вам самое главное, девочки, — тут Флора вздох уже не удержала. Последовал очередной придуманный рассказ о том, как она слышала разговор нового союзника Велиала и самого Велиала. Девочки неподдельно удивились, услышав имя старого врага. Флора назвала только одного, непосредственно нового союзника, а про Огрона решила умолчать. Несколько лет после побега из Омеги они не доставляли проблем, и Флора не видела никаких причин нарушать этот не обговорённый мирный договор. Всё было хорошо, вредил измерению только Велиал. Внимание и силы девочек не стоили того, чтобы растрачивать их туда, куда было вовсе не нужно. — То есть теперь с ним ещё и Гантлос? — Просто прекрасно, — пробормотала Текна. — А где остальные маги Чёрного Круга? — спросила Лейла. Старые счёты напомнили о себе. — Не знаю, Лейла, — она не смогла посмотреть в глаза подруги. — Девочки, это тоже не всё. — Боже, Флора, — Стелла захныкала. — Ещё какие-то враги выбрались или ожили? — Надеюсь, что нет, — русая девушка покачала головой. — Я хотела сказать, что мне нужно время. Я бы хотела отдалиться от всего происходящего сейчас, если это возможно. Это безответственно, ведь я обязана защищать если не всю вселенную, то хотя бы свою планету, которой тоже грозит опасность. Но я чувствую, что сейчас я просто не в состоянии. Вы сможете меня понять? Флора ожидала, что девочки поймут, поэтому не сильно удивилась. Она не притворялась в своём состоянии, которое выдавало совсем не позитивный и боевой настрой. Со стороны казалось, словно она замучилась от суровости собственной жизни, хотя суровой к ней жизнь была лишь последние пару дней. Остальное же время до Флора никогда не жаловалась на то, как складывались события её существования. Наоборот, ей казалось, что она самый везучий человек на свете. У неё была семья, родные друзья, любовь. Порой чего-то она лишалась, как с любовью, например, но это ведь тоже этап жизни. И она его преодолела. Уже после, рассказав девочкам, что отдаляться от всего она планирует на Земле и идя по коридору вместе с Музой, она обратила внимание на некую отстранённость подруги. С Музой, обладая полностью противоположными характерами, как ни странно, было очень легко общаться. Они считались близкими подругами, и определить, что с феей гармонии было что-то не то, оказалось нетрудно. — Я не хочу грузить тебя своими проблемами, Фло, — сказала Муза, когда подруга поинтересовалась о её делах. — Не сейчас. — Эй, подруги ведь для этого и нужны. Чтобы выслушать и помочь, — они остановились около двери в класс, где преподавала Муза. Очень вовремя для феи гармонии, ведь до начала урока оставалась пара минут. — Я расплачусь, Флора, — Муза хмыкнула. — Если расскажу, точно заплачу. — Почему? — фея нахмурилась. — Может, созвонимся вечером? Мне нужен твой совет, я… — Муза вздохнула. — Я совсем не знаю, что делать. Я впервые в таком отчаянии. — Конечно, Муза, — Флора крепко обняла девушку. — Позвони мне, как освободишься, хорошо? Что бы ни случилось, не изводи себя так. — Я стараюсь этого не показывать. Видимо, плохо получается, — фея закатила глаза. Меньше всего ей хотелось демонстрировать свою слабость. Она этого не любила. — Я пойду, Фло. До вечера. Муза хотела привести собственные чувства и эмоции в порядок в классе, зная, что учениц ещё нет. Сейчас была большая перемена и время ланча, поэтому все студентки обычно задерживались на пару минут. Какого же было её удивление, когда в классе она обнаружила одну из учениц вместе с Ривеном. Специалист лениво уселся за её рабочий стол, а ученица стояла неподалёку, собирая каштановые волосы в высокий хвост. — Что ты здесь делаешь? Муза ненавидела себя за свою безумную ревность. В этом они с Ривеном были похожи – два безумных собственника, не терпящих любое проявление даже мизерного внимания к противоположному полу. И даже сейчас, спустя полгода расставания, увидев Ривена со своей ученицей в кабинете совсем одних, ярость начала подступать к горлу. Внутри было знакомое щекочущее ощущение комка нервов, злости и начинающейся истерики. — Тебя ждал, — Ривен оттолкнулся от стола, полностью встав на ноги. Он кинул мимолётный равнодушный взгляд на ученицу, поймав её полуулыбку, и вновь вернул его к Музе. Девушка, в свою очередь, также смотрела на ученицу. — Можем поговорить? — Ну точно не при Ларе, — Муза фальшиво улыбнулась. — Ты не могла бы выйти? — Конечно, мисс Муза, — как только топот её обуви сошёл на нет, а дверь закрылась, Муза вновь посмотрела на Ривена. Его лицо исказила улыбка. Как ни странно, это была не ухмылка. — Надо же. — Что? — Поймал себя на мысли, что до сих пор ловлю кайф от твоей ревности. — Какая, к чёрту, ревность? — девушка поморщилась. — Муза, мы встречались пять лет, — напоминание вдруг обрушилось на фею резкой грустью. Пять лет это много. Пять лет это окончание их обучения, начала новых этапов их жизней. Пять лет это то время, когда узнать человека, как себя, было более чем достаточно. Пяти лет хватит для того, чтобы дико привязаться. Пяти лет хватит, чтобы понять: без этого человека невозможно представить свою жизнь. Эти полгода были худшими в её жизни. Муза не помнила, когда в последний раз её переполняло такое эмоциональное истощение, что порой с кровати её поднимала Текна, в прямом смысле волоча безвольное тело в ванную, дабы умыть и привести в порядок. Муза не помнила, чтобы когда-либо худела почти до анорексического состояния, не помнила, когда от нервов копнами выпадали волосы, не помнила, когда от такого острого недостатка витаминов ломались ногти, исчез румянец с лица, а губы почти слились с цветом кожи. Энергия была на нуле, Муза давно перестала чувствовать себя живой, потому что пять лет это слишком много. Обрывать, обрубать всё так резко было категорически нельзя. А делать это плавно было глупо. Лучше резко, как они и поступили. Их гордость сыграла в злую шутку. Несмотря на то, что они оба решили, что гордость не помешает им делать первые шаги, ведь это не кто-то другой, не чужой. Это Ривен и Муза – два настолько близких человека, отчего гордость не должна была иметь место быть. Но в один момент, когда вдруг появившиеся на постоянной основе ссоры давили эмоционально каждый день, они не выдержали оба. Хотя, может, это была вовсе не гордость. Не она им помешала сделать первый шаг. Может, они слишком сильно устали. Но правды это не меняло. Пять лет это много. Настолько, что Муза уже не могла жить без этого человека. Жизнь была не той, совсем не той. — Ключевое тут: «встречались». К чему ты мне это напоминаешь? — Я не хотел, — радость Ривена уменьшилась. — Хотел поговорить о твоём отце. — Он согласился на медикаментозное лечение, но от операции отказался. Муза говорила быстро и равнодушно. Словно это не она чуть не вышла из себя от ревности пару минут назад. Словно это не она едва сдерживала слёзы, ведь ей хотелось кинуться Ривену на шею и сказать, чтобы он её успокоил. Он бы усадил её к себе на колени и обнял двумя руками так крепко, что все проблемы Музы превратились бы в пыль под таким любящим натиском. — Это прекрасно, — фея в ответ кивнула. — Он ведь наотрез отказывался. — Я очень его попросила. Ты же знаешь, он не может мне отказать. — Я рад, честно. Я отношусь к Хо-Боэ как к родному отцу, которого у меня нет. Он мне его заменил за короткое время, поэтому, Муза, если что-то понадобится или вдруг что-то случится, — он прикоснулся к её подбородку и легко повернул голову к себе, чтобы смотреть прямо ей в глаза. — Дай мне знать. Что бы между нами ни случилось, ради Хо-Боэ я буду выше этого. Из сериалов, на которые Муза налегала в подростковые годы до поступления в Алфею, она жила стереотипом о трудности отношений между парнем или девушкой и их родителями. Не описать её удивление и радость от того, что её жизнь не упала под рамки стереотипов, ведь отношение Ривена и отца могли стать примером подражания для многих. Они поладили с первого дня, несмотря на ревность Хо-Боэ и тяжёлый характер Ривена. Позже Ривен поделился с ней, что первое время всё равно чувствовал себя неловко. Родительское чувство заботы было ему незнакомо и совсем чуждо, а когда Хо-Боэ сразу начал относиться к нему так же, как и к Музе, специалист совсем растерялся. Но факт оставался фактом: что бы у них с Музой ни случилось, каким бы сильным ни был конфликт, Ривен никогда не сможет забыть о доброте её отца. Потому что прежде в его жизни не было доброты, или ласки, или заботы. Ривен привык с детства заботиться о себе сам, ведь бросивший его отец и постоянно пьющая мать навряд ли могли стать примером заботливых родителей. Было нелегко делиться с фактами о своём детстве с Музой. Он знал, что за этим последует жалость. Но его фея удивила его даже тогда. Её переполняла гордость, она так восхищённо смотрела на него, выражая свою радость, ведь тяжёлое прошлое не только не сломило его, как раз наоборот, сделало сильнее. — Хорошо, — фея кивнула. — Ты ела? — Нет, Ривен, — девушка вдруг зажмурилась, а потом усмехнулась. — Не смей проявлять заботу, понял? — Почему это? — В праве кого ты это делаешь? И почему ты это делаешь? — Потому что мы встречались пять лет, Муза. Мы не чужие друг другу люди. — Но последние шесть месяцев ты не интересовался мной. Ты игнорировал меня. Ты просто забыл обо мне, забил, как делаешь практически на всё в своей жизни. — Не перекладывай вину на меня, вишенка, — старое прозвище резануло по ушам, взбудоражив едва зажитые раны. — Ты делала то же самое. — Я тебя предупреждала, Ривен. Говорила, что один день мне просто надоест. Я такой же гордый человек, как и ты. Мне трудно делать первые шаги, хотя я всегда их делала. При любой ссоре, Ривен, я подходила к тебе первой. — Разве было такое, чтобы я посылал тебя в такие моменты? Я хотел помириться ровно так же, как и ты. — Тогда почему так трудно хотя бы раз показать это желание? Посмотри, я не сделала первый шаг. И к чему это привело? Мы расстались, Ривен. И не общались полгода. А сейчас ты, как ни в чём не бывало, вдруг начал интересоваться и заботиться обо мне. — Что в этом плохого? Ты, я повторяю, — процедил специалист, начиная злиться. — Не чужой мне человек. — Плохое в том, что делаешь ты это из жалости, которую сам терпеть не можешь. Ты не интересовался мной всё это время, а сейчас, узнав о болезни моего отца, вдруг включил заботливого парня? — Это ты так думаешь. — Что? — она остановила специалиста, направившегося к двери, своим вопросом. — Что ты имеешь в виду? — Это ты думаешь, что я не интересовался. Я лишь делал это так, чтобы ты об этом не узнала. Чтобы не вспоминала обо мне. Чтобы тебе не было больно, понятно? — То есть, хочешь сказать, без тебя мне было прекрасно? — Я этого не знаю, — парень приутих. — Но я знаю, что ты очень устала. От меня, наших ссор, недопониманий, которые мы вроде бы решали, но которые всё равно оставались. — Почему оставались, Ривен? — Муза грустно улыбнулась. — Потому что я не люблю делиться проблемами, Муза, и просто обожаю копить всё в себе, — он вновь подошёл к ней. — Я признал это давно. И ты согласилась с этим мириться, потому что не хотела меня менять. — А ты согласился идти на уступки, которых так и не было. — Я старался. Но вот такой вот я человек, — он вскинул руки в разные стороны. — Я не привык делиться. Не привык решать конфликты разговорами, как ты. Я держу всё в себе. — Дело же даже не в этом. — А в чём? — Поддерживать отношения, быть постоянным инициатором примирений, постоянно делать первый шаг. Я могу быть виноватой, и мне ничего не стоит подойти и извиниться. Но когда виноват ты… Я ведь девочка, Ривен. И раз ты всегда называл меня особенной для себя, той, ради которой ты можешь горы свернуть, почему ты не можешь свернуть свою гордость? Хотя бы раз, Ривен. — Я её сворачиваю, Муза. Прямо сейчас. — Навряд ли ты бы решил сделать это сам. Без моего к тебе обращение о помощи, без тяжёлого состояния папы. Это и обижает, — фея пристально смотрела в его глаза. — Тебе легко переступать через людей и отпускать их, но я всегда думала, что переступить через меня тебе будет трудно. А оказалось… Отпустить меня как остальных также легко. — Ты очень, — специалист сделал шаг к фее, потом ещё несколько до тех пор, пока она не упёрлась ягодицами о рабочий стол. Его лицо было так близко, что Муза снова отчётливо разглядела каждую впадинку, каждую родинку и каждый шрамик. — Очень ошибаешься. Снова сделала свои поспешные выводы. — Твои действия помогли. Муза едва сдержалась, чтобы не отвести взгляд. Это было неописуемое, непередаваемое ощущение. Это волна ностальгии, всплеск старых, совсем недавно забытых эмоций, буря чувств, заставивших погрузиться в то, что когда-то заряжало жизнью. Эти чувства были стимулом, её поддержкой, личным источником энергии. И сейчас, находясь рядом с ним так близко, чувствовать его дыхание на своём лице и самой дышать в его полуоткрытые губы, Муза ощутила жизненную потребность в этом человеке. Это её человек. Муза признавалась самой себе, а сейчас только убедилась в этом: она боялась своих чувств. Она не верила, что можно так сильно любить человека. Никогда не думала, что кто-то другой может волновать её больше неё самой. Она не успела заметить, как его радости стали её радостью, как его проблемы стали её проблемами, как его переживания стали причинами её плохого настроения. И Муза никогда не подозревала, что чужим успехам она будет радоваться больше, чем своим. Что его кайф, как Ривен часто выражался, будет и её кайфом тоже. — Я говорил тебе, что мне всегда нужно больше времени. — А я говорила, что мне уже ничего не будет надо. — У твоих чувств такой быстрый срок годности? Ривен был прав, Муза не могла отрицать. Чувства никуда не делись, даже не стали меньше. И, может, она хотела шага с его стороны, пусть и утверждала обратное. Но её обида, пострадавшие гордость и достоинство не позволяли так просто перешагнуть затянувшийся на шесть месяцев конфликт. Шесть месяцев это так же много, как и пять лет. — Нет, — Муза прикрыла глаза. Парень приблизился, легонько касаясь её губ своими. — Просто гордость и обида, Ривен, самое опасное сочетание. Прозвеневший звонок напугал обоих, заставив Музу резко отстраниться, а Ривена нахмуриться. Класс начал заполняться толпой девушек, которые не могли не взглянуть на симпатичного специалиста. Они нередко заглядывали в школу, но редко можно было встретить этих широкоплечих парней в классах во время уроков. — Держи. Рефлекторно взяв бумажный пакет из его рук, Муза кинула взгляд вслед специалисту, направившемуся к выходу. В пакет из кофейни в центре Магикса даже заглядывать было не нужно. Она и так знала, что там несколько любимых шоколадных батончиков и слоёных булочек. Она не ошиблась.