Крылья души

Флора казалась себе истеричкой, хотя мозгами понимала, что её мысли имеют место быть. Было даже правильно, что она поднимала их в своей голове, но делала это слишком часто. Теперь её одолевали совсем другие мысли. После откровенного разговора с Огроном она больше не сомневалась в его искренности. Тот аргумент, что он уже взрослый мужчина и ему элементарно не до всяких глупостей, возымел свой эффект. Однако после совместно проведённого вечера — сначала в кафе, а потом всё-таки на катке — Флора начала улавливать далеко не дружеские нотки общения. Огрон делал комплименты и был очень вежливым. Флора бы даже сказала, был осторожным. Но поразило Флору даже не это. Больше она удивилась тому, что маг не упускал возможности к ней прикоснуться. Не то чтобы это были откровенные прикосновения, которые бы точно смутили Флору. Скорее, касания были страхующими. Маг придерживал её за предплечье на катке, хотя кататься не умел как раз он. Огрон также подал ей руку, когда Флора выходила из машины у своего дома. Поэтому, прокрутив в голове весь проведённый вечер заново, Флора пришла к выводу, что не ошиблась. Это было самым настоящим свиданием. Причина её мыслей заключалась в том, что свидания ей были не нужны. Точнее, они были неправильными, учитывая её положение. Она носила под сердцем чужого ребёнка, но одновременно с этим ходила на свидания с другим мужчиной. И даже позволяла ему вести себя с ней так! Почему-то тогда она не подумала о том, что друзья обычно не ужинают наедине вечером и уж тем более не держатся за руки, когда катаются на коньках. Флора приняла для себя правильное, но, как ни странно, трудное решение. Она взяла телефон в руки и отправила Огрону сообщение о том, что им следует прекратить общаться. В следующем своём сообщении она искренне поблагодарила мага за его огромную помощь. После девушка нервно вышагивала по квартире. От нервов её ступни буквально заледенели, особенно когда она добиралась до кухни и ходила по мраморной плитке. Флора не замечала своего дискомфорта, постоянно поглядывая на экран телефона и ожидая ответа. Но маг не спешил с ним вот уже тридцать минут, не осознавая, как заставляет Флору нервничать. Причину фея не понимала сама. Может, она боялась, что маг просто её проигнорировал. Что она не достойна даже ответа с его стороны, раз приняла такое решение. И что, может, ему было откровенно плевать. А может, Огрон был просто занят и пока даже не увидел сообщение. Незнание сводило Флору с ума, и она поймала себя на очередной мысли, что её задевает игнорирование Огрона. Неужели ему на самом деле было плевать? Пока Флора продолжала вышагивать по квартире, в дверь позвонили. Она испугалась от громкого звука, потому что в очередной раз утонула в своих мыслях. Поэтому девушка почти бездумно поплелась к двери и открыла. — Что значит: «Мы должны прекратись общаться, Огрон»? — Огрон? — Огрон. Маг бесцеремонно прошёл внутрь квартиры, пока ошарашенная Флора закрывала дверь. — Что ты тут делаешь? — Пытаюсь выяснить причину твоих действий сделать из меня парня, которого можно бросить по смс. — Но мы не встречались, чтобы я тебя бросала. — Ты поняла, что я хотел донести, — вздохнул маг, оглядывая квартиру. Он был тут впервые. Квартира Флоры была больше похожа на студию: она была маленькой и совмещала в себе всё самое необходимое. При всём её маленьком размере квартира выглядела уютной благодаря женским рукам. То, чего не хватало его квартире, и на наглядном примере это сильно бросалось в глаза. — После нашего разговора в машине я понял, что тебе в голову могут приходить самые разнообразные мысли, от которых ты теряешь голову и делаешь подобные глупости, — маг помахал своим телефоном. — Что у тебя в голове на этот раз? Флора почувствовала резкую тошноту. Вообще её тошнило с самого утра, но периодически это чувство пропадало. Сейчас же девушку снова начало тошнить, что не скрылось от мага. — Всё хорошо? Девушка, словно вихрь, пронеслась мимо него и забежала в туалет. Огрон направился за ней, но Флора захлопнула дверь прежде, чем он успел что-то увидеть. Маг в замешательстве остался стоять на месте. — Флора, тебе помочь? Девушка не ответила, мало того, в ванной была абсолютная тишина. Он не видел, как Флора склонилась над унитазом, держа волосы одной рукой. С каким сосредоточенным выражением лица она пыталась понять, вырвет её всё-таки или нет. Её одолела сильная слабость, но тошнота начала проходить. Фея тихо выдохнула и полностью осела на холодный кафель. — Флора? — она снова промолчала. — Если ты не ответишь, я войду внутрь. Голос Огрона доходил словно через вату. Флора чувствовала, что у неё нет сил даже пошевелить рукой, не то что сказать что-то. — Так, я вхожу. Маг не стал больше ждать ни секунды, а когда открыл дверь и вошёл, понял, что не зря. Флора почти легла на розовый махровый ковёр, когда он успел подхватить её на руки. Девушка опустила голову ему на плечо и прикрыла глаза. Дверь спальни Флоры была открыта, поэтому маг сразу положил её на кровать. Флора снова вздохнула и чуть приоткрыла глаза. — Тебе что-то нужно, Флора? — маг сел на край кровати. — Воды? — Нет, — Флора откинула голову на подушку. — Прости, я… — Нет, ты прости, — маг нахмурился. — Мне не стоило так резко выпаливать всё. Просто ты так неожиданно решила прекратить общение. Почему? — Из-за себя я и решила, — Флора указала на себя пальцем, но по нахмуренности Огрона было ясно, что он ничего не понял. Флора начала вставать, чтобы сесть, и Огрон тут же придержал её за руку. Она посмотрела на то место, где лежала его рука, и снова вздохнула. — Огрон, может, мне показалось, не знаю, но вчера вечером… Мы провели прекрасный вечер, не подумай ничего. Просто мне кажется, что мы провели его совсем не как друзья, — Флора взглянула ему в глаза. Маг был очень сосредоточен. — Мне же не показалось? — Не показалось, — он покачал головой. — Это мало чем походило на дружескую встречу. — Я не думаю, что мне нужны такие встречи и всё, что может быть в результате них. — Ты всё ещё не назвала причину этого. — Огрон, я беременна. Какая тебе ещё нужна причина? — фея напряжённо вздохнула. — У меня под сердцем ребёнок чужого мужчины. — И что? — маг выгнул бровь. — В смысле? — лицо Флоры так изменилось, что маг не удержал улыбку. Он расслабился. Если причина, по которой Флора так себя была, заключалась в её беременности, то это совсем не было проблемой. Огрон опередил Флору и обдумал всё на этот счёт первым. После того, как он понял, что Флора ему не просто симпатична, а очень сильно нравится, то следом возникла мысль о её беременности. Если Флора не смогла сделать аборт, значит, она приняла этого ребёнка и уже никогда его не бросит. А значит, он будет оставаться у неё в приоритете, так что если маг хотел её, то должен был хотеть и её ребёнка. Но маг понимал, что хотеть и принять — это две разные вещи. Он был точно уверен в том, что лично для него ребёнок не будет проблемой. Но Огрон не знал точно, столкнётся ли он с трудностями в принятии малыша как своего. Ему не хотелось привязывать Флору к себе так же, как и не хотелось привязываться самому, а потом бросать её. Поэтому прежде, чем делать какие-либо шаги, маг должен был разобраться в себе, как подобает взрослому мужчине. — Флора, я скажу честно, — маг протянул свои руки, чтобы Флора вложила в них свои. Она это сделала и удивилась, какое приятное чувство поддержки и заботы её захлестнуло. — У меня нет детей, и я никогда о них не задумывался. Подумав об этом, я понял, что не против. Твоя беременность не будет для меня проблемой. — Но как? Огрон, я беременна от другого мужчины, — Флора вдруг потупила взгляд. — И ты же знаешь, каким образом это случилось. — Забудь об этом, Флора, — маг приподнял её лицо за подбородок. — Не вспоминай. Тебе ни к чему возвращаться в те дни. — Хорошо, но… — Как я тебе и сказал: если проблема только в ребёнке, то это не проблема. Но я не буду тебя обманывать. Я не против него, но я не знаю, смогу ли полностью его принять. Если у нас всё получится, я во всём буду тебе помогать. И даже в отношении ребёнка. Я не знаю, как объяснить, Флора, — маг вздохнул. — Я тебя поняла, — фея ободряюще сжала его руки. — Я верю, что ты не будешь притворяться и обманывать меня. Тебе просто нужно время, чтобы хорошенько понять себя и своё отношение к малышу. Думаю, это станет понятнее, когда он появится на свет. — Эй, я не хочу ждать девять месяцев, — маг обиженно насупился, заставив Флору улыбнуться. — Я что, не могу разобраться в себе в процессе твоей беременности? Думаю, могу. — И… — Флора взяла паузу. — Что это значит? — Что ты можешь удалить своё сообщение, потому что оно не имеет смысла. — То есть тебя вообще-вообще не смущает моё положение? Это не будет проблемой? —Нет, Флора, не будет. Девушка была поражена. В её мышлении был практически невозможным тот факт, чтобы мужчина согласился быть уже с беременной не от него девушкой. Ладно с девушкой с ребёнком, но чтобы с беременной… Это было за гранью восприятия Флоры, поэтому сейчас она словно встретилась с новой реальностью. Вообще-то так и было, потому что её жизнь в последнее время — это сплошная новая реальность. Она лишилась своих крыльев и больше не чувствовала себя полноценной феей, над ней надругались и теперь она беременна. Ей пришлось поменять свою жизнь, чтобы не пересекаться со своим насильником и теперь жить на Земле вдали от семьи и подруг. А теперь в её жизни ещё и появился мужчина, который был ей явно симпатичен, который спас её из рук насильника, помог очень много раз и которого вообще не смущала её беременность. Кажется, всё начало налаживаться. Осознав всё это об Огроне, Флора не сдержала эмоций. Девушка шмыгнула носом, а потом прильнула к магу и крепко, насколько позволяла её сила и габариты мага, его обняла. Сам Огрон ничуть не растерялся и также охватил тело Флоры. Она показалась ему настолько маленькой, что он мог обхватить её своими руками два раза. Маг почувствовал, как Флора начала расслабляться в его руках. Она испустила облегченный вздох и подняла голову чуть выше, чтобы уместить щёку на его груди. Огрон улыбнулся и оставил поцелуй у неё на макушке. — Знаешь, меня тошнило целый день, но сейчас, — Флора сделал ещё один глубокий вдох. — Тошнота прошла. — Я что, твоё лекарство? — хмыкнул Огрон, не размыкая рук. Они продолжали сидеть в объятиях. — Твой запах, — Флора снова вдохнула. — От тебя очень хорошо пахнет. — Это просто парфюм. — Нет, ты не чувствуешь. Это не только парфюм. — Часто у тебя такое состояние? — спросил маг после минуты тишины. — В последние дни да. Но это нормально. — А если тебе станет плохо, как сегодня? Или ты вообще упадёшь в обморок? — Не думаю, что подобное случится. А даже если… Я же в конце концов приду в себя. — Переезжай ко мне, Флора. Девушка растеряла весь свой внутренний покой. Она отпустила Огрона и выпрямилась, послав ему изумлённый взгляд. — Переехать? Тебе не кажется, что ты немного торопишься? — Мы теперь вместе, и ты беременна. Мне кажется, мы даже опаздываем, — Огрон рассмеялся, когда Флора его пихнула. — Я серьёзно. — Я тоже серьёзно, — маг снова взял Флору за руки. У него была необъяснимая потребность её касаться. — Большую часть времени я работаю дома, поэтому почти всегда буду рядом. Так мне будет спокойнее, Флора. — Но… Ты не подумай, не то чтобы я не хочу… Просто я считаю, что ещё слишком рано. — Разве тебе самой не будет спокойнее? — В каком плане? — В плане того, что я всегда буду рядом. Например, вдруг тебе захочется ананасов? — Ананасов? — Ну или… папайи? — Флора вскинула брови и улыбнулась. — Или вдруг ты будешь настолько плохо себя чувствовать, что даже не сможешь встать за стаканом воды? — Ну, нет, — Флора фыркнула. — Ты утрируешь. — Это ты недооцениваешь. — Какой же ты упрямый, — фея вздохнула. Она взяла паузу, чтобы подумать. — Почему ты меня не слышишь? Ещё ведь… — Флора, пожалуйста, — кажется, фея поняла, что Огрон может умело пользоваться запрещёнными приёмами, потому что он взял её за руки и поцеловал каждую из них. — Давай не будем превращать наш спор в ссору. Мы взрослые люди, почему мы не можем делать то, что хотим? Флора задумалась над словами Огрона. С одной стороны, он был прав. Они оба были взрослыми людьми. Но это ведь не значит, что они могут так резко и так кардинально менять свои жизни. Хотя, если призадуматься, жизнь Флоры и так уже кардинально изменилась. Она живёт на Земле, совсем чужой для неё планете, она беременна после жестоких изнасилований, которые продолжались несколько дней, в её жизни появился бывший враг, к которому начинают зарождаться чувства. А теперь он предлагает ей съехаться и убеждает, что её ребёнок для него совсем не проблема. Предложение Огрона переехать к нему кажется детским развлечением по сравнению со всем, что произошло в её жизни за недавний промежуток времени. — Полагаю, твоё молчание это согласие? — Хорошо, ладно, — кивнула Флора. — Давай попробуем. Маг улыбнулся и оставил поцелуй на костяшках её рук. Флора подумала, что если так будет всегда, то она совсем не против переехать.

***

Муза смотрела на кипящий соус, стараясь без звука определить, достаточно ли он хорошо кипит. Обычно она ориентировалась не на зрение, а именно на слух, закрывая крышкой кастрюлю и слушая, как шкварчала еда. Сейчас же из-за запотевшей от пара крышки она не могла понять, достаточно ли огня или нужно было убавить. Может, прибавить. Муза была без слуха уже больше недели и могла сказать, что нервы подводили её с каждым днём все сильнее. Она уже привыкла к постоянной тишине, но она начинала сводить с ума. Ей надоело ждать, пока все вокруг напишут то, что хотят сказать, это отнимало слишком много времени. Ей надоело, что она не могла притрагиваться к своим музыкальным инструментам. Музе даже было сложно колдовать. Она не слышала, какие заклинания произносили подруги во время их единственной тренировки, поэтому Муза проиграла спустя минуту. Девушка не могла делать свои обыденные вещи. Муза постоянно оглядывалась, потому что у неё выработалась привычка пугаться, когда кто-то подходил. Особенно, если со спины. Муза не могла нормально готовить, принимать душ, медитировать, потому что было слишком тихо. Без мелких звуков внешней природы она не могла сосредоточиться на медитации, к которой привыкла со своего переходного возраста. Медитации помогали ей держать пылкий характер в узде. Ещё на её состоянии влиял Ривен. Он продолжал её игнорировать и вообще с ней не общался. Если рядом с Музой не было Хо-Боэ, специалист даже не здоровался. Он даже не здоровался! Ривен проходил мимо и заходил в ванную, откуда позже выходил с обмотанным вокруг бедер полотенцем. Он не отпустил ни одной шутки о том, хотелось ли бы Музе помочь ему переодеться или о том, что вместо глаз она может использовать руки. Ничего такого. Муза словно жила одна. Она бы соврала, если бы сказала, что её совсем не тронуло поведение парня. Тронуло, конечно. Она злилась на Ривена, потому что тот снова сделал свои выводы, не поговорив с ней. А когда она пыталась с ним поговорить в тот день, тот просто оттолкнул её. Муза решила действовать по его же логике и уже во второй раз в жизни не делала первый шаг. В первый раз это привело к расставанию, во второй раз это, видимо, приведёт к разводу. Это всё так и так закончилось бы разводом, просто теперь Муза не уверена, что продержится долго. Внутри неё кипела ярость, потому что она делила комнату словно с питомцем, который постоянно молчал и занимался своими делами. Верхушкой айсберга стало событие вчерашнего вечера. Муза как обычно читала перед сном книгу, уже приняв душ и завернувшись в своё толстое одеяло. Они с Ривеном, кстати, научились делить одну постель, не мешая друг другу спать, но сейчас не об этом. Муза читала книгу, когда Ривен вдруг вскочил со своего места и выбежал из комнаты. Липкие лапы страха схватили её за горло, когда она вышла вслед за Ривеном. Она увидела, как папа лежал на полу и держался за сердце. Его лицо было бледным, глаза закрывались и закатывались, а ещё он тяжело дышал. Муза с криками бросилась к нему. Из глаз сразу брызнули слёзы, потому что Хо-Боэ что-то шептал, а она не слышала. Она даже не заметила, как вскочил Ривен и вернулся буквально секунду спустя со шприцом в руках. Муза вспомнила, что его давал врач именно для таких случаев. Специалист задрал футболку мужчины и сделал укол ему в живот. Хо-Боэ тут же полегчало. Они с Ривеном уложили его в постель. Ему стало легче, и он уснул, а вот Муза ещё долго не могла отойти от его кровати. Она так же не уснула этой ночью, боясь, что она может пропустить момент, если папе станет плохо. Ривен зашёл к ней под утро, часов в пять, и попытался отправить её в постель, но Муза категорически отказывалась. Она даже не посмотрела в его сторону, боясь оторвать взгляд от мирно поднимающейся груди отца. Она не могла пропустить что-то во второй раз. Воспоминания прошлой ночи отдались глухой дрожью и мурашками по спине. Она плюнула на соус и вернулась в спальню отца. Связавшись с доктором рано утром и получив от него указания, Муза ухаживала за папой и не позволяла ему вставать. Сейчас она несла его любимый чай с корицей и двумя ложками мёда, чтобы поднять ему настроение. Она также готовила его любимое блюдо. — Как себя чувствуешь? — улыбнулась девушка, смотря, как папа перекручивает каналы по телевизору в попытках найти что-то стоящее. Врач сказал, что в его состоянии таких приступов стоило ожидать, но, со слов Ривена, его голос был слишком напряжённым. Он словно не договаривал, просто попросил привезти его к нему на очередное обследование завтра утром, потому что сегодня у него была назначена важная операция почти на весь день. Игнорируя искорки страха за жизнь папы, Муза согласилась и с полным пакетом нервов ждала завтрашнего дня. Хо-Боэ поднял большой палец вверх и улыбнулся. После же жестами спросил девушку, ушёл ли Ривен. Муза кивнула. Она была рада, что большую часть времени он был на заданиях Кадаторты. Их отношения были напряжённее блоков питания всей Алфеи, так что такие передышки от него шли на пользу. Тем более что Музе хотелось провести время именно с папой, а не с игнорированием её супруга. Хотя при Хо-Боэ Ривен делал вид, что всё в порядке. Он, конечно, не был многословен, но хотя бы разговаривал с Музой. — Я сделала твою любимую пасту, — Муза взглянула на обложку книги в руках папы и поморщилась. — Философия. Никогда не могла её читать. Уроки профессора Авалона по магифилософии были самыми ужасными. Хо-Боэ улыбнулся и покачал головой. Порой его дочь своими словами возвращала его на много лет назад, когда Музе было лет семь-восемь. Она так же жаловалась на то, что ей не нравилось, но, несмотря на это, всегда доводила дело до конца. Например, Муза терпеть не могла манную кашу, но съедала всю до последней ложки, зная, что та полезная. Или Музе не понравилась рыбалка, потому что она боялась дождевых червей, на которых ловилась рыба. Однако она не успокоилась, пока не поймала хотя бы одну. Магифилософию, кстати, она закрыла на отлично, несмотря на ярую нелюбовь. — Всегда любил твою целеустремлённость, милая, — написал на бумаге мужчина и улыбнулся. — Ты всегда добивалась своих целей. Продолжай в том же духе, моя принцесса. — Папа, — Муза улыбнулась. В детстве ей не нравилось, когда папа называл её так. Она не была принцессой, даже близко ней. Она была пацанкой, бунтаркой или дикаркой, но точно не принцессой. Принцессы не лазают по деревьям, не размазывают грязь по коленкам от падений и уж точно не держат в руках дождевых червей, пытаясь перебороть свой страх. Поэтому прозвище «моя принцесса» её совсем не радовало. Её привычки мало изменились с детства, она так же не похожа на принцессу, но теперь это прозвище от папы не воспринималось нахмуренными бровями. Музе нравилось. — Я не принцесса. Не называй меня так. — Я буду называть свою дочь так, как хочу, — мужчина вздёрнул брови, рассмешив Музу. — Я так тобой горжусь, Муза. Муза заметила, с какой теплотой Хо-Боэ это говорил. Такие приливы нежности для папы не были чем-то новым, Муза к ним привыкла. Но это не значит, что они становились менее приятными. — И мама бы тоже тобой гордилась. — Думаешь? Мама Музы уже не была больной темой. Девушка приняла и смирилась с этим фактом в юношестве, но только потому, что её папа всегда был рядом. Муза могла поклясться, что никогда не чувствовала себя обделённой. Даже тогда, когда других ребят на улице звали их мамы домой. Её звал папа, и обычно это были любимые моменты, потому что Хо-Боэ отлично готовил. А готовил он исключительно любимые блюда Музы. Сейчас они поменялись ролями. Но ситуации, когда Музе катастрофически не хватало мамы, тоже были. Одна из ситуаций произошла на первом курсе Алфеи в День Розы. Тогда она не была близка с кем-то помимо Винкс, поэтому в первую половину дня осталась одна. Когда вся школа опустела, Муза по-настоящему почувствовала нехватку мамы. Ей словно не хватало воздуха в тот момент, и она не сдержала слёз на балконе своей комнаты. Потом подошла Блум и стало легче. Но самым трудным испытанием стал не тот день. Муза до сих пор с дрожью вспоминает день, когда они с Винкс и специалистами отправились в Красную Башню за водными звёздами. Муза отважилась пройти лабиринт, от которого она отходила не один день. Она ещё никогда не была настолько эмоционально нестабильной, однако, если же перед ней снова будет выбор пройти через лабиринт и обнять маму, она нырнёт головой в вулкан, прыгнет с высоты Облачной Башни или будет одна против армии противных монстров, но сделает это. Муза никогда в жизни не упустит возможности пообщаться с мамой, как бы сильно она от этого ни пострадала. Муза не смогла себя перебороть и снова вернулась воспоминаниями в тот день: — Нет-нет, мама! — крикнула фея, когда фигура матери начала исчезать. Муза уже не чувствовала её материально. Ещё секунду назад мама улыбалась и хвалила её за правильный выбор, крепко прижимая дочь к себе. А в следующую начала исчезать, словно этой встречи никогда не было. Её касания исчезли, и Муза ощутила такую пустоту, что не сдержала вымученного вздоха. Она ощутила, как внутри её тела прошли мурашки от холода, который оставила мама. Она исчезла, и без неё вновь стало пусто. Муза не поняла слов ни одного из хранителей лабиринта, не помнила их поздравлений и ноток восхищения, о которых позже рассказывали девочки. Муза едва удерживала слёзы, мечтая поскорее выйти из этой башни и дать волю эмоциям, которые бушевали внутри. Они буквально разрывали на части, давили на грудную клетку, лишая Музу возможности нормально дышать. Стелла спросила о её самочувствии, заметив бледность Муза, но всё, чего она хотела, это поскорее уйти отсюда. Их перенесли прям ко входу в Башню. Внимание девочек тут же привлекли шумы битвы. В поле зрения попали Трикс, небольшое торнадо, которое точно устроила Сторми, Блум в воздухе и специалисты с обнажёнными мечами. Девочки тут же ринулись в бой, распределившись в разные стороны. И только Муза осталась стоять на месте. Всё происходящее вокруг не пробивалось в её сознания, а звуки борьбы ударялись о вату в голову, и она ничего не слышала. Муза взлетала, чувствуя, как эмоции совсем её предают. Дыхание участилось, слёзы начали стекать по лицу. Её тело словно тяжелело с каждым взмахом крыльев, отчего Муза приземлилась не так далеко, но она скрыла себя от всех. Теперь она могла полностью дать волю эмоциям. Душу разрывало настолько, что плач перешёл почти в вой. Муза вцепилась руками в землю, ломая ногти. Колени ободрались до крови и пропитывали ею песок под ногами. — Муза? Уже потом, когда Муза вспомнила этот момент, она могла сказать, что впервые в жизни увидела Ривена таким испугавшимся. Специалист заметил Музу сразу и по бледности её лица понял, что что-то не так. А когда она неожиданно взмыла в воздух и исчезла из поля зрения, Ривен не на шутку забеспокоился. Плюнув на Трикс и остальных, он пошёл за ней и нашёл в таком виде. Плачущую и разбитую. — Что с тобой, Муза? — он сел напротив неё и убрал её руки от лица. Муза была вся красной от слёз. — Вишенка? Что случилось? Кто-то что-то сделал? — Я видела маму, Ривен, — всхлипнула Муза. — Она была настоящей. Я разговаривала с ней. Я обняла её. Муза заплакала сильнее, когда проговорила вслух всё произошедшее. Её правильный выбор в пользу вселенной был удушающим, казался неправильным и предательским. У неё было ощущение, словно она предала маму, папу и себя. Она могла выйти из лабиринта вместе с мамой, Аркадия и этот лабиринт дал ей редчайший, практически невозможный шанс в её жизни. — Чёрт, Вишенка, — Ривен вздохнул и прижал плачущую девушку к себе. — Мне было пять, когда она умерла. Я её почти не помню, — руки девушки вцепились в одежду парня. Она уже пропиталась влагой от её слез. — Сегодня я в первый раз поговорила с ней осознанно. Я так хорошо её видела, Ривен. Так чётко. Каждую морщинку и родинку на её лице. — Тогда почему ты плачешь? — Ривен искренне не понимал её реакцию. Муза была в самой настоящей истерике. Она не контролировала слова, которые из неё выходили так же, как и своё тело, потому что она тряслась в его объятиях. — Я могла её вытащить оттуда, — она сильнее сжала одежду Ривена. — Могла вернуть её себе и папе. Она могла быть снова с нами. — Но ты не сделала этого? — Если бы я сделала это, то не получила бы водные звёзды, — она покачала головой. — Я стояла там и была вынуждена говорить маме, что не смогу забрать её с собой. Что эти чёртовы водные звёзды важнее её. — Ты ведь понимаешь, что сделала правильный выбор. Если бы не он, мы бы вероятно все отправились вслед за твоей мамой, — Ривен оставил поцелуй на её макушке. Это всегда успокаивало Музу, но сейчас это совсем не сработало. — Я это понимаю, просто, — она покачала головой. Ривен поднял её за подбородок, откинул прилипшие к лицу пряди и вытер слёзы. Его прикосновения были как успокоительное. — Я просто в шоке, Ривен. Я видела маму во снах, но это было так редко. И она всегда была так далеко. Я никогда не могла дотянуться и почувствовать её. Она была призраком. А сегодня она стояла передо мной, как живой человек. Я могла её трогать и разговаривать с ней. Словно я никогда её не теряла. Музу накрыла новая волна слёз. Пусть она никогда не чувствовала себя обделённой родительским вниманием, потому что у Хо-Боэ получилось заменить ей и отца, и мать, но Муза всё равно скучала по маме. Порой Муза видела маму во снах, но это было так редко, что, если бы не фотографии, она бы забыла, как мама выглядела. Её редкие детские воспоминания были мутными и короткими, что только усугубляло ситуацию. — Я могла её вернуть, Ривен, — Муза всхлипнула. Она почувствовала, как Ривен прижал её к себе сильнее. — Тише, Вишенка, — прошептал специалист. Это был первый раз на его глазах, когда Муза была в таком состоянии. Она в целом редко плакала, а маленьких истерик было слишком мало. Они обычно происходили на почве их ссор, но Муза очень быстро от них отходила. Она считала свою отходчивость и достоинством, и минусом. Иногда она прощала Ривена слишком быстро и подходила первой, когда делать это было не надо. За своими мыслями он не заметил, как Муза задремала. Её дыхание было шумным из-за заложенного носа, щёки всё ещё были красными, а лицо блестело от слёз. Сердце сжалось от такого вида Музы — она была очень уязвимой, очень расстроенной и по-настоящему разбитой. Винкс и специалисты появились на горизонте, когда с Трикс на время было покончено. Они исчезли в своём портале, а остальные направлялись к Ривену. Девочки заметили подавленное состоянии подруги, но спросить о нём не было возможности. Сейчас они эту возможность тоже упустили, потому что Ривен приложил указательный палец к губам, призывая к тишине. — Что случилось? — тихо прошептала Стелла. Ривен проигнорировал вопрос, аккуратно вставая на ноги. Сон Музы был крепким. Она даже не шелохнулась, когда он нёс её до корабля и положил на кровать единственной на корабле спальни. Они сменяли со специалистами друг друга во время долгих полётов и отсыпались некоторое время. Специалист присоединился к Музе, когда они взлетели и набрали нужную высоту. Парни справятся со всем сами, лететь им не так долго. Ривен, кажется, в первый раз поставил в приоритет не свои обязанности и безопасность команды, а свернувшуюся в позу эмбриона девушку. Она мелко дрожала, потому что одеяло сползло на пол, и Ривен забрался к ней на кровать вместе с одеялом и обхватил её руками. По душе полилось что-то тёплое, потому что Муза сразу успокоилась и перестала дрожать. Она открыла глаза спустя полчаса. Муза заворочалась, заметив едва знакомые стены спальни корабля специалистов, а потом посмотрела на Ривена. Он улыбнулся. — Добрый вечер. — Уже вечер? — ужаснулась Муза. Она попыталась встать, но Ривен удержал её на месте и положил её голову обратно себе на грудь. — Сколько я спала? — Часа три, думаю, — Ривен посмотрел на наручные часы. — Как себя чувствуешь? — Голова болит, — Муза прикрыла глаза. Болит — это явное не то слово. Скорее, она просто раскалывается. — И глаза. — Они опухли. Ну так… Слегка, — хмыкнул парень. — Не смотри на меня, — Муза спрятала своё лицо в груди Ривена. Его аромат ударил в нос приятными фибрами. Муза вдохнула снова. — Ты красавица в любом виде, Вишенка, — Муза едва не запищала от момента, когда Ривен поцеловал её в макушку. — Тебе легче? Муза прислушаюсь к своим ощущениям. Слёзы, определенно, сделали своё дело. Муза чувствовала себя опустошенной, будто со слезами вместе ушла вся её печаль и скорбь. У неё не было эмоций или переживаний, Муза в прямом смысле ощущала себя, как опустошенный стакан. — Да, Ривен, — Муза вздохнула. — Не знаю, что со мной было. Я совсем растерялась, увидев маму так близко. — Это нормальная реакция, Муза. Наоборот, ты должна гордиться собой. — Гордиться? Почему? — Ты не показала, как сильно тебя пошатнула встреча с мамой. Винкс рассказали, как ты прекрасно держалась около хранителей этой Башни. — Я была настолько потрясена, — пробормотала девушка, устраиваясь поудобнее. Размеренное сердцебиение Ривена было для неё колыбельной. — Но да, я старалась не показать им своих эмоций. 000, хранительница лабиринта, в конце сказала, что горда моим выбором. — Я тоже им горд. Ты пожертвовала своими интересами… Чёрт, какими интересами? Ты пожертвовала своей мамой ради спасения Магикса. Ни девочки, ни я, ни кто-либо другой никогда это не забудет. — Я не знаю, как рассказать об этом папе. Вдруг он разочаруется во мне? Вдруг разозлится, что я не вернула ему маму? Или… Вдруг откажется от меня? — Хо-Боэ, конечно, любил и любит свою жену, — Ривен коснулся подбородка Муза и повернул к себе её лицо. — Но свою дочь он любит больше. Он примет твой выбор и никогда не откажется от тебя из-за этого. Если я хоть немного разбираюсь в людях, то можешь мне поверить. — То есть, говоришь, рассказать ему всё? — Ты сама не сможешь скрывать от него. Тебя будет мучать совесть. — Ох, это точно. Фея испустила тяжёлый вздох и приняла сидячее положение. Её голова буквально трещала по швам, если уже не развалилась на части. Муза сжала голову и тихо вздохнула, после обернулась к Ривену. — М? — промычал парень, не понимая её взгляда. Муза не стала ничего говорить. Вместо этого она снова забралась на Ривена, сев чуть ниже его живота. Её руки легли на его бицепсы и начали плавно подниматься к плечам и шее. — Ты меня соблазняешь? Одна эта мысль заставила мужскую кровь забурлить и мгновенно возбудиться. Муза ощутила твёрдость под своим телом и улыбнулась. — Кажется, у меня это хорошо получается. — А как же твои страхи о том, что сюда в любую секунду может кто-то войти? — Ты что, мне отказываешь? — Будь я проклят, если откажу тебе сейчас. Муза испустила вздох, когда Ривен резко наклонил её к себе и впился в губы. Муза ощутила, что стакан медленно наполняется. Её душа заливалась теплом, энергией и вдохновением. Муза никогда не смогла бы описать словами этот процесс. В считанные секунды одним своим присутствием и поддержкой Ривен возвращай её обратно к жизни. И будь она проклята, если не будет ценить эти моменты и быть ему такой же опорой. Муза резко взгрустнула. То ли из-за воспоминаний о маме и её поступка, то ли из-за того, что она не сдержала обещание, которое дала себе в тот день. Она поклялась дарить Ривену такую же поддержку и заботу, но всё слишком сильно поменялось. Она не думала, что обстоятельства сложатся так, как они уже сложились. — Ты гордишься мной, даже несмотря на то, что… Ну… Не забрала с собой маму в тот день? — Что за вопрос, детка? Конечно. Моя дочь не выросла эгоисткой. Она выросла девушкой, ставя интересы миллиардов людей выше своих. Она не рискнула их жизнями. — Мне нужно было услышать это от тебя, пап. Спасибо, — она вздохнула. — Ну, или прочитать это от тебя. Хо-Боэ улыбнулся и снова начал писать. — Где моя еда? Я жутко голоден. — Сейчас всё будет, — Муза вскочила с места и буквально побежала на кухню. Она совсем забыла про соус! На её везение с соусом всё было в порядке. Она смешала отваренные макароны с соусом, а после выложила их на тарелку. Рядом она поставила свежевыжатый апельсиновый сок и пару кусков хлеба. Удерживая поднос в одной руке, Муза вошла в спальню отца. Поднос тут же выпал из её рук одновременно с криком: — Папа! Хо-Боэ скрючился в сидячем положении, зажмурился и держался за сердце. На его лбу и висках выступили капли пота, а лицо побелело. — Папа! Что с тобой? Муза видела, как мужчина приоткрыл рот и начал что-то говорить. Она ощутила, как истерика быстро поднимается к горлу. Она не понимала, не слышала, что происходит, и что хочет папа. Она лишь видела, как ему плохо. — Я принесу твои лекарства, — Хо-Боэ схватил её за руку и покачал головой. — Почему, папа?! Хо-Боэ сильно сжал её руку, и Муза опустилась на место. — Дай мне позвонить врачу. Папа! — крикнула Муза, когда мужчина сжал её руки сильнее. Он не отпускал её и вновь начал что-то говорить. — Папа, пожалуйста. Муза не знала, чего просит. Она хотела принести ему лекарства и сделать вчерашний укол, хотя она делала его с утра. Хотела позвонить врачу и спросить, что ей делать. Хотела поскорее госпитализировать его, наплевав на операцию того самого врача. Ей хотелось сделать всё, что угодно, лишь бы прекратить мучения папы. — Я не слышу, пап, — глаза Музы застелили слёзы. Хо-Боэ безостановочно что-то говорил, но он с таким трудом открывал губы, что Муза не могла разобрать ни слова. — Папа, хватит, прошу. Дай мне сделать тебе укол. Мужчина снова покачал головой и посмотрел ей в глаза. В его светло-карих глазах стояли слёзы, а на губах играла лёгкая улыбка. Фея всхлипнула. Мужчина снова что-то сказал, улыбнулся сильнее и потянулся к её волосам. Он погладил Музу, как делал это, когда укладывал её спать. Он делал так, когда хвалил её, потому что она скушала всё, что он ей положил в тарелку. Папа снова что-то пробормотал, и в этот раз Муза смогла разобрать. — Я люблю тебя, Муза. Я так тебя люблю, моя милая. И я так тобой горжусь. — Папа! Не описать словами, какой камень приняла её душа и каким тяжёлым он был, когда Хо-Боэ начал на неё наваливаться. Он терял равновесие вместе со своим сознанием. Муза снова с криком позвала папу, но его тяжёлый вес полностью сконцентрировался на Музе, пока она не уложила его в постель. — Папа? Девушка положила руки ему на щёки. Они были влажными от слёз, но очень тёплыми. — Ты уснул? Папа? — по щекам снова полились слёзы. — Это не смешно, папа! Открой глаза. Рука Хо-Боэ, которая была на коленях Музы, безвольно упала, когда фея привстала. Девушка отшатнулась и закрыла лицо руками. Осознание подбиралось к ней мучительно медленно и очень жестоко. Муза снова прильнула к мужчине и положила голову на его грудь. Она возмущённо крикнула, потому что забыла о своей глухоте. Она не могла услышать, бьётся ли сердце папы. Поэтому Муза приложила руку к артерии на шее, стараясь уловить хотя бы крошечное движение. Но пульса совсем не было. Давящая тишина сейчас показалась слишком тихой. У Музы перехватило дыхание, она схватилась за горло и осела на пол, кладя голову на предплечье папы. Она инстинктивно покачала головой, словно её движения повернут время вспять или изменят настоящее. Предстоящая истерика сковывала каждую клетку её тела, и Муза не замечала, насколько сильно дрожала и как громко плакала. — Папа, проснись! — её крик перешёл в хриплый шёпот. — Ну, пожалуйста. Пожалуйста, не оставляй меня. Я не смогу без тебя, папа. Муза плакала на груди отца ещё долго. Она сжимала его руку, словно она была спасительным кругом в центре моря. Она скорбела по нему, словно он был всем её миром. Хотя так оно и было. Хо-Боэ стал для Музы обоими родителями. Этому мужчине удалось сделать так, что Муза ни разу за всё своё детство не почувствовала себя обделённой вниманием, лаской или любовью. Хо-Боэ был её примером, он был её героем. Муза всегда хотела быть похожей на него, потому что он справлялся со всеми трудностями жизни в одиночку и с улыбкой на губах. Его не подкосила ни смерть жены, ни потрясение дочери, ни сложность воспитания за двоих. Хо-Боэ смог осилить всё и сформировать Музу такой, какая она есть сейчас. Если бы не её папа, такой заботливый и любящий, она бы не выросла такой самоуверенной девушкой. Она не смогла бы добиться высот, каких добилась. — Я горжусь тобой, папа, — всхлипнула Муза. Она сжала руку отца сильнее, чувствуя, что она уже не тёплая. И его щёки тоже. И грудь. — Я так тобой горжусь за твою силу воли. И я так тебя люблю. Спасибо тебе за то, что ты поднимал меня, когда я падала. Спасибо, что ругал дворовых мальчишек, когда они обижали меня. Спасибо, что научил уметь постоять за себя. Спасибо, что читал мне сказки на ночь и заплетал волосы. Спасибо, что был так добр ко мне. Спасибо, что всегда помогал мне, всегда спрашивал, всё ли у меня хорошо. Спасибо, что жертвовал собой ради меня. Спасибо, что никогда про меня не забывал. Я всегда была у тебя на первом месте, как и ты для меня. Спасибо, что был мне опорой и заставлял чувствовать себя защищённой. Я всегда знала, что могу к тебе обратиться. Я так это ценю, папа. И я так тебя люблю, папочка. Муза заплакала сильнее, прокручивая моменты. Любое воспоминание с её детства были ассоциированы с папой, потому что он всегда был рядом. Хо-Боэ в прямом смысле был её хвостом, словно он боялся потерять дочь так же, как жену. Муза знала, что это правда, что Хо-Боэ боялся потерять последнюю частичку себя. Но Муза только наслаждалась его присутствием и его заботой. — Как ты можешь оставить меня одну? Папа, ты же обещал мне, что не оставишь меня, как мама. Ты же… — очередной всхлип. — Ты же единственный, кто у меня остался. Папочка, пожалуйста… Проснись же. Муза перестала задыхаться и более-менее успокоилась, когда Хо-Боэ был совсем холодным. Её спина буквально затвердела из-за неудобной позы, шея болезненно ныла, но Муза не обращала на это внимания. Она выпрямилась, не отпуская руку папы, и поцеловала его в щёку. Это был нежный, но долгий поцелуй. Это был прощальный поцелуй. Фея поднялась на ноги. Ей пришлось выпустить руку отца. Она сложила обе его руки ему на грудь и прикрыла глаза. Ей нужно было произнести заклинание, чтобы душа отца покоилась с миром, а тело растворилось в воздухе волшебной пыльцой. Муза зажмурилась. У неё не хватало сил произнести заклинание даже про себя. Она не хотела расставаться с папой. Она не хотела больше никогда не чувствовать его прикосновений, поглаживаний по волосам и поцелуем в макушку головы. Муза вообще не хотела жизни без него. Но она нашла в себе силы спустя пару минут. Из губ вылетел едва слышный шёпот. Она не смогла открыть глаз и снова посмотреть на папу, потому что была уверена, что снова растеряет свою браваду. Муза ещё долго стояла с закрытыми глазами, обняв себя руками. Она ещё долго лила слёзы и дрожала. А когда всё-таки открыла глаза, то не обнаружила папы. Она знала, что его душа теперь в покое так же, как и его тело. А может, его душа сейчас вместе с душой мамы. Может, они воссоединились спустя столько лет. Эта мысль вызвала у Музы едва заметную улыбку. Главное, папе сейчас хорошо. Стены дома давили на неё, будто она оказалась под его разрушенными стенами. Муза не заметила, с какой скоростью вылетела из дома, превратилась и взлетела. Она летела быстро, ветел сушил её щёки, но против новых слёз, безостановочно скатывающихся из глаз, ветер был бессилен. Муза летела очень долго. Солнце уже начало склоняться над горизонтом, окрашивая его в малиновые оттенки. Это было так красиво, что Муза невольно остановилась. Она была над океаном, словно совсем рядом с горизонтом. Фея просто замерла, смотря на этот вид, и её дыхание снова спёрло. Муза не смогла справиться с новой порцией слёз. Фея бы продолжила смотреть, если бы не резкий звон в её ушах. Она крикнула и зажала уши руками. В них словно кто-то ковырялся острой палкой, желая лопнуть ей барабанные перепонки. Но это прекратилось так же неожиданно, как и началось. И когда Муза убрала руки с ушей и открыла глаза, то тихо ахнула. Она вновь всё слышала. Вода шумела под ней приятными волнами, шелест листвы пальм щекотал ей слух. Птицы были слишком звонкими, потому что Муза была на одной с ними высоте. Она снова слышала всё очень чётко. Но Муза никогда бы не подумала, что вместе со слухом к ней придёт неимоверная, неконтролируемая ярость. Она сжала кулаки и снова всхлипнула от осознания. Если бы слух вернулся к ней пару часов назад, всего каких-то вшивых пару часов, она бы услышала последние слова отца. Она бы разобрала каждое слово и смаковала бы каждую букву его предсмертных слов. Но она не слышала ничего и даже понятия не имеет, что он говорил. В этот момент, находясь между небом и водой, среди природы её родной планеты и смотря на исчезающее солнце, Муза дала обещание. Она буквально вырвала его из кровоточащей души. Она подпитывала свою боль этим обещанием, которое стало её новым стимулом. Она поклялась себе, что снова вернётся к жизни, только для одного: — Ты будешь захлёбываться собственной кровью, Велиал. Ты будешь умолять, чтобы я подарила тебе скорую смерть. Ты будешь кричать так сильно, что сорвёшь голос, когда я до тебя доберусь. И ты поплатишься за то, что я не услышала папу. Ты заплатишь своей жизнью, мерзкое отродье, я обещаю.