Свободна

Выходя из кареты Люси приподняла юбки, чтобы не замарать подол в грязи, и в это время уловила краем глаза какое-то движение возле окружающей дом ограды. Ее сердце забилось чаще. Этой ночью она лежала в постели, трепеща от волнения и страха. Тонкая хлопковая ночная рубашка липла к вспотевшему телу: в Киото жара не спадает даже после полуночи. «Мы должны вести себя очень тихо», — подумала она. Затем она подумала о том, как горячие ладони Нацу прикоснутся к ее коже — даже без разделяющей их ночной рубашки — и поняла, что хранить молчание может оказаться не слишком-то легко. Люси принялась мусолить уголок простыни — эта детская привычка время от времени напоминала о себе. Ей не хотелось признать, что она тревожится и, может, даже побаивается близости с Нацу.И все же сердце билось как сумашедшее. Дыхание сделалось торопливым и поверхностным. Сквозь легкие шторы просачивались тонкие полосы лунного света. Она наблюдала за ними широко распахнутыми глазами, ожидая, когда их закроет тень или последует какое-либо движение. Снаружи раздался пронзительный вопль;Люси подпрыгнула, но почти сразу же поняла, что это просто бродячие коты опять подрались у боковой калитки. А позволит ли ей Грей Фулбастер завести кошку? Через несколько недель Люси уже будет жить в чужом доме. Он захочет касаться ее, и она не сможет ему отказать. Она выросла, зная, что ей это суждено, и верила, что если будущий мужчина окажется молодым и привлекательным, то ее ждет счастье. Какими пустыми казались ей сейчас эти мечты! Внизу, на заднем крылечке, скрипнула доска. «Нацу», — решила она, но все же сердце Хартфелии не подскочило от счастья. Вместо этого она вцепилась пальцами в простыню и навострила уши, напряженным слухом ловя каждый звук. Это должен быть Нацу, пришедший увидеться с ней. Они договорились об этом, и настало время, которое она ему назвала. Кто еще это может быть? «Это Нацу. Не глупи». Боковая балка навеса над крыльцом застонала под какой-то тяжестью, а затем Люси безошибочно различила еще один звук — кто-то схватился за чугунную решетку, ограждающую ее балкон. «Запри двери, — мысленно велела себе она. — Подожди, пока он не назовет свое имя. Он может прошептать его так, чтобы никто не услышал, а ты будешь поблизости. Это он — это должен быть он, — но просто на всякий случай…» В последний миг она выпрыгнула из постели и на подгибающихся ногах бросилась к окну. Тонкие полосы лунного света, пробивающиеся сквозь ставни, внезапно рассекла человеческая тень. Она увеличивалась, приближалась вместе со звуком шагов по балкону.Люси потянулась к щеколде — у нее еще оставалось время… Тоска по розоволосому захлестнула ее, и она замешкалась — на одно лишь мгновение. Двери распахнулись. За ними стоял Грей Фулбастер. Люси втянула в грудь воздух, чтобы завизжать, но его бледная ладонь метнулась к ней и накрыла ее рот. — Тише, — пробормотал он. Он больше не сиял обворожительной улыбкой, как на балу. Сейчас его усмешка больше напоминала оскал дикого зверя. Она отдернула голову и дрожащим голосом прошептала: — Убирайтесь! Убирайтесь немедленно, или я закричу. — Закричите? Бледное лицо Фулбастера просияло, как будто ее предложение оказалось для него приятным сюрпризом. — О да, позовите отца и слуг. Когда она появится, я объясню, что вы оставили двери незапертыми ради меня. Как еще я мог попасть в вашу спальню? Что за… предупредительная барышня — так стремится мне услужить. — Ради того чтобы избавиться от вас, я согласна даже на порку. Его зеленые глаза вспыхнули. — Я не ошибся, назвав вас бойцом. — Так готовьтесь к бою, если не уберетесь отсюда. Люси сжала кулаки. Ее несколько успокаивало сознание того, что с минуты на минуту появится Нацу. И когда он увидит, что пытается сделать Грей… Нацу будет с ним драться. Он может попытаться убить Фулбастера — белого. И за это его повесят служители закона или же толпа линчевателей. — Что вы хотите за то, чтобы уйти? — прошептала блондинка. — Как неромантично это звучит в ваших устах. — Может, мы просто поскорее с этим покончим? Пусть ей и придется вытерпеть домогательства Грея, но будь она проклята, если станет притворяться, что наслаждается этим. Незваный гость в раздумье склонил голову. — Одну крайне простую вещь, моя яростная Люси. Позвольте мне поцеловать вашу шею. — Что? — Один поцелуй в горло. Длинные бледные пальцы Грея скользнули по краю ее челюсти, затем переместились ниже, пока не замерли на вене. Глаза его потемнели, и девушка поняла, что он наслаждается ее участившимся пульсом. — Позвольте мне это — без борьбы и криков, — и после этого я уйду. И мы с вами не останемся наедине, пока вы сами этого не пожелаете. «Чего не случится никогда». Люси сомневалась, что это полуночное соглашение позволит всему закончиться легко и безболезненно, она не могла отказаться, чтобы не подвергнуть опасности Нацу. — Очень хорошо. Она сделала маленький шажок вперед. — Действуйте. Грей улыбнулся ей. — Запрокиньте голову назад — да, именно так — и оттяните вниз ворот ночной рубашки. Девушка дрожала так отчаянно, что ей казалось, она вот-вот упадет, но ее трясло не в меньшей степени от подавленного гнева, чем от страха. Сминая ворот рубашки, она потянула его вниз, открывая горло. Затем Грей схватил ее за плечи и притянул ближе. От него пахло чем-то странно знакомым, но совсем не так, как от других. Этот запах отдавал металлом, напоминая ей о… о… «Крови...», — подсказала память. Глаза Люси широко распахнулись. Душой она уже поняла то, что ее мозг еще не был способен принять. Она еще могла бы закричать — но зубы Фулбастера погрузились в ее горло.Затем были только темнота и боль, но в этой боли таилось нечто сладостное. Разбудил Люси истошный визг. Сперва, резко сев на постели, она решила, что звук ей приснился. Разве ей только что не привиделся кошмар? Никаких подробностей она припомнить не могла: их рассеял яркий свет дня, как и бывает с большинством снов. Моргая от яркого сияния солнца, льющегося сквозь стеклянные двери балкона,Люси подумала, что отец сдержал обещание и позволив ей сегодня спать допоздна. Но, несмотря на долгий сон, она чувствовала себя вялой и уставшей. Она только надеялась, что не заболевает. В это время года часто случались вспышки желтой лихорадки. Стеклянные двери оказались незапертыми, и, заметив это,Хартфелия нахмурилась. Разве она когда-нибудь забывала задвинуть щеколду? Ей вспомнились глаза Нацу, полные мягкого сияния любви, его голос, обещавший: «Я приду к тебе». И все же он не пришел. Ее смятение нарастало. Ожидая его, она не смогла бы заснуть всю ночь, изводясь из-за опоздания или тревожась, не задержали ли его на улице. Но она лежала в постели, аккуратно укрытая. Разве что воротник ее ночной рубашки почему-то оказался расстегнут. Ее мучило ощущение, будто она упускает из вида нечто важное. Но что? «В голове какой-то туман, — подумала Люси. — Наверное, я все-таки заболеваю». Затем она вновь услышала визг и на этот раз точно знала, что ей не померещилось. —Элизабет? — окликнула она, подхватывая шелковый халат. Ее ступни, опухшие после вчерашних танцев, взрывались болью при каждым шаге. Распахнув настежь боковую дверь,Люси увидела, что у калитки собралась небольшая толпа.Гувернантка в полуобморочном состоянии опиралась на фонарный столб, а какой-то ребенок обмахивал ее ладошкой. — Что происходит?Элизабет плохо? Люси поспешила ближе, но почти сразу поняла, что толпу собрала здесь не ее няня, а нечто за калиткой. —Люси, тебе не на что тут смотреть, — сурово заметил мистер Макгаден, владелец соседнего дома. — Собаки задрали человека. — Собаки? Это было чересчур страшно, чтобы поверить. Или она не верила по какой-то другой причине?Блондинке казалось, она проваливается обратно в кошмар — она по-прежнему не помнила его содержания, но угадывала какую-то связь. — Мы послали за полицией, — продолжал мистер Макгаден.Кстати отец ее лучшей подруги Леви — Уведи свою няню в дом. Дамам не следует такого видеть. У бедолаги вырвано горло. Наверняка собаки или еще какой-нибудь дикий зверь. — Но кто… — медленно выговорила Люси, — человек, который погиб… — Это кузнец. Тот свободный паренек из Магнолии. На земле, у ног любопытных зевак, простерлась длинная мускулистая рука, крепкая и темная, словно строевой лес. К вечеру полиция забрала то, что осталось от Нацу.Все в доме вели себя так, словно ничего не случилось. — Ты проплакала весь день, — сердито заявила Элизабет, сдергивая с Люси покрывало. — Твои глаза распухнут и станут словно у коровы. — Меня это не волнует.-прошептала девушка,сжимая в руке маленький кулончик в виде ключика,-последний подарок Нацу. — А что тогда тебя волнует? Почему ты так переживаешь из-за этого кузнеца? — гувернантка остановилась у изножия кровати — Или ты его знала? —Да, знала, — отозвалась подопечная. Элизабет покачав головой, достала из шкафа голубое платье,с кружевами на подоле, рукавах и декольте. — Дай мне причесать тебя, и будем одеваться. Похоже, на сегодняшний бал ты опоздаем, но тут уж ничего не поделаешь. Люси крепко зажмурилась, желая оказаться где-нибудь в другом месте или стать кем-нибудь другим. Она потерла шею: одно место стало невероятно чувствительным. Или она придумала себе эту боль из-за того, что произошло ночью с горлом Нацу? —Элизабет… я слишком не в себе. Не могу ли я сегодня остаться дома? —Ты знаешь что нет.И это не моя прихоть,а господина Джудо.Кроме того разве тебе не хочется увидеть господина Фулбастера? Грей Фулбастер. Глаза Люси широко распахнулись — к ней вернулась память. Его зубы на горле, металлический запах крови, тошнотворное хлюпанье, когда он сглотнул… И как все это время она пыталась вырваться, но не хватало сил… Она снова поднесла руку к горлу. Кожа под ее пальцами саднила, словно она забрызгала себя порошком для стирки. Старухи рассказывали сказки о подобных созданиях.Люси никогда к ним не прислушивалась — сплошные глупости и предрассудки, вроде баек Мари Лаво насчет вуду. Или так она всегда считала. «У бедолаги вырвано горло. Наверняка собаки или еще какой-нибудь дикий зверь…» Девушка резко села на кровати. — Вот это уже больше похоже на дело, — оживилась Элизабет, раскладывая шпильки на туалетном столике. — Вижу, мне достаточно было упомянуть твоего кавалера, чтобы ты ожила. — Да, — пробормотала Люси. — Думаю, новая встреча с Греем поистине оживит меня. Когда они с отцом приехали, танцы уже были в самом разгаре, а бальный зал заполняли смеющиеся молодые люди и пение скрипок. Свечи на стенах наполовину прогорели, оставив на подсвечниках наплывы подтаявшего жира.Блондинку все еще мучила слабость, но она с какой-то обостренной ясностью ощущала все вокруг: жар тел, распаленных танцами, шероховатое кружево на горле и запах камелий, вплетенных в волосы. Когда отец ушел от нее. И сразу же встретилась взглядом с ним. Его черные волосы были немного растрепанны, и он выглядел еще таинственнее, чем прошлым вечером. Темные глаза при виде нее воодушевленно вспыхнули, а губы растянулись в ухмылке. По всем правилам приличия ей следовало бы подождать, пока он сам к ней подойдет. Вместо этого она сама направилась к нему сквозь толпу, обходя кружащихся танцоров. — Вы прекрасно выглядите сегодня, — заметил Грей, словно наслаждаясь какой-то одному ему понятной шуткой. — Мне даже не кажется, что мы расстались почти сутки назад. Возможно, мои мысли настолько полны вами, что мы с тем же успехом могли бы провести вместе всю ночь. — Я хочу с вами поговорить, — сообщила Люси. — Наедине. Иногда, если свет от свечей падал на них особенным образом, глаза парня казались совершенно бесцветными.— Подышим свежим воздухом? Они вышли наружу. Облака этой ночью скрывали луну, так что единственным источником света служили окна зала , где вырисовывались силуэты танцующих. Один из присматривающих за приличиями стариков шагнул вперед, намереваясь преградить им путь, но Грей метнул на него пронзительный взгляд, и старик, казалось напрочь забыл о молодой парочке, что среди ночи ускользнула в сад. — Вот мы и пришли, моя любезная Люси. Грей накрыл ладонями ее голые плечи чуть выше кружевных рукавов платья. — Вы тоже скучали по мне? — Я думаю, что вы пришли ко мне в дом минувшей ночью, — заговорила Хартфелия. — Я думаю, что вы убили На… кузнеца. И вероятно, вы пытались убить и меня тоже. — Любопытный набор обвинений. Большой палец Фулбастера вычерчивал маленькие круги на ее коже. Ее противоестественно тянуло к нему: между ними словно возникла некая связь, не позволяющая ей бежать. Его губы почти касались ее волос. — И зачем бы мне все это делать? Кроме визита в ваш дом, разумеется. Любой мужчина захотел бы оказаться к вам поближе. — Я помню, как вы пришли. И укусили меня. Она обернулась к нему, надеясь застать его врасплох. Вместо этого он улыбнулся, и на этот раз его удовольствие явно было искренним. — Потрясающе! Большинство людей этого не запоминают, если только не остаются бодрствовать, а я целой и невредимой уложил вас спать. И, если вам любопытно, столь же невинной, как и застал. Хотя меня терзало искушение. — Значит, это правда. — Люси коснулась пальцами чувствительной кожи на горле. — Вы… вы вампир. — И хочу, чтобы вы тоже им стали. Девушка не сумела найтись с ответом. Речь и воображение разом подвели ее. Больше всего на свете ей хотелось бежать, но она помнила, что сказала ей отец однажды, когда они увидели на улице бешеного пса с капающей из пасти пеной: «Не беги. Если ты побежишь, это лишь подтолкнет его броситься на тебя». Она схватилась обеими руками за ближайшее дерево, словно пытаясь устоять на ногах, — а затем быстро отломила целый сук, дюймов шести в длину. — Я слышала истории о таких, как вы. И знаю, что делать. С этими словами Люси взмахнула новообретенным колом. Он лишь рассмеялся. — Вы слышали сказки, в которых нет ни капли истины. К слову, нас нельзя убить при помощи кола. Не солгал ли он, чтобы спастись? Нет, поняла Люси.Грей совершенно ее не боялся. Она почувствовала себя маленькой и глупой и медленно опустила руку с палкой. — Вот огонь — огонь действительно опасен. Обезглавливание тоже. Черные волосы взметнулись, подхваченные случайным ветерком. — Я говорю это, поскольку вам понадобится знание такого рода, когда вы будете со мной рядом. А еще потому, что у вас нет при себе ни огня, ни клинка. — О боже, — прошептала Люси. Она всегда полагала, что у нее нет выбора в жизни, но на самом деле не представляла себе, каково это — быть загнанной в угол. Вплоть до этого самого мгновения, когда ее пригвоздил к месту жадный взгляд вампира. Грей взял ее за руки. — Как только я вас увидел, я понял, что в вас есть эта искра силы. Наш мир не предназначен для слабых,Люси. Кроме того, эта поверхностная, пустая жизнь в завуалированном рабстве — она претит вам. Ненависть к ней пылает в вас, словно костер. Я хочу наделить вас силой, какой вы и не могли бы себе вообразить. Вместе мы превратим мир в свой праздничный стол. Он говорил о силе. Мгновенно она поняла, что у нее все же есть выбор. И она намеревалась его сделать.Хартфелия запрокинула голову назад. — Пейте. — Моя прекрасная дева. Его зубы медленно удлинились до клыков, кошмарным образом изменяя усмешку.Девушка отчаянно дрожала от страха, но не бросилась бежать. Ей пришло на ум, что, если легенды о вампирах не лгут, она вот-вот умрет. Если бы Нацу не погиб, она бы ни за что так просто не отказалась от собственной жизни. Но без него ей остался лишь один путь. Она посмотрела вверх, на луну, серебристую и затянутую тонкими облаками. Странно было понимать: это последнее, что она увидит в жизни. Никогда прежде луна не казалась ей такой красивой. Затем Грей притиснул ее к ближайшему дереву, сжимая ее предплечья пальцами, будто железными оковами, и разорвал ей горло. Боль затмила все остальное, даже страх перед вампиром. Даже луну. Над миром висело молчание. Люси и не представляла, что тишина может быть столь всепоглощающей. Раньше она не отдавала себе отчета, что слышит биение собственного сердца или что звуки, которые до нее обыкновенно доносятся, просачиваются сквозь тишайший шелест крови в ее барабанных перепонках. Теперь все это исчезло. Открыв глаза, она обнаружила, что лежит на земле, а ее голубое платье разорвано и покрыто грязью.Грей стоял рядом, жадно наблюдая за ней. «Я мертва», — подумала она. Нечто жизненно важное в ней — сильное и доброе — исчезло, и она чувствовала себя опустошенной. Как если бы отныне она не могла слышать иных звуков, кроме эха, не могла прикоснуться ни к чему, кроме тени. Чистый поток непрерывных перемен, бегущий сквозь каждое живое существо, замер в ней навеки. Больно не было. Но даже мука умирания была лучше, чем сама смерть. — Чувство потери скоро пройдет, — заметил шатен. — Особенно когда ты увидишь, на что мы способны. Девушка медленно села. Лепестки раздавленной розы, вплетенной в ее прическу, осыпались ей на платье. — Я голодна, — только и нашлась она что сказать. Грей усмехнулся. — Все мы пробуждаемся голодными. Давай найдем тебе что-нибудь перекусить. О, взгляни-ка, вон кто-то идет. В сад ввалился какой-то мужик, изрядно пьяный. Впервые Люси заметила, что музыка или гул голосов изнутри здания уже не слышны; должно быть, прошло уже несколько часов . Отец наверно уже волнуется... Мужик схватился за пухлый живот, почти не владея собой, но разом забыл о своем недомогании, когда увидел Грея, нависшего над Люси. — В чем дело? — спросил он. — Фулбастер, старина, не стоит быть грубым с дамами. — Не нужно беспокоиться о Люси, — заверил его Грей. — Ей лучше, чем когда бы то ни было прежде. Не правда ли, дорогая моя? Девушка склонила голову набок. Каким-то образом она слышала, как бьется сердце этого мужика. Каждый удар действовал на нее, как призывный бой барабана. Внутри него текла кровь — горячая, живая кровь…Она набросилась на него с силой, которой никогда прежде не обладала. Опрокинувшись на спину, он с ужасом уставился на ее впервые удлинившиеся клыки. Ей было больно и в то же время до дрожи приятно. Казалось, так и должно быть. Вот что она такое отныне! Затем она укусила его, впиваясь в теплую плоть, чтобы получить то, в чем так нуждалась. Кровь хлынула ей в рот, густая, горячая и свежая, и та жадно глотала, отчаянно стремясь вновь почувствовать вкус жизни.Мужчина сопротивлялся лишь мгновение, но затем потерял сознание и обмяк на земле. — Вот и хорошо, — заметил Грей. — Моя свирепая малютка Люси. Не в силах больше пить, она села. Липкая кровь сохла у нее на губах.Мужчина, к ее удивлению, все еще дышал, но потом она поняла, что так и надо. — Он забудет, что его укусили. — Собственный голос показался ей странным. — Совсем как я забыла. — Несомненно, мистер Уинс очнется завтра в полной уверенности, что напился до потери сознания, — как, полагаю, случилось бы и без твоего вмешательства. Шрамы от укуса к тому времени уже почти поблекнут. Никаких следов не останется. Как видишь, все это прекрасно работает. — Значит, это не убивает. Когда мы пьем. Как странно говорить «мы», подразумевая вампиров. — Если только мы сами этого не хотим — как я хотел для тебя. Грей помог ей подняться на ноги и предложил платок. Она вытерла губы, испачкав красным белое полотно. — Что теперь? — прошептала она. — Теперь, моя дорогая, мы превратим Киото в свою игровую площадку. Мы можем открыто жить вместе, если пожелаешь.Или же отправиться в другие места, где ни единое живое существо нас не отыщет. Мне нужно многое тебе показать. А тебе — многому научиться. Его пальцы скользнули по глубокому вырезу ее платья, не оставляя сомнений в том, чему он хотел бы научить Люси для начала. Фулбастер предложил ей руку, и она оперлась на нее. Ноги у Люси подкашивались — не от слабости, а от неожиданного ощущения силы, текущей сквозь нее. — Давай выйдем через парадную дверь, — предложила Хартфелия. — Не думаю, что рабы осмелятся сказать нам хоть слово поперек. Грей медленно, чувственно улыбнулся. — Превосходная мысль. Они вернулись в зал, к этому времени уже почти опустевший. Пол усеивали цветочные лепестки, облетевшие с дамских букетиков, половина свечей прогорела. Пожилая рабыня, чью спину согнули годы тяжелого труда, ковыляла вдоль стен, задувая оставшиеся. Ведро и тряпки в углу говорили о том, что вскоре ей предстоит приняться за уборку. Должно быть, близился рассвет. Одинокий масляный фонарь мерцал у входной двери. — Куда ты хотела бы отправиться дальше? — поинтересовался Грей. — В дом моего отца и матери. — Ты не слишком-то к нему привязана. Полагаю, она вот-вот получит урок, которого не забудет. Не могу дождаться, когда увижу это собственными глазами. Открыв дверь, он вышел на крыльцо, но Люси задержалась на пороге. — Ты не пойдешь со мной. — Что ты имеешь в виду? Схватив масляный фонарь, она швырнула его в лицо Грею. Стекло разлетелось на осколки, смешивая пламя с горючим маслом, расплескавшимся по телу вампира. Он завопил — ужасным, звериным воплем. Все его тело превратилось в огромный факел, он пошатнулся, а затем рухнул на дорожку перед крыльцом. Глядя на пляшущий огонь,Люси думала об Нацу — о том, как долго и усердно он трудился, чтобы освободиться. Она вспоминала добрые сильные руки, обнимавшие ее, и то, как Фулбастер бросил его тело в переулке, словно мусор. Она воскрешала в памяти их последний поцелуй. Сзади к Люси приблизилась старая рабыня. Увидев горящего Грея, она не стала звать на помощь. Она просто стояла рядом с девушкой и смотрела. Когда все закончилось и стало ясно, что обугленная масса на дорожке больше никогда не шевельнется, Люси обернулась. — Я Люси Хартфелия. Если понадобится подтверждение того, что это был несчастный случай, скажи им, что я видела все от начала и до конца. — Если вспомнить, как бывают пьяны эти жеребчики, никто в этом не усомнится. Женщины обменялись взглядами, а затем Люси отправилась в долгий путь домой. Она подозревала, что в разорванном,запачканном платье представляет собой то еще зрелище. К счастью, улицы были почти пусты. Когда она доберется,Элизабет с отцом придет в ярость.Люси не собиралась долго мириться с подобными разговорами. Она решила закончить сезон притворяясь человеком, пить, когда захочется изучать собственные возможности. И как прекрасно она будет смотреться в шелке и атласе, с убранными вот так вот волосами.Грей назвал красоту ее доспехами, и она не собиралась отказываться от своей брони. Будучи красивой, ты можешь очаровывать людей вокруг, чтобы они так никогда и не увидели неприглядной правды. Через несколько месяцев Люси обязательно научится использовать свои новые возможности. И тогда она сможет начать собственную жизнь.Девушка сжала кулон-ключик на шее. — Эй, ты там! Девица! Люси остановилась и обернулась. К ней направлялась группка худощавых белых, одетых в потрепанные комбинезоны и драные соломенные шляпы, а на лицах их отражалось недоумение пополам с ликованием. Это был патруль, призванный следить чтобы чернокожие не разгуливали в комендантский час, — из тех людей что считают рабом любого, кто не белый. — Чем я могу вам помочь? — холодно поинтересовалась она. — Ты одета не как цветная, — заметил предводитель, грязно улыбаясь. — Ты одна из этих бледненьких содержанок? Остальные скабрезно захихикали. — Я иду домой. — Тебе стоит отвечать на мои вопросы, девка. Ты рабыня или свободная? И Люси осознала, что ей больше не придется носить с собой бумаги. Если кто-нибудь бросит ей вызов — белый или черный, живой или мертвый, — ей хватит сил вырвать глотку любому. Пожалуй, такая жизнь может ей понравиться.Люси улыбнулась. — Я свободна.