Свидетельница

      Манджиро уже дожидался молодых людей у входа. Не успела Мичи выйти и зайти в здание, как энергичный Майки хватает её за руку, уводя в сторону лифта и бормоча, пока девушка пыталась разглядеть всех присутствующих в холле, с грустью подмечая, что Какучо здесь нет.       Такемичи так и не поняла, про что ей увлечённо доносил Майки, но переспрашивать не стала, пуская всё на самотёк. Пусть делает что хочет. Он и так делает. Но Ханагаки… пока что ничего плохого он ей не сделал, отчего опасения уже давно не вызывает.       В лифте девушка разглядывала отражение парня в зеркале, удивляясь тому, что он был уж слишком бодрым; особенно казался таким на фоне самой Мичи, успевшей устать за восьмичасовой рабочий день и от вечерней прогулки. А он, помнится, уехал с самого утра на какую-то встречу и пробыл там дольше, чем Мичи на работе. Хотя это вряд ли, что встреча могла состояться так долго. Тогда почему их не было..?       Ей стало очень интересно, чем они занимались всё это время. Особенно что делал Какосик?..       Блять.       Одна лишь мысль о нём заставляет сердце трепетать, и стучало оно так громко, что казалось, будто эти бешеные удары эхом раздавались в лифте. Выйдя, Майки сразу же подбегает к номеру, в котором девушка проживала, просит карту, открывает дверь и забирает единственный пакет с вещами, подаренный Хиной.       — Ты «переезжаешь», — заранее уточняет Сано, стоило только встретиться с взглядом, полного непонимания.       — Ты нашёл мне свободное жильё? — улыбнулась Мичи.       — Нет, — также улыбнулся в ответ Майки, — будешь жить со мной!       Такемичи вмиг расстроилась. Ей не особо верилось в то, что свободных мест, где можно жить, здесь нет. Да, он специально ничего и не искал, желая заманить девушку к себе. Выходя из номера, Такемичи цепляется взглядом за проходящего мимо парня, видимо, идущего на общую кухню. Узнав в нём Какучо, смотрит она на него долго, то и дело открывая рот, будто собирается что-то сказать и удержать на месте. Он же старается быстрее пройти мимо, бросая на неё взгляд, полный презрения… Такого она не понимает и чувствует, как внутри неприятно всё сжимается.       — Мичи? — удивляется Майки, выходя вслед за девушкой.       Мичи поджимает губы. Она всё испортила? Неужели то, что произошло утром, и вправду было лишним? Нарастающая грусть перемешивалась с раздражением. Возможно, она не так поняла, но Какучо должен перед ней объясниться. Они в любом случае должны были поговорить обо всём случившемся, о чём и договаривались. Так что за взгляды? Избегания? Может быть, дело было в Майки, который был рядом, но если им нужно уединиться, так почему бы ему не написать ей сообщения на телефон? Эти недомолвки заставляют нервничать.       Было обидно, хоть Ханагаки и пыталась себя заверить в том, что она просто раздувает из мухи слона, но неприятный ком в горле от этого не проходил. Ей нужно побыть одной. Казалось, что она сейчас даст волю слезам, а плакать при Майки не очень-то хотелось. Мичи послушно следует за Сано, заходя в лифт и отправляясь на этаж выше. Дверь в своё жильё он открывает не только картой, но ещё и подтверждает фейсконтролем. Немного задерживается, не спешит заходить; делает так, чтоб теперь в системе была ещё и Мичи.       После добавления нового лица, Ханагаки в квартиру быстро влетает, не имея никакого желания изучить тут всё. Завтра этим займётся. Она забегает в первую попавшуюся комнату, где есть кровать.       — Эй, подожди…       — Прости, но я хочу уединиться. — Мичи закрывает дверь, считая, что ведёт себя не слишком правильно, и раздражение, которое она успела разглядеть в лице Сано, это только подтверждало.       Но сейчас её волновало это меньше всего.

***

      Стоило к автомобилю только подойти, как Какучо уже чувствует, что в плохом настроении пребывал не только Манджиро, но и Изана, казавшийся мрачнее обычного. Какучо в машину садится аккуратно, закрывая за собой дверь и замечая, с какой строгостью и тяжестью смотрела пара фиолетовых глаз. Изана был недоволен, недоволен конкретно Какучо, но говорить в чём дело Курокава не спешил. И правильно делал, ведь разборки и лишние нервы перед важной встречей были ни к чему.       Как только Майки садится, Какучо заводит машину и медленно выезжает на дорогу.       Он прям чувствовал, как эти сумасшедшие братья сверлили его взглядом, отчего по телу проходит табун мурашек. Наверно, если бы не тот факт, что за рулём он, Какучо определённо бы подумал, что эти двое его сейчас вывезут в лес и заживо там закопают.       Прибыв к месту назначения, Изана и Майки выходят из машины и направляются к зданию, возле которого они и останавливаются. Какучо остаётся: они всегда так делали, если в случае чего приходилось бы дропать.       Какосик сидит совсем один и погружается в свои мысли. Прислоняется к рулю, соприкасаясь с ним лбом. Прикрыв глаза, Какучо начинает вспоминать сегодняшнее утро. Дёргает пальцами рук. Казалось, что он ещё чувствует в своей ладони грудь Мичи.       «Мичи такая глупая», — как-то горько проносится в мыслях.       Изана часто говорил, что женщины поразительны, и на самом деле — миром правят именно они. Мужчин от них срывает голову; они влюбляются и ведутся на все прихоти и манипуляции, даже если девчонка делает это неосознанно.       Курокава подмечал, что такие парни, как Какучо, обычно находят в себе новые силы: им хочется покорять вершины, хочется добиться того, чтоб их любимая была счастлива и ни в чём не нуждалась. А такие, как Майки или, к примеру, тот же Изана, хотят владеть. Хотят, чтоб объект симпатии был рядом и был покорным, чтоб был таким желанным и недоступным для других… Какучо ничего на подобные монологи не отвечал, ведь его опыт был скромен, и ничего такого из перечисленного он не чувствовал. Впрочем, Изане это было только в радость; тот также говорил о том, что такие типы, как Какучо, могли запросто пойти против того, кому подчинялись столько лет, если увидят угрозу для девушки или для отношений.       Наверно, если бы не все эти псевдофилософские бредни Курокавы, Какучо никогда бы и не понял, почему рядом с Мичи он становится бодрее и более открытым. Она будто его окрыляет, и это возникшее раздражение по отношению к Майки… всё это сводилось к одной довольно очевидной вещи.       И так было всегда, сколько Какос себя помнил и был знаком с Мичи. Помнится, как в детстве он часто собирал ей цветы в поле и дарил, или как на последние карманные деньги покупал ей шоколадки. А ещё он всегда хотел стать сильнее. Чтоб она восхищалась и чувствовала себя защищённой. Странно, что Какучо только сейчас понял, почему он это всё делал и почему рядом с Мичи ощущал внутри себя волнение. И то, что они снова общаются после стольких лет затишья… Бог дал ему второй шанс?       Какучо помнил тот день, когда Такемичи предстала перед ним при свете тусклого фонаря, на фоне переулка, стены которого уже успели прогнить, стать сырыми и покрыться плесенью. Не самое романтичное зрелище, но и он готов к такому не был, встретившись с ней именно тогда, когда нужно было избавиться от одного парня и когда в его окружении было два психа, а третий сидел в машине.       И вправду, второй шанс. Только в этот раз будет куда сложнее, чем в детстве.       Подняв голову, Какосик, наблюдая через лобовое стекло, замечает, как Изана и Майки уже возвращались к автомобилю. Стоило юноше завидеть Манджиро, как его будто ледяной водой обливают с головы до ног и возвращают в реальность.       Внимание со стороны Майки к Мичи пиздец как бесило.       Это его Мичи.       Сано всегда проявлял внимание и симпатию только к еде и мордобою, так какого чёрта он так увлёкся Ханагаки? И всё в этой жизни складывается так, как хочется ему! Интересные стечения обстоятельств: к примеру, где Мичи пересекается с этим капризным ребёнком или вообще переезжает из-за потери дома… Вот последний случай Какосу покоя вообще не даёт.       А ещё кажется, что все окружающие его люди сошли с ума! Все решили поддержать Майки в его попытках привлечь внимание и добиться своего, будто совсем не замечая, как того же желает Какучо! И вообще, а как же чувства самой Мичи? Неужели все так слепы и не понимают очевидного? С Какучо она знакома больше, знает он её лучше, да и она сама так к нему и тянется, отмахиваясь от Майки, как от назойливой мухи. Куда он ей?       Двери машины открываются, и братья погружаются в салон. Какучо мельком смотрит на Майки через висящее перед ним зеркало и заводит двигатель.       — Всё нормально прошло?       — Да, — без подробностей отвечает Курокава, — сейчас едем перекусить, а после нам ещё кое-куда надо заехать.       Какучо послушно кивает, показывая, что всё понял, и выезжает с территории.       На базу они вернулись только поздно вечером. Майки из машины чуть ли не выпрыгивает и энергично скачет в сторону помещения, в то время как Какучо облегчённо вздыхает. Он устал за сегодня, но мысли о том, что рабочий день закончился, ещё совсем чуть-чуть — и он увидит Такемичи, заставляли его глупо улыбаться. Он успел соскучиться по ней. По её глупым выходкам, таким же шуткам и по такой очаровательной улыбке. И он уверен, что скучала и она. Даже мысли о предстоящем разговоре больше не пугали: Какосик верил, что этот диалог наконец приведёт к тому, к чему уже должен был привести ещё давным-давно. Насчёт чувств не переживал. Знал… предполагал, что всё взаимно. Он не был зазнавшимся дурачком или экспертом в понимании человеческих чувств, просто... просто признал мысли, предполагающие такое.       — Чему ты улыбаешься? — со скрежетом процедил Изана, и Какучо почувствовал, как неожиданно тело окутал страх. Совсем уже позабыл о Курокаве и его хмурой роже, которой он светил сегодня утром? Очень зря.       — Вспомнил смешное видео, которое мне показывал Ран. — Какучо уже много раз подмечал, что врать не умеет, особенно Изане, ибо Курокава будто видел Какучо всего насквозь. — Ты хотел со мной о чём-то поговорить?       — Что за шуры-муры у вас с Ханагаки?       — Обычная дружба.       — Слишком много времени проводите для друзей. Особенно наедине.       — Просто наверстываем те года, когда не общались. Да и я частично помогаю ей адаптироваться к новой жизни. Изана, — Какучо смотрит в глаза Курокаве, переходя больше на дружеский формат, — я провожу с ней не больше времени, чем та же Хината.       — Не делай вид, будто не понимаешь, какая разница между тобой и Тачибаной. Тем более она на всю ночь не пропадала с Ханагаки в одном номере.       Какучо резко стало очень душно; будто градус поднялся в машине, причём стремительно собирался достичь высот, заставляя юношу задыхаться. Он потянулся к кнопке, открывающей окно, и только после этого стало легче. Всё же возможности Изаны появляться там и видеть то, что нельзя было, поражали. Вот где он их мог заметить и когда? Или это сделали посторонние люди? Странно всё это, ведь Какучо точно помнил, как в коридоре не было ни души в тот момент.       — Какучо, — зазывает сзади Курокава, — она не для тебя.       Да знает он! Но может ли так спокойно смотреть, как такая родная сердцу девушка стремительно путается в паутине ублюдка Сано? Даже если отбросить романтические чувства… Какучо бы всё равно вряд ли бы мог на это спокойно смотреть, ведь ответственность за безопасность Ханагаки словно всегда лежала на нём.       — Мне неприятно наблюдать за тем, как вы с Майки друг на друга ядовито смотрите. Знаешь, когда дорогие сердцу люди не ладят — это очень больно. — Изана прикладывает ко лбу тыльную сторону левой ладони, пока правой хватается за сердце, демонстрируя свои театральные навыки. — Вся эта вражда с Манджиро ничего хорошего тебе не принесёт, ты же знаешь, этот парень все свои проблемы решает драками. Думаешь, ты сможешь с ним тягаться?       — Что ты предлагаешь мне делать?       — Сократить общение с Ханагаки. Старайся с ней вообще не общаться и особенно не создавать такие ситуации, где вы останетесь одни.       — Я не…       — Какучо, — Изана перебивает, — я предупреждаю и делаю это в последний раз. Если ты думаешь, что я буду на твоей стороне, когда Майки захочет устроить тебе расправу, то ты ошибаешься.       Внутри всё неприятно отзывалось и заставляло сжимать руки в кулаки. Мало того что от Такемичи заставляют отдалиться, так ещё и его единственный друг, каким его считал Какучо, так легко говорит о том, что будет на вражеской стороне. Обидно, что несколько лет дружбы были не так важны, как новоиспечённый брат, с которым у Курокавы на деле были не самые лучшие отношения. По крайней мере, раньше. Оставалось надеяться, что Изана просто блефует, желает помочь Майки с его любовным интересом и скорее вернуть Какучо к себе, ведь в последние дни своё свободное время он уделял не Курокаве.       — Ты красивый парень при деньгах. Если тебе нужно будет, то любая девушка захочет стать твоей. Когда такое случится, ты даже и не вспомнишь, что Такемичи когда-то тебе… нравилась.       Какучо молчал, ничего на это не отвечал. В его голове варьировались различные ответы, от «Я хочу именно Мичи» до «И что потом? Она тоже приглянётся кому-нибудь из нашей банды, и вы будете меня все отговаривать отпустить её?». Он так и продолжал молчать, показывая смирение. Авторитет Изаны и годы «служения» ему сыграли своё дело и не давали Какучо съязвить.       — Я рад, если ты меня понял, — последнее, что говорит Изана, прежде чем выйти из машины, громко хлопнув дверью.       Какучо мысленно возвратился к этому диалогу, когда уже находился у себя в номере. Он устало потирал виски и чувствовал, как голова жутко разболелась от всего происходящего. Что ему теперь делать? Как всё объяснить Мичи?       С одной стороны, отступить — самое логичное и безопасное решение. С другой… он не хотел этого делать. Почему он должен давать заднюю и отказываться от шанса стать счастливым с той, к которой уже давно неровно дышит?       Ему стоило хоть немного перестать себя нагружать хотя бы этим вечером, дать себе отдохнуть и оставить решение вопросов на завтрашний день. Какосик встаёт с кровати и аккуратно подходит к двери, ловко проскальзывает в коридор и направляется на кухню, желая сделать себе горячий чай и надеясь, что с Мичи он не встретится.       Но, как назло, дверь её номера открывается, и парень встречается взглядом со своей подругой. И что мешало ему сделать чай на своей кухне, чтоб такой ситуации точно избежать?       Она смотрела на него со странной примесью восторга, а после, когда Какучо осмелился пройти мимо, взгляд стал стеклянным и влажным, из-за чего Мичи теперь напоминала грустного щеночка. На душе у Какучо неприятно скребли кошки от вида девушки. Решение, что парню нужно было делать, надо было принять быстро, и показавшийся позади Майки «помог» Какосику действовать так, как ему хотелось меньше всего.       На обратном пути с Мичи он не столкнулся, и это было к лучшему.       На следующий день у Какучо был выходной. Весь день он решил провести у себя, не желая куда-либо выходить и уж тем более спускаться на первый этаж, на котором тусовалась Мичи.       Всё же дать своим мозгам отдохнуть у него так и не получилось: он много думал о том, что делать, но так ни к чему и не пришёл. Сначала он хотел всё сообщить сообщением, но «кидать» через телефон было как-то неправильно, отчего этот вариант отпал почти сразу же. Было ещё два варианта: первый состоял в том, что Какучо соберётся с мыслями и поговорит тогда, когда этих сумасшедших братьев дома не будет, чтоб лишний раз не триггерить, а второй предполагал, что Какосик отступать не будет и, схватив Мичи в охапку, свалит отсюда куда подальше. Такой исход событий ему нравился больше всего, но являлся также самым опасным. Голова снова начинает дико болеть, и Какучо в который раз убеждается, что всё происходящее — такая морока и излишняя нервотрёпка.       Решение на весь день закрыться в доме было потрясающим: никаких серьёзных разговоров, проблем... Сиди перед телевизором да ешь. Только вечером раздался стук в дверь. Судя по времени, Мичи должна была уже закончить. Предположив, что это она, Какучо решил притвориться, что здесь никого нет. Он ещё не подготовил себя морально.       — Какучо, — за дверью раздаётся женский голос, но принадлежал он не Ханагаки, а Тачибане, — может, пойдём кофе попьём?       — Можно. — Какучо расслабляется, когда понимает, что за дверью Хина. Встав с дивана, открывает дверь, и тут же всё происходит как в ускоренном ролике.       Хината отходит в сторону, и Какучо резко хватают за ухо и тянут за собой в сторону лифта, тем самым заставляя двигаться. У него в глазах аж потемнело на пару секунд, поэтому понять, кто его так, с самого начала не смог. А после, когда зрение вернулось в норму, перед собой он увидел Такемичи, которая из лифта его теперь выталкивает силой, когда они поднялись на нужный этаж; а после потащила к открытой двери, чем-то подпертой. Какучо удивляется тому, какая Мичи была сильная, ведь встречается с её крепкой хваткой уже не впервые. Отпускают парня только тогда, когда он оказывается в чужом номере — дверь плотно за ним закрывается, и он с Мичи остаётся наедине. Быстро пробежавшись глазами по помещению, понимает, что это был номер Манджиро. Запомнилось, хотя бывал Какучо здесь редко.       Какучо переводит внимание на Ханагаки и смотрит с возмущением, но та заднюю давать не собирается и уверенно смотрит в ответ.       — Что происходит? — Какосик не выдерживает, прерывая зрительный контакт первым.       — Это я хочу у тебя спросить. Что за избегания и косые взгляды?       — Чего? — Какучо чуть ли слюной не давится от удивления. — Ты меня что, из дома выкуриваешь из-за того, что я на тебя не так посмотрел? Да я даже не знаю, какое у меня было лицо в тот момент!       Такемичи перестаёт хмуриться и заметно смягчается.       — Значит, всё нормально?       — Угу.       Мичи окончательно расслабляется, двигается к Какосику и, сократив расстояние, обнимает, располагая руки на спине. На лице Какучо вмиг вспыхивает румянец. Он старается оттолкнуть, делает это так легонько, что можно даже и не заметить. Он не хочет отпускать её, но придётся.       — Значит, что-то всё-таки не так. Я всё испортила, да? — Такемичи поднимает голову и отстраняется сама.       — Нет, дело не в тебе…       — Такие глупые отговорки.       — Правда не в тебе! Такемичи… — Какучо накрывает руки девушки своими. Они были ледяными, и теплота парня распространяется по чужой коже, желая поскорее согреть. — Ты же понимаешь, что мы зашли слишком далеко? Мы не можем быть вместе…       — Наверно, понимаю. — Девушка опускает голову, смотря на сцепленные руки. — Но я хочу быть с тобой, Какосик… Мне кажется, ты мне нравишься.       Какучо тяжко вздыхает, смотря на Ханагаки. По телу разливалось приятное тепло и волнение от слов Такемичи; но он не может ответить тем же. Точнее, может, но поступить он должен по-другому. Иначе его просто убьют. Он знает Изану, тот даже не вздрогнет. И не факт, что и Мичи останется в порядке.       — Не могу ответить тебе тем же…       Видеть, как светлые голубые глаза вмиг мрачнеют, было невыносимо. Такемичи отдёргивает руки и, пошатнувшись, делает шаг назад. На Какучо она смотрит пристально, и нотки злобы и обиды во взгляде, были замечены Какосом сразу же.       — Что ты несёшь? Какосик, пиздабол из тебя — отвратительный.       — Ты так уверена, что наши чувства взаимны?       — Конечно! — Такемичи старается держаться, но сомнения медленно оседают в мозгу. — Все твои действия так об этом и кричат! Если бы я тебе не нравилась, ты бы стремился так обо мне заботиться? Ты никогда не отталкивал меня... и то, чем мы занимались вчера…       — Я просто хороший друг, вот и всё! В моих поступках не было никакого романтического контекста! Ты... да ты для меня как непутёвая младшая сестра, за которой надо следить постоянно, а не то с головой в песок закопается! — Какучо выдает это всё на одном дыхании.       — Я тебе не верю. — Мичи продолжает настаивать на своём; какое-то шестое чувство, интуиция подсказывали ей, что Какучо так поступает сейчас не по своей воле. — Все твои поступки намекают на другое, как бы ты не оправдывался. И тот заказной обед, и милая приписка к нему… Разве это не твоих рук дело?       — Нет. Не моих. Это Майки тебе прислал. — Какучо разворачивается к девушке спиной и собирается уходить.       — Конечно. — Саркастично отвечает Мичи, смотря другу детства в спину.       Изнутри дверь открывалась проще, чем снаружи. Нужно было провести картой. Проведя ею, Какучо открывает дверь и оставляет пластик на тумбе.       — Прости... я не должен здесь находиться, и с тобой быть не могу. — Какучо не оглядывается, поэтому не был уверен в том, что Такемичи провожала его взглядом. Он уходит, оставляя девушку одну и желая уединиться самому.       Мичи чувствовала себя разбито. Она не ожидала, что исход их разговора будет таким. Ханагаки проходит вглубь номера и останавливается возле мини-бара, про который Майки давно рассказывал. Достав оттуда бутылку сакэ и литровый сок, она берёт стеклянный стакан из ближайшего серванта, в который этот сакэ и наливает, смешивая с соком. Она обещала, что бросит пить, но сейчас было тоскливо, и вряд ли что-то или кто-то сейчас мог подбодрить её. Она обещала себе, потому что творит много хуйни, будучи пьяной, но сейчас понимает, что творит её даже когда трезвая. А когда пьяна — хотя бы не стыдно.       — Что у вас произошло? — Хината заходит в номер, подходя к Мичи; Какучо перед уходом дверь не закрыл, а сама Тачибана ждала завершение разговора в коридоре.       Такемичи на вопрос подруги не спешит отвечать, смотря на наполненный стакан и слегка потрясывая его. Подносит ближе и выпивает залпом. Громко стучит пустым стаканом о поверхность и снова наливает сакэ, позже добавляя сок.       — Будешь?       В нос Хине ударяет запах спирта, отчего её передёргивает. На стакан она смотрит с подозрением и нехотя принимает; пить она не умеет и не любит, за всю жизнь пригубив лишь пару раз на праздниках. В итоге поглощать напиток начинает медленными и маленькими глоточками.       Мичи же успела достать себе ещё один стакан и стала наливать ту же смесь, только в этот раз пьёт её в обычном темпе, расслабляясь.       — Я ему в своих чувствах призналась, а он заливал, что это не взаимно. Казалось бы, смирись и забей, но... почему-то мне казалось, что он врёт. Убедительно врать он никогда не умел.       Хината допивает до середины, останавливается и смотрит на подругу.       — Я слышала, как Кисаки и Изана сегодня обсуждали вас с Какучо. Может, они в этом замешаны.       Такемичи хмурится и недовольно цокает.       — Вот уроды! Небось запугали бедного Какосика! Так сильно хотят, чтоб я была с Майки…       — Майки не плохой… по крайней мере, Эмма отзывается о нём хорошо. — Хина слабо улыбается, а Мичи замечает, что та уже успела выпить всё содержимое в стакане. Девушка аккуратно берёт стакан в свои руки, наливает ещё и протягивает подруге.       «Больше ей верь», — грубо пронеслось в чернявой голове. Конечно, как ещё Эмма будет отзываться о своих братьях? Она наверняка и о Кисаки отзывалась хорошо, желая поскорее свести его с Хиной — не ей же приходится жить с этими двумя. Серьёзно, Мичи за все эти дни сестру Манджиро здесь ни разу не видела — сделала дело и свалила в закат, заебись.       — Ну, всё равно. Непривычно, не моё. Знаешь, находиться здесь… меня это всё так тяготит.       Мичи смотрит на Хину; та уже успела выпить новый стакан и сейчас тянется налить ещё. Щёки у Тачибаны уже покраснели, в то время как взгляд стал мутнее. Возможно, алкоголь уже дал в голову, хотя это вряд ли. Впрочем, из-за своего малого опыта в общении с выпивкой — всё возможно.       — И меня… — говорит совсем тихо. — Я... я так хочу домой. Хочу увидеться с мамой и папой, с Наото... Я скучаю. — Хината говорит это так медленно и тихо, будто боится, что её услышат. Так неуверенно, словно не могла признаться самой себе в правильности своих желаний и слов. Глаза Тачибаны слезились.       — Хина… — Мичи смотрит на подругу с жалостью. — Что у вас с Кисаки происходит?       — А? У нас всё хорошо, правда. — Одинокая слеза спускается по щеке, образовывая мокрую дорожку.       — Я же вижу, что это не так. — Такемичи прикасается к лицу подруги и стирает пальцем слезу. Хина шумно сглатывает, осушая стакан до дна.       — Знаешь, после того, как мы поженились и съехались, он начал вести себя иначе. Нет, ты конечно, можешь сказать, что он и до этого подарком не был… — Хина усмехается, — но тогда по его словам и поступкам было видно, что он меня любит. А теперь… он стал более равнодушным и чёрствым по отношению ко мне. Времени и внимания уделяет мало, приятных слов не дождёшься, зато каждый вздох контролирует и отчитывает, если что-то не понравилось. Я пыталась с ним поговорить насчёт этого, но он отмахивается и говорит, что всё это мне кажется. Он не воспринимает меня всерьёз.       Такемичи хмурится, снова наливая себе и подруге по стакану — как раз сакэ и сока хватало ещё на два захода. Отпивает у себя и протягивает Тачибане.       — Знаешь что?! — раздражённо начинает Ханагаки. — Попробуй с ним поговорить ещё раз! И будь увереннее, до конца настаивай на своём! Не захочет — пошёл к черту! И после этого мы с тобой сваливаем с этого местечка, вспоминая его как страшный сон, согласна?       — Ты права. А потом заживём бостонским браком. — Хина хихикает, и Мичи начинает смеяться вслед за подругой. Они чокаются, отпивают содержимое и чувствуют, как алкоголь разливается по телу.       — Отличная идея. — Ханагаки подмигивает, а после встаёт и чувствует, как ноги дрожат. Взяв в руки пульт, включает телевизор, выбрав музыкальный канал, и бросается в пляс от первой попавшейся песни. Хина допивает свой стакан и встаёт вслед за Мичи, начиная вокруг неё кружиться и звонко смеяться, чувствуя себя сейчас так легко. Она очень давно не расслаблялась, не оставалась наедине с друзьями, а всё время сидела в четырёх стенах и копалась у себя в голове. Сейчас все проблемы и загоны казались глупой мелочью.       — Ой, а что тут происходит?       Со стороны двери доносятся знакомые голоса. Хина резко останавливается и смотрит на Кисаки и Майки, уверенно приближающихся к девушкам.