Ferret Blood

Рома с Бяшей вот уже как 20 минут стоят за углом школы и караулят парня из параллели. Антона, конечно, никто не спросил. Парни просто подошли на большой перемене и поставили перед фактом, мол нужно максимально понятно донести до одного пацанчика, что с Полиной ошиваться опасно не только для морального здоровья, но и вполне для физического. Бедолагу, звали Миша. Вполне себе хороший человек, приятный на общение—это Антон узнал от самой Полины и недолгих, размеренных бесед во время репетиций Морозовой. Сами ребята просто хорошие знакомые, даже не друзья. Общаются исключительно по темам музыки, но иногда могут поговорить о погоде. Михаил играет на пианино, причём очень даже красиво, как помнил Петров. Из воспоминаний мальчика выдернул неприятный крик Ромки у самого уха: —Эй, Одинцов! Побазарить нужно. Ну-ка, метнулся сюда, кабанчиком! Антон поморщился, в голове сразу всплыл образ Семëна, которого теперь Пятифанов игнорировал или насмехался над его "свинячей мордой". Бабурина не было жалко, разве что совсем чуть-чуть из-за того, что смотря на него сейчас, Антон невольно вспоминал себя из прошлого. Воспоминания либо больно и резко ударяли по мозгам, да так, что иногда голова шла кругом, либо медленно проникали в подкорку, словно делали это специально. Для бóльших мучений. Они разрывали плоть на куски и дробили череп, чтобы вкуситься в мягкий мозг и не вылезать оттуда, пока не добьются нужного эффекта. Пока не сломают тебя. Антон резко помотал головой, явно желая вытрясти противные воспоминания, которые уже долгое время не давали покоя. Подняв взор серо-голубых глаз, парень столкнулся взглядом с другими—карими, почти медовыми глазами. Миша, услышав как его окликнули развернулся на пятках и внимательно осмотрел компанию. Завидев в ней Петрова, он легонько, почти невесомо поднял уголки губ расплываясь в скромной улыбке. От неë Антону стало плохо. Миша знал, на что идëт. Он знал, что Петров состоит в компашке Ромки, но всë равно спокойно общался и с ним, и с Полей кто бы, что ни говорил. Он и Полина были единственными, действительно приятными в общении людьми. У мальчика было ощущение, что эти двое единственные в этом чертовом посëлке являются настоящими. Остальные лишь носили человеческие маски, на деле являясь не более, чем дешëвыми куклами, которыми управляет нечто более опасное. Подойдя к Роме, медовые глаза на секунду сощурились, буд-то присматриваясь, буд-то совершенно не боялись Ромку, который выглядел как зверь готовый в любой момент напасть, разодрать плоть на мелкие кусочки упиваясь кровью и криками боли. Но в следующую секунду Миша вопросительно поднял левую бровь и совершенно спокойным голосом спросил: —Чего тебе, Пятифанов? —Тут Антону стало действительно страшно за этого смельчака. –Вот скажи мне, тебя не пиздили давно? Мы вроде ещë на прошлой неделе ясно намекнули, а ты, видно, не понятливый у нас. И тут Петрова словно током прошибло, в голове невольно стал складываться пазл: Вот он в прошлую среду идет по коридору, Пятифан с Бяшей тогда ломанулись ещë с последнего урока и больше не появлялись. Вот Антон видит Мишу, тот как-то странно на него смотрит, словно насквозь видит, а потом лицо его заметно расслабляется и смягчается. Он приветственно машет и подбегает к Антону, а потом говорит струнную фразу "Ты сегодня сразу домой иди, по-быстрее, Полина, если что домой пошла пораньше" и разворачиваясь уходит. "Он шëл на стрелу с Пятифаном и сказал мне идти домой, чтобы я не начал его отговаривать. Он знал, что мне станет его жаль."—заключил про себя Петров. Парень бы действительно не выдержал и вступился за приятеля обрекая на себя гнев Ромки. Антон даже не сразу заметил, как стал у себя в голове называть Мишку приятелем. Приятно знать, что о тебе беспокоятся. Рома времени зря не терял. Он схватил Одинцова за грудки из-за чего послышался неприятный трески ткани куртки и хорошенько встряхнул, второй только успел выдохнуть сквозь сжатые зубы. —Совсем ты борзым стал, Мишутка. Как-бы за борзость твою не пришлось расплачиваться разбитым ебальничком. Петров поморщился, нецензурную брань от Пятифана он слышал чаще, чем собственное дыхание. Да ещë и это "Мишутка" было схоже с "Антошка" и навевала не самые приятные воспоминания. —Да, как-бы не пришлось расплачиваться ебальничком-на, —тут же загундосили за спиной. Ну конечно. Бяша. Как он мог забыть о нëм. Бурят не был надëжным, разве что только в сторону Ромки. Он постоянно поддакивал ему ведя себя как послушная псина. Сразу вспомнилась Жулька, а вместе с ней и Алиса. Давненько он их не видел. Из мыслей Антона вывел удар, а за ним и звук упавшего тела. Миша лежал на земле покрытой слоем льда и снега и держал руку около разбитого носа из которого начала вытекать тонкая струйка багряной крови. Она капала на белоснежный снег оставляя следы, Антон невольно засмотрелся вспоминая варежку Вовы с которой стекала тëмная, липкая и неприятная кровь. Эта же была ярче и не такая пугающая, но всë равно приковывала взгляд белобрысого мальчика. Миша попытался встать, но чужая нога, наступившая на тыльную сторону кисти его руки помешала ему это сделать. Ромка опасно ухмыльнулся чуть надавив. Где-то со стороны сглотнул Бяша. Он привык к выпадам Пятифана, но всегда старался незаметно отвести взгляд, когда хулиган ломал что-то кому-то и разбивал носы. Как-то раз Рома поделился с Петровым, что бурят нервный стал после гаража, чуть ли не до истерик доходит. Возможно ли, что сейчас он погрузился в себя и в мысли о чëрном гараже? —Слушай, мне тут одна птичка нашептала, что ты пианист у нас. Решил Полинке в уши нассать своими песенками? Миша попытался убрать ногу Ромки со своей руки, но сделал только хуже, чужая нога надавила сильнее и лицо парня сморщилось от неприятной боли. —Знаешь, я ведь могу сделать так, что ты в жизнь больше играть не сможешь. Эти слова вывели Антона из транса, он в шоке поднял голову на Пятифана, который продолжал мерзко ухмыляться. У парня свело живот от страха и отвращения. Он что, серьёзно сейчас хочет переломать пальцы Мише из-за глупой, детской ревности? Если Петрову было страшно это слышать, то какой ужас сейчас испытывает Миша? Упомянутый продолжал сидеть на снегу и не шевелился, его лицо сейчас стало похоже на снег рядом с ним. Такое же белоснежное с каплями багряной крови, словно картина, художник которой случайно встряхнул кисточку с набранной красной краской, оставив на светлом полотне яркие кляксы. Чëрные зрачки в медовых радужках бегали по периметру белка не желая где-либо задерживаться. Губы превратились в дрожащую узкую полоску. Было ощущение, что Миша вовсе перестал дышать. В конце концов он перевëл загнанный взгляд на Антона, останавливаясь на белобрысой фигуре. Петров ощущал, как побелел сам, хотя куда уж больше. В глазах Миши читалась мольба. И мальчик ничего не мог с собой поделать. Антон сам не до конца осознал, как уже лежал на Роме прижимая его к холодной земле. —Уходи! Крикнул он куда-то за спину, откуда через секунду послышалось копошение, а потом и быстро отдаляющиеся шаги. Антон перевëл взор на Рому, зрачок которого на пару секунд съел радужку, но быстро уменьшился открывая взору болотные глаза, застеленные и горевшие самой настоящей яростью. Они молчали около минуты, хотя по ощущениям Петрова прошло минимум пару часов. —Какого хуя, Антошка? —наконец Пятифан заговорил, но его тон не сулил ничего хорошего. Мальчика наконец обдало пониманием. Он подписал себе смертный приговор. Тело содрогнулось от страха, Петров не мог выдавить из себя и слова, все мышцы словно занемели, а в голове поселилась звенящая тишина и звериный ужас. Единственное слово, которое он произносит в ответ эхом проносится в голове. Словно это говорил не он, буд-то сам был невольным слушателем: —Ублюдок. *** После произошедшего четыре года назад, он с семьёй переехал в другой город. Не стоит упоминать, как сильно тогда избили Антона, Бяша в начале пытался как-то убедить мальчишек, что они друзья и Вольтрон, но как Антон и ожидал бурят вскоре присоединился к Ромке. Сейчас они опять возвращаются в этот посёлок. Люди, искавшие отца снова их настигли. Как только отец через оставшихся знакомых узнал о том, что их машину видели по пути в их городок—сразу объявил собирать вещи. Антону и вспоминать не хочется тот скандал который закатила Карина, в последствии которого посуда летела в разные стороны, а их крики не заглушал не один телевизор или радио. Сколько тогда плакала Оля, как Антон прижимал еë к себе дрожащими от напряжения и страха руками и шептал успокаивающие слова, как гладил по голове и обещал купить ей банку сгущëнки и несколько конфет по прибытию. Ему самому было до боли в груди обидно и страшно, когда вроде бы всё плохое о жизни в посëлке начинало забываться, когда вроде бы родители стали меньше друг на друга кричать, когда вроде бы в их семье наконец появилось какое-никакое затишье резко появились те, кому обязательно надо было всего испортить. Антону оставался всего год здесь доучиться и он мог спокойно поступать, Оля могла бы продолжать ходить в местную школу, где у него уже появилось большое количество друзей. Юноша помнил, как девочка буквально светилась от счастья упоминая нового друга или подругу с параллельного класса. —Та-ак семья, приехали. Выгружайтесь!—Глава семейства широко улыбнулся и бодро стал собираться к выходу из машины. —Как мило, что ты всë ещë помнишь о своей семье, —едко процедила Карина. В машину сразу закралась давящая и напряжённая атмосфера. Казалось, весь воздух был пропитан презрением. Оля на заднем сидении стушевалась и вжалась в руку брата. Девочка только разлепила глаза после нескольких часов сна, как уже оказалась в эпицентре надвигающейся ссоры родителей. Антон тоже проснулся не так давно, около часа назад, но уже мечтал заснуть обратно и желательно не просыпаться никогда. Взяв сестру за руку и приоткрыв дверь машины, брат и сестра тихонечко вышли. За жизнь с родителями дети научились вести себя максимально тихо и неприметно. Парень ухватил с собой только два рюкзака. Свой и Оли. Пока мать увлечëнно спорила с отцом, которому юноша махнул рукой в знак того, что они с сестрой пошли в дом. После быстрого кивка дети тут же ушли из поля зрения родителей уже кричащих друг на друга и забывших о детях. После недолгих манипуляций дверь со скрипом поддалась и ребята аккуратно прошли внутрь. —Оль, не разувайся пока, пол ещë грязный. Сейчас вещи в комнате оставим, родителей дождëмся и будем делать уборку. —Хорошо. Тоша, а... Девочка замялась и в нерешительности посмотрела на старшего брата. —Что, Оль? —Мама с папой, они разведутся? —малышка тут же опустила взгляд на трещину в полу, словно боясь посмотреть в глаза брату. Но боялась она не Антона, а будущего. Ничего хорошего с ними в этом посëлке никогда не было, теперь ей придëтся идти в новый класс, где она никого не знает и где все наверняка уже давно нашли себе друзей, а Оля будет одна. Как белая ворона. —Не знаю, Оль, —это был самый честный на данный момент ответ, который он мог дать. Повисла тишина, нуступившая атмосфера давила и нагнетала. Прямо как в машине с родителями, только теперь на заднем плане не было криков и ругани, теперь дети сами по себе, никому не нужные. Чужие. Девочка молчала ещë некоторое время, не в силах выдавить из себя и звука. Возможно, если не знать, что в комнате кто-то есть, то можно будет подумать, что дом пуст. Тишину прервали тихие, шёпотом сказанные слова, больше похожие на бормотание под нос: —Лучше бы они быстрее развелись и не мучали нас. Антон непроизвольно вздрогнул. Слышать такие слова от всегда светлой Оли было сравнимо со снегопадом посередине жаркого июля. Сейчас Петрова младшая выглядела совсем по-взрослому. Совсем другой. Но и сказать сестре, мол: "Так нельзя говорить, они помирятся" или банальное "Всë будет хорошо"—считается наравне с тем, чтобы откровенно соврать в лицо. Да и смотря на не сейчас, лгать совсем не хочется. —Да. На этом их недо-разговор был закончен, входная дверь скрипнула и по дому пронëсся оглушительно-резкий звук хлопка. Мама. Карина стояла в дверях и перетаскивала чемоданы в небольшой коридор. Лицо еë не выражало ничего, кроме презрения, когда она повернулась к детям. —Чего встали? Антон, помоги занести вещи, почему мать должна одна корячиться? Оля, от двери отойди, продует. Когда брат сумки занесëт, свою возьмëшь и пойдëшь в комнату разбирать. Нам ещë уборку делать, это работы на несколько дней, чем раньше начнëм, тем быстрее закончим.— Скомандовала Карина, прежде чем в последний раз бросить взгляд на детей и пройти на кухню. Закончив заносить сумки, юноша с облегчением выдохнул. Сейчас неимоверно хотелось есть и спать. Второе пока побеждало, а хоть и скрипучая, жëсткая кровать на втором этаже манила своим теплом. —А где папа? Парень даже не заметил, как сестра взяла свою сумку и подошла к кухне вставая в проходе. Видно не решалась одна идти к Карине, которая итак на взводе после ссоры с отцом. —Уехал. Дела видите ли у него появились. Конечно, зачем ему помогать семье, когда можно свалить от них в город. Больше никто ничего не говорил. Разобравшись с вещами, Петровы сделали уборку в нескольких комнатах и после тщательной проверки на качество от матери наконец побрели отдохнуть. Опустившись на койку, что собой напоминала больничные, такие же твëрдые и скрипучие, Антон только и успел прикрыть глаза—как тут же его затянуло в такую пьянящую дымку желанного сна. Разбудил его крик матери с первого этажа. Стены тут совершенно точно не были толстыми. —Антон! Повторилось, наверное, раз в третий, прежде чем парень пересилил себя и встал направляясь в сторону кухни, откуда, собственно и доносился окрик. —Антон, ну чего ты так долго? Ладно, неважно. Лучше скажи, ты же помнишь где здесь ларëк находится? Уже догадываясь, чего от него хотят, юноша неуверенно пробормотал: —Ну да. Удовлетворëнная таким ответом женщина, смерила сына оценивающим взглядом и кивнув каким-то своим мыслям сказала: —Тогда сходи за хлебом и молоком. Мне же нужно завтра и сегодня из чего-то готовить, —и не принимая никаких возражений, коих и быть не могло, оставила немного денег на продукты и скрылась за дверью в гостинную. Антону только и оставалось, что повиноваться, всë равно он Оле сгущëнку обещал. Собравшись на скорую руку и взяв деньги со стола он скрылся за дверью. В лицо ударил морозный ветер. Конец ноября как-никак. Поморщившись от неприятных покалываний щëк, парень шмыгнув носом отправился к знакомому магазинчику. Идти было минут 15-20 ещë и ветер усложнял путь. В один момент, Антону показалось, что боковым зрением он увидел тень, быстро пролетевшую в десяти метрах от него. Поëжавшись от неприятных мыслей про диких, ненормальных сов, он продолжил путь, стараясь больше не думать об этом, но в голове упорно рисовались картинки, как эта самая сова потрошит тело какого-нибудь мëртвого или ещë живого, но раненого зверька, съедая плоть и разрывая органы. Или не зверька, а пропавшего 4 года назад Вовы... Помотав головой, желая избавиться от ужасных картин, которые упорно продолжает рисовать и подкидывать ему его фантазия, юноша и не заметил, как дошëл до пункта назначения. Зайдя внутрь он непроизвольно дëрнулся от дверного колокольчика, что противно зазвенел оповещая полненькую продавщицу лет 35, с ярко накрашенными в синий цвет глазами, о новом покупателе. Смерив его скептическим взглядом, она выгнула левую бровь и спросила: —Ты откуда такой белый взялся? Чего брать будешь? Кассирши здесь явно тактичностью не отличались. Сразу вспоминается Москва и прошлый городок, где жил Антон, там всë было намного лучше. Но и тут можно привыкнуть. Наверное. —Здравствуйте, булку хлеба, пакет молока и банку сгущёнки, пожалуйста. Утвердительно промычав в ответ, она грузно поднялась со стула и направилась к полкам с продуктами. —Так откуда ты белый-то такой? Я тебя тут раньше не видела. Конечно она не могла видеть Антона, он не заходил сюда. Рома с Бяшей обычно наведывались за жвачками, но по какой-то причине они не покупали здесь сигареты лично, а отправляли Семëна или кого-нибудь ещë из ребят. Он-же, просто ожидал за дверью. Парню было некомфортно, когда его спрашивали о его "белизне". Если в городе не многие знали про альбинизм, то в посëлке ему это будет бесполезно объяснять, а особенно Оле. Дети бывают жестоки. Так ничего внятного и не ответив, он забрал и оплатил покупки, а затем двинулся к выходу. Но тут, дверь перед его носом резко распахивается и он встречается взглядом с острыми глазами цвета болота.