Ты дыхание задержи, пока я сцеловываю твои слезы

— Чего такой сонный? Думал обо мне всю ночь и не мог уснуть? — растягивает губы в оскале-улыбке. Насмехается. А рыжий так и залипает взглядом на лице, оторваться не может. Он знает — нет, нихрена не знает — насколько мягкие его губы. Немного шершавые, сладкие от сигарет с фильтром и одновременно горькие от кофе без сахара. Трескаются, кровоточат, если слишком долго целовать кусаясь. Какой же Тянь придурок, господи. С этими его фразочками идиотскими, которые правдивостью бьют под дых, заставляя вздрагивать и краской заливаться. От Хэ тяня холодом веет за километр, улыбки у него отталкивающие. И ебанный фан-клуб в розовых очках за спиной, который его чертей с кострами в глазах не замечает. И Мо Гуаньшань то ли больной, то ли все равно больной, но в этот фан-клуб он тоже входит. Понял это только тогда, когда сердце ебашить о грудную клетку чаще стало в присутствии Хэ Тяня. Или еще раньше, когда мысли о Хэ медленно, но верно перетекли в фантазии о нем в постели. Мо проносится мимо Тяня, ускоряя шаг, поднимает руку с вытянутым средним пальцем и по-звериному злобно скалится. Раздражение изображает. Не зря мама в классе четвертом хотела записать его в театральный кружок.

***

Его тянет к нему магнитом. Всем существом тащит по улицам тихим, через весь город до нужного дома. Окна без огня безмолвные и зловещие. И мысли у него нежеланные, кровожадные. Он вынужден сделать это. Не может по-другому. И так эта недолюбовь затянулась. Привязанностью обросла и вместе их срастила. Лапы пыль с асфальта собирают, холод земли впитывают. В груди тоже холодом затапливает. И не ночным вовсе, а тем, что страхом вызван. Скорой потерей. Сильные, жилистые лапы отталкиваются от земли, один прыжок — он на балконе второго этажа. Дверь приглашающе приоткрыта. Подойдя к кровати, он нависает над теплым и расслабленным ото сна телом. Он не в состоянии контролировать себя. Медленно, едва касаясь, проводит черными кончиками пальцев по животу, забирается когтями под домашнюю футболку. Слегка царапает. От тазовой кости, по ребрам, снова их пересчитывая, до вздымающейся груди. Дальше острые ключицы, солнцем поцелованные. А выше сонная артерия пульсирует. Руки останавливаются на горячей шее. Тянь ловит на себе растерянный взгляд карих глаз. И падает в них. Его словно с обрыва столкнули. Или он сам добровольно сбросился, не разберешь уже. Мурашки пробегают по спине. Липкие, холодные. Его паникой дикой, неуправляемой затапливает с головой. В горле болезненный комок, от которого глаза щиплет. Сердце один единственный удар пропускает и на миг замирает. Он собственные мысли отслеживать не способен. Застывает под этим взглядом. Доверительным. Преданным. И вместе с этим испуганным. Пальцы на артерии — пульс у рыжего бешеный становится. Альп чувствует, как недавно податливое тело силой наливается. Шань мажет напряженным взглядом по лицу зловеще молчаливого Хэ Тяня. Атмосфера тяжестью к постели рыжего придавливает. Альп не может себя контролировать, есть только животное желание его себе присвоить. Пальцы сжимаются на горле, доступ к воздуху перекрывая. Глаза Мо Гуаньшаня расширяются, краснеют, а рот приоткрывается с хриплым стоном. Хватается руками за запястья альпа, впиваясь ногтями в черную как смоль кожу. Выгибается до болезненного хруста в позвонках в попытке столкнуть с себя чужое тело, которое неожиданно для него крупнее и тяжелее раза в два. Картинка начинает плыть от подступивших слез, кружиться от недостатка кислорода. Не видя ничего перед собой он царапает лицо Хэ Тяню, слабо ударяет того в грудь. Их тела прижаты плотно друг к другу и не хватает места для хорошего замаха. Шань заполошно шарит руками вокруг себя, опрокидывает стакан с водой на прикроватной тумбочке. Капли падают на побледневшее лицо, смешиваясь с солью на щеках. Он рывком смещается в бок, снова нащупывая холод стекла, сжимает в ладони до скрипа. Глухой удар. Звон стекла, осыпающегося на пол, разносится по комнате. Мо зажмуривается, скидывает с себя на миг дезориентированного Тяня. У последнего шум в ушах и кровь струится по виску, впалой щеке, и до адамова яблока. Мо Гуаньшань заходится громким кашлем, сползает с кровати на пол. Ладони проезжаются по полу, и стекло врезается в мякоть отрезвляющей болью. Дрожа всем телом, он поднимается на ноги и в два шага доходит до выключателя, оборачивается на Хэ Тяня. Свет зажигается. Тянь исчезает.