Шрамы, которые ты мне оставил, не исчезнут

Всё, что у них было, — это взаимная ненависть. И ситуация складывалась не та, где находился выход, и не та, над которой могли посмеяться, они страдали, оба, и с каждым днём причиняли всё больше и больше боли друг другу. В их мире имелись соулмейты, и если кто-то думал, что это такие прекрасные вторые половинки, чьё имя было написано на запястье, то крупно ошибался, никаких имён или других опознавательных фраз, никаких голосов в голове или глаз другого цвета, это всё красивые сказочки, на самом деле они причиняли друг другу только боль, как и все остальные пары в их мире. Если ты говорил плохо про своего соулмейта, то на его теле появлялись порезы, вскоре превращающиеся в уродливые шрамы, если ты плохо говорил про себя или причинял себе вред, то твоя родственная душа начинала задыхаться. Взрывная получалась пара из человека, который был лёгок на язык и обожал обзываться особенно на этого идиотского соулмейта, предназначенного ему судьбой, которого он никак не мог найти, и из парня, ненавидящего свою жизнь да ещё и получающего постоянные порезы на теле, которые, кстати, помогли ему привыкнуть к боли. Дамиано ненавидел их мир, судьбу, которая определила для него какого-то незнакомого человека, и этого человека уже заранее ненавидел, хоть тот ему ничего не сделал. — Нахуй мне, блять, этот уёбок сдался? — каждый день повторял Дамиано ещё до знакомства с соулмейтом. Он знал, как из-за этих слов страдает его вторая половинка, но ему было всё равно на этого человека, который в будущем испоганит ему жизнь, в чём он был уверен. Давид иногда раскаивался, ужасно сильно. Он осознавал, что так поступать нельзя, его родственной душе тоже живётся не сладко, но Дамиано был эгоистом. Парень даже убеждал себя, что должен прекратить, должен вымолить прощения и любить своего соулмейта, только вот не хотелось так просто мириться с предрешённостью и выбором судьбы за него. Дамиано вообще ничего об этом человеке не знал: какого он пола, как выглядит, сильно ли они различаются, и знать не хотел, потому что строить с ним ничего не собирался. Ещё хуже Давид стал к нему относиться после одного очень важного изменения. До этого момента Дамиано связь вообще никак не чувствовал, у него ни разу в жизни не появлялось порезов на теле, что ему казалось странным, почему соулмейт не ругался на него в ответ и не причинял боль? С одной стороны, конечно, хорошо, потому что Давид это терпеть не хотел, но, с другой, его мучила совесть, ладно, это была бы взаимная ненависть и ему бы давали отпор, а так он выступал в роли мучителя и полного мудака, а невинный страдалец-соулмейт даже никак не сопротивлялся. Первый раз Дамиано почувствовал это ночью. Он проснулся в панике, понимая, что не может дышать, его горло было чем-то сдавлено, а сил сделать вдох даже не оставалось, он попытался глотнуть кислорода, поднялся с кровати, надеясь откашляться и втянуть воздух, но ничего не получалось. Когда он уже собирался прощаться с жизнью, его отпустило и парень осел на пол, жадно хватая воздух. Как же он испугался в этот момент, это, наверное, было самым страшным из того, что только могло произойти, Дамиано ни за что бы не хотел умереть таким способом. Несколько минут он понимал, что вообще случилось, а потом в его сознании будто выжглось: его родственная душа причинила себе какой-то вред, привет ему таким образом передавая. После такого Давиду захотелось просто убить этого человека. Опять же его эгоизм проявлялся, он не волновался, что его родственной душе больно, что та сделала с собой нечто плохое, вероятнее всего из-за него, ведь ходить с таким количеством шрамов и порезов — ужасно, так же как и чувствовать ненависть к своей второй половинке. Давид обматерил своего соулмейта и попытался заснуть, надеясь, что это с ним больше никогда не повториться, но следующим вечером он опять начал задыхаться, так же как и вчера. Теперь это было не так сильно или просто больше не казалось таким шоком. Дамиано всё равно злился, особенно, когда это начало повторяться чуть ли не каждый день. Какая же жизнь должна была быть тяжёлая у его родственной души, что та творила с собой такое. Давид даже сочувствовать ей начал и обзываться прекратил на время, но всё равно продолжал ненавидеть. Он осознавал, что, может, именно из-за его непринятия вторая половинка делает с собой такое. У Дамиано была своя жизнь, работа, где он пытался отвлечься и забыться. Давид писал песни и пел в группе вместе с друзьями гитаристами. Коллектив у них был неизвестный, да и ударника не хватало, но он мечтал, что когда-то у него что-то дельное выйдет и они станут популярными и востребованными. Первым делом, конечно же, нужно было искать барабанщика, чем занялась Виктория — его лучшая подруга и, можно сказать, основательница их группы. Девушка всегда была весёлой и жизнерадостной, на её теле не имелось ни одного шрама, так же как и у Дамиано, а ещё она не чувствовала, что задыхается. С соулмейтом ей явно повезло, только она не знала, где он, кто он и что нужно сделать, чтобы его найти. Виктория искала барабанщика очень странным способом, отправляя объявление в фейсбук. Томас шутил, что к ним придёт какой-нибудь семидесятилетний дед, потому что кто сейчас из молодёжи пользовался этим приложением? Томас являлся последним из членов группы на данный момент, он был младше всех остальных и немного отстранённым, но его любили. На теле Раджи имелось всего лишь несколько маленьких шрамов от его соулмейта, которые он даже скрывать не пытался, потому что не видел в них ничего страшного или уродского. Он уже сейчас любил своего соулмейта, и Дамиано не понимал, почему у него получается это так легко. План Виктории сработал, и через несколько дней на их пост ответил какой-то парень, Де Анджелис сразу же договорилась с ним о прослушивании. Она не знала, выйдет ли из этого что-то нормальное, подходящее их группе, но надеялась, что у них хоть что-то получится. Они очень волновались перед приходом этого парня, даже успели между собой перессорится. На нервах ребята и кричали, и ругались, и Дамиано опять вспомнил своего соулмейта не самыми лучшими словами. Для них это было чем-то новым, и они боялись, что им придётся искать барабанщика целую вечность, потому что этот может не подойти. В дверь раздался звонок, и Вик пошла его встречать, Дамиано и Томас выглядывали из комнаты, желая разглядеть этого человека, но пока что не показываться ему самим. — Привет, — девушка включила всю свою доброжелательность. Напротив неё стоял слегка странный и смешной по внешности парень, глупо улыбаясь, то, что это сделано через силу, было заметно практически сразу. Итан, так его звали, показался Виктории немного старше её, на первый взгляд она могла сказать, что этот парень замкнутый и стеснительный, потому что сейчас он покраснел, а ещё мялся на пороге, не решаясь войти, в руках он крутил барабанные палочки. Дамиано рассматривал этого человека внимательно, в принципе, тот оказался ничего таким, но слишком большое количество одежды, закрывающее все участки кожи на теле, по его мнению было некрасивым, зато длинные волосы, собранные в пучок, определённо нравились. Виктория увидела, что парень очень напряжён, и захотела как-то ему помочь, расслабить его, но у неё не получилось, Итан только спросил, где можно помыть руки, и на несколько минут пропал в ванной. — Ну что он? — с нетерпением спросил Томас у Вик. — Сейчас придёт, — ответила девушка и ещё раз проверила, всё ли у них стоит оборудование, нормально ли подключено и готово к использованию. Только вот тут случилось нечто непредвиденное, хотя такое происходило по утрам и раньше, но Дамиано не ожидал именно сегодня, что его горло что-то сдавит и он будет медленно оседать на пол, пытаясь вздохнуть. Вик с Томасом знали о его напасти, но не видели никогда, как это происходит, сейчас же они ни на шутку перепугались, но Давид попытался успокоиться, зная, что через несколько секунд всё пройдёт и волноваться ему нечего. Виктория и Раджи наоборот паниковали, а через минуту в комнату вошёл Итан, и Дамиано понял, что пропал. Как только он увидел этого парня вблизи, он не смог оторвать от него глаз, будто в барабанщике какой-то магнит встроенный стоял, заставляющий взгляд притягиваться. А ведь главное, сука, не было в нём ничего такого супер особенного, парень как парень, внешность странноватая, смущение на беспредельно высоком уровне, но ведь Дамиано к нему тянуло, и оторваться он никак не мог и ничего сделать нормально не мог. Хорошо, что Вик начала Итану что-то объяснять, а то бы эта немая сцена затянулась надолго. — Покажи, что ты умеешь, — попросила Виктория, и Дамиано постарался переключиться на чужую игру. Парень был неплох, конечно, имелись недочёты, но Давид был уверен, что никого лучше в ближайшее время они не найдут, так что пришлось довольствоваться и этим. — Я за, — быстро проговорил вокалист, и остальные его поддержали. Дамиано хотелось как можно быстрее выйти на улицу, вырваться из этого душного помещения и давящей атмосферы и наконец понять, почему ему понравился этот парень. Давид был, конечно, бисексуалом, но отношения в группе ни к чему бы нормальному не привели, о чём вообще он думал?! Дамиано, даже не прощаясь, понёсся на выход из квартиры, надеясь, что там ему станет легче. Что на него такое нашло? Он до сих пор засматривался на Итана, и выйти из такого состояния никак не получалось. Виктория и Томас обменялись с барабанщиком любезностями и назначили репетицию на завтрашний день. Итан вышел из квартиры и наконец ощутил свободу, теперь можно было снять улыбку с лица и оставить ненадолго в стороне эту маску дружелюбности и стеснительности. Сегодня у парня выдался очень сложный день.

***

Свою первую царапину Итан получил в двенадцать, и она ему показалась пустяком, но потом они принялись появляться каждый день, и Торкио не понимал, что с этим делать. Он терпел и ждал, что когда-нибудь его перестанут так ненавидеть. Постепенно он тоже сам возненавидел себя и решил дополнить эту боль ещё одной, причиняемой уже самостоятельно. Всё тело Торкио покрывалось царапинами, а затем уродливыми шрамами, и он, каждый раз смотря на них, понимал, что чувствует к нему его соулмейт. Хотелось спросить у него, за что, но Итан не знал, кто ему предназначен. Торкио резался и ненавидел себя не для того, чтобы отомстить соулмейту, он просто так себя чувствовал и желал как-то выпустить внутреннюю боль и страдания. Этот день Итан возненавидел сразу же, ну, во-первых, он решился на что-то для себя новое и очень волновался, переживал, боялся, что его прогонят и скажут, что он отстой, во-вторых, соулмейт решил сделать ему подарок во время дороги, на его теле стало расцветать несколько свежих царапин, которые срочно требовалось обработать, что он и попытался сделать, как только пришёл к Виктории. Итан уже смирился со своей участью, но всё равно посмотрел в зеркало и заметил: «Какой же я придурок», — сказал он, даже не задумываясь, что это аукнется его соулмейту. Торкио вообще уже о нём не думал, пытался жить, полностью его забыв, ведь если тот его ненавидел, то был ли смысл страдать от этого. Группа показалась Итану интересной, разнообразной, особенно запомнился вокалист, яркий, необычный и весь погружённый в себя, Торкио прямо влюбился в его внешность, да и всё остальное тоже нравилось, но в мире, где у всех имелось вторая половинка, строить отношения не с ней было очень плохо, это приводило к страданию обоих. А Итан, кажется, уже после всей этой хрени задолбался настолько, что ничего не хотел. Да, в глубине души он тоже ненавидел своего соулмейта и просто надеялся, что тот куда-то исчезнет вместе с болью, ему причинённой, и всё будет как в детстве, когда он ещё не знал эту чушню про соулмейтов, и зачем только судьба их всех так решила помучить? Итан попытался собраться, он должен был продолжать жить, работать и получать хоть какие-то положительные эмоции, но вечером на его теле вновь начали появляться царапины и порезы, значит его соулмейт был особо зол и, может, у него что-то случилось. Итан пытался убедить себя, что ему всё равно, но проблема заключалась в том, что нет, в отличие от некоторых, он проявлял больше сочувствия и переживал по поводу родственной души. Торкио был не в силах это как-то остановить, и если с болью он смирился уже давно, то с состоянием соулмейта ещё нет. Он ненавидел его, но вместе с этим воспринимал как какую-то часть себя, они ведь были связаны, даже если и испытывали друг к другу только негативные чувства. Итан теперь всего себя старался посвящать музыке, она отвлекала его от грустных мыслей, помогала найти хоть какой-то смысл в жизни. К группе он привык достаточно быстро, Томас с ним не контактировал, максимум здоровался, Виктория приветливо говорила, и только Дамиано иногда мог удивить. Этот парень Торкио приглянулся сразу, помимо прекрасной внешности и голоса Дамиано обладал многими положительными качествами, только вот характер у него был взрывной, так что иногда Давид вёл себя слишком импульсивно. А ещё Итана все пытались раздеть, заставить носить более открытую одежду, но он всегда стоял на своём, не мог допустить, чтобы кто-то видел, как сильно его «любит» соулмейт. Торкио заметил одну странную вещь: Дамиано никогда не говорил о родственных душах, а если тема поднималась, то он становился смурнее тучи и спешил уйти. Итан не понимал подобного, поэтому решил однажды допытаться у Вик, что с Давидом. Может быть, его родственная душа погибла, и Торкио тогда было бы очень жаль Дамиано, он хотел избежать неловкостей и случайно не ляпнуть чего-то непростительного. Они находились на кухне, заваривали чай и кофе для остальных, чтобы потом продолжить репетировать более бодрыми, и Торкио наконец решился. Ответ Виктории его немного поразил и заставил поменять своё мнение о Давиде. — Он его ненавидит из-за этого устройства. Он обзывал его постоянно, а потом его бедная родственная душа не выдержала и начала самостоятельно причинять себе боль, теперь он задыхается часто. Я никак не могу повлиять на Дамиано, но мне очень жаль предназначенного ему человека, — Виктория погрустнела, видимо, это тема для неё тоже была не самой приятной. Итан покачал головой, испытывая разочарование и какую-то тяжесть, и честно сказал: — Вот мудак, — Торкио не боялся реакции девушки, она не понимала, как херово было соулмейту Давида, а вот он находился в похожем состоянии, и он определённо не заслуживал таких страданий. Из комнаты послышался негромкий вскрик, и ребята поспешили туда, чтобы убедиться, что всё хорошо. Дамиано стоял и держался за свою руку, где появилось несколько царапин. Никто не стал сопоставлять факты, а очень зря, это помогло бы помешать дальнейшим непоняткам.

***

Дамиано ощутил просто ужаснейшую боль, когда соулмейт решил упомянуть его недобрым словцом, хотелось ответить ему тем же, отомстить, но он понимал, что и так уже причинил ему достаточно страданий, и пообещал себе, что больше никогда не скажет про свою родственную душу ничего плохого. Он и не знал, сколько боли той приходится терпеть. С каждом днём Дамиано всё меньше начинал думать о предначертаниях судьбы и всё больше засматривался на Итана. Этот тихий барабанщик действовал на него больше самого сильного магнита. Эта была просто какая-то магия, Давид не понимал, что в нём такого есть, всё вроде казалось совершенно обычным, но его прямо тянуло. Изначально они ни в какие контакты не вступали, дальше немного начали общаться из-за того, что так делали все остальные. Дамиано всё ещё задыхался иногда, но этого стало намного меньше, а сам он полностью перестал как-либо агрессировать. Единственное, что ему не нравилось в таком положении дел, это постоянная закрытость Итана и одежда на нём, укрывающая просто всё. Или Итан хотел что-то спрятать, или просто любил такой стиль, первое почему-то казалось более правдоподобным. И Дамиано захотел выяснить его секрет. Сделать это получилось не скоро: через год, он случайно заглянул в гримёрку, когда Торкио переодевался. Давид понимал, что не должен это видеть, но глаза не могли оторваться от количества шрамов, а мозг ни с того ни с сего выдал: «ты сделал со своей родственной душой то же самое, ты ужасный человек». В этот день Итан впервые начал задыхаться, и это удивляло и очень сильно волновало. Его родственная душа никогда не причиняла себе боль, и с чего вдруг начались такие перемены? А Дамиано не хотелось спать, не хотелось есть, не хотелось ничего делать, он наконец начал осознавать, насколько серьёзны все эти родственные души.

***

Набирался смелости для разговора Давид достаточно долго, но однажды наконец пересилил себя. Он схватил Итана за руку, что было не слишком правильно с его стороны. — Как ты выносишь всё это? — Дамиано многозначительно на него посмотрел, пытаясь донести взглядом главную мысль. Торкио не сразу понял, о чём речь, он внимательно взглянул на свои руки и быстро их отдёрнул, когда Дамиано полез пальцами под толстовку. — Откуда ты… — начал Итан, но Дамиано сразу же пояснил. — Прости, я видел, — Давид понимал, что скорее всего сейчас Торкио сбежит и больше никогда не вступит с ним в контакт, но произошло нечто другое. Итан покачал головой. — Ты не поймёшь, ты ведь причинял такую боль своему соулмейту, хоть он и не заслужил твоей ненависти, справиться с этим невозможно, мне ужасно плохо, я не могу не думать об этом, постоянно хочется спросить за что, что я сделал не так, я уже и сам стал ненавидеть этого человека, а вместе с ним и себя. — Итан объяснил самым понятным языком, и Дамиано испытал ужасный стыд за то, что делал, даже не просто стыд, а боль. Определённо его не смогут простить. — Ты встретил его? — не мог не спросить Давид. Итан лишь помотал головой и отправился на выход. Дамиано проклял себя за тупые вопросы и решил готовить к завтру речь с извинениями, но судьба решила всё за него.

***

День не задался с самого начала, с утра на него долго кричала Виктория за то, что он вчера что-то не сделал, Дамиано особо и не слушал, он ждал только разговора с Итаном. Томас тоже находился на нервах и что-то быстро говорил между проигрываниями. Итан молчал и выражал ноль эмоций. Где-то в середине репетиции Дамиано подошёл к Торкио и начал свои извинения. — Прости, я… — Давид звучал неубедительно, а Итана немного прорвало. — Как бы ты сейчас не пытался покаяться, ты из-за этого не перестанешь быть мудаком, — резко заметил Торкио, заставляя Дамиано поморщиться от боли. Тот попытался скрыть это, всё внутри него в этот момент холодело, потому что он, кажется, осознавал всю катастрофу происходящего. Итан быстро заметил, что что-то не так и ощутил, как ему спирает дыхание. Опять родственная душа. Дамиано раскаивался ужасно, а ещё он боялся, что никогда не получит прощения, и это он прекрасно понимал и заслуживал. Ненависти он уже не испытывал давно, ну, как он мог ненавидеть Итана?! Парень посмотрел на него в упор нечитаемым взглядом и попросил. — Обзови меня, — Дамиано замотал головой, но Торкио повторил просьбу. Вик с Томасом смотрели за этой разборкой из угла комнаты. — Я не, — начал было Давид, но понял, что должен, — Ты дурак. Итан слегка поморщился, а потом продемонстрировал свежую рану. Дамиано чувствовал себя беспомощным, хотелось упасть на колени и вымаливать прощения, но он понимал, что если начнёт себя унижать, то страдать опять же будет Итан. Давид не знал, как ему поступить и куда себя деть от этого взгляда. Торкио, похоже, не злился, и это пугало. — За что, Дамиано? — тихо спросил он и эта фраза причиняла намного больше боли, чем все эти порезы. Давид сам не знал ответа на этот вопрос, почему он так поступал, зачем ненавидел. — Я идиот, я ужасно поступил и я готов сделать всё, что ты хочешь, чтобы ты как-то это смог простить. — принялся извиняться Дамиано, замечая, как Итан задыхается. Ему нельзя было говорить ничего плохое про себя, и Дамиано не знал ещё как выкрутиться, чтобы больше не мучить этого парня. — Ты уничтожал меня день за днём, — признался Итан слабым голосом, и Дамиано перестал дышать, он ждал, когда от него откажутся, — Ты заставил меня возненавидеть себя, — Торкио замолчал, а потом грустно продолжил, — Но ты всё равно моя родственная душа. Давид поднял на него полный надежды взгляд и получил лишь тепло в глазах напротив, которое не заслуживал. Итан был слишком хорошим. Его обняли, и Дамиано забыл обо всём, только вина всё ещё присутствовала. Вик с Томасом коротко их поздравили и поспешили смыться, не хотелось мешать, а Дамиано так и стоял в ступоре в чужих руках. — Прости, я ужасно поступал и не думал о последствиях, — продолжил Давид, но Итан остановил его знаком руки, а потом немного потянулся вперёд и поцеловал в губы, совсем несильно, просто на пробу. По телу начало разливаться приятное удовлетворение. Дамиано не мог простить себя, но решил действовать, как хотел от него Итан, и через несколько минут его немного отпустило, парень просто был рядом с Торкио, и ему уже становилось хорошо. Второй поцелуй получился длинным и глубоким, а под конец Торкио прошептал слово «прощаю». Давид порадовался такому добросердечию, но сам себя пока что простить не мог. В этот день сошлась не только их пара. Томас начал говорить, что он криво играет и обозвал себя, а Вик начала задыхаться. У них не было серьёзной драмы, они смеялись над тем, что являются родственными душами, но всё же стали парой, той, которая могла подавать пример Итану и Дамиано, хотя у тех тоже всё было относительно спокойно. Любил Давид в несколько раз сильнее чем раньше ненавидел, пришлось смириться с судьбой и согласиться со всеми вытекающими. С Итаном было хорошо, комфортно, тот не вспоминал прошлое и никогда не упрекал его в чём-то, всё-таки они оба друг друга помучили из-за этих тупых правил их мира, но главное, что в итоге всё пришло к счастливому концу. Всё что у них было — это взаимные чувства. И ситуация, оказывается, была достаточно не плохой, они нашли выход, они стали друг для друга самым важным, а над прошлым могли просто посмеяться и отпустить, они оба страдали, потому что не знали, насколько прекрасно иметь родственную душу и сильные, всепоглощающие чувства к ней. Теперь стало всё иначе, и мир уже не казался таким ужасным, потому что шанс на счастье получил каждый и правильно воспользовался им. А отвратительные правила, причинявшие боль вначале, только укрепили любовь, не позволяя больше никому страдать. Или всё же…