***
Выступление на конкурсе казалось волнительным, но у ребят был достаточно большой опыт, поэтому они старались держаться. Вчера Дамиано отправился к Итану и узнал, что тот просто сильно повредил себе палец во время готовки. Уже радовало, что боль он причинил себе не специально, хотя, будь она случайной, Давид не должен был её чувствовать. Сейчас Торкио более-менее пришёл в норму и играть мог, только палец иногда ещё давал о себе знать. Дамиано желал сделать выступление незабываемым, самым лучшим, и почему-то даже хотелось обойти его «друзей», но у судьбы на него имелись другие, отвратительные планы. Сначала всё было хорошо, он спел «Moriro da re», привлекая на себя внимание жюри и зала, а потом принялся за грустную «Le parole lontane». Тут-то и начались проблемы. Уже на втором предложении он почувствовал, как ему не хватает воздуха, а дальше всё сделалось ещё хуже. Он обернулся к Итану, который сидел весь бледный и грустный, кажется, не один Давид паниковал, потому что Торкио определённо не управлял ситуацией. Дамиано задыхался, быстро прерываясь в пении, отодвигая ото рта микрофон и стараясь прийти в норму. Выступление было сорвано. Томас кинул свою партию и поспешил к Дамиано, чтобы подхватить его и не дать вырубиться прямо перед таким количеством зрителей, а Виктория подбежала к Итану, стараясь его отвлечь. Ничего не вышло, удалялись они со сцены под шум зала и под непонимающими взглядами жюри. А из-за кулис на них смотрели выступающие следом приятели Дамиано. Кажется, кому достанется победа, было очевидно. Томас с Викторией сидели вместе с парнями в гримёрке, дожидаясь, пока всё с ними будет нормально и они придут в себя, а потом гитаристы ушли, давая им возможность поговорить. — Прости, Дамиано, я чувствовал, как сильно ложаю из-за боли в пальце, и я ощутил себя никчёмным, — Итан опустил голову. Из-за него они не смогли выступить нормально, и Торкио очень сильно винил себя. Давиду нужно было его успокоить, это стояло в приоритете, и он постарался. — Всё хорошо, главное, что с тобой всё в порядке, — Дамиано вздохнул, — Не получилось и ладно, у нас вся жизнь ещё впереди и главное, что у меня есть ты. Торкио грустно улыбнулся. Он понимал, что это начало конца. Следующие несколько недель прошли напряжённо. Дамиано иногда ходил к своим друзьям, но большую часть времени проводил на репетициях своей группы. Задыхался он реже, но всё же было, а на теле Итана как и раньше иногда появлялись царапины. И эта боль приводила к осознанию того, что их отношения не несут ничего хорошего. У них ничего не получится, они это понимали, но всё равно боролись. Боролись до последнего, пока не стало слишком невыносимо. Это было полное разочарование друг в друге, они не могли полностью сосредоточиться и контролировать себя, чтобы не причинять боль. А боль не несла в себе ничего хорошего, она разрушала, как бы они и мир, окружающей их, не пытались извратить её смысл. Вик с Томасом были счастливы, с такой любовью смотрели друг на друга на каждой репетиции и выражали свои чувства словами, а Итан с Дамиано прятали шрамы, страдали, добивая друг друга всё сильнее и сильнее с каждым словом. — Я больше так не могу, — признался Дамиано, — Мне надоело терпеть и причинять боль тебе. — Что же ты предлагаешь? — Итан не знал каких-либо способов прекратить это. Дамиано на ум приходило разорвать связь, но это было бы слишком жестоко. — Давай разбежимся на время, постараемся не думать друг о друге и жить спокойно, так будет лучше, — попросил Давид, понимая, что эта идея тоже очень плохая, да и он сам не сможет задуманное выполнить. Но Итан кивнул, не имея никаких возражений. Нет, они-то были, но высказывать их парень не стал. Может, после такого решения и правда стало бы легче. Они оба крупно заблуждались.Глава 7
22 сентября 2022 г. в 00:55
Дамиано хотелось остаться, забыться в объятьях Итана, спокойно спать рядом с ним всю ночь, но он не мог. Что-то внутри всё ещё его мучило.
Сегодня Торкио видел его такого открытого, беззащитного. Давиду было неловко.
Нет, он доверял Итану и знал, что ему ничего плохого ни за что не сделают, наоборот, будут заботиться, укутают лаской, но из-за этого лишь совесть терзала бы его ещё сильнее.
Да, сегодня он получил такую нужную ему боль, но этого хватило всего на несколько часов.
Дамиано никто не мог помочь даже Итан. Как только он вышел из чужой квартиры, он не сдержал свои эмоции. Как ему было херово. Он понимал, что своим уходом задевает Торкио, но хотелось побыть в одиночестве и пострадать. Петь, кричать, может, снова напиться, выкурить много сигарет, чтобы глаза щипало не только от слёз, а от дыма.
Но он не добрался до дома, вышел за дверь чужой квартиры и просто сполз по стене, осознавая свою никчёмность.
Чёрт, да у него даже мышцы почти не болели после секса, Итан был настолько внимателен и аккуратен. Только порезы, которые Торкио успел обработать перекисью водорода, а затем и какой-то мазью, слегка щипали.
Дамиано просто не мог спокойно на всё это реагировать, он так сильно себя ненавидел, но думать об этом сейчас было нельзя — Итан почувствовал бы. Почему в их мире были такие уёбищные правила, почему эта система заставляла всех любящих и любимых чувствовать боль?
Дамиано так хотел родиться в какой-нибудь другой вселенной, где у них с соулмейтом связь проявлялась бы совсем по-другому, в виде какой-нибудь общей татуировки, цвета глаз, да пусть он бы слышал все мысли своей родственной души по ночам, хотя, Давид был уверен, Итан бы страдал от такого ещё больше.
Бедный Торкио, Дамиано очень жалел своего соулмейта и задумывался над тем чтобы и правда разорвать связь. Да, он его любил, но совершенно не подходил Итану. Рядом с Торкио должен был быть человек, который правда мог сделать его счастливым.
Давид так погрузился в свои мысли, что не услышал щелчок открывающейся двери.
— Дами, Дами, — Итан быстро присел на корточки, заглядывая ему в глаза и замечая слёзы, — Что случилось? Я что-то сделал не так?
Дамиано ощутил себя ещё большим мудаком, заставляя Торкио тяжело дышать. Опять он всё портил, всё делал только хуже. Господи, да за что только он достался Итану? Всё это было таким неправильным.
— Нет. Дело во мне, — тихо ответил Дамиано, стараясь стереть слёзы и привести себя в порядок: в нормальный вид.
Торкио приблизился к нему, опуская руки на плечи.
— Дамиано, ты очень мне дорог, я не хочу чтобы ты страдал, пожалуйста, ты можешь говорить мне всё, что чувствуешь, мы обсудим это и справимся вместе, мы же на всю жизнь связаны, и я рад, что моя родственная душа это ты, — Торкио, конечно же, не должен был оставлять его в одиночестве, и Давид чувствовал себя предателем, что хотел разорвать связь. Ведь правда, он был единственным у Итана, а Итан был единственным для него и навряд ли в мире бы нашёлся такой человек который подошёл бы Торкио.
— Прости, — Давид уткнулся в его плечо, тяжело вздыхая.
— Всё хорошо, пойдём в квартиру, — предложил Итан.
Дамиано кивнул, поднялся и последовал за ним, он не мог прийти в себя, и единственное, что ему хотелось сделать, это забиться куда-нибудь в угол, подальше от этого нежного взгляда, и сидеть, наблюдать за Итаном.
— Можно я попою? — спросил Дамиано, он понимал, что это было вторым действенным способом. Во время репетиций он забывал обо всём и надеялся, что сейчас получится так же.
— Конечно, — Итан присел на кровать, утягивая за собой Давида. Обычно парень предпочитал петь стоя, но сейчас можно было позволить себе расслабиться положить голову на чужое плечо и тихо напевать, чтобы поберечь голос.
«Cammineremo per 'sta strada e non sarò mai stanco
Мы пойдём по этой дороге и не устанем до того момента,
Fino a che il tempo porterà sui tuoi capelli il bianco
Пока время не посеребрит твои волосы.
Che mi è rimasto un foglio in mano e mezza sigaretta
Всё, что у меня осталось, — это лист бумаги в руке и полсигареты».
Дамиано скорее шептал, чем пел, но это заставляло его сосредоточиться на словах, придуманных им ранее, а не на своих переживаниях.
Эту композицию он ещё не показывал никому, так как написана она была совсем недавно в одну из ночей терзаний. А Итан внимательно его слушал, сидел совсем тихо, затаив дыхание.
— Это прекрасно, Дами, — он всегда хвалил тексты, к этому Дамиано привык, но не привык он, чтобы его обнимали так крепко, сцеловывали с щёк слёзы, гладили по голове, прямо как ребёнка, и говорили, что всё будет хорошо.
Давид всё-таки забылся ночью в чужих объятьях, а вот на утро решил пойти на верную смерть: к своим уже не друзьям. Зачем он это делал? Вероятнее всего нарывался, вновь желая почувствовать боль. Дамиано надеялся, что это ему поможет.
Похоже, он раз за разом наступал на одни и те же грабли, не осознавая, что результат от его попыток нулевой и действовать нужно по-другому. Конечно же, он немного переживал, когда входил в оборудованный подвал, понимая, что отсюда его могут вынести уже вперёд ногами.
Нико отсутствовал, и это бросилось в глаза сразу, потому что остальные пятеро враждебнонастроенных парней сразу же его обступили.
— А ты не говорил, что поёшь в группе! — с претензией сказал Йоэль. — Помнишь, что мы сделали во второй день нашего знакомства?
Дамиано понимал, к чему всё идёт. А дальше его будто оглушило, и он почувствовал удар по рёбрам, а одновременно с этим лёгкие снова сжали и он потерял возможность дышать, медленно оседая на пол.
Похоже, никто не понял, что происходит, потому что следом ему прилетели ещё несколько ударов, но наконец Йоэль остановил это, осознавая, что Давид мучается и без их помощи.
Дальше Дамиано ничего не видел мне слышал, да даже не чувствовал. Его несколько раз встряхнули, попытались сделать искусственное дыхание.
Когда он открыл глаза, то увидел перед собой обеспокоенное лицо Нико. Сам он лежал на одном из диванов. Остальная группа толпилась неподалёку с немного виноватым видом.
Первой мыслью Давида было, что Итан опять что-то с собой сотворил, и он просто обязан был это проверить и убедиться, что у парня всё нормально.
— Ты как? — послышался вопрос, заставляющий сосредоточиться на реальности.
— Вроде ничего, — Дамиано привстал, чувствуя тупую боль в голове и по всему телу.
— Соулмейт? — спросил Нико, хоть ответ был и так очевиден.
— Соулмейт, — подтвердил Дамиано, — Странно, вчера мы так хорошо провели время. — Давид вздохнул. — Кстати, насчёт конкурса, я не знал, что так получится, и мне жаль, но давайте бороться на равных правах, хотя вы можете вывести меня из игры, но не трогайте мою группу.
— Нет, — твёрдо сказал Нико и обернулся к остальным, — Никакого насилия, ты наш друг.
Дамиано хотелось усмехнуться, но у него слишком уж сильно болели рёбра от этих друзей.
— Может, я тогда лучше пойду, чтобы не мешать вам репетировать? — предложил Дамиано, догадываясь, что остальные еле держатся, чтобы не продолжить его избивать.
— Да, — практически хором ответили Йоэль и кто-то ещё из группы.
Нико довёл его до двери и сказал, что он всегда может звонить ему или приходить, если захочется общения или понадобится помощь.
Дамиано уже не слышал, как за закрытой дверью ребята спорили с Нико, особенно Йоэль выражал своё недовольство присутствием Давида и повышенным вниманием к нему. Непонятно, что в нём говорило, может быть, ревность?