— Вставай, Клара, — на лицо выливается кружка воды, холодной: только что из-под крана. Киллджой встряхивает головой, открывая глаза, и вдруг понимает, что находится на стуле, привязанная по рукам и ногам.
— Какого хрена ты… — ко лбу внезапно приставляют дуло пистолета. Кажется, это револьвер. Именно. Револьвер из шкафчика. Взгляд медленно поднимается к Сабине, что с абсолютно спокойным и расслабленным лицом держит палец у курка.
— Хорошее утречко, правда? — чуть усмехается, приподнимая брови. — Нравится быть связанной? Хочешь еще кое-что покажу? — она достает из кармана ошейник, который недавно сама на себя нацепила. — Нравится? Кажется, это ты мне его вчера «подарила». — Сабина посмеивается, садясь напротив Киллджой и закинув ногу на ногу.
— Как ты, блять, его сняла?
— Руками? — Вайпер закатывает глаза. — Он снимается в два счета. Серьезно. А ты спишь как убитая, не запираешь комнату на ночь, а еще… — Сабина проводит дулом по чужому подбородку, — не так тщательно следишь за подопытными, как я. Через пару минут сюда придут люди с автоматами, думаю, тебе они будут знакомы. Это наш последний разговор, — ученая вздыхает, поправляя челку.
— Ах ты сволочь, — цедит Клара, дергаясь в попытках выбраться. — К тебе тут как к человеку относились, а ты как сука поступаешь. Думаешь, они будут заботиться о тебе так же, как это делала я?! Думаешь, они не пустят тебя на фарш на поле боя?! Думаешь… — она не успевает договорить, как Сабина простреливает ногу, заставляя согнуться от боли.
— Ты не заботилась, а пользовалась. Пойми уже. Я не идиотка и все это время лишь изучала твое поведение. Ты, словно мышонок, почувствовавший свободу и возможность убивать, и это сорвало тебе башню. Ты хотела использовать Рейз как подопытную крысу, а тут попалась я, и ты придумала себе цель — отомстить. Только это совсем не месть, милочка, это — удовлетворение твоих безумных желаний и целей. Это — твоя эйфория, когда ты смотришь на то, как кого-то пытаются убить, — голос Вайпер спокойный, тихий, такой размеренный и четкий, словно она проговаривала эту речь несколько тысяч раз.
— В отличие от Рейз, я в тебя успела влюбиться… — Клара выдыхает, а Сабина, удивленная столь неоднозначным ответом, лишь молчит, слушая как дверь резко выбивают, заходят знакомые ей люди. Но она ничего и никого уже не слышит, пока в голове крутится одна единственная фраза:
«Я в тебя успела влюбиться».
Все прошло как в тумане. Она вернулась домой. В родную лабораторию и комнату. Надела привычную одежду, увидела несколько друзей. Все вроде бы должно уже вставать на места.
— Вайпер, мы скучали, — Фейд подходит ближе, обнимая подругу. — Думали все, прибило тебя.
— Думаешь, меня может убить какая-то там сумасшедшая? Ты меня недооцениваешь, — отшучивается, смеется, идет к себе и замирает, смотря на револьвер Киллджой и дневник, который она заполняла на протяжении всего пребывания в плену.
Садится на мягкую кровать, что после жесткого матраса и дивана кажется еще более воздушной и мягкой, облокачивается о стену, прикрывая глаза. Она в безопасности.
Теперь она свободна.
— Вайпер, — в комнату зашла Сейдж с подносом и горячим супом в тарелке. — Как ты? Выглядишь измотанной и исхудалой. Что у тебя на шее? — она подходит ближе, проводя пальцами по синим отметинам. Черный хвост длинных волос аккуратно упал на плечо, слегка колыхаясь при движениях.
— Ну знаешь, когда тебя ежедневно бьют током, потом пытаются придушить и кормят пресной кашей из полиэтиленовых пакетиков… тут сложно оставаться в форме, — китаянка опешила, удивленно смотря на девушку, что лишь спокойно улыбнулась, словно стараясь успокоить ее. — Теперь я дома, в безопасности. Отойду от этого всего через недельку-другую и снова на задания, — Вайпер вздыхает, переводя взор на окно. — Сейдж, можно попросить тебя кое о чем?
— О чем? — дева подсаживается ближе, внимательно слушая
— Я хочу сама с ней расправиться. Хочу видеть ее окровавленное лицо. После того, как вы выбьете из нее всю информацию, что вам нужна. Это моя единственная просьба, больше ничего не нужно, — Сейдж молчит, раздумывая над решением, а после кивает, направляясь к выходу из комнаты.
Теперь Вайпер будет мстить. Теперь все изменится. Никаких чувств, никаких эмоций. Как раньше.
***
— Пришла попрощаться? — Киллджой смеется, поднимая руки в наручниках над головой. Она в комнате, напоминающей камеру. Пыльные очки, такая мерзкая, как теперь Вайпер кажется, улыбка, ехидный и хитрый взгляд, а еще эти плавные, расслабленные движения. — Признай, крыска, тебе нравилось находиться со мной. А еще трахаться со мной тоже нравилось. Твои друзья знают? Давай расскажем! — она смеется, а Сабина скрепит зубами, хмуря брови и заряжая револьвер.
Тот, который одолжила у Клары.
— О! Ты взяла мой револьвер? Нравится? Возьми на память, — улыбается, уже зная, что эта улыбка может быть последней. — А еще, крыска, — она подходит ближе, сжимая руки в кулаки, и мягко, совсем нежно целует особу в губы, не ожидая ответа. — Прости меня, Сабина… — последнее, что она сказала, перед тем как пуля пробила ее лоб. Ровно между глаз, как и задумывала Гадюка.
Но теперь, внутри стало как-то тошно. Неприятно. И… страшно? Или это пустота? Такая гнетущая, давящая на мозг и поглощающая тебя постепенно, затягивающая в эту бездну пучины и отчаяния.
— О чем ты думаешь, Вайпер, стоя вот так с револьвером напротив трупа того, кто удерживал тебя взаперти, издевался и смеялся, а затем вел себя как ни в чем не бывало: приносил вкусности и становился мягче, всего на мгновение. Но тебе этого хватало, чтобы приютиться, поластиться и расслабиться в чужих объятьях? Коротких, совсем не искренних и фальшивых, в которые ты так верила? Какого это осознавать, что все это — ложь, придуманная одним человеком для одной тебя? — кажется, это был голос Киллджой. Где-то в голове. Внутри нее. Где-то в отголоске сознания.
— Я люблю и ненавижу все, что связано с тобой. Каждое воспоминание причиняет мне боль… — отвечает Сабина вслух, зная, что ее уже никто не слышит. — Для тебя я — лишь опыт, будто я не человек. На пару месяцев игрушка.
— Игрушка… Моя любимая игрушка. Моя любимая крыска… — а затем Клара смеется. В голове. Ее нет рядом, она осталась черным пятном на белом сознании. И лишь сейчас Сабина понимает, какой был смех Клары - свободный, живой, яркий и приятный. И она вся… словно была той самой «свободой», которую хотела Вайпер.
Нет, не хотела. Наврала самой себе. Она позволила этой даме просто себя убить. Убить веру в настоящую свободу и верить лишь в то, что Клара — и есть свобода. Только с ней ей хорошо. Только она может дать то, что нужно. И от этого так тошно и неприятно, только от осознания, что без Клары уже все какое-то «не такое». Не то, что нужно. Киллджой была той, кто за несколько месяцев выкопал могильную яму, подбился к Вайпер в любовники, а после скинул ее и начал закапывать.
— Сабина… — слышит голос в голове вновь. Уже сидя в комнате вместе с луной, что пробивается сквозь полузакрытые жалюзи. — Что, хранишь этот дневник теперь? — Вайпер дергается, повернув голову к столу.
И вправду. Дневник. Она его не выкидывала, оставила себе и никому не показала, словно не хотела, чтобы кто-то знал о подобном подарке. А еще оставила ошейник. Просто так.
Вайпер взяла в руки книженцию, еще раз пролистала от корки до корки и остановилась на последней пустой страничке, взяв ручку и начав писать:
«Я свободна. Я буду свободна»
Хлопок блокнотом, последний взгляд на корочку с кличкой «Крыска». Неаккуратным, кривым почерком, перекрывающим ранее написанное «Солнышко».
— Назвала бы ты меня солнышком, Клара, будь я немного прилежнее? Могла ли я звать тебя дорогой хоть когда-нибудь? — спрашивает сама себя Вайпер, взяв в руки револьвер и вставив последнюю пулю.
— Наверняка. Ты же знаешь, я влюбилась в тебя, — голос в голове громче, словно она совсем рядом.
— Правда? — дуло у виска, пальцы на курке. — Мой дорогой безумный Гений… — в последний раз усмехается, смотря на город из-за жалюзи.
— Правда, крыска. Конечно правда. Я ведь
люблю тебя.
«Я ведь люблю тебя»
