» — Мы оба думаем, что впереди у нас бесконечное число дней. Но что, если это не так? И что, если сегодня мы впустую проведем день, а завтра воспоминаний может и не быть… «The devil is next to you»
У дьявола много имён. Но на тёмном рабочем столе находилась табличка с определёнными инициалами: «Меридианов В.И.». А за столом сидит мужчина. Не мальчишка, который «хвостиком» будет бегать и прыгать на задних лапках, разинув пасть. А именно мужчина. Холодный взгляд серых обычных глаз, лёгкая щетина, тёмные приглаженные волосы. Не было той сутулости и юношеской угловатости. Не было добрых глаз, не было тех ямочек на щеках, не было бедной бледности. От Володи-влюблённого осталось ровно ни-че-го. Зато появился его брат-близнец — Владимир-возлюбленный. Более брутален, серьёзен и жесток. Но даже несмотря на его качества, они всегда выберут другого. То, чего ты достигаешь вечность, для лучшего варианта это будет лишь пыль из-под ног. И это раздражало. Ужасно. Даже его семья выбирала кого угодно, но только не самого Володю. Поэтому его отец передал свою компанию каким-то знакомым. Поэтому его мать отдает чужим детям больше любви, чем собственному чаду. Всегда были отговорки. Но настал черёд плана Б. В кабинет постучались. Затем в дверном проёме выглянула голова другого мужчины. Ниже ростом, пухлее и постоянно оглядывающегося. За ним кто-то гонится. Но он, и сам того не понимая, зашёл в ловушку. Муха в паутине, ждёт, когда её обмотают в кокон. —Здравствуйте? У меня сеанс с… вами? — крайне неуверенно спросил Дима, заходя в кабинет. Владимир резко встал, доброжелательно улыбаясь. — День добрый, прошу вас пройти вон туда, — он жестом указал уголок с двумя креслами и растениями. Они оба сели и, не зная, с чего начать, молчали. Позов рассматривал кабинет, в то время как Меридианов рассматривал его. — Что происходит в вашей жизни на данный момент? — Да все как обычно… Работа, семья, проблемы как у всех… — сконфуженно ответил Дима. Он, честно говоря, сам до конца не понимал, зачем позвонил по той проклятой визитке, мог же поговорить с Антоном, обсудить все с Катей, уж эта умная женщина точно дала бы ему смачный пропиздон и вставила мозги обратно, да на крайняк даже с Арсением, которого Поз почти что не знает, но почему-то именно в тот момент он решил обратится к мужчине, которого видел ровно один раз и то ночью, находясь в своих мрачных мыслях. Спросите: где здесь логика? Ответ: ее здесь нет. — Дмитрий, вы меня не правильно поняли, пожалуй, поясню, что происходит у вас на личном фронте? — спрашивает Меридианов, а в глазах загораются языки пламени, ему нужно попасть в самую сердцевину, чтобы надавить на нужную точку. — Знаете, мне кажется, это слишком личная тема для первого сеанса терапии… — тут же осторожно подмечает Дима, понимая, насколько все же была глупа эта затея, все же зачем он пришел? Нет бы выпить с Шастом и обсудить все наедине с лучшим другом, нет, надо же было припереться к какому-то мозгоправу, который пытается вытянуть то, что его не очень-то касается, от слова совсем. И знаете, если парой минут ранее Позу казалось не такой плохой затеей, то сейчас желание встать и уйти было просто несоизмеримо, однако он продолжал сидеть, сжимая ручки кресла, не понимая, что происходит. — Дмитрий, если бы у вас не было таких проблем, вряд ли бы вы обратились ко мне. Знаете, обычно психологи начинают с чего полегче, но я считаю, что это глупо, поэтому давайте сразу к сути. Что происходит в вашей личной жизни? — У меня все хорошо с личной жизнью и есть человек, которого я люблю, это все, что я могу вам сказать. — слишком серьезно отрезал Дима, а в голове набатом звучал лишь один вопрос: «Я сейчас правда сказал, что люблю его? Неужели правда, что Сережа — что-то больше, чем просто попытка забыть прошлое?» Да, кажется, даже сам Позов запутался в своих мыслях. — И знаете что, на этом наш сеанс закончен, это было ошибкой прийти сюда. — ответив грубо этому мужчине, не желая больше слушать его изречений, Позов встал и вышел под попытку окликнуть его: — Дмитрий подождите! — дверь хлопнула, Позов ушел, даже не став его слушать. Меридианов взорвался, сломал ручку, которую крутил все это время в руках. Почему у него даже этого не получилось, неужели он настолько бездарен? В голове тут же набатом прозвучали слова родителей: «Ничтожество! Чего ты можешь добиться? Господи, зачем же мы тебя рожали, надо было тогда сделать оборот!» И скорее всего, погрузившись в свои мысли, Меридианов разгромил бы свой кабинет, если бы через минуту в него не зашел ничего не понимающий брат Ирины. — У меня есть для тебя задание, не задавай лишних вопросов и делай, как я скажу. — тут же отчеканил Меридианов.%%%
— Привет, Ир, — неуверенно сказал Игорь, увидев сидящую за столом сестру. Её счастье и в то же время недоумение были считаны вмиг. Ира, не поверив своим глазам, проморгалась, а затем вскочила и накинулась с объятиями на смущенного юношу, который в ответ обнял девушку, уткнувшись ей щекой в плечо с белым халатом и поглаживая по спине ладонью. — Ты же говорил, что… — но Ирина не успела ответить, как её перебили. — Мало ли что я говорил. Лучше рассказывай, как съездила и где мои сувениры. Игорь по-хозяйски сел в её рабочее кресло. Кажется, что обстановка его ничуть не волновала, поэтому Ира смогла со спокойной душой выдохнуть и, закрыв кабинет на защёлку, подбежала к брату. Давненько они так не разговаривали. Просто, по душам. Особенно после того дня, который и взрастил в Игоре злобу, но сейчас это особо не проявлялось. Так думала Ира. —Ой, а что это? — спросил младший брат, уставившись на открытую на весь экран папку. На лице проскочила тревога, которую и заметила Ирина. — Да так, по работе. — затем она задержала пристальный взгляд, пытаясь сложить два плюс два. — У тебя что-то не так? В ответ молчание. Он недолго посмотрел в ответ, пытаясь внемую донести мысль, тревожащую его. Игорь нервно захрустел пальцами, отводя глаза в пол: — Да так. Я не хочу жить с «отцом», — он показал жестом кавычки, выделяя интонацией, — и подписал документы на заселение в общагу, теперь не знаю, как вещи перевести, помнишь же, сколько у меня хлама. Помоги мне, пожалуйста. Ира облегченно выдохнула. Думала, что что-то серьёзное. Может, кто даже умер, а она не знала. Но всё же оставался один вопрос: — Что ты увидел в папке? Не ври, я видела твоё лицо, — она скрестила руки и почти надменно задала этот вопрос. Слышалось тиканье часов, шум за дверью и приглушенное пикание. Будто работал какой-то механизм. Девушка не выдержала своей паранойи и стала оглядываться, что было странно. Душой чувствовала: что-то не так. — Там была фамилия одной девушки, в которую я влюблен два года. Довольна? Или мне ещё рассказать, какие вещи я представляю с ней перед сном? — с ядом ответил подросток, откидываясь в кресле. — Чего?! — Кузнецова мигом всполошилась и подлетела изучать папку на наличие женских имён. И там было всего одно. Антипова А.С. — У тебя с головой вообще в порядке? Или со зрением? Антонине Семёновне семьдесят четыре года! — Любви все возрасты покорны, Ириш. Да и не только они, — он сказал это так многозначительно, что девушка аж разозлилась. — Скину адрес общаги сообщением, пока-пока! Он мигом вышмыгнул из кабинета, отворив щеколду. В закрывающуюся дверь полетела тяжелая папка и крики девушки с оскорблениями. Но это мало волновало Игоря, набирающему номер своего босса. Из разбитого айфона слышался только женский голос: «Набранный Вами абонент временно недоступен, перезвоните ему позже или оставьте сообщение». — Да чтобы тебя перекосило, мудак, — Кузнецов прекрасно знал, что Меридианов всегда свободен и всегда готовый ответить на его звонки. — Или с ним что-то случилось? Да похуй. Главное он узнал: самый главный герой ИХ операции был у Иры на приёме, осталось лишь перепроверить камеры на нужные даты и тогда в ход идёт напарник Меридианова — Губерниев. Он выполнит свою часть по уговору, хотя пока даже о нём не знает, и вот и всё. Остались какие-то считанные часы до краха. Воодушевлённый Кузнецов уж собирался ехать домой, как его внезапно схватили за шиворот и потащили в переулок. От внезапности парень даже не сопротивлялся, так что Игоря бревном поволокли по сырому асфальту, пачкая джинсы и куртку. Оклематься тот смог лишь когда неизвестный прижал тело к фасаду здания и развернул к себе лицом. Неизвестный оказался даже очень известным. Неприятно известным. — Какие люди в Голливуде, — приторно сладко произнёс Попов, слегка нагнувшись, чтобы смотреть подростку в глаза. Злые чёрные глаза. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич. Что, хотите от Иры и меня забрать в своё гомосексуальное рабство? А затем подсадить на антидепрессанты, или что там за хуйню пьёт последние годы ваш глубокоуважаемый суженый-ряженый? От этих слов и мерзкой «наивной» улыбки Арсению стало тошно. Тот замахнулся и вмазал в район носа кулаком, оставив там синеющий фингал под глазом и сломанный, истекающий кровью нос. Успокоившись, процедил: — Не подходи к Ире. Плевать, кто вы друг другу: брат, сват, парень. Просто плевать. Ты хоть понимаешь, каких идей придерживается твой начальник? Представляешь? Или сам такого «мнения»? — Зато больно много вы знаете и про моё начальство, и про наши общие идеи. И в них хотя бы не входит пиздить чужих детей, — после этого тот достал из заднего кармана электрошокер, собираясь поджарить Попова до медиум рэйр прожарки, но из-за угла вышли ещё три-четыре человека в чёрном. Это мог быть конец для Кузнецова и начало для нового игрока на импровизированном поле боя — Арсения Сергеевича Попова, или же для Дона Кихота.%%%
Попов вернулся в свой бар уже под вечер, Сережа все так же не отвечал на его звонки, Арс понимал, что друг обижается, но что еще ему нужно было делать и кому звонить в тот момент, когда его лучший друг вновь исчез, вот он и не нашел идеи получше, чем набрать Позова. К слову о нем, в баре было уже пусто и Попов собирался закрывать заведение, когда в него вошел уже знакомый пластический хирург: — Что любит Сережа? — тут же с порога без привет и здрасте, заговорил Димка. Арсений не стал распинаться, как в типичных мелодрамах выпячивать глаза и ошарашенно смотреть на мужчину, а затем долго и мучительно вспоминать, что же такого любит его друг, нет, вовсе нет, он быстро усмехнулся и посмотрев глаза напротив, серьезно заверил хирурга: — Правду. — этой информации было вполне достаточно, чтобы Позов попрощался с Поповым и поехал уже по известному адресу.%%%
Всю дорогу до дома Матвиенко, Дима думал, долго и мучительно думал. Он всегда любил только Данила, у них были огромные планы, но в последнее время тот стал холодным и начал отстраняться от него и от дочери. Сережа был совершенно иным, даже со своими проблемами, манией преследования и всем ужасом, творящимся в его голове, он заботился о них с Савиной, всегда помогал им, поддерживал, даже несмотря на то, что у самого было тысяча и одна проблема. Тогда Дима и начал осознавать всю правду, своих чувств, да тогда в заброшенном лагере он сказал Сереже, что не видит в нем бывшего возлюбленного, но это не так, черт, он даже сравнил его с Данилом в моменты, когда совсем накрывало, а Сережа, будто все это знал, знал и продолжал молчать, но в какой-то момент в голове Димы будто слетела установка, перед глазами больше не мелькал образ Данила, теперь в голове были мысли только о Сереже, именно о нем, не о его внешности, не о его проблемах, в которых Поз так отчаянно пытался помочь бедолаге, нет, именно Сережа заполнял его голову, его мысли, высказывания, смех, все это засело в голове. — Какой же я дурак, — усмехнулся Димка, когда подъехал к дому Матвиенко. На улице уже начинал накрапывать дождь, но Позова это мало останавливало, поэтому, быстро поднявшись по крученной лестнице, он быстро постучал в дверь. Сергей открыл не спеша, словно знал, кого за ней ждать: — Что-то еще хотел сказать? — его голос был уставшим, и пускай в этом полумраке было плохо видно его лицо, Дима мог сказать, что глаза Матвиенко были опухшими, словно тот плакал всю ночь. — Хотел. Впустишь? Сережа открыл дверь, пропуская гостя внутрь. Они вновь оказались на этом диване, что и в прошлый раз, и сидели так минут пятнадцать, не решаясь начать диалог, оба боялись все вновь свести к конфликту или все же раскрыть правду и, возможно, потерять друг друга навсегда, никто из этих двоих не мог утверждать, что чувства, которые они испытывали друг к другу, были взаимны. — Знаешь, Сереж, говорят, нужна всего минута, чтобы заметить особенного человека, всего час, чтобы его оценить, всего день, чтобы его полюбить, но… нужна целая жизнь, чтобы его забыть. Поз не знает, зачем начинает этот разговор именно таким образом, он мог бы сказать все проще, гораздо проще, сколько раз он говорил об этом Антону, когда тот вступал в отношения, что нужно доносить до любимого человека все прямым текстом, чтобы не возникало недосказанностей, а что по итогу он имеет сейчас? Сам ведет себя как подросток, боящийся раскрыть свои чувства, говорит загадками, ведь так проще, потому что правда сейчас для него звучит гораздо сложнее. — Это ты так оправдываешь то, что видишь во мне бывшего мужа? — горько усмехается Матвиенко. — Может, пару недель назад я бы начал извиняться за это, говорить, что дурак и не должен был видеть в тебе его, но сейчас понимаю, что извиняться мне не за что… — Дима не успевает договорить. — Вот оно как, что же… Все было более чем очевидно. — еще громче усмехается Сережа, а уголках глаз уже начинают скапливаться слезы. — Знаешь, Поз, в этой жизни я понял одно, самый страшный человек это… не тот, кто разбил впервые твое сердце… А самый ужасный и беспощадный тот, кто… Собрал его однажды по кусочкам… Заботливо так подул на каждую ранку твоей души… а потом… когда ты не ждал подвоха, когда почувствовал себя возрожденным из пепла… Со всего размаху разбил тебя на мелкие осколки… После этого Сережа выходит из собственной квартиры не оборачиваясь на голос позади, просящий его остановится, он идет по дождливым закоулкам и доходит до дворика с детской площадкой, садится на мокрые качели и впервые радуется дождю, ведь никто не увидит в этой кромешной могучей стихии его горьких слез. Сережа изначально знал, что что-то идет не так, слишком быстро Позов привязался к нему, и, если поначалу ему правда хотелось верить, что дело тут в любви с первого взгляда, то спустя время, когда выяснилась вся правда, понял, что нихрена подобного, Дима точно так же использовал его, как и Губерниев, как говорится, один не лучше другого, только один причинял боль физически, заставляя ненавидеть свое существование, а другой — нескончаемую моральную боль, от которой уже самому хотелось просто взять и повесится. Получается, Позову нужна была лишь замена умершего супруга, как когда-то Губерниеву была нужна лишь замена его отца, над которым в его детстве издевалась мать. Возможно, смысл жизни Сережи и заключается в том, чтобы его всегда использовали… В этот момент к качелям подходит Дима. Он садится на корточки и берет руки Сергея в свои. — И почему ты никогда не дослушиваешь меня до конца? — с улыбкой тихо шепчет Дима и касается ладонью щеки Сергея, прикрывает глаза и начинает говорить. — Скулы, глаза, губы, все это принадлежит только тебе. Ты прав был когда говорил, что я видел в тебе Данила, но сейчас я не вижу его в тебе, я хочу видеть в тебе только тебя. Да, фиговый из меня лирик. Я не знаю, как сказать это еще… но ты даже на расстояние остаешься ближе тех, кто возле меня… — Неужели, тебе не грустно осознавать, что его больше нет? — Грустно, но я хочу начать свою жизнь заново, вместе с Савиной, своими друзьями, любимой работой и, если ты мне позволишь, я хочу начать все с чистого листа с тобой. — и Сережа верит ему, кивает как болванчик, а затем первым кидается в объятия. Спустя минут десять они, промокшие, возвращаются в дом к Сереже, а еще через пару минут Позов прощается с Матвиенко и уезжает домой, конечно, пластический хирург предлагал Сереже поехать с ним, но Матвиенко напрочь отказался, сказав, что в этот раз хочет начать действительно сначала, он больше не хочет торопить события, ведь если вспомнить его жизнь, поторопив события однажды, он чуть не покончил жизнь самоубийством, прыгнув со скалы. И этим двоим совершенно необязательно знать, что за ними велась слежка…%%%
Меридианов получил свое: доказательства в виде фотографий, что «супруг» Позова «жив», а еще документы из папки Кузнецовой, которые добыл Игорь, хотя сам приполз весь побитый и угрюмый, но Меридианова мало волновало его состояние, все, что ему было нужно, — это неопровержимые доказательства, чтобы навестить старого знакомого. И вот уже буквально через час он довольный как черт стоял у ворот в огромный загородный дом, ожидая, когда его пустят внутрь. — И что тебя сюда принесло? — спросил Губерниев, выйдя к нему на встречу сам. — Говорил же, не соваться ко мне без повода. — Ай-яй-яй, Димочка! Разве можно так говорить о давнем приятеле?! — Ты мне не приятель, Меридианов, черту не переходи, говори, зачем явился, иначе последнюю шкуру спущу, ты даже представить себе не можешь, с каким наслаждением я это сделаю. — в глазах Дмитрия засиял животный блеск, даже сам Меридианов в такие моменты побаивался этого психа. — А, что если я тебе скажу, что твой муженек жив? — ГОВОРИ ГДЕ ОН! — прижав Меридианова к воротам, заорал Губерниев. — Тише, тише, я дам тебе подсказку, что и с кем он связан, а дальше уже как-нибудь сам. — Что за игру ты затеял? — Тебя не касается, но мне нужно вывести пару человек из нее, да и ты вернешь себе блудного муженька, — но в глазах Губерниева читалось явное недоверие, — не веришь моим словам — поехали со мной. Всю дорогу они молчали, каждый думал о своем, а затем машина остановилась у самого кладбища. Губерниев шел за Меридиановым, осекаясь по сторонам, этот сумасшедший мог поставить ловушки или расставить снайперов, мало ли что ему в голову взбредет. Вот только все эти мысли рассеялись, когда они подошли к одной из могилок: «Здесь похоронен: Даниил Торецкий.» «Покойся с миром, любимый друг и хороший отец» И дата смерти, указанная в этом году, совпадает именно с тем самым днем, когда Сережа прыгнул со скалы. Губерниев расплывается в ужасающей улыбке, вспоминая, как уже являлся к семейке, в которой жил этот самый «Торецкий», но если он уже тогда был мертв, значит, вероятнее всего, это был его Сережа! — Удачных поисков, — говорит Меридианов, скрываясь в ночи. — Думал, что сможешь спрятаться от меня? Глупенький милый мальчик, мой мальчик, и будешь только моим! Обещаю, я скоро тебя найду. — твердо сказал он могильному камню, а затем покинул кладбище, чтобы вновь начать поиски, но уже в правильном направлении.