Ecstasy

      Боль. Она неприятна, она распространяется по твоему телу как пламя, разжигая в тебе костер агонии. Тебе хочется кричать, но твой голос и так осип, словно ты орал, не переставая несколько часов. Твое тело дрожит, и ты не знаешь, последний ли это твой вечер. Но эта боль внутри поселяет в твой мозг мысль о том, что это нужно прекратить. Нужно избавиться от нее, и как можно скорее, потому что она отравляет тебя.              Нож приятно лежит в твоей руке, когда указательный палец надавливает на рычажок, чтобы раскрыть его. Лезвие блестит в свете растущей луны, который она отбрасывала буквально в миллиметрах от твоей мордочки. Этот подарок выглядел спасением. Выходным путем от той боли, что выжигала его изнутри, оставляя за собой только пепел. Пепел давно стал частью тебя. Твоя шерстка стала больше напоминать именно пепельный оттенок, хотя когда-то он был благородного цвета, как и твои глаза. Из-за них ты больше и не смотришься в зеркало. Из-за них ты ненавидишь свое отражение.              Ты стискиваешь клыки в отчаянье, поднося лезвие к тонким длинным пальцам, собираясь отрезать мизинец. Он тебе не нужен, особенно после всех тех ударов линейкой по нему, потому что ты забываешь отгибать его, когда держишь чашку чая. И эта боль в твоей груди, наконец, утихнет, предоставляя дорогу физической, на которую ты даже не отреагируешь. Ты давно понял, что боль это твоя вторая страсть. То, что держит тебя на ногах.              Тебе нравится, когда твой партнер кусает тонкую шею, впиваясь клыками так сильно, что на ней остаются синяки, а к грудине стекаются совсем тоненькие горячие струйки. Тебе нравится, когда ты видишь как он облизывается, слизывая ТВОЮ кровь со своих невозможно-манящих губ. А еще тебе нравится, как его когти впиваются в твои бедра, не давая тебе возможности отстраниться. Как по твоим щекам текут слезы от сильной боли вызванной твоим партнером пониже пояса. И тебе приятно, что он причиняет эту боль. Приятно, что он не пытается быть с тобой нежным. Даже если на следующее утро ты едва можешь сидеть.              А потому какой-то жалкий палец это лишь попытка вернуть себе трезвость. И лезвие ножа легко проходится по кончику пальца, отпиливая коготок и задевая успевшую огрубеть кожу. Ты закусываешь губы, едва сдерживая свою улыбку экстаза. Это лишь гребанная царапина, но как же тебе хорошо, а как было бы это потрясающе, если бы это сделал именно он. Твои иглы приподнимаются почти перпендикулярно, когда ты сжимаешь бедра от неконтролируемого желания. Пора уже признать, гребанный мазохист, боль тебя возбуждает.              Тебе это нравится, даже если ты сам себе пытаешься врать на этот счет. И ты желаешь, чтобы ОН был здесь. Хочешь, чтобы он прижал тебя к стене или кровати, заставляя обнять свои бедра твоими ногами.              Ты скрещиваешь их на стройной талии, сжимая их еще сильнее, чувствуя внутри волну мощной экзальтации, которая наступает на тебя в момент, когда твое нутро наполняется теплом. Клыки прикусывают кости и мышцы на твоих плечах оттягивая так, словно их обладатель собирался оторвать лакомый кусок от своей жертвы.              Твои иглы едва уберегают тебя от удара затылком о стену, когда ты начинаешь ощущать своего партнера, получившего новый прилив сил. Твое дыхание спирает, в то время как он так бесцеремонно с новыми силами впивается в то ежиное месиво, из которого ты состоишь. Еж показывает свои клыки в зубастой ухмылке, когда смотрит тебе в глаза и ты чувствуешь как приятный легкий аромат любви витает в воздухе. Как бы жестоко он с тобой не обращался, ты знал, что он любит тебя.              Ты знал это, потому что он доказывал это поступками. Как он заботливо укрывает тебя теплым одеялом, вытирает следы вашего беспорядка, потому что на твоем меху эти пятна слишком хорошо видны, а еще ему просто хочется, чтобы ты чувствовал себя комфортно.              Иногда, ты чувствуешь как он любуется тобой, не упуская не единого движения. Даже твои непослушные локоны попадают под взгляд этих узких зрачков. Он хищник, а ты всего-лишь жертва, но ты веришь, что он любит тебя по-настоящему, а все эти жестокие любовные ночи, лишь еще один способ доказать, что вы принадлежите друг другу.              Ты проводишь совсем кончиком лезвия по своему указательному пальцу, делая легкий надрез, из которого мигом сиганула кровь. Так же ты поступаешь и со средним пальцем, прежде чем протянуть их между своих стройных ног. Ты закрываешь глаза, когда фантазия уводит тебя далеко от этого места, а твоя рука растирает по нежной коже с короткой шерсткой кровь. Это грязно, но как же это Мефилесовки заводит. И когда ты толкаешь их дальше, чтобы попытаться успокоить свое естество. Но ты только сильнее дрожишь, представляя сияние этих великолепных глаз и что это вовсе не твоя, а его рука делает с тобой такие непотребства.              Ты представляешь все отчетливо. Потому что эта картина уже не нова для тебя. Ты видел множество раз эту кокетливую улыбку, когда он безжалостно убирал свою руку, заставляя тебя корчиться в конвульсиях, желая скорейшей кульминации.              Ты откидываешь голову назад, чувствуя как вязкая жидкость стекает по твоим ягодицам, пачкая хвост и постель. Ты прикусываешь губы от сладостного наслаждения, словно так и должно быть. Но это не успокаивает тебя. Боль все еще там, она внутри, грызется и скребется.              Белоснежные клыки стиснулись в оскале, и твои глаза закрылись, отчаянно представляя, что возлюбленный рядом.              По твоим щекам текли слезы, пока ты не почувствовал знакомую хватку на твоих бедрах, которые с нажимом развели в сторону. Ваши губы встретились, а языки схлестнулись в битве. Никто из вас не желал уступать другому. Таково было ваше сходство. Вы оба упертые бараны, да и кто сказал, что доминант здесь он, а не ты? Наверное, именно это тебя заводит. Иначе, зачем ты толкнул возлюбленного на спину, седлая мощные ноги у самого пояса? Потому что ведешь здесь в танце ты. И он это знает, хоть и не дает тебе в полной мере взять над ним вверх. Это заводит тебя еще сильнее.