***
— Синьор Риццо, я Вас слушаю…— Де Анжелис, в районе Piazzale Salvatore Farina стрельба. Выезжай на место происшествия, точный адрес получишь в SMS, и захвати с собой Давида. — Блондинка тут же подскочила с кровати, выбегая в одном лишь нижнем белье в гостиную, где на широком диване сладко спал Дамиано.
— Дамиано, вставай, у нас ответственное задание от полковника. Надевай свои шмотки, через пять минут выезжаем. — Вик пособирала одежду брюнета, что была разбросана по всей комнате, и кинула клубок вещей прямо в руки едва открывшему глаза коллеге. — Что? Какое задание? Вик, ты голая? — Протирая веки, задаёт уйму вопросов темноволосый. — Одевайся, придурок! — Девушка, покрывшись румянцем, убегает в свою спальню, натягивая на себя рабочую форму, а также пряча табельное оружие в кабуру. Заранее заряжает пистолет тремя патронами и, собирая волосы в хвост, выбегает в прихожую. Давид уже завязывал шнурки на своих берцах. Виктория повторила за ним, и через минуту пара мчала по городу на максимальной скорости. В салоне было тихо настолько, что Виктория отчётливо слышала насколько сильно билось ее сердце. Дамиано тоже обратил внимание на ритм своего органа жизни. Они оба словно только что сошли с американских горок. Подъезжая к месту назначения — маленькому переулку меж жилых домов — где два каких-то неизвестных устроили перестрелку, словно мир есть компьютерная игра, Вик наготове вылетает из машины, делая первый выстрел и попадая одному из стрелков в ногу. Тот падает на землю, но пистолет все ещё остаётся в его руках и произносится второй выстрел. И это стреляла не Виктория. Стреляли в неё и попали четко ей в плечо, но блондинка не издала ни звука. В ответ на этот жест Давид делает три следующих выстрела — одному засаживает еще одну пулю в руку, другому в обе ноги и отбирает у них пистолеты. Через пару минут уже прибыло подкрепление и скорая помощь. Де Анжелис сидела на ледяном и влажном поребрике около машины, опустив голову вниз. Дамиано, как только объяснил прибывшему отряду что случилось, сразу же удалился к своей миланской коллеге. — Виктория, ты как? Где пуля? — Он принялся осматривать подругу. Видит кровавое пятно на ее плече. — Черт. Давай я посажу тебя в машину и попробую перевязать руку, чтобы остановить кровь на то время, пока будем ехать в больницу. Дамиано усаживает блондинку на переднее сидение и, аккуратно сняв с нее верхнюю часть одежды, осматривает место поражения. Пуля засела ровно в плечо, доставать ее нет смысла, так как Вик потеряет еще больше крови. В бюстгальтере, в котором ее оставил брюнет, становилось холодно, на улице, всё-таки, конец ноября, отчего по коже побежали противные мурашки. Давид накинул на девушку свою кофту и принялся вести машину прямиком к ближайшей больнице.***
— Срочно найдите мне врача! Пулевое ранение в плечо, ей нужна помощь! — Прокричал Давид на все приемное отделение. Тут же сбежались медсестры и один какой-то мужчина. Он окинул Викторию, что была практически в отключке, полным заинтересованности взглядом и тут же подставил каталку, на которой девушку увезли в неизвестном брюнету направлении. Сам Дамиано, как верный пёс, уселся под дверьми приёмного отделения и принялся ждать подругу. К нему подошла красивая, темноволосая итальянка в белом халате. — Синьор, Вам нужна помощь? Вы выглядите очень помято. — Она старалась быть максимально ласковой. Улыбка не сходила с ее лица, казалось, что она вовсе была нарисованной и никогда не исчезнет. — Моего любимого человека только что подстрелили, как я должен выглядеть? — Грубо бросил Давид, чем отпугнул от себя брюнетку. Честно, ему было плевать. Лишь бы сейчас с Викторией все было хорошо. Лишь бы он услышал от врача заветное «она в порядке, скоро поправится, Вы можете ее навестить» и забежал в палату, где тихо сопит любовь всей его жизни. Дамиано давно чувствует к ней что-то большее, чем дружбу, но рассказать все никак не может. Во-первых, не может найти подходящего момента. А во-вторых, насколько бы отважным он не был на своей работе, в глубине души он боится остаться с разбитым сердцем, услышав отказ из этих прекрасных девичьих уст. Без неё этот мир не имеет смысла и его жизнь — просто пустяк. Виктория, как луч солнца среди темных туч, как один плюс среди миллиона минусов, как цветущая роза из завявшего букета. Прекрасна и неповторима.***
— Синьор Дамиано. — Толкнул его в бок врач, заставляя разлепить глаза. — Она в палате под номером двести два. Вы можете навестить ее. — Спасибо большое! — Сон как рукой сняло. Он побежал выискивать заветную цифру «202», понятия не имея где она точно может быть. Благо, все было до безобразия просто и двести вторая палата была на втором этаже. Зайдя во внутрь, он видит спящую Викторию на большой больничной койке. Ее левая рука перевязана, а сами бинты чутка покраснели. Он винил себя за то, что первым не пошёл в эту перепалку, а пустил все на самотёк, подставляя любимую под пули. Она слишком крохотная и безобидная для криминального мира. И если бы Дамиано позволил себе сказать такое при ней, то тут же получил бы неплохой подзатыльник, в знак того, что не такая уж она и хрупкая, и вообще, в полиции может работать любой человек и любая девушка, которая захочет! У профессий нет гендера и бла-бла-бла. Она частенько начинала рассуждать на такие темы, что ещё больше восхищало Давида в ней. Она идеальна во всем. Идеальна всегда и везде, даже лёжа в больничной палате с перевязанным плечом.***
И вновь возвращаешься домой. Ни единой души. Постели не застелены, одеяла остались откинуты, точно как в ту ночь, когда им пришлось подорваться и выехать на боевое задание. И два дня они пролежали нетронутыми. Воздух был холодным и свежим, видимо, Виктория забыла закрыть окно. Заходя в квартиру, слегка ёжится от прохлады, а следом чихает. — Будь здорова. — Спасибо. И вновь тишина. Де Анжелис поспешила в спальню, чтобы убрать свою постель, а ещё скрыться от глаз Дамиано. Ей было некомфортно находиться рядом с ним. Впервые, за последние недели. Хотелось остаться одной и, почему-то, громко взвыть. Только сейчас пришло осознание, что она, вообще-то, могла умереть. А перспектива быть застреленной в двадцать шесть каким-то левым мужичком ее вообще не устраивала. Закрывает дверь, скатываясь по ней спиной. Громко выдыхает и роняет голову в колени. — Вик… — Слышит за стеной. — У тебя все хорошо? — Позволь мне немного побыть одной. Пожалуйста. И она слышит отдаляющиеся шаги. По щеке стекает слеза, которая мигом впитывается в ее серые спортивные штаны. Что случилось? Ох, если бы она знала ответ на этот вопрос, то жизнь стала бы в парочку раз легче.***
Кажется, она просидела так уйму времени, одна, в слезах. Но камень с души словно упал и разбился на сотни кусочков, которые Вик была готова безжалостно выкинуть в помойку. Наконец убирает постель и переодевается в любимую домашнюю одежду — шорты и старую футболку, которая раньше принадлежала ее папе. — Дамиано… Можешь помочь? — Брюнет появляется в спальне и видит чуть ли на плачущую Викторию. — Что нужно сделать? — Помоги мне заплести волосы. Пожалуйста. — Из-за того, что вторая рука девушки была не способна на какие-либо действия, блондинке пришлось просить помощи парня. — Ну ты, конечно, нашла кого просить. Давай попробую, но если будет больно, то за себя я не ручаюсь! — Забирает из ее рук расческу и собирает какой-то странный, едва держащийся на голове хвостик. — Так, не дергайся! — Дами, больно ведь! — Сквозь смех и боль, проговорила девушка. — Я предупреждал! Любуйся моей работой. Я считаю, я просто мастер. Может мне из следователя-криминалиста в парикмахера переделаться? — Дамиано действительно гордился этим кривым-косым хвостиком, а Виктория, слушая его рассуждения и наблюдая своё отражение в большом зеркале в пол, что было частью шкафа-купе, сдерживала порывы громкого смеха. И все же, ей не удалось, она громко засмеялась, падая на кровать. Казалось, звонкий девичий хохот слышали не только эти двое, но и все соседи. — Дами, может ты в повара заделаешься, а то я есть кошмар как хочу. — Вик поворачивает голову влево и наблюдает за профилем лежащего рядом итальянца. Нос с горбинкой, острые скулы, щетинистые щёки. Отросшие тёмные волосы и жгучие карие глаза. Здоровой рукой тянется к его лицу и, аккуратно взяв пальчиками за подбородок, разворачивает в свою сторону, голубыми глазами четко завораживая карие. Сдаётся первой и, потупив взгляд на обветренные губы, накрывает своими нежными и мягкими. Не думая ни секунды, Дамиано отвечает на поцелуй, пробуя на вкус эту девчонку. Кофе и карамель. Ее губы были именно такого вкуса. Она была волшебна. Языком проходится по нижней, запоминая приторно-сладкий вкус навсегда, ибо не знает, будет ли у него ещё возможность вновь понять, какова она. Оба отстраняются друг от друга, вновь возвращая зрительный контакт. Тупят взгляды друг на друга около минуты, и когда приходит осознание, что молчание затянулось, пытаются нарушить тишину, одновременно выдавая нелепое — прости. — Извини, я… Мне правда не стоило, вдруг у тебя есть девушка, и вы поссоритесь из-за ме… — Указательный палец брюнета оказывается на ее влажных от поцелуя губах. — Тихо, солнышко. Ну-ка выкинь эти мысли из головы. Никакой девушки у меня нет, не смей себя винить за то, что тебе неожиданно захотелось сделать. Я не обижусь на тебя, не убью, не перестану общаться, оставив одну. Все в порядке. — Дамиано расставляет руки для объятий, и Вик сразу же, не теряя возможности, прижимается к мужской груди. — Я, скорее, убью ради тебя, чем позволю себе и кому-то пальцем тебя тронуть.***
Вторая неделя их заточения дома уже порядком поднадоела. Девушке не терпится выйти на улицу, так как вчера выпал первый снег, за которым сейчас приходится наблюдать лишь из окна собственной гостиной. Дамиано сегодня уехал на работу, сказал, что полковник Риццо вызывал его лично. Тот, не желая подводить свою спутницу, сразу же уехал. А она вновь осталась совсем одна. Но, благо, сейчас придёт сестра, и девушки посидят за чаем, обсуждая все, что произошло за последние недели. В замочной скважине проворачивается ключ, и Виктория, вставая с подоконника, плетётся в прихожую встречать гостью. — Ciao, amo. — Негромко проговорила Вик. — Ciao, сис, — Ника поднимает глаза на сестру и удивляется, — ты выглядишь такой… — Какой? — С интересом спрашивает блондинка. — Счастливой и обновлённой. Как будто что-то хорошее случилось или должно. Колись, парень появился? — Хитро улыбается Де Анжелис младшая, а старшая лишь закатывает глаза, толкая сестру в плечо. — Подстрелили меня, вот что случилось. И никакой парень мне не нужен! — Устанавливая чайник на газовой плите, говорит Вик. — Я тебе всегда говорила, что твоя эта полиция до добра не доведёт, а ты сестру не слушала, все за мечтой бежала, вон она, мечта твоя, рука перевязанная и нервы не в порядке! — Щебетала Вероника, уплетая арахис из вазочки на прозрачном кухонном столе. Виктория лишь усмехалась с ее слов. — Зато кто тебе обучение в колледже оплатил и помог с половиной суммы на личную квартиру? — Скрещивая на груди руки, вспоминает девушка. — И не надо мне потакать деньгами. Всю жизнь будешь их припоминать что ли? — Брюнетка заглядывает в вазочку, где больше не смогла нащупать орехов. — У тебя орешки, кстати, закончились. — Оглядывает кухню и видит пачку сигарет, которую Виктория в жизни себе не купит, ибо они были без капсулы. — Так, Вики, а ну-ка признавайся, чьё это курево на подоконнике лежит? Ты без капсулы не куришь, я ведь знаю! — Карие глаза с вопросом уставились на девушку. — Меньше знаешь — крепче спишь. — Склонив голову в бок, ехидно улыбнулась старшая. — Я и так крепко сплю, Лоренцо помогает мне уставать, так что колись. — Де Анжелис младшая закурила одну из своей пачки. Вроде бы, PhilippMorris с фиолетовой капсулой. — О Боже, Ника, без подробностей. — Виктория приступила к завариванию крепкого чёрного чая. — Это сигареты Дамиано, того следователя, что меня жутко бесил в начале, помнишь? — Слышит легкое «угу» и продолжает рассказ. — Мы с ним сдружились, когда я узнала, что ему, по факту, негде жить в Милане, то я заставила его переехать ко мне. Вот мы живем вместе уже три недели. Он помогает мне, так как одна моя рука ещё болит. — Ахуеть, сестренка, вы мне тут племяшку не сделайте, ладно? Ай! За что?! — Де Анжелис младшая получила от сестры подзатыльник. — Не ёрничай. Будешь пиздеть вообще хуй что получишь. И я сейчас не про племянников, а про бумажечки со значком евро. — Ладно, извиняюсь. И опять, блять, ты меня ловишь на удочку из-за денег. — Учись, пока я жива. — Ну правда, Вик. Расскажи, он тебе нравится? — Уставившись на сестру щенячьими глазками, спросила Вероника. — Он красивый, заботливый, вежливый, аккуратный… Да, я влюбилась по уши. Но я боюсь ему в этом признаться, потому что мне будет легче пережить это все и забыть о нем, чем собирать осколки разбитого сердца и пытаться найти того, кто вновь склеит его. Потому что я знаю, что склеит мое сердце не кто-то, а что-то. И это будут алкоголь и сигареты. Нет, такого счастья мне не надо, спасибо. — Ты трусливая. Насколько бы сильной ты не казалась на своей работе, насколько самоуверенной и властной ты бы себя не чувствовала, тебе не хватает человека, который смог бы тебя любить и лелеять. И Дамиано именно тот, с кем ты будешь чувствовать себя комфортно. Запомни мои слова, сестренка.***
— Эй, Дами, где ты был? — Выбегая в прихожую, как только услышала звук входной двери, спрашивает Виктория. — Готовился к нашему сегодняшнему киновечеру. С меня пицца, кола, красное вино и фильм, а с тебя присутствие и хорошее настроение! — В руках Давида были пакеты со съестным, а на лице улыбка. — Ты наврал, что был на работе! — Девушка ткнула пальцем ему в грудь. — Ну ведь я готовил сюрприз! К тому же, с тобой была сестра, и, я уверен, вам не было скучно! Колись, меня обсуждали? — Да, конечно. Курево своё дешевое не забывай больше и не будем обсуждать! — Рассмеялась блондинка, размещая на журнальном столике у широкого дивана, что был спальным местечком Давида, еду и выпивку. Достаёт с полки бокал и ставит на столик. — Почему только один бокал? — Дамиано, я не пью алкоголь. — Птичка моя, ты потеряла много крови, а красное вино помогает вернуть ее. Так что усаживайся, а я разолью напиток по сосудам. — Дамиано элегантно прокрутил стеклянный бокал меж пальцев и заполнил его красным полусладким вином. Не сказать, что девушка была фанаткой алкогольной продукции, но это вино определенно ей понравилось. Терпкий вкус винограда оседал на языке, заставляя зубы чуть плотнее сжаться, ибо кислинка также давала о себе знать. Жанр и фильм выбирал Давид, поэтому, что было совсем неудивительно, они смотрели ужастик про каких-то каннибалов. Виктории было не столько страшно, сколько мерзко, отчего она частенько закрывала глаза, чтобы эта мерзость не осталась на подкорке ее воспоминаний. Ей трупов и на работе хватает, а вот Дамиано все мало! — Тебе страшно? — Заботливо спрашивает брюнет. — Противно… — Вновь отворачиваясь от экрана, тихо говорит блондинка. Дамиано пальцами берет ее за подбородок и поднимает девичье личико вверх, заглядывая в лазурно-голубые глаза. В этой синеве он мог утонуть, глаза, словно шторм, утягивают на дно, будто к тебе привязан тяжелый камень. Он любил их всем своим сердцем и был готов смотреть в них бесконечно. Пока они не закроются навсегда. Переводит взгляд на ее покусанные губы и аккуратно накрывает своими. Девушка теряется, но через пару секунд, которые ей потребовались, чтобы осознать произошедшее, отвечает на поцелуй, бережно опуская свои ладони на его точеное лицо. Давид разворачивается к ней полностью, удобнее усаживаясь на диване, при этом не разрывая поцелуй ни на секунду. Виктория перелезает через его ноги и садится на его бёдра, постепенно углубляя поцелуй. Ей нравилось все то, что происходит между ними сейчас. Искры, которые летели из глаз, заставляли парочку обжигаться и вновь и вновь втягивать друг друга во влажные поцелуи. Оба понимали, что нашли точку невозврата — если сейчас переспят, то больше не смогут вернуться к прежней жизни, словно ни в чем не бывало. И эта мысль заводила лишь сильнее. Пальцы Дамиано скользят под большую, красно-чёрную футболку с логотипом футбольного клуба «Milano», осторожно поглаживая бархатную кожу на лопатках, спине, поясницы, не спеша подбираясь все ближе и ближе к резинке ее домашних шорт. Виктория подобрала край чёрной футболки Давида, потянув на себя, всем видом показывая, что ее присутствие блондинку вообще не устраивает, но снять ее самостоятельно не может — поднимать левую руку ей все ещё безумно больно. Кареглазый чуть ли не срывает одежду с себя, позволяя Де Анжелис рассмотреть его спортивное, подтянутое тело. На груди было тату в виде надписи «il ballo della vita», что произвело на неё впечатление. Не разрывая зрительного контакта, слушается пляшущих в ее голове чертей, и облизывает каждую букву чернил, что въелись в смуглую кожу навсегда. Казалось, что карие глаза парня стали на несколько тонов темнее от возбуждения. Бережно снимает с девушки футболку, открывая себе вид на ее небольшую, аккуратную грудь. От разницы температур, или от возбуждения, соски блондинки твердеют, и Дамиано тут же оттягивает один. Тот, что был с пирсингом. Вик блаженно закатывает глаза и издаёт первый, тихий стон. Виктория втягивает парня в поцелуй, ерзая бёдрами у него на паху. Дразнит, заставляет действовать быстрее. Дамиано стягивает с белокурой шорты, на пару с мокрым нижним бельём, а Вик, в свою очередь, снимает с Давида его спортивки и боксеры. Вновь страстно целует кареглазого в губы, насаживаясь на его колом стоящий член полностью. От чувства долгожданной заполненности ахает прямо в приоткрытые губы Дамиано и закатывает глаза от удовольствия. Опираясь ладонями на татуированную грудь, начинает двигаться вверх-вниз, словно наездница на коне дорогой, благородной породы. Давид хрипит от возбуждения, руками сжимая осиную талию и поглаживая округлые ягодицы. В комнате стоит жар. По спине стекает противный, липкий пот, щёки горят, губы опухли от постоянных поцелуев. Виктория обессилена. Падает парню на грудь, замирая в последнем, немом стоне. Давид изливается прямо в девушку. — Если бы я не пила противозачаточные, то я бы однозначно вырыла тебе могилу. — С глупой, счастливой улыбкой на лице, произносит Вик. — Я люблю тебя, Виктория. — Блондинка поднимает глаза, пытаясь отыскать какой-то подвох в паре карих. — Правда? Ты не играешь со мной, Дамиано? Скажи честно, это правда? Ты правда чувствуешь тот же трепет в груди при виде моих глаз, как и я при виде твоих? — Слеза стекает по ее алой щечке, а Дамиано тут же вытирает ее большим пальцем. — Я люблю тебя, Виктория, и это чистая правда. — Дамиано… Я тоже, я тоже тебя люблю, безумно сильно. Я привязалась к тебе и, наверное, я больше не смогу жить в твоём отсутствии. — Крепко прижимается к нему своей голой грудью, пытаясь унять бьющееся где-то в груди сердце. Давид накрывает их пледом, сильно обнимая в ответ.