Май 1517 год. Дворцовый сад в Манисе.
Хаят и Дайе в своих неизменных конусных шапочках стояли чуть поодаль от Хафсы-султан и, прикрыв лицо никабом, тихо переговаривались. Султанша, также с никабом на лице, разглядывала кусты роз и параллельно общалась с каким-то визирем из столицы, казалось, разговор был крайне важным и в такой же степени напряжённым, поэтому служанки были отосланы подальше, ведь даже самая верная собака может укусить. Но женщины этому ничуть не обижались, они знали правила и радовались свободной минуте. — Хаят, дочка, султанша спрашивала меня недавно, готова ли Тахия к окончанию обучения? — тёплые солнечные лучи нежели в своих объятиях любого, кто готов был открыться им, и на уже немолодом лице Дайе появились едва заметные веснушки. — Дайе-хатун, Тахия прекрасно справляется и со своими обязанностями, и с учёбой, и успевает даже за Мурадом следить. Эта девушка точно готова будет показать все свои знания, — никаб не позволял видеть нижнюю часть лица горящего, но калфа улыбалась. Она была горда за свою стойкую девочку, которая через несколько месяцев станет хранительницей спокойствия гарема. — Я уверена, что она будет лучшей служанкой госпожи в Истанбуле. Дайе-хатун одобрительно кивнула и заметила немного нервный выдох у своей бывшей воспитанницы. — Что-то тебя тревожит, дочка, поделись со мной печалью, — в моменты заботы чёрные брови женщины сводились к переносице, словно её тело уже готово было пойти и отчитать тех, кто посмел обидеть дорого для неё человека. — Она уедет, а я останусь, будет там совсем одна. Тахия совсем ещё маленький цветочек, боюсь, как бы не случилось что-то плохое, — доверительно излагала все свои опасения калфа. — Да, ты права, но не забывай, Хаят, что этот цветочек показал свои зубки, — припомнила случай с Рухсар умудрённая опытом хатун и весело усмехнулась. У неё был намётан глаз на таких девушек, сколько она повидала птенцов, которые становились опасными орлами. Такой когда-то была и сама Хафса-султан, но эта правда уйдёт в могилу вместе с грузным телом её вечной служанки. Поток воспоминаний прервал негромкий окрик «бывшего птенчика», то есть султанши, и Дайе поспешила к ней. — В конце концов, Хаят, и тебя я тоже когда-то отпустила, хоть и было тяжело, — закончила свою глубокую мысль женщина.***
Виновница разговора двух служанок в это время бежала по тропе между высаженными в ряд деревьями и проклинала тот день, когда пообещала Гюльфем-хатун каждый день гулять с её непоседливым сыном, которого нагнала и прижала к себе, лишь бы он не убежал снова. Зато Мурад светился ярче весеннего солнца и крепко прижимался маленькими ручками к её ногам. Они вышли на прогулку и остановились у питьевого фонтана где-то в дальнем конце сада. Но мальчишка постоянно убегал и этим невероятно сильно вымотал няню. Девушка постоянно проверяла застёгнут ли его кафтан, а для этого сорванца надо было постоянно ловить. Тахия выпросила несколько минуток отдыха и присела на траву, совершенно не заботясь о своей накидке. «И зачем я вообще взяла этот плащ, жара такая, знала же, что бегать буду!» — девушка отдышалась и притянула колени к себе, положив на них голову. В последнее время она очень сильно уставала. Не только от тренировок, которые ей ежедневно устраивал Мурад, но и от уроков. Она должна будет пройти отбор, который проводит сама Хафса-султан, как управляющая гаремом. Айше ей все уши прожужжала, что хочет оказаться среди счастливиц и наконец-то получить звание «уста». Тахия поддерживала подругу, но сама таких иллюзий не питала, её роль давно была определена, и она спокойно ждала дня, когда получит кафтан и шапочку калфы вместе с неплохим жалованьем. «Ага, и с кучей распоряжений от Хафсы-султан», — на самом деле всё это не являлось причиной её отвратительного настроения. Она крылась в кое-чём другом. Точнее в кое-ком другом. Образ Сулеймана поселился в голове бедной девушки. Красивый, внимательный и очень щедрый. Она всё время думала о их первой и, видимо, последней встрече и в тайне надеялась хотя бы на ещё одну. Но Мурад приходил к отцу либо с Гюльфем-хатун, либо со своим братом. А «Таи» оставалось только тихо злиться на собственную глупость и спать с платком Бирсен в руках. Внешне грусть никак не отражалась на её лице. Да и зачем давать повод для переживаний Айше и Хаят? Тахия проводила с ними время, смеялась и на время забывалась. Для себя она решила оставить чувства внутри и пока никому не говорить. К тому же, Тахия была умной девушкой и понимала, что ещё не прошла обучение, а если она всё-таки станет калфой, то путь в покои шехзаде для неё останется закрытым навсегда. Поэтому особенной надежды она не питала, однако спать по ночам стала хуже. — Тахия! — низкий голос резко выдернул её из неги. Она совсем позабыла, что находится в саду. Только сейчас девушка осознала, что перестала слышать недовольное сопение Мурада, который хотел играть дальше. Она резко вскинула голову и замерла. На неё сверху вниз требовательно смотрели два голубых глаза и протягивалась широкая мужская ладонь. Тахия точно спала, потому что это не могло быть реальностью! А потом резко поняла, что потеряла маленького шехзаде. Страх распускался в душе, сползая к низу живота, и перетекал в ноги. Она приняла руку и поднялась, в горле пересохло. — Шехзаде, извините, я присела на минутку, и Мурад ускользнул из моего поля зрения, я сейчас же отправлюсь его искать, — она запоздало вспомнила, что не поклонилась Сулейману и быстро присела, склонив голову. — Этого больше не повторится, обещаю! Девушка мысленно считала сколько правил нарушила, морально готовила себя к взбучке от Гюльфем-хатун, возможно госпожа её отстранит от службы и весь блестящий план Тахии провалится. «А вдруг меня выгонят из дворца?!» — эта мысль набатом застучала у неё в голове. Но вдруг до неё донёсся громкий смех из-за спины, она открыла глаза и увидела, что Мурад обходит её кругом и заливисто хохочет, прикладывая маленькие ручки к животу. Она перевела взгляд на мужчину, который тоже не скрывал своей искренней улыбки. В первый момент Тахию охватила ярость, у неё чуть сердце не остановилось, но в следующее мгновение девушка заворожённо разглядывала голубые омуты, светящиеся чистым весельем. И она готова была простить им всё, даже этот глупый розыгрыш. — Мурад, — негромко и задорно начал отец, подхватив сына на руки, — кажется, мы сильно напугали твоего друга своей шуткой. Как думаешь, нам стоит извиниться перед Таи? Тахия отмерла, она так и стояла с огромными глазами всё это время, цепляясь за руку мужчины, пока тот аккуратно не высвободил её, чтобы взять на руки мальчишку. — Это я, Таи, прости, — Мурад надул губки, потянулся к ней и положил пухленькие пальчики на щёки своей няни. — Что ты, солнце, я совсем не обижаюсь, просто очень испугалась, потому что люблю тебя, — Тахию умилял этот чудесный ребёнок, который полностью завладел её сердцем, и она с нежной улыбкой взяла его ручки и невесомо поцеловала каждую. Кажется, она его засмущала и он немного порозовел, а потом запросился вниз. — Мой лев хочет ещё порезвиться? — подбросив на руках, спросил Сулейман. — Только вот тебе давно уже пора на уроки, иначе кто будет помогать мне с делами? Ребёнок сначала погрустнел, но потом бросился бежать по короткой тропинке во дворец, оставляя служанку и отца наедине. Кажется, он никогда не уставал. — Тахия, — шехзаде оставался расслабленным, но говорил со всей серьёзностью в голосе, — я хочу, чтобы ты пришла сегодня ко мне. — Конечно, шехзаде, — она присела в поклоне, и Сулейман прошёл мимо джарийе. Тахия бросилась догонять