Мою первую любовь звали ненависть

Ваня предложил Пешкову вместе отпраздновать Новый год и он не был против. Серёжа думал, что Ваня, как всегда, потащит его на какую-то вечеринку, и был удивлён когда Бессмертных сказал, что отмечать нужно вдвоём, на Ваниной квартире. К этому месту Серёжа давно привык. Привязался к голубым обоям и белой мебели. Здесь он находился большую часть времени, в то время как домой приходил только переночевать. И сегодня ему предстояло отпроситься у мамы, чтобы провести праздник не дома. —Да, конечно, иди, — сказала женщина, переключая телевизор. Серёжа уже начал победно уходить, но его остановили, — В этом году решили отпраздновать без родителей? Лёшу отпустили? —Да... тоесть, нет. Я буду не с ним, — женщина удивилась. —А с кем же? — настороженно спросила она. — А... с тем Ваней, да? — Серёжа кивнул. — Я рада, Серёженька, что ты заводишь новых друзей, но Ваня... он мне не нравиться. Серёжа решил тактично промолчать. *** —Ты умеешь готовить оливье? — спросил Ваня, держа в руках пачку майонеза. —Нет, — Серёжа пожал плечами. —Тогда без него, — пошёл к кассе. Выкладыва продукты на ленту, Серёжа заметил чипсы со сметаной и зеленью. Тот самый вкус, который все время брал Лёша. Это заставило Пешкова улыбнуться, но так же неожиданно в голове Сереженой проскользнул и стыд за то, что он сначала согласился праздновать с друзьями, а как только ему предложил Ваня, Серёжа сразу же набрал Даше и сказал, что у него не выйдет. И тут же, словно услышав его мысли, глаза сами нашли Лёшу среди покупателей. Ваня тоже его увидел, но ничего не сказал. Лёша, заметив парней, подошёл. Обнял Пешкова и пожал руку Ване. Остаток дня парни украшали квартиру, сотню раз сказав, что это по-детски. Ваня откопал где-то гирлянду и заставил Серёжу развешивать ее на шторах. Разноцветные огни медленно переливались с одного цвета в другой. На следующий день, тридцать первого, рано утром, Пешков сел на автобус и приехал к Ване. Целый день мальчики смотрели «Один дома», пару частей «Гарри Поттера», «Операция „Ы"» и так далее. Смотреть, правда, получалось не очень. Глаза, сами по себе, смотрели не на похитителей, а на русую челку и зелёные глаза. Губы, сами по себе, говорили не о Волан-де-Морте, а шептали Ванечке о любви. Руки не поднималась с готовностью «Я!», а лезли Ванюше под красный свитер. Лёжа в объятьях, Серёжа думал о том, сколько пришлось пережить его Ванечке. Парню, который за короткое время стал для него, Пешкова, всем. —Расскажи мне о школе, — просит Серёжа. —Что тебе рассказать? — смеётся. — Ты учишься в ней дольше чем я. —Нет. Расскажи мне о своей школе, — и Серый напрягается, когда Ваня расцепляет объятья. —Что ты хочешь знать? Разве не понятно, что я не хочу об этом говорить, нет? — и смотрит так пристально, так холодно, что, кажись, декабрьский мороз пробрался сквозь окна и створки, ледяными пальцами забираясь Пешкову под толстовку. —Я просто хочу знать чтобы помочь тебе, Вань, — Серёжа попытался дотронуться до его лица, но Ваня отстранился. —Мне не нужна помощь, мне не нужна поддержка и все эти сопли, — скулы скакнули, а губы сжались. —Ты не доверяешь мне? — спрашивает Пешков едва дрогнувшим голосом. —Нет, — и ушёл. Ушёл, оставив Серёжу с перерезанным насквозь сердцем и слезами на щеках. На кухне послышался звонкий шелест разбитого стекла — Серёжа вздрогнул, — а потом только тишина. Та самая тишина, в которой крутятся самые страшные мысли, самые больные воспоминания. Глухота, в которой созревают самые опасные идеи. Пустота, в которой одиночество чувствуется особо резко, остро. Но Серёжа не одинок. Вот там, на кухне, сидит сейчас его единственный. Но Серёжа так и не решился выйти из комнаты. Остался там, среди новогодних украшений, гирлянды и бутылки шампанского. С гулом сердца и курантами один на один. Спустя неделю Ваня так и не позвонил, но и Пешков не спешил со звонком. Он слишком боялся снова услышать «нет, Серёж, не доверяю». Понимая, что чем дольше он тянет, тем хуже стаёт, Серый набрал Лёхе. —Слушай, Серый, — начал Лёша. — Ты же знаешь, что я поддерживаю любой твой выбор, да? — После кивка, с нерешительностью в голосе, он продолжил. — Но мне, честно сказать, Ваня не нравиться вообще. Я понимаю, что этой твой выбор, все дела, но меня пугает твоя зависимость от него. Дома Пешков всё же решился и набрал Ване. Спустя семь гудков — Серёжа считал — он взял. Но слова, которые так долго маячили в голове, всё не лезли. Он просто молча слушал чужое дыхание на том конце. Спокойные, равномерные вдохи-выдохи кончились, прервавшись на такие в груди эхом отзывающиеся слова: —Я соскучился, Серёженька. Приходи. И Серёжа прибежал. Обнял Ванечку и пролежал с ним всю ночь. Но Ваня уже не был таким как раньше. Теперь, он снова курил красные «Мальборо», которые здорово ударяли по карману. Когда они ехали в метро, Ваня не брал за руку, чтобы подразнить, засмущать, а сидел в наушниках и смотрел куда угодно, огибая глазами своими кудрявую макушку. С каждым днём всё меньше называл Пешкова солнцем или Серёженькой. Однажды утром Серёжа смотрел на спящего Ваню. Разглядывал его идеальные черты лица, умилялся с подрагивающих ресничек. Но как только Ванечка проснулся, взгляда его малахитовых глаз было достаточно, чтобы всё понять. —Доброе утро, — сказал Ванюша. —Доброе... — ответил Пешков. Серый чувствует себя идиотом. Пытается что-то налаживать, расслаблять Ванечку, такого родного. Горькие слезы начинают течь по красным от злости щекам, попадают на губы и становится так солёно. На душе кошки скребутся. Как вернуться в тёплые сентябрьские дни? —Ну чего ты плачешь, а, Серёж? — берет в руки свои аккуратные зареванное лицо Пешкова, пальцами вытирает слёзы. —Я просто очень люблю тебя, — обычно Ваня всегда отвечал «и я тебя», но не сегодня. В момент Ваня аккуратно встаёт с кровати и выходит из комнаты. *** Покупая в ларьке новую пачку, Серёжа резко осознал, что понимает Ваню. Теперь он знает, что такое никотин. В моменте кажется будто все излечилось, органы дышат так приятно и непринужденно, сердце бьется в оживленном темпе, синяков под глазами нет. Все проблемы исчезли. Но это то, что его убивает, здоровье гробит. Зависимость от вещества, которое так и манит окунуться в прошлое. Раньше это было его единственным способом почувствовать себя живым - но сейчас даже это ему не помогает. И поэтому он решается. Ему всего семнадцать, но табак уже стал неотъемлемой частью Серёженой жизни. Красный свитер, случайно забытый у Серого дома, ещё с зимы лежит в шкафу. Пешков не решался его выкинуть, да и не хотел в принципе. Но сейчас, когда Лёше с Дашей звонить — не вариант, он достаёт из верхней полки свитер. Запах, который за все это время ещё не выветрился, вгрызается под кожу, заставляет табун мурашек пробежать по телу. Ткань летит в ближайший рюкзак. Серёжа хватает зажигалку и пару сотен рублей, мчит к метро. Он купил билет к другому концу города, туда где живет бабушка и отдыхает мама. Серёжа решил, что в этот раз выберет не Ваню и не друзей. Он расскажет маме всё — про сигареты и Ваню. Расскажет как ему было больно. Если мама не выдержит такой правды — ну что уж, тогда посмотрим. А сейчас, уставившись в пол, он думал лишь о том как сожжет красную ткань в бабушкином дворе и забудет последние слова Вани у него на кухне: —Я тебя не люблю. Прости, Серёж.