Из иного света

      Катаклизм стал невероятным шоком для всего общества. Те, кто раньше находился на самой вершине социальной иерархии стремительно упали вниз. Впрочем, у остальных дела шли не лучше. В каком-то смысле, наступление великой зимы уравняло всех людей. Просто теперь несчастны все.       Возложив на себя великое бремя спасителя, я пытаюсь помочь всем этим людям, оставшимся наедине с морозом. Я действительно пытаюсь помочь. Но я терплю неудачу за неудачей. Идеи, казавшиеся гениальными на бумаге, становятся кошмарами, воплощаясь в жизнь.       Мне нужно выбрать путь, по которому я пойду. Либо жёсткая централизованная власть, либо просвещение.       

Выдержка из дневника Герхарда Адельхейна.

             Новый день начался как обычно. Утреннее солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы уже считаться дневным. В это время Эбони, проклинавшая вечерние раздумья, не давшие уснуть в обычное время, спустилась вниз по лестнице.       Как только юная леди очутилась на первом этаже, она почувствовала прекрасный аромат свежего хлеба. Кроме того, в воздухе ощущался запах омлета. Быть может, кто-то и скажет, что подобный завтрак слишком скуден для аристократки, но такого человека Эбони с удовольствием отправила бы в заснеженные пустоши Санира. Вот уж где люди начинают охотиться на всё, у чего есть кровь.       Только вот сегодня было нечто необычное. Клавдия, несмотря на свой характер выглядела печальной. Будто в подтверждение этому, сегодня омлет оказался подгоревшим.       Эбони села за стол. В это время сидящая в уголке комнаты хозяйка дома, которая сейчас трудилась над очередной парой мужских штанов, которые нужно было заштопать. Клавдия выглядела намного старше. Казалось, будто бы на её лице появились новые морщины.       Тихое напряжение, витающие в воздухе, передалось и Эбони. Она напрочь потеряла аппетит. Через силу съев несколько кусочков хлеба, юная леди задала прямой вопрос Клавдии:       — Что-то случилось? Быть может, я смогу помочь?       — Ночью пытались убить Джинн. — Потерянно заявила Клавдия. — И у кого только рука поднялась совершить нечто подобное?       Эбони растерялась. Новость совершенно обескураживала, отчего юной леди потребовалось некоторое время, дабы вспомнить, как говорить. Тем временем Клавдия продолжала распаляться, рассказывая всё, что знала. Появлялось такое ощущение, будто бы убрали камень, закрывающий ток для бурной горной реки.       — А ещё по всему городу развесили плакаты, в которых Орден Бездны угрожает напасть на город, если полуночный герой не встанет на защиту Мондштадта. Будто кто-то поверит, что хиличурлы могли написать нечто подобное. Я уверена, это тоже сделали Народовольцы! Наверняка им ещё и Фатуи помогали. Кому, как не им, выгоден переполох в Мондштадте?       Тем временем Эбони размышляла о сложившийся ситуации. Девушка также считала, что виновниками произошедших событий являлась Народная воля, а значит и братство Золотой зари. Но последствия сейчас гораздо больше пугали девушку. Неудавшееся покушение может стать той трещиной, которая в будущем не позволит Саниру наладить отношения с Мондштадтом.       — И будто этого было мало! Эти мерзавцы украли Небесную лиру! Это уже не просто тяжкое преступление, это святотатство. — Хозяйка дома сложила ладони в молитвенном жесте. — И да падёт кара на грешников, похитивших вещь, принадлежащую Барбатосу. Он это точно не оставит. Он накажет преступников. Сёстры ведь говорили, что наш архонт наконец начал посылать нам знаки своего расположения.       — Как же поступила Джинн? — Волнуясь, спросила Эбони?       — Она объявила в городе комендантский час. Теперь никому, кроме рыцарей, нельзя находиться на улицах после захода солнца. Кроме того, у ворот обыскивают всех, кто проходит через них. Надеюсь, скоро рыцари Ордо Фавониус смогут вычистить из Мондштадта всю эту грязь.       Вывалив на Эбони столько всего, Клавдия затихла. Должно быть, её настигло изнеможение, которое приходит после долгих разговоров.       Однако молчание не продлилось слишком долго. Хозяйка дома снова оживилась, вскочив со стула, на котором сидела. Она подошла к полкам и достала откуда-то сверху конверт.       — Как я могла забыть?! Тебе же сегодня пришло письмо. Нужно сказать, его принёс какой-то слишком уж нервный парнишка. Он всё время заикался.       Эбони удивлённо приняла конверт. Кто мог послать ей письмо?       Юная леди достала листок бумаги и развернула. К её удивлению текст был написан на языке Санира. Кроме того, смысл послания, а также небольшое изображение солнца с восемью лучами в уголке говорили сами за себя.       «Братство сообщает, что, в связи с изменившийся ситуацией в регионе, вам необходимо прекратить свою деятельность.       Настоящее положение дел в городе может представлять для вас опасность. Поэтому, по решению пророка золотой зари, для вас будет подготовлен путь побега. Приходите к складу №6 на территории причала на закате следующего дня. Вас встретит человек, которого вы узнаете по приколотой к одежде алой чаше.       Разумеется, мы прекрасно понимаем, что за прошедшее время просто невозможно создать карты всей территории Мондштадта. И всё же, будьте любезны, предоставьте братству все сделанные рисунки.       И да осветит Сверхчеловек ваш путь»       Дрожащими руками Эбони сложила листок обратно в конверт. Нет никаких сомнений, нужно как можно быстрее попасть в штаб Ордо Фавониус, дабы рассказать Джинн о письме. Попрощавшись с Клавдией, юная леди отправилась в свою комнату, дабы собраться к выходу.              Эбони шла по пустынным улочкам Мондштадта. От былой живости не осталось никакого следа. Даже лавки были открыты далеко не все. События, случившиеся этой ночью, вогнало жителей в некое душевное оцепенение.       Наконец юная леди добралась до штаба Ордо Фавониус. Но войти в здание помешали рыцари, стоящие на страже. Суровый на вид мужчина, лицо которого пересекал свежий шрам, задал вопрос:       — Кто идёт?       — Эбони Асакандрийская. Я пришла к Джинн. У меня есть важные сведенья о Народовольцах.       Суровый рыцарь бросил взгляд на более молодого коллегу, после чего тот вошёл в цитадель Ордо Фавониус. Прошло некоторое время, прежде чем он появился снова.       — Действующий магистр Джинн разрешает тебе войти. Сейчас там Кэйа, так что придётся подождать.       Попав внутрь, Эбони обнаружила, что в здании заметно прибавилось охраны. Юная леди присела на кем-то услужливо принесённую лавочку. Поначалу рыцари бросали на девушку подозрительные взгляды, но вскоре, к счастью, успокоились.       Довольно быстро Эбони заскучала, и поэтому начала размышлять о разном. Однако её разум быстро пришёл к предстоящему разговору. Без сомнений, Ордо Фавониус воспользуется информацией из письма. Но как? Организует ли Джинн облаву прямо сейчас, или же дождётся наступления указанного в письме времени?       Если действовать немедленно, преступников может не оказаться на том самом складе. К тому же, он может оказаться ловушкой. Но если дожидаться назначенного времени, то придётся разрываться между местом встречи и вызовом полуночному герою.       К тому же, Эбони волновала роль, которая могла ей достаться. Скорее всего юная леди станет приманкой. Размышляя об этом, девушка чувствовала себя оскорблённой. Неужели у неё более нет талантов, кроме как быть ходячей мишенью?       Кэйа вышел из дверей библиотеки. Улыбнувшись Эбони, он сделал приглашающий жест, после чего направился к выходу из здания.       Юная леди вошла в библиотеку. На том месте, где обычно восседала Лиза, сейчас расположилась Джинн.       Стол библиотекаря находился в небольшом закутке, из-за чего на действующего магистра почти не падал солнечный свет из окон. Но даже эта тень была неспособна скрыть следы бессонно проведённой ночи.       Сев за стол, Эбони положила на стол распечатанный конверт. Джинн взяла его, посчитав, что ей предлагают прочитать содержимое. Однако действующий магистр удивлённо уставилась на письменность Санира.       Братство прекрасно знало, что никто из рыцарей Ордо Фавониус не владеет языком родины Эбони, а потому не слишком и скрывались. Даже если бы письмо перехватили, то никто не смог его прочитать.       Не дожидаясь просьбы Джинн, Эбони начала рассказ.       — Нет никаких сомнений, что письмо от братства Золотой зари. Конверт принёс мальчишка, когда я спала. Поэтому дверь открыла хозяйка дома, в котором я остановилась. Быть может и получится найти посыльного, но я в этом не уверена.       Отложив конверт в сторону, Джинн внимательно слушала Эбони, которая рассказывала о содержимом письма. В этот момент действующий магистр выглядела настолько сосредоточенной, что появлялось чувство, будто бы она бодра как никогда. Неужели Джинн настолько привыкла не спать ночами?       Выслушав Эбони, действующий магистр устало помассировала виски. Как раз в этот момент появилась Лиза с подносом, на котором находилась чашка с необычном чёрным напитком, испускавшем приятный бодрящий аромат.       — Спасибо тебе большое. — Благодарно кивнув Лизе, сказала Джинн, принимая чашку. Выпив залпом напиток, действующий магистр снова обратила внимание на Эбони. — Сведенья, которые ты принесла, могут дать нам возможность перевернуть положение дел на доске. Не удивлюсь, если Небесная лира находится в логове Золотой зари.       Джинн сделала глубокий вздох и обессиленно осела в кресле. В этот момент она выглядела как человек, у которого вдруг вырвали опору из-под ног.       — Братство пыталось обезглавить Мондштадт. Я думаю, они рассчитывали убрать меня, дабы дезорганизовать рыцарей. Затем Золотая заря намеривалась избавиться от полуночного героя, сломив тем самым ещё и дух жителей города. Если бы порыв ветра не отворил вчера окно библиотеки, то план братства был бы уже наполовину выполнен. И да хранит нас Барбатос.       –Но зачем тогда похищать Небесную лиру? — Спросила Эбони. — Насколько я знаю, как артефакт она уже бесполезна. Она всё ещё остаются символом архонта ветров. Только вот смерть полуночного героя будет гораздо более болезненной. Разве это не очевидная растрата ресурсов?       Задумавшись недолго над словами юной леди, Джинн кивнула головой.       — Думаю, ты права. И почему я сама не догадалась?       В этот момент из-за полок появилась недовольная Лиза. Сурово взглянув на Джинн, хозяйка библиотеки высказала своё мнение:       — Тебе бы вздремнуть немного, дорогая. Если так пойдёт и дальше, то ты совсем разучишься мыслить.       Поначалу Джинн хотела возразить, но что-то остановило её. Задумавшись на секунду, действующий магистр переменилась в лице, после чего кивнула.       –Хорошо. Как только закончу с делами, сразу отправлюсь спать.       — Нет уж. — Даже немного жёстко сказала Лиза. — Ты отправишься в кровать прямо сейчас. В таком состоянии ты только проблем больше создашь. Уж поверь, я это прекрасно знаю. В Сумеру у меня во время обучения тоже не хватало времени ни на что.       Сжав губы вместе, Джинн посмотрела на Эбони, взглядом, который содержал просьбу о помощи. Однако юная леди лишь сделала еле заметный кивок, после чего отвернулась. Действующему магистру это пойдёт только на пользу.       — Хорошо. — Выдохнув, понуро сказала Джинн. — Тогда сделаем так. Эбони, жди назначенного срока, потом иди на встречу. Кэйа проследит за тобой, а потом организует налёт на логово братства. Пока что план таков.       Сжав губы вместе, Эбони не спешила соглашаться. Ей было неприятно, что её хотели сделать приманкой.       Юная леди хотела отмести такую возможность, и попросить другую роль в плане. Однако Эбони остановило то, как радушно Мондштадт встретил её. В то же самое время голову не покидали воспоминания об услуге, которую собиралась когда-то выказать братству. От них девушке стало дурно.       — Хорошо. — Ворочая непослушным языком, выговорила Эбони.       Улыбнувшись, Джинн кивнула. Затем действующий магистр встала из-за стола и направилась к выходу. Лиза последовала за своей подругой, будто бы намереваясь убедиться, что Джинн действительно пошла в свой дом, который располагался где-то в другой части города.       — Тебе тоже пора. — Бросила Лиза, выходя за двери своих владений. — Я закрою библиотеку. И если ты не хочешь здесь сидеть и ждать меня, то тебе стоит уходить.       Эбони поспешила выйти за двери библиотеки, после чего Лиза заперла на замок свои владения. Юная леди отправилась к Клавдии. Теперь оставалось только ждать.              Лирьер шёл по бесконечным коридорам подземных катакомб. Вместо дверей здесь располагались решётки, ведущие в тесные камеры, в некоторых из которых на полу лежали побелевшие скелеты. В воздухе будто бы повисло неосязаемое чувство упадка и вырождения. Этому только способствовала плесень, пятна которой щедро усеивали стены из чёрного кирпича.       Дневной свет не пробивался в это место. Лишь кристаллы, висящие на стенах, заливали коридоры красным. А откуда-то издалека доносился лязг цепей. На этот звук и шёл преследователь.       В конце длинного коридора, путь по которому будто бы занял целую вечность, находилась металлическая двустворчатая дверь, запертая на огромный засов. Поверхность дверей украшали узоры, изображающие мифические сюжеты. Но сейчас это произведение искусства покрылось ржавчиной, а лица героев исказились, и теперь напоминали исковерканные маски.       Поддавшись некому едва уловимому чувству, Лирьер отворил засов и вошёл внутрь просторного округлого помещения, крышей которого стал купол. На нём красовались искусно вырезанные барельефы, которые потом спускались вниз на стены. Упадок в ещё большей степени коснулся этих каменных картин, исковеркав героев до неузнаваемости. Теперь от взгляда на стены бросало в дрожь.       В центре помещения располагалась такая же круглая яма. Над ней висел перевёрнутый крест, к которому гвоздями был прибит узник. Его оплетали колючие ржавые цепи, которые затем тянулись к креплениям под куполом. Даже в тусклом красном свете отчётливо виднелись алые ручейки, стекающие по лохмотьям, надетым на тело несчастного прямо в яму в центре комнаты. Лицо узника выглядело перекошенным от некой невыразимой муки.       Лирьеру пришла мысль, что именно так когда-то расправлялись с предателями. Их прибивали к перевёрнутому кресту и оставляли гнить под землёй до самой смерти. Говорят, больше четырёх дней не выдерживал никто.       Вдруг по телу прошла судорога. Мертвец резким движением поднял голову и уставился на Лирьера пронизывающим взглядом. Преследователя будто бы приморозило к полу. Он, несмотря на все свои усилия, не мог двинуться.       С явным усилием узник открыл рот. В воздухе раздались столь знакомые слова, не предвещавшие ничего хорошего.       — Иранон… Узник… Свобода… Иранон… Узник… Свобода…       Каждое слово било молотом по мыслям, лишая всякой способности сопротивляться. Вскоре пространство начало дрожать, и будто бы рассыпаться. Вместе с этим расплывающиеся краски окружающего мира смешивались, порождая невероятные сочетания.              В шепчущем лесу, на одном из деревьев спал Лирьер. Вчера он привязал себя к стволу, устроился на особенно толстой ветке, укутался в плащ и уснул. Такое место для сна позволяло, не разжигая костра, не беспокоится о диких животных.       Преследователь резко открыл глаза, после чего попытался сделать рывок вперёд. Лирьер поступил так скорее инстинктивно, чем осознанно.       Разумеется, верёвка не позволила преследователю сделать то, что он хотел. Его резко дёрнуло назад, отчего Лирьер ударился о ствол дерева. Из-за недолгого оглушения он не успел среагировать, когда начал сползать с ветки. В итоге, он повис где-то между землёй и той самой веткой, на которой спал.       Получив возможность прийти в себя, Лирьер постарался успокоиться. Образы, посетившие его во сне, до сих пор будоражили сознание. Из-за это было сложно сосредоточится хотя бы на чём-то. Благо, это постепенно сходило на нет.       Вместе с этим преследователь почувствовал под носом некое неприятное чувство. Проведя там рукой, он с удивлением обнаружил на ней тёмную, почти черную, кровь. Именно в этот момент воспоминания о сновидении накатили с новой, ещё большей силой. Вместе с этим ужасно заболела голова. Будто бы по ней и правда ударили молотом.       Повинуясь некому инстинктивному порыву, Лирьер постарался не думать об увиденном во сне. Неожиданно, но это и правда помогло. Головная боль постепенно смягчалась. Будто бы образы, которые преследователь видел во сне, обладали некой силой.       Лирьер сделал глубокий вдох. К несчастью, несильная головная боль осталась. Она была терпимой, но мешала соображать. Быть может, именно поэтому он перерезал верёвку, на которой висел, вместо того, чтобы её развязывать.       Очутившись на земле, преследователь подобрал свой плащ, который нашёлся под корнями деревьев. Накинув его на плечи, Лирьер потянулся. Несмотря на раннее утро, желания спать дальше не было никакого.       Сделав глубокий вдох, преследователь снова забрался на дерево, на котором спал. Лирьер не просто так решил заночевать именно здесь. В дупле, которое скрывала пышная листва, находился неприметный свёрток. Внутри лежали вещи, которые преследователь спрятал, после неприятной встречи с необычной монашкой.       Вскоре Лирьер уже стоял в своём снаряжении. Он попрыгал на месте, дабы проверить работу усилителей. К счастью, за это время ничего не сломалось.       Единственным элементом одежды, который не находился на своём месте, стала маска. Держа её в руках, Лирьер с сомнениями смотрел на неё. По идее, от неё уже нет особого смысла, так как большая часть авантюристов, а также кое-кто из рыцарей в Мондштадте знали преследователя в лицо. В итоге он решил надевать маску лишь на охоте.       После этого Лирьер задумчиво потрогал локон теперь уже белых волос. Временная потеря контроля странным образом повлияла на преследователя, оставив на теле и душе следы, которые, вероятно, не исчезнут уже никогда. Однако это не ограничилось лишь визуальными изменениями. Сейчас Лирьер мог с уверенностью сказать, что стал меньше уставать. Кто знает, какие ещё изменения в будущем себя проявят?       После этого преследователь вышел на единственную дорогу, ведущую через шепчущий лес. Сделав разминку, Лирьер помчался, используя свои усилители на полную мощность. Это чувство скорости казалось опьяняющим. Как же он всё-таки скучал по нему.       Лирьер на всех парах направился в Мондштадт. Пришло время предложить свои услуги рыцарям Ордо Фавониус и гильдии искателей приключений. Кто знает, быть может, кому-то очень пригодится преследователь в союзниках?