Best of both worlds

С каждым днём Хван всё больше и больше ощущал, что ностальгия по Сеулу в его сердце перерастает в ноющее и угнетающее чувство тоски по родной стране. Да, тут, на острове, было хорошо. И друзья рядом, и родители, и компания — живи да радуйся! Но тут никто не знал о том, кто такие «Stray Kids». Тут не было фанатов, которых группа всегда ласково называла «стэй». Тут не было той команды, которую так сильно любил Хёнджин и с которой готов был провести в тренировочном зале целую вечность. И, как бы он не старался, Хвану не удавалось преодолеть апатии. И постепенно это привело к тому, что он почти полностью отделился от мира стенами своей комнаты. Друзья, которые звали его гулять, оставались ни с чем — Хван был мастером на выдумывание отговорок, и поэтому вытащить на улицу его, увы, не удалось. Все во главе с Бан Чаном и Феликсом, которые более всех остальных волновались о Хёнджине, просто уходили с порога дома с пустыми руками. А потом пробовали на следующий день — и вновь безрезультатно. Хван работал. Старался занять себя делом и даже как-то осунулся, похудел, истощал. Весь его вид выражал внутреннюю усталость: синяки под глазами символизировали бессонные ночи, проведённые за ворочанием на кровати, и ранние подъемы, чтобы отрепетировать новую песню. Но, если уж быть честными, общество помогало Хвану отвлечься. И в частности этим маленьким «обществом» являлась Ханна. С ней Хёнджин начал проводить много времени, что и неудивительно. На носу совместный концерт, который уж никак нельзя провалить, и запись совместного альбома. Уж в чём-чём, но в публичных выступлениях Хван был строг к себе. Его дисциплине можно было только позавидовать: ни одной пропущенной тренировки — даже по болезни! — не было замечено, а все песни, которые ему приходилось записывать на студии, он, бывало, переслушивал сотни раз и просил записать заново. А все только потому, что ему казалось собственное пение неидеальным. Впрочем, подобной чертой отличался и не только Хван. Будучи трейни, он сразу понял, что быть айдолом — это непросто. Но он и не ожидал, что будет по-другому! Возвращаясь к Ханне, нельзя вновь не отметить, что лучиком солнца, который помогал Хёнджину справиться, была именно она. Иногда нужно отгородиться от общества близких людей, которым не можешь рассказать что-то сокровенное, и постараться перевести внимание на тех, с кем ты не общаешься. Это Хёнджин и сделал, хоть и не осознавал своих поступков полностью. Чтобы не причинить себе ещё большей боли и страданий, он временно избавил себя от источников воспоминаний — любимой команды. И это дало свои плоды! Ханна не слепа. Она понимала, что с Сэмом что-то творится — это даже под тонной макияжа и масок не скроешь… Но она действовала тактичнее, чем кто-либо мог представить. Она не указывала Сэму на то, что у него есть проблемы. Ведь если он не говорит о них, значит, не хочет, — или по какой-то причине не может — и самое ужасное, что только можно сделать — это заставить его высказываться. Нет, Ханна не собиралась пытаться докопаться до истины, но и оставлять всё как есть тоже было бы неправильно. Поэтому единственное, что она могла — заставить Сэма смеяться. Плакать от смеха, биться в конвульсиях на полу в истерике, хвататься за всё подряд в попытках успокоиться. Их встречи всегда начинались одинаково: Ханна выгоняла менеджеров из студии, делала напарнику чай или кофе, потом они болтали, девушка смешила Сэма, а тот не мог сдержаться и хохотал на всю студию. Ханна была счастлива видеть, как тёмные круги под глазами уходят как бы на задний план, скрываясь за яркими искринками-смешинками в зрачках. Они жутко напоминали блики в глазах героев популярных аниме, и выглядели так же до невозможности нереально по-мультяшному. Такие «блëстки в глазах» Ханна видела у каждого, кого ей удавалось развеселить. И они были главной единицей измерения её стараний: если глаза «сияют», то её работа сделана правильно. Она молодец, хорошо постаралась. Певица не знает, что заставило её считать, что её долг — рассмешить каждого, кто чувствует себя подавленным. Хотя… Наверное, она прекрасно осознаёт, почему так, но забыла об этом. Ведь Ханне не суждено вспомнить, как маленькая она пыталась помочь брату, как она старалась сделать его жизнь хоть каплю легче. В то время Бан Чан был буквально погружён в проблемы: учёба, ведение личного блога, который никак не удавалось продвигать, напряжённые отношения с родителями на фоне переходного возраста — давило всё. Никто не знает, как Чан приходил и плакал над даже не включённым компьютером, беззвучно, чтобы точно никто не услышал. Когда брат немного успокаивался, маленькая девочка просилась играть, показывала свои рисунки, рассказывала весёлые истории — делала всё, чтобы отвлечь своего брата от проблем. И Чан на мгновение становился таким же ребёнком, как и она: играл в куклы с сестрицей, размещая малышек Клару и Мию — самых любимых игрушек Ханны! — внутри прелестных комнат домика. Банчан помогал шить маленькие платья, заплетал косички на поредевших кукольных волосах. Ему никогда не было так спокойно и хорошо, как в эти моменты. Ханна не могла знать наверняка, помогает ли она брату… Но что-то внутри ей подсказывало, что делает она всё правильно. Вот и сейчас Ханна чувствовала спокойствие, когда напряжение на лице Сэма постепенно сменялось на смех и радость. Это доставляло удовольствие и ей самой, поэтому она даже безо всякого умысла продолжала своё дело. Все совместные песни были написаны, и началась эпоха репетиций. Хёнджин заставил себя просмотреть абсолютно всю дискографию Ханны. Неудивительно, но ему понравилось! У девушки был прекрасный голос и без технической обработки, — Хван даже про себя подумал, что с Чаном это у них семейное — а в полноценных треках она вообще звучала, как истый ангел! Следующий концерт две компании поставили как совместный, на котором будут презентовать как песни из нового альбома, над которым они с певицей и работали, так и более ранние треки обоих исполнителей. Ханна и Хван приходили на студию почти каждый день, составляли графики, примеряли костюмы. Стилисты Ханны выбрали для выступления невероятно красивое платье соснового оттенка с оголённым плечом, которое идеально подходило к смуглому тону кожи и тёмным волосам девушки. Для Хёнджина же каждый день был ужасной морокой с макияжем и париком, ведь нельзя раскрывать свою настоящую личность даже перед другим исполнителем! Именно поэтому для айдола также началась эра перемен. Ему сделали новый парик, — якобы осветлённые волосы той же длины, что и раньше, но с одной маленькой травяной прядкой. А костюм для выступления соответствовал стилю наряда напарницы. Если честно, сам Хёнджин напоминал себе какого-то сказочного эльфа: одетый в зелёную льняную рубашку с загнутыми рукавами и свободными штанами а-ля «модный лесник средневековья», он сразу же сражал наповал, завладевал сердцами девиц. А прелестные ушки эльфа, которые стилисты предложили в качестве завершающего штриха — ну что за чудо! Ханна же была похожа на лесную нимфу. Образ дополняли ободок на её голове, вырезанный под какую-то витиеватую оливковую ветвь, и серёжки в виде небольших мухоморов. Они забавно колыхались при любом движении девушки и блестели лакированной поверхностью на свету, создавая эффект блуждающего огонька. Видимо, именно такой должна была быть концепция нарядов, именно такой атмосферой должно веять от песен, которые написал музыкальный дуэт. Ведь, несомненно, очень важно подобрать не только красивую и удобную одежду для выступления на сцене, но и олицетворить с её помощью саму душу авторов. Подумайте: как будет выглядеть рокер с эмоционально тяжелыми текстами да в розовом обличье? А предстояло не только выступать, но и снимать клипы под некоторые из песен. Ханна и Сэм решили, что тоже примут участие в разработке сценария, и потому работы тут же прибавилось, а график стал ещё плотнее. Но от этой загруженности не было неприятной, щемящей усталости и тоски — наоборот, Хёнджин чувствовал себя так же, как и в своём родном городе, как на туре с любимой командой. Так же, когда приходилось спать по три часа из-за смены часовых поясов. Так же, как на изнуряющих тренировках и фотосетах, съëмках тех же клипов — только в полном сборе. Возможно, с Ханной было несколько иначе, чем с ребятами, но только так Хёнджину удавалось прочувствовать атмосферу работы айдолом и не позабыть о работе. Когда все тексты были вычищены до идеала, когда их звучание удовлетворило обоих исполнителей — вот тогда и пришло время концерта. Финальная репетиция проводилась, как это обычно бывает, в волнении и суете: персонал там и сям бегал где-то за сценой и перед ней, проверяя оборудование, Ханна и Хёнджин разогревали голоса и начинали распевку. Шоу обещало быть захватывающим! — Волнуешься? — спросила Ханна, улыбаясь уголками губ и заглядывая Сэму в глаза. — Немного, — признался Хван, неловко усмехнулся, но потом гордо продолжил: — Но это не помешает мне! Девушка рассмеялась, прикрывая рот ладонью, затем расслабленно прикрыла глаза и проговорила тихим, размеренным полушепотком: — Давай постараемся, хорошо? Без соперничества, без зависти… Просто споём, будто мы лучшие друзья. Скажем, на каком-нибудь выезде. — Девушка поджала губы, в задумчивости подняла голову и вдруг весело щелкнула пальцами, — Был когда-нибудь на открытых выездах с друзьями? Или со школой? — Шутишь, что ли? А то! — Хван взглянул на девушку так, будто она сказала самую неимоверную глупость, но та на это не отреагировала. — Во-от! Видишь, ты уже знаешь больше, чем многие! — Ханна весела толкнула локтем плечо Хёнджина. — Значит, и пел хоть раз под гитару за костром. — Пел, конечно. А кто не пел? — Не поверишь, были такие! — певица была искренне возмущена этим фактом и даже всплеснула руками, подтверждая свои эмоции, — Я была так удивлена! Ведь им не знакомо это чувство… Единения? — Ханна выгнула бровь, задавая вопрос то ли куда-то в пустоту, то ли воображаемому собеседнику, то ли вообще самой себе. Кому угодно, но не Хёнджину был посвящён этот вопрос, — Я не могу даже описать это словами. Но это прекрасно… Чувствовать близость тех людей, с которыми ты, вроде, и не был никогда близок… Но не суть! — резко прервала саму себя девушка, — Я хочу такой атмосферы, понимаешь? Чтобы люди чувствовали себя комфортно, как в кругу близких знакомых. Даже если люди вокруг для них не более, чем случайные встречные. — Я тебя понимаю, — Хван ободряющее улыбнулся, едва сдерживая порыва высказать Ханне все свои мысли насчёт неё. Он считал, что она — просто ангел, которого люди не смогут полностью понять, не поговорив с ней так же просто, как Сэм сейчас общается с ней. И то — Хван знал, что это ещё не все тайны души маленькой нимфы с большим будущим. — Я клянусь, — парень взял девушку за руки и сжал их в своих ладонях. — Клянусь. Всё пройдёт даже лучше, чем ты ожидаешь! — Я тебе верю, — только и произнесла Ханна. В мгновение они разъединились и улыбнулись друг другу, как старые друзья с общей тайной. — Не подведи, Сэм! Хван проводил девушку, отошедшую для разговора с одним из менеджеров, а сам вышел на середину огромной сцены. Сейчас она казалась ему намного шире, чем все другие сцены, на которых он когда-либо выступал. Но это было лишь иллюзией: он стоял один, а рядом не было ещё семи людей, которые бы разделили его любовь к фанатам напротив. И только сейчас Хёнджин вспомнил, что говорил ему Феликс на той их встрече на берегу моря. И внутри зашевелился противный червячок стыда. Хвану хотелось обнять Феликса из этого мира — да и из того тоже — и вытащить его из толпы на сцену, провозгласив перед тысячами людей Ли своим лучшим другом. И это даже не было ложью: Хван ценил Феликса, любил его всеми фибрами своей души и всерьез считал того соулмейтом, которому не стыдно доверить самые сокровенные тайны. Хёнджин представлял, как непонимающе взглянет парень на своего любимого исполнителя Сэма, как удивится, распознав в нем Хвана, как заплачет от счастья и неверия… Сэм усмехнулся. Это мечта, желание, которое вряд ли исполнится. Ведь тут ему нужно сохранять некую конфиденциальность — никто не должен знать, кто он на самом деле. Честно, Хван не понимал этих странных правил. В чем проблема, если люди будут знать тебя в лицо? Но, видимо, законы этого мира отличались от хёнджиновской реальности. Да и кто знает, что будет, если его личность раскроется? Поэтому Хван даже не рисковал. Он продолжил ту же рутину, какой ему следовало придерживаться. И пока что получалось очень даже неплохо. Обернувшись, юноша увидел Ханну, которая жестом уже подзывала его к себе. Особо не раздумывая, Хёнджин подошел к ней за сцену. — Скоро начнут собираться толпы народу, — оповестила она, поправляя сережки и ободок. — Можно пока пойти в гримёрку, ну а минут за десять выйти за кулисы. По по крайней мере, я так всегда делала. — Да без проблем. Пошли! Хван ходил по уже изученным коридорчикам, по бокам которого на одинаковом расстоянии друг от друга размещались двери. Между последними часто висели то ли афиши, то ли какие-то умные цитаты — Хван толком не вглядывался в содержимое разноцветных бумажек в рамках. Попивая тёплый чай и шутя на разные темы, артисты время от времени посматривали на часы. Даже из гримёрной было слышно, как собираются люди. Гвалт доносился страшный, а ощущалось это так, будто несколько слонов одновременно зашли в помещение концертного зала. — Пора на сцену! — после краткого стука в дверь Пак Чинëн зашёл в их убежище, но певцы уже как раз собирались на выход. — Ни пуха, ни пера, ребята! — К чёрту! — в унисон ответили Ханна и Хван, вышли из комнаты и направились к сверкавшей софитами сцене. Чем ближе они подходили, тем сильнее ощущалось присутствие десятков, тысяч, а может и десятков тысяч людей. Все они переговаривались между собой в ожидании выступления, и эта какофония звуков создавала равномерный, гладкий и в некоторой степени мелодичный шум. Совсем скоро он перерастёт в визги, вой и слова знакомых текстов песен звёзд, на чьё выступление эти люди и попали. Хван не волновался. Раньше — да, он чувствовал лёгкую дрожь в конечностях, но сейчас ему было как никогда легко. Ни это странное место, куда он по случайности попал, ни обстоятельства — ничего не волновало, кроме музыки. А музыка была его призванием, его страстью. Его жизнью. И, наверное, той самой константой, которая несётся с ним сквозь дни, года и даже миры. Когда прожекторы осветили проходящих вперёд звёзд, в зале будто взорвалась бомба — так силён был восторг толпы от одного только вида своих любимых исполнителей, да ещё и на одной сцене! — Здравствуйте! — Ханна уверенно держала микрофон в руках, махала рукой и посылала воздушные поцелуи. Это спровоцировало море аплодисментов и криков, — и, казалось, куда больше! — но фанаты с каждой секундой все больше поражали молодых звёзд. — Всем привет! — поздоровался Хван следом, и они с Ханной одновременно поклонились. — Спасибо, что пришли на наш совместный концерт! — Мы искренне надеемся, что вы будете чувствовать себя как дома! — Ханна продолжала общаться с толпой, озаряя их своим очарованием. — Как у вас настроение, ребята? Со всех сторон послышались радостные вопли. О да, фанаты явно прекрасно подготовились к концерту! — Тогда мы… — девушку выдержала паузу, любуясь восторгом толпы, — Начинаем! Почти в ту же секунду включилась мелодия трека Ханны, и девушка, приплясывая от нетерпения, начала свой куплет. Хван подпевал ей, исполняя свои части, а после всё более и более позволяя себе импровизировать и экспериментировать с голосом. Ничего сверхъестественного он не делал, но вот добавить вибрато, или сделать переход от звука к другому более плавным, или вообще взять ноту выше — это он мог. Прекрасное владение голосом спасало его, как и непревзойденные способности тела — не зря же он, в конце концов, айдол! С микрофоном в руках толком не потанцуешь, но Хёнджин старался, как мог, и это действовало! На сцене они не работали — они веселились, дурачились, отдавали себя пению до дрожащих коленок, до хрипотцы в голосе. Их голоса в унисон звучали как нечто невероятное, сказочное или даже волшебное. Что-то, что заставляет открыть рот и просто застыть в крике, с пульсирующими венами и сердцебиением, явно превышающим норму. Хван и Ханна презентовали и свеженаписанные песни — они были встречены громкими аплодисментами и просьбами спеть на бис. Фанаты светили фонариками телефонов, кружа ими из стороны в сторону, прыгали, кричали фразы в стиле: «Сэм, я люблю тебя!» — или: «Ханна, женись на мне!» Такие предложения встречались одобрением и безусловным согласием со стороны звёзд. Прощаться со всей этой атмосферой было грустно и обидно, но Хван получил такую порцию адреналина, что сон к нему сегодня точно не придëт. Пот лился с него рекой, как и с бедной Ханны, у которой уже начал размазываться по лицу макияж. Попрощавшись с усталыми и осипшими фанатами, пара закончила концерт с чувством выполненного долга и дружно отправилась в мир закулисья. — О Боже! Это было потрясно! — Ханна была возбуждена не менее, чем люди извне: она буквально прыгала от радости, гордости и других переполнявших ее эмоций, беспорядочно хватала Хвана за одежду и смеялась. — Как же ты круто поешь! — Да брось, смущаешь же! — Хван драматично прикрыл ладонями лицо, изображая стеснение, и нарочито благоговейно прошептал: — Ханна, ты была просто восхитительна! — Спасибо, Сэм, но не умаляй своих способностей! — она шутливо погрозила ему пальцем и нахмурила свои прелестные бровки. — Иначе я заставлю тебя записать второй совместный альбом! — Ой, боюсь-боюсь! Со смехом расставшись с певицей, Хван зашёл в свою гримëрную и посмотрел на себя в зеркало. Он никогда не выглядел настолько изнеможённым и… Пьяным. Пьяным от счастья. Казалось бы, как несовместимы эти понятия, но Хёнджин понимал: все старания не зря. Стянув с себя парик и прополов ужас как чесавшуюся кожу, Сэм другой рукой убрал полотенцем с лица часть макияжа и собрался было переодеться в нечто более повседневное как… — Здравствуйте! Меня зовут Ли Феликс, я из прессы! Не могли бы вы дать нам интервью насчёт вашего нового совместного альбома с Ханной?