Лето без надзора

      Серёжа с удовольствием подъедает джем из маленькой упаковки прямо ложкой. Сладкое он обожал всегда, но в детстве их не часто баловали чем-то вкусным. В детском доме и ряженка казалась манной небесной. Действительно чего-то стоил только блестящий мешок дешёвых конфет на всегда долгожданный новый год. Приходилось растягивать угощение.       В столовой очень шумно, так что он, увлечённый процессом, даже не сразу замечает, как к ним за стол подсаживается Макс из третьего отряда. Он быстро хватает из тарелки кусок хлеба, зажёвывая, надеясь, что напарница не поймёт, куда он запропастился. У вожатых, в отличии от фотографов и аниматоров, нет привилегии в виде полноценного спокойного завтрака.        — На хоть, запивай, не давись, — Юля сочувствующе пододвигает к нему свой стакан с сладким тёплым кофе, — Мы с Юмой в кабинете у себя попьём.        — Прикольно, у вас чай остался, что ли? — уточняет Серёжа, с сомнением заглядывая в свою тарелку с кашей и прикидывая, хочет он её или нет.       Юма обещает поделиться с ним, поднимаясь из-за стола. Максу тоже приходится допивать кофе поднимаясь — Уля заметила, что его нигде нет. Серёжа смотрит ему вслед, качая головой. Ни минуты покоя.       Вокруг их стола, расположенного в дальнем углу у окна, не так уж шумно, но вокруг царит полная неразбериха. Где-то в оркестре из множества голосов и стука по тарелкам слышится звон. Опять разбили тарелку.        — Будешь йогурт? — из ниоткуда появившийся Игорь ставит стакан перед Серёжей, который уже разделался со всем джемом, до которого добрался, — Специально для тебя добыл. Тебе ведь нравится, я помню, — Серёжа с восторгом облизывает губы от клубничного йогурта.        — Спасибо! Я думал, его только вечером нальют.        — У меня свои методы просто.        — Мерзость, — замечает Алтан, подхватывая свою посуду и вставая, под удивлёнными взглядами ребят, — Оближите друг друга ещё.       Юля хихикает, тут же закрывая лицо ладонями, чтобы не засмеяться в голос с выражения лица Алтана, которым Дагбаев одарил их всех напоследок. Он уходит, никак не объяснившись. Хотя это было очень в его духе.        — Иди сюда, — Игорь хватает Серёжу за голову, притягивая к себе и даже язык высовывает, но оставляет это только шуткой — не касается его щеки, — Да, очень сладко, — констатирует Игорь, смеясь.        — Так, — Разумовский привстаёт, кончиком языка аккуратно касаясь щеки Грома.        — Фу, реально, парни, хватит, — сквозь смех говорит Юля, собирая свою посуду.        — Мы ж прикалываемся, — кричит ей вслед Гром, на что девушка с пониманием кивает.       Игорь запрыгивает на нагретый солнцем подоконник позади Разумовского и ждёт, когда тот ложкой размажет масло по хлебу — ответный подарок. Гром с удовольствием принимается за бутерброд, слушая рассказ Серого про подготовку сцены, с которой они никак не могут закончить.        — Кажется, он сейчас в нас дыру прожжёт, — спокойно говорит Игорь, без стеснения и брезгливости наклонившись к тарелке Разумовского. Надо же использовать любую возможность поесть — потом времени не будет. Серёжа не обращает внимания — вертит головой в попытках понять, о ком речь.        — Кто?        — Волков. Он уже минут пять глаз с нас не сводит. Ладно, мне пора.        — Давай… — Серёжа замечает неожиданно хмурого Олега, — Увидимся ещё.       Серёжа рассеянно машет Игорю вслед, а сам начинает игру в гляделки с Олегом, который вдруг решил обратить своё внимание на него. Волков не отводит взгляда, смотрит требовательно, будто с приказом подойти. Но он не двигается с места, а продолжает сидеть, держась за стул под собой, будто может с него упасть.       И вот, обменявшись парой слов с Вадимом, парень сам идёт к нему навстречу. Серёже хочется убежать, но незамеченным сделать это не получится. Остаётся только принять неизбежность разговора, который навряд ли вернёт всё на свои места. Так и останутся недопарой передрузей. Серёжа начинает делать вид, что внимательно разглядывает упаковки на предмет оставшегося джема.        — Пойдём поговорим? — вроде невраждебно говорит Олег, пусть и с привычной сухостью, которая ранит Серёжу.        — Мне надо посуду унести.        — Я унесу за тебя, подожди у лестницы.        — Хорошо.       Кажется, что Олег уже не придёт, но Серёжа продолжает послушно стоять у крутой лестницы, нервно сжимая свои пальцы и заламывая в нетерпении руки. Он помнит, что позавчера Волков повёл себя отстранённо. Никогда между ними не было такой пропасти.       Всю свою осознанную жизнь Разумовский провёл рядом с ним. Сейчас Волков тоже был рядом, но… Это было совершенно не то. В какой-то момент Олег просто встал с утра и сказал, что дальше так продолжаться не может. Теперь, почти полгода как, они просто парочка лучших друзей, живущих вместе, потому что так дешевле.        — О чём поговорим? — провокационно спрашивает он, завидев вышедшего из столовой Олега, — Вроде в актовом ещё всё обсудили.        — Серёж… Я не об этом. Я про Игоря вообще хотел поговорить, — от удивления у Серёжи даже рот приоткрылся. Он непонимающе разглядывает смехотворно серьёзного Волкова, не понимая, почему они вообще должны обсуждать Грома.       Одновременно с этим удивление смешивается с расстройством. Где-то глубоко в глубине души он надеялся, что Олег захочет извиниться, всё обсудить и попробовать сначала. Не мог же один Серёжа чувствовать, что их до сих пор тянет друг к другу невидимыми нитями.        — Что с Игорем не так? — взяв себя в руки и натянуто улыбнувшись спрашивает он, провожая взглядом шумный первый отряд во главе с Лерой и Игорем. Завидев его взгляд, Гром оборачивается, чтобы помахать, — Я слышал про конфликт.        — Нет, не то чтобы… Мне просто кажется странным, что никто из наших ребят его никогда не видел, — говорит он, заговорщически понизив голос при виде опоздавших девочек из старшего отряда — нехорошо будет, если кто-то узнает, что они тут Игорю кости моют.        — Ну, и что.       Волков тяжело вздыхает, потирая лоб, и опирается на ограждение, заглядывая вниз, на первый этаж. Там несколько вожатых торопятся пойти на свой импровизированный завтрак. Они взбегают по лестнице, перепрыгивая по несколько ступеней.        — Я к тому, что у него явно нет диплома, — как самую очевидную вещь в мире говорит он, и Серёжу это мысль застаёт врасплох, вынуждая напрячься и повспоминать, как Лера рассказала про ситуацию с подъёмом. Он о подобном даже не думал, — И учится он точно не в педе. Нам с Вадиком очень интересно, как так вышло.        — Ну, откуда вам про учёбу-то знать. Может и в педе.        — Спроси у него, раз вы такие хорошие друзья.        — Мы… — Серёжа даже не успевает ответить, как Олег, вдруг подмигнув, устремляется к лестнице, здороваясь с другими вожатыми и не оборачиваясь к Серёже, — Просто знакомые…       Разумовскому остаётся только обиженно поджать губы, нервно их закусывая. Волков продолжает неприятно удивлять.

***

      В кабинете у Серёжи довольно мрачно из-за туч, которые к вечеру затянули всё небо. Гудящие жёлтые лампы под потолком в обрамлении украшений в виде цветастых оригами, оставшихся с прошлой смены, только усиливают состояние потерянности и неприятной рассеянности, граничащей с сонливостью. У Серёжи всё из рук валится, поэтому сам он не берётся ничего делать — помогает ребятам иногда.       Сидящая рядом девочка тихо сопит себе под нос, складывая бумагу для поделки. Она старательно разглаживает чёрный лист пальчиками, но ничего не выходит, потому что края не сходятся ровно. Разумовский краем глаза следит за ней, размышляя, после которой попытки стоит предложить помощь. Он всегда старался дать детям достаточно времени на самостоятельные попытки что-то сделать.        — Не могу, Ясон, помоги, пожалуйста, — наконец сдавшись, она пододвигает к нему свой листок с кучей следов от неудачных сгибов, — Я хотела сделать птицу… Не получается вообще.        — Чёрный очень мрачный для птицы… Ну, тебе виднее, может, это ворона, — к собственному удивлению, Разумовский с первого раза складывает листок нужным образом. Остальные двое смотрят за действиями парня, сравнивая со своими заготовками.       Довольная же результатом мастерица откладывает то, что получилось, чтобы нарисовать ручкой крылья, соломенно-жёлтый клюв и прочие птичьи атрибуты. Серёжа витает в своих мыслях, подперев подбородок кулаком. Он разглядывает свою захламлённую за лето мастерскую и три макушки, склонившиеся над столом. Остальные дети из младших отрядов, видимо, решили играть в пионербол со своими вожатыми. Что ж, тоже полезно.        — Ясон, а почему Вы нам про абордаж ничего не рассказываете? — единственный мальчик из трио рукодельниц отвлекается, пытаясь отлепить приклеившийся к пальцу бумажный плавник для своей рыбки, — Скажи что-нибудь? — он почти ложится на стол, заглядывая Серёже в лицо, — Мы никому не расскажем, честно.       Серёжа усмехается, прекрасно понимая, что значит это «никому», — Так я сам ничего не знаю. Абордаж неожиданно происходит.        — Ну что такое! Нам никто ничего не говорит, потому что мы типа маленькие, — делится ещё одна девочка — Алиса — уже заканчивая со своим единорогом, которого для неё разрисовывал Серёжа, — Даже наш Морской Волк, — Серёжа сразу вспоминает дневную выходку Олега и невольно меняется в лице.       Разумовский вытягивает лицо, будто удивляясь, хотя ничего удивительного в этом нет. Логично, что никто ничего ребятишкам не расскажет. Тем более Олег с Вадимом.        — Волк недавно вообще сказал, что нас в этом году могут на пляж не пустить, — вспомнив самую животрепещущую тему, рассказывает подружка Алисы, аккуратно прилаживая своей вороне крыло, — Он тоже говорит, что мы маленькие. А все пойдут купаться уже завтра, и мы тоже хотим.        — А ты с ним поговори. Вы ведь друзья, — включается мальчик, жалобно глядя на Серёжу своими голубыми глазами.        — Ну, как… — Серёжа не знает, как правильнее объяснить, что такие решения принимает не Олег, — Я попробую.        — Спасибо!