Тайна проклятого камня

Пекин, морг префектуры Шунтянь Прерывисто выдохнув, Тан Фань делает шаг к широкой деревянной тахте с лежащим на ней мертвым телом, накрытым простыней. Покойников он за последние годы навидался предостаточно, в частности, умерщвленных с особой жестокостью, но сохранять хладнокровие в такие моменты так и не научился. Откинув покрывало, старший магистрат и по совместительству лучший сыщик в столице, невольно вздрагивает и отшатывается, но вовсе не из-за того, что тело покрыто ссадинами, кровоподтеками и, кажется, ожогами. Молодое миловидное лицо юноши, оказавшееся почти нетронутым, за исключением разбитой губы и царапины на подбородке, до боли напомнило ему совсем другого человека, которого ему совершенно точно не хотелось бы увидеть при подобных обстоятельствах. Взглянув на пах жертвы, Тан Фань бормочет ругательство сквозь зубы, что совсем на него не похоже. - Жуньцин, вот ты где! Неслышно приблизившийся сзади Лао Пэй заглядывает ему через плечо. - Неужели еще один? Тан Фань удрученно кивает. - Уже третий за последние несколько месяцев. Ненавижу подобные дела. Предыдущий работал в Министерстве Церемоний младшим помощником писца, а этот из дворцовой прислуги низшего ранга. Хочу, чтобы ты взглянул на тело – совпадает ли характер травм, насколько вероятно, что убийства совершаются одним и тем же человеком. Хотя, я почти уверен в этом. Но возможно ты заметишь нечто особенное, мало ли. Он отступает в сторону, чтобы дать лекарю пространство для работы, произносит со вздохом: - Боги, как хорошо, что он сейчас в Нанкине…

***

Нанкин, порт в низовьях Янцзы - Не нравится мне все это. Раздувая ноздри, Цзя Куй вдыхает пропахший сыростью, тиной, рыбной требухой и нечистотами воздух, настороженно оглядываясь по сторонам. Вокруг тишина, нарушаемая лишь блеяньем овец и коз с палубы корабля, за которым они ведут наблюдение, да кваканьем лягушек из ближайших зарослей камыша; все девятнадцать участников операции по захвату банды торговцев людьми, что затаились вокруг, не выдают себя ни звуком, ни шорохом. Ван Чжи, примостившийся на одном из мешков с кормовой ботвой для скота, чуть приподнимает уголки губ. - Что именно тебе не нравится? - Не знаю… дурное предчувствие. Не место вам здесь, это работа не для губернатора. Ван Чжи пожимает плечами. - Дело слишком серьезное, чтобы полностью отдавать его на откуп префектуре, и я не виноват, что Дин Жуна угораздило повредить лодыжку как раз в тот момент, когда мы вышли на след. Но, по правде говоря, я рад поучаствовать в чем-то подобном, засиделся в четырех стенах за последние месяцы. - Если вам так хотелось проветриться, съездили бы на горячие источники, - ворчит Цзя Куй. Ван Чжи цокает языком и грозит ему пальцем. - В последнее время ты слишком часто стал забывать, что ты мой телохранитель, а не нянька. А я слишком размяк вдали от столицы, чтобы как следует наказать тебя за дерзость. - Этому недостойному нет прощения, готов понести любую кару. Покаянный тон телохранителя кажется губернатору насквозь фальшивым, но он лишь хмыкает и, запрокинув голову, глядит на звезды. Проходит около часа томительного ожидания, прежде чем они видят приближающихся к кораблю людей – несколько хорошо вооруженных молодцев гонят впереди себя вереницу оборванцев самого жалкого вида, понукая их остриями мечей. Как только процессия ступает на палубу, Ван Чжи отдает команду начать захват. Предоставив стражникам все активные действия, Цзя Куй зорко наблюдает за происходящим вокруг, чтобы в любой момент устранить опасность, угрожающую губернатору, но его подопечный ведет себя на редкость благоразумно, держась подальше от схватки и также выбрав роль наблюдателя, готовый отдать команду и скорректировать первоначальный план в случае необходимости. Все, тем не менее, проходит настолько гладко, что не приходится что-либо менять – из четырнадцати бандитов, охраняющих пленников, в живых остается девять, они торопливо бросают оружие и сдаются на милость победителей. Ван Чжи поднимается на борт корабля и тут же прикрывает рот и нос платком – омерзительное зловоние шибает под дых, и кажется его можно не только обонять, но и осязать. Спустившись в трюм, он видит, что тот набит людьми под завязку и старается не подавать виду, насколько сильно его шокировало зрелище копошащейся человеческой массы, похожей на скопище червей. Вот зачем бандиты держали на верхней палубе овец и коз – блеянье животных заглушало человеческие стоны и крики. Пересилив желание бежать отсюда со всех ног, Ван Чжи внимательно рассматривает пленников, испытывая сильное изумление от увиденного. Торговля людьми не являлась чем-то из ряда вон выходящим – кого-то легально продавали за долги, кто-то попадал в лапы бандитов и оказывался на положении раба, но это почти всегда были крепкие работоспособные мужчины, молодые девушки и дети не младше пяти-шести лет. А здесь, в этом трюме, похожем на филиал Ада, собрали, кажется, совершенно бесполезный человеческий мусор – стариков, калек, нищих и больных. Кому могли понадобиться такие рабы - оставалось лишь гадать. Внезапно снаружи слышится звон оружия и громкие крики – «Эй, гляди-ка…! Лови его, хватай!» - и Ван Чжи с Цзя Куем торопливо поднимаются наверх. Странная, неестественно высокая закутанная в плащ фигура, вынырнувшая невесть откуда, огромными скачками пересекает палубу, вскакивает на борт, совершает почти невероятный прыжок, преодолев расстояние в несколько чжан, и оказывается на берегу. Дежурившие там стражники с криками кидаются навстречу беглецу, потрясая оружием, и вмиг берут его в плотное полукольцо. Поняв, что деваться некуда, тот останавливается, сбрасывает плащ и вынимает из ножен длинный прямой клинок. Ван Чжи расширившимися глазами глядит на незнакомца – прежде ему случалось сталкиваться с западными варварами всего пару раз в жизни. Первый раз это был седобородый купец, задержанный стражниками за незаконную торговлю, второй раз полусумасшедший проповедник, одетый в коричневую рясу с крестом на шее, пытающийся на ломанном языке Поднебесной рассказывать о своем боге. Варвар невероятно высок ростом, выше кого бы то ни было из встреченных прежде людей; его конечности уродливо вытянуты, словно у обезьяны, коротко обрезанные всклокоченные волосы на голове и рыжеватая щетина на подбородке, а широко посаженные глаза на смуглом лице с жесткими чертами пугающе светлые и совершенно безжалостные. Стражники атакуют варвара, не сомневаясь в победе – их пятеро против одного. Но длинный клинок, небрежно описав широкую дугу, за несколько секунд оставляет на поле боя одно неподвижное тело и двух раненых, со стонами пытающихся отползти подальше. Оставшиеся двое бойцов растерянно пятятся назад, и тогда Цзя Куй, внезапно сорвавшись с места, преодолевает тот же путь к борту, что прежде преодолел варвар, и с той же легкостью оказывается на берегу. Закусив губу, Ван Чжи наблюдает как два противника сперва осторожно кружат друг напротив друга, а затем, стремительно сблизившись, словно бы превращаются в смазанное пятно с мелькающими внутри стальными бликами, настолько велика скорость их движений. Цзя Куй, кажется, атакует одновременно со всех сторон, а варвар, расставив ноги циркулем, орудует своим необычным клинком так, что движется одно лишь запястье, но при этом он словно заперт наглухо за стенами крепости, и их никак не пробить. Ощутив внутри гулкую холодную пустоту, Ван Чжи кидается к самому борту, сжимает кулаки и нервно облизывает пересохшие губы; он хочет крикнуть, отдать приказ своему телохранителю отступить, но не успевает – острая полоска стали, на мгновение разорвав глухую оборону, со скоростью атакующей кобры достигает цели. Цзя Куй успевает частично парировать удар, частично развернуться, так что лезвие не пронзает его тело, а всего лишь задевает левый бок, но его одежда вмиг темнеет от крови, и он падает на одно колено, опираясь мечом о землю. Смертоносное оружие взмывает вверх над головой поверженного противника, и тогда Ван Чжи, выхватив из рукава пистоль, стреляет без колебаний. Содрогнувшись всем телом, варвар роняет свой клинок и хватается за простреленное правое плечо. В этот миг он встречается глазами с губернатором и смотрит так, как будто хочет запомнить его лицо на всю оставшуюся жизнь, а тот мертвенно цепенеет под этим взглядом, словно демон пытается высосать из него душу. Сделав несколько нетвердых шагов, варвар оказывается у самого края каменного причала и, покачнувшись, падает в темную, кажущуюся маслянистой воду. До боли стиснув пальцами край борта, Ван Чжи изо всех сил вглядывается во мрак, но страшного врага нигде не видно, и не слышно ни звука, ни всплеска. Силой воли сбросив с себя оцепенение, Ван Чжи кидается вниз по трапу и падает на колени рядом со своим телохранителем. Лицо Цзя Куя серого цвета, на лбу выступили капельки пота; рана явно поверхностная, но глубокая и широкая, кровь непрерывно сочится между пальцами зажимающей ее руки. - Господин… я подвел вас. Досадливо дернув уголком рта, Ван Чжи выхватывает из ножен на левом бедре Цзя Куя кинжал, отрезает широкую полосу от своей рубахи и кое-как сооружает повязку, одновременно отдавая распоряжение стражникам подогнать поближе повозку и как можно скорее доставить раненого к лучшему городскому лекарю. Потом, проводив отъезжающую повозку, Ван Чжи переводит взгляд на свои измазанные в крови ладони с подрагивающими пальцами и закусывает губу. Все это… совершенно никуда не годится. Что именно его так напугало? Необычный внешний вид варвара? Его невероятные бойцовские качества? Что-то в этом человеке было категорически неправильным… Он машинально вытирает руки об одежду, подходит к самому краю причала и вновь пристально вглядывается в темную водяную гладь. Варвар так и не появился на поверхности даже на секунду, чтобы глотнуть воздуха, по всем признакам он мертв, но стоит утром отправить сюда людей, пусть поищут тело, чтобы удостовериться. Ван Чжи оборачивается, собираясь отдать последние распоряжения касательно схваченных работорговцев и освобожденных людей, но вдруг замечает у самых своих ног какой-то небольшой предмет. Наклонившись, поднимает с земли кожаный мешочек, похожий на кошель для монет. Судя по оборванному шнурку, его носили на шее, как нечто, имеющее наивысшую ценность. Заглянув внутрь он забывает дышать – огромный, размером со сливу драгоценный камень, кажется, вобрал в себя весь свет, какой только есть в мире, и теперь сам излучает сияние; он переливается множеством граней, рождая внутри чувство неизъяснимого восторга и трепета, словно вот-вот прикоснешься к чему-то божественному, далекому от грубой земной реальности. Замирая от восторженного предвкушения, Ван Чжи тянется к камню голой рукой, но внезапно ощущает некий толчок изнутри, словно кто-то, или что-то приказывает ему остановиться, и отдергивает пальцы. Быстрым движением стянув завязки мешочка, он сует его за пазуху и выдыхает, пытаясь унять судорожно колотящееся сердце. *** Нанкин, резиденция губернатора, два дня спустя - Уверен, что справишься? Ван Чжи в очередной раз придирчиво оглядывает стоящего перед ним молодого человека, облаченного в шитые золотом губернаторские одежды и, отчасти благодаря умело наложенному макияжу, похожего на него так, словно они братья-близнецы. Точнее, сейчас, одетый в костюм простого горожанина, Ван Чжи меньше похож на себя самого, чем его двойник. Чен И, цянху губернаторской гвардии, сгибается, было, в поклоне, но, спохватившись, тут же распрямляется, помня пройденный инструктаж, и довольно удачно копирует величественную осанку своего господина. - Ваше Превосходительство может на меня положиться. - Имей в виду – тебе досталась самая опасная роль. О том, что бывший губернатор покидает Нанкин завтра поутру знает каждый горожанин, а путь до столицы неблизкий и возможностей для засады по дороге будет множество. Юноша кивает с серьезным сосредоточенным видом. - Мы с байху Дином справимся. Главное, что Ваше Превосходительство будет в безопасности. - Ладно, ступай, - произносит Ван Чжи со вздохом и бормочет, глядя в спину уходящему. - Самому бы разобраться, что сейчас главное, а что второстепенное… - Вы всегда делаете верный выбор, - подает голос Дин Жун, до сего момента молча стоявший чуть поодаль. Заметно прихрамывая, он подходит ближе, и некоторое время они просто молча стоят друг напротив друга, а потом Ван Чжи поднимает руку и, прикоснувшись к лицу своего помощника, обводит контуры лба, подбородка, скул, а тот ловит его ладонь и подносит к губам. - Я так привык, что ты всегда рядом… Полтора года у нас была относительно спокойная жизнь, а теперь придется возвращаться в столицу и вновь окунаться в это болото. Дин Жун чуть приподнимает бровь. - Ты ведь скучал по прежней жизни. Можешь отрицать, но я-то знаю. Обычно в Нанкин отправляют неугодных, тех, чья карьера подошла к концу. - Возможно ты прав… Но хотелось бы вернуться при иных обстоятельствах, а главное вместе. - Иначе нельзя. Меня очень хорошо знают в лицо, и все привыкли видеть меня рядом с вами практически неотлучно. Бывший губернатор и его ближайший помощник завтра вместе сядут в повозку и покинут город. Да и будет кому прикрыть цянху Чена в случае чего. - Кстати, насчет главного и второстепенного, - жестко произносит Ван Чжи, - я, несомненно, высоко ценю Чен И, он хороший боец, несмотря на молодость, вдобавок умен и предан. Но твоя жизнь для меня — это наивысший приоритет. Я приказываю тебе остаться в живых при любом раскладе. Делай что хочешь, главное выживи. Ты понял? Дин Жун низко склоняет голову: - Слушаюсь, господин. А потом тонкие твердые пальцы приподнимают его голову за подбородок, и он ощущает на своих губах теплоту со вкусом пряной сладости. Их прощание получается коротким, странным и скомканным; нащупав под одеждой Ван Чжи холодный металл нагрудника, Дин Жун пытается вернуть себе хладнокровие и уверенность, но у него плохо получается. Спустя три четверти часа неприметного вида всадник в сером плаще и круглой шляпе с широкими полями спешивается у дома лекаря Ци Цзяньпина и, кинув поводья подбежавшему мальчику-слуге, проходит внутрь. Сам хозяин дома - сухощавый, смуглый, полностью седой, в белоснежных одеждах – приветствует гостя почтительным поклоном, совершенно не вяжущимся со скромным обликом вновь прибывшего. - Ну как? - Лихорадка миновала, господин, теперь выздоровление лишь вопрос времени. - Рад слышать. Вы меня не разочаровали. Положив на стол увесистый кошель с серебряными слитками, гость проходит в одну из боковых комнат. Лежащий на кровати Цзя Куй, кажется, дремлет, по крайней мере глаза его закрыты. Выглядит он куда лучше, чем два дня назад, и Ван Чжи со вздохом облегчения садится рядом, предварительно сняв шляпу и плащ. Дрогнув, веки телохранителя поднимаются, взгляд, сперва расфокусированный, делается настороженным, а потом в нем мелькает узнавание. - Господин… Какие новости? – Заметив необычный наряд гостя, Цзя Куй поджимает губы и пытается приподняться, но попытка тут же решительно пресекается. – Так и знал, что что-то случится, пока я тут… - Не случилось ничего, требующего твоего немедленного вмешательства. Вчера прибыл гонец из столицы – Его Величество велит мне вернуться и возродить Западную Ограду. Что ж, рано или поздно это должно было произойти. А сегодня ночью неизвестные пытались проникнуть в губернаторский дом, предварительно устроив пожар. Двоих убила стража, один скрылся, один предпочел принять яд, когда его схватили. - Полагаете… это связано с вашим возвращением в столицу? Или… Или с этим последним расследованием? Удалось узнать, кто владелец корабля? А тот варвар… Он мертв? - Давай по порядку. Тела варвара мы не нашли, но шансов остаться в живых у него было немного. Я на всякий случай оставил его приметы в префектуре, если вдруг он объявится, ему будет сложно скрываться, а с такой необычной внешностью просто нереально. Кораблем придется заняться тебе – его владелец скоропостижно скончался, наследников нет, кто его нанял неизвестно, мы не нашли никаких записей. Необходимо понять – для кого предназначался живой товар и что собирались делать с этими людьми. Работники из них никакие, вдобавок половина пленников гарантированно умерла бы во время транспортировки. С точки зрения выгоды предприятие абсолютно убыточное. Сейчас твоя первоочередная задача неукоснительно выполнять указания лекаря Ци, только так ты сможешь быстрее встать на ноги. Но даже при самых благоприятных прогнозах, в ближайшее время боец из тебя будет никудышний. Поэтому свяжись с нашими людьми из префектуры и занимайся расследованием здесь, в Нанкине. Мы с Дин Жуном решили обставить мой отъезд с некоторыми предосторожностями – он и изображающий меня Чен И поедут завтра с официальным кортежем, а я отправлюсь нынче же вечером. - Вы поедете совсем один? Это совершенно неприемлемо! – Цзя Куй вновь предпринимает попытку покинуть удобное ложе, на его обычно невозмутимом лице появляются признаки сильного смятения, но его снова укладывают обратно твердой рукой. - Со мной будет несколько надежных людей. Если на меня устроил охоту некто могущественный, то ни ты, ни кто другой не сумеют меня защитить по пути, моя лучшая защита — это секретность. Откинувшись на подушку, раненый шумно, прерывисто вздыхает, на его лбу выступает испарина. Нет ничего хуже для сильного бойца, чем ощущать собственную слабость и беспомощность. Остается лишь уповать на милость Богов.