***
Чуя почувствовал себя ужасно, непередаваемо глупо, когда, пролетев со злости весь переход и оказавшись в соседнем крыле, куда ему вообще не надо было, просто развернулся на пятках и сразу же пошел обратно, да еще и в итоге столкнулся нос к носу с Сакуноске. С ним он мог бы и повежливее обойтись, конечно. Технически он часть персонала университета, старше, да и вообще не сделал ему ничего. Но угрызений совести по этому поводу Чуя долго не чувствовал. Не он виноват, что Ода друзей выбирать не умеет. Когда Чуя зашел в лекционный зал, тот только заполнялся еще студентами, но многие парты уже были заняты. Дазай до сих пор стоял внизу, у кафедры, и разговаривал с кем-то со второго потока, не собираясь, видимо, подниматься, что было весьма опрометчиво с его стороны: похоже, лекция сегодня будет многолюдная, ему бы лучше не трещать, а занять место, пока они не кончились. Хотя если не займет, пускай садится на пол, Чуя бы на это посмотрел. Пнул бы еще, может. Покрепче сжав лямку рюкзака на своем плече, а вторую руку сунув в карман джинсов, он, глядя прямо перед собой с видом полной увлеченности высматриванием себе места получше, прошел мимо одногруппника и стал подниматься на ряды. Его до жути бесило поведение чертового Дазая, а Оде просто-напросто не повезло, что он с завидной частотой становился атрибутом сцен, разворачиваемых первым, и тоже уже потому начал раздражать одним своим видом. Что это именно сцены, демонстративные и намеренные, Чуя не сомневался, хотя бы по той причине, что начались они не сразу. Ну, вернее, почти сразу, но все же есть это «почти». Были те самые несколько недель в самом начале первого курса, когда в их общении все казалось нормальным. Недолго и уже целый год назад, но он же прекрасно помнил. А лучше бы нет. Может, тогда не доводили бы до белого каления выпады одногруппника, может, если бы они просто сразу начали с ноты взаимных придирок, это бы значило, что ничего не случалось ‒ просто вот такие они, несовместимые, по несчастью оказались в одном коллективе. Но раз все не просто началось плохо, а вдруг стало плохо ‒ на то должна быть причина, и вот ее Чуя не знал и потому так злился. Был один случай, но это не он все испортил, он только, видимо, усугубил то, что сломалось раньше. Ему точно надо было выкинуть из головы Дазая с его мелочными пакостями и не реагировать так остро, а до начала лекции еще оставалось минут пятнадцать, так что Накахара решил сесть и почитать пока книгу, нужную ему для курсовой. Осмотревшись, он заметил пустовавшее место рядом с Акутагавой ‒ нелюдимым студентом с их потока, с которым они, тем не менее, вполне комфортно пару раз взаимодействовали в рамках учебной деятельности. Там, между ним и проходом, вместилось бы и два человека, но пока, видимо, никто не рискнул потревожить мрачного Рюноске. — Акутагава-кун, — обратился к нему Чуя с кивком головы в знак приветствия, когда опустил свой рюкзак на пол у ножки скамьи, — у тебя не занято? Черноволосый студент поднял взгляд и, увидев, что перед ним стоит знакомый, едва заметно вежливо улыбнулся и мотнул головой. — Не занято, садись. Акутагава Чуе так-то нравился. Иногда они садились рядом на лекциях или в кафетерии, и при желании с ним легко было поддерживать непринужденную беседу, а если желания не было ‒ Рюноске никогда не напрягал ненужной болтовней и вообще мог существовать рядом совершенно не нарушая ничьего покоя, будучи по своей натуре достаточно отстраненным. Сев рядом с ним, Чуя достал из рюкзака ручку и тетрадь для лекции, книгу и телефон с наушниками, чтобы на следующие пятнадцать минут отключиться от мира. За четыре песни и несколько прочитанных страниц никто больше так и не подсел к ним, и когда Акутагава легонько толкнул Чую локтем и тот поднял голову, снимая наушники и видя, как в аудиторию входит лектор, почти все разошлись по местам, кроме нескольких задержавшихся со своими компаниями. И Дазая с тем самым парнем со смежного потока. Увидев преподавателя, второй студент, беловолосый, какой-то немного растрёпанный, но с виду милый парень, махнул Дазаю рукой и быстро смылся куда-то наверх – судя по тому, что он был без вещей, место он занял заранее. А Дазай, очевидно, нихуя не занимал. Пока преподаватель проходил за кафедру, а студенты понемногу переставали гудеть, он быстро вскочил на ряды, заозирался и в итоге остановился взглядом… Прямо на Чуе, конечно. Несколько прыжков по этажам амфитеатра – и бинтованный уже стоит перед ним. — Чуя, — нараспев выдал он. — Пустишь за парту? Похоже, то, как от этого заявления у Чуи моментально начала закипать кровь, почувствовал даже Акутагава, потому что оторвался от записи числа и темы лекции в тетради и покосился на упершегося ладонями в стол Дазая. — А больше-то некуда? — огрызнулся Накахара. Дазай усмехнулся, будто ‒ хотя почему «будто» ‒ того и ждал, обвел глазами лекционник за спиной Чуи и выпрямился. — Ты прав, есть, конечно. И потом он под удивленными взглядами бросил свою сумку прямо в проход, явно собираясь реально сесть на пол. Обернувшись через плечо, Чуя оценил обстановку в зале: он был почти полностью заполнен, и хотя за несколько парт все же мог вместиться еще один человек, но для этого ему пришлось бы втискиваться между другими студентами, тесниться и наверняка постоянно сталкиваться с соседями локтями или плечами. Если бы Дазай попросился сесть к кому-то с их потока, его бы наверняка пустили, но ему пришлось бы много раз задеть других людей. Лектор уже открыл на проекторе титульный слайд презентации по сегодняшней теме и встал за кафедру, а Дазай невозмутимо начал готовиться записывать лекцию, сидя на полу, и у Чуи осталась всего пара секунд, чтобы подумать. Акутагава внимательно смотрел на него, как видел его метания, и Чуя фыркнул и резко уткнулся взглядом в свои записи. — Дазай, — буркнул он собственной тетради. — М-м? — отозвался тот, засовывая ручку за ухо. — Хватит комедию ломать, садись уже. Чуя не видел, потому что не поднял глаз, но ему этого и не надо было, чтобы почувствовать ухмылку, расползшуюся по лицу одногруппника. Еще до того, как преподаватель прокашлялся, призывая к полной тишине, Дазай сидел по левую руку Чуи. — Спасибо, Накахара-кун, ты лучший, — в его тоне можно было и не расслышать сарказма, но Чуя прекрасно знал, что он никогда не станет обращаться к нему так, только если не захочет поиздеваться, и из-за этого моментально пожалел, что сделал это. Но зазвучал голос профессора, приветствующего студентов, и он смог только поднять на Дазая разгневанный взгляд, и то тот уже не увидел этого, с умиротворенной улыбкой занявшись записыванием темы лекции, оставляя Чуе только медленно вскипать про себя. Воздух наполнился скрежетом карандашей по бумаге, размеренным чтением лектора и, Чуя очень надеялся, генерируемыми им разрядами тока, которыми периодически било прицельно Дазая, хотя судя по довольной морде последнего, у того стоял громоотвод. Как же он его, блять, раздражал. До жути просто. Раздражала вечная самодовольная ухмылка, его вечные доебы на пустом месте, за пределами которых было полное ничего, просто стена игнора, раздражал этот его постоянный зритель Ода. Да весь вид Дазая просто до трясучки бесил Чую. То, как он сейчас мирно легко улыбался, опустив голову. Как положил локоть совсем близко к его предплечью, но все же не касался. Как, черт возьми, правильно выглядел его профиль с заправленными за ухо волосами, чтобы челка не падала на глаза, будто это вовсе и не человек, который ежедневно только тем и занимается, что пребывает мудаком. И как же Чуя бессильно злился, как его, если быть честным, абсолютно убивало то, что он просто физически не может отвести от него глаз.1
22 июля 2022 г. в 17:52
— Одасаку, твою мать, почему тут так жарко, — канючил Дазай уже раз пятнадцатый за день, наверное. Ода не удержался и покосился на его бинты на руках, но не стал комментировать.
— Потому что сейчас май, — пожал плечами он, — и жарко везде?
Дазай раздраженно фыркнул.
— Как я должен учиться, когда тут такой ад, — он вскинул руки и драматично возвел глаза к небу. Потолку университетского коридора, если быть точнее.
— Ну, я же как-то работаю, — с неуверенной усмешкой Сакуноске почесал затылок, поймав ну очень оскорбленный и осуждающий взгляд Осаму.
— У вас на кафедре наверняка есть кондиционер, да?
— Ну, да, но…
— Ни слова больше! — трагедии в его голосе позавидовал бы любой актер постановок Шекспира.
Ода тихо рассмеялся, подняв ладони в капитулирующем жесте. Его друг просто решил включить королеву драмы, это не что-то новое.
— Где у тебя сейчас лекция?
— В большом лекционнике, — Дазай неопределенно кивнул вперед, в направлении перехода в соседнее крыло.
— Там обычно не так душно, как в малом, — Сакуноске пытался его успокоить, но куда уж там.
— Ты шутишь? — его одарили очередным взглядом. — Она межпотоковая, набьемся там, как сельди в банке…
— Мне кажется, говорят «в бочке»…
— Да плевать, — простонал Дазай. — Хоть в банке, хоть в бочке, все равно толпа, дышать нечем, все друг об друга трутся, терпеть не могу.
Ода сочувствующе улыбнулся, немного даже грустно, потому что он представлял, какое это должно быть испытание для Дазая, хоть тот и кривился достаточно демонстративно для того, чтобы это выглядело, как простая блажь.
— Что вы там проходите сейчас?
— Французский сюрреализм, — вздохнул Осаму. — Лектор скучный, как моя жизнь, но знаешь, кто в восторге?
— Даже не начинай, — цыкнул Ода. Только не этот разговор снова, он любым богам готов был молиться.
Но боги явно были не на его стороне.
— О, рыжего помянули, а рыжий здесь, — процедил сквозь зубы Дазай, завидев в толпе возле дверей в переход яркую макушку.
— На пословицы пробило, я смотрю, — состроил лицо Сакуноске. Он, конечно, привык к тому, что на одного определенного рыжеволосого Дазай реагирует каждый раз слишком бурно, но серьезно, обязательно, что ли, делать вид, что он так уж не ожидал увидеть на лекции своего собственного одногруппника? — Ладно, Дазай, я пойду, мне еще…
— Эй! — перебил его хрипловатый голос. Крайне возмущенный, хотя Ода даже сообразить не успел, что случилось на этот раз. — Смотри, куда идешь, чертов Дазай.
— А ты какого стоишь в самых дверях, Накахара Чуя-кун, — издевательски протянул Дазай, уже совершенно забив на разговор и оглядывая на шаг отошедшего от него одногруппника, что потирал плечо, в которое Осаму его только что ‒ специально, Сакуноске уверен был ‒ толкнул. Чуя волком на него смотрел, видимо, пытался в один взгляд вложить всю свою кошмарную-ужасную-невыносимую неприязнь. Ода этих двоих периодически лбами друг об друга приложить был готов, да посильнее. Дазай и без того никогда образцом ментальной зрелости не слыл, но как только дело касалось Чуи, вообще в какую-то четырнадцатилетку превращался.
— Да иди ты нахер. Что-то пока только ты один в маневр не вписался, — огрызнулся Накахара. Их однокурсники, собравшиеся вокруг, уже начали весело поглядывать на эту троицу, что заставляло Оду отчаянно желать смыться уже на кафедру и заняться своими лаборантскими делами, явно раздражало Чую, и только Дазаю с виду было совершенно нормально, он продолжал довольно улыбаться.
— Ну прости, не заметил тебя, — цокнул он. — Наверное, так разговорился с Одасаку, что забыл смотреть вниз.
— Ну ты и… — Накахара выглядел так, будто готов был броситься на Дазая, но продолжал стоять на расстоянии метров полутора. — Будь добр, общайся в таком случае с ним, а я тебя видеть не хочу.
— Да с радостью, — фыркнул Дазай. — Больно ты мне нужен.
— Вот и отъебись, — рывком развернулся Чуя, подхватил стоявший у стены рюкзак и вихрем смылся в переход, и помрачневший Дазай, посмотрев ему вслед несколько секунд, скрылся там же. Ода же, втянув голову в плечи под заинтересованными взглядами студентов, вынужден был последовать за ними, потому что, к сожалению, им было по пути. Но когда они оказались в длинном коридоре, соединявшем разные части университета, Чуи нигде видно уже не было.
— Дазай, будь добр, не втягивай меня в это, — буркнул Сакуноске, когда они остановились на развилке: лекционный зал был слева, а Оде на кафедру надо было прямо, в другой корпус. — Зачем ты это сделал?
— Что? — уперся Осаму.
— Толкнул его.
— Я не специально.
— Нет, специально. Ты в жизни нечаянно в человека не врежешься, Дазай.
— А какого хрена он себя так ведет, — внезапно так обиженно выдал он, что Оде на ум пришло только сравнение с ребенком, топающим ногой перед полкой с игрушками. Так Осаму еще и, сложив руки на груди, прислонился к стене. — Видел, как отскочил?
— Конечно, отскочил, ты же его снес, — недоумевал Ода.
— Да нихера, Одасаку! — он прямо-таки надулся. — Любому другому он уже врезал бы, а от меня шарахается, как от чумного, так, видать, противно.
Сакуноске часто думал, что Дазай немного… Непоследователен. Но вот в данный момент ход его мысли был ему вообще неясен.
— Это… Проблема? Что он тебе не врезал?
— Да! То есть, нет. То есть, не то, что не врезал, хотя уж лучше бы врезал, просто…
— Дазай, — Ода сжал переносицу и зажмурился. — Мне пора работать. Как насчет потом это обсудить?
— Это ты меня так сливаешь? — выгнул бровь Осаму.
— Да нет же, — простонал Ода. — Просто, мне кажется, сейчас реально не лучший момент. Как насчет выпить вечером, и ты мне объяснишь нормально, в чем такая трагедия, что тебя не избил Чуя?
Дазай скривился, будто эта идея ему как-то вообще не улыбалась, но, подумав, кивнул.
— Ладно, пойдем в Люпин.
— Отлично, — вздохнул Сакуноске. — Я пойду тогда. Удачи на парах.
— Класс, — пробубнил Дазай. — Удачи на работе.
Ода помотал головой, едва удержавшись от фейспалма.
— Я напишу к вечеру, — махнул рукой он и пошел вперед по коридору, а Осаму скрылся в лекционнике.
Ода знал Дазая давно. Они жили по соседству еще в школе и часто гоняли вместе мяч, потом Ода поступил в университет в Токио, и, так как Дазай был младше, на какое-то время активно общаться они перестали, но это оказался тот случай, когда перерыв не означал конец дружбы. В итоге Дазай поступил в тот же универ и сейчас учился на втором курсе, а Ода в прошлом году выпустился, но поступил в магистратуру и по совместительству устроился на полставки лаборантом, поэтому продолжал ошиваться со студентами, и вот уже второй год Сакуноске с Осаму опять проводили много времени вместе, и Одасаку вполне мог назвать его лучшим другом.
И несмотря на все это, порой действия этого парня вгоняли Оду в ступор. Он знал о нем многое. Знал, почему тот носит бинты, был в курсе ориентации, читал творения, которые тот никому больше не показывал, знал любимые книги и что тот ест на завтрак. Но объяснить, что за чертовщина вот, к примеру, только что нашла на его друга? Он понятия не имел.
Задумавшись об этом, Ода вышел из перехода и уже решил было, что успешно преодолел путь до кафедры и сейчас сможет наконец-то выпить спокойно свой утренний кофе, но бурная университетская жизнь со студенческими драмами преподнесла ему еще один маленький ‒ как иронично ‒ сюрприз. Только Сакуноске ступил в корпус, мимо него промаршировал обратно к лекционнику Чуя.
— Чуя-кун, подожди, — окликнул его он.
Рыжий остановился и, вскинув голову, сверкнул на него своими синими глазищами так, что Сакуноске не по себе стало.
— Чего?
— Ты прости за Дазая, я не знаю, что с ним не так.
Накахара поджал губы и будто что-то обдумывал пару секунд, после чего раздраженно выдохнул.
— Да мне насрать, — Ода наслышан был о том, что темперамент у рыжего соответствовал его цвету волос, но все равно резкий, почти враждебный тон его слегка сбил с толку. Он-то тут при чем, эй? — Сам с ним разбирайся.
— Да я ж ниче… — но его прервал хлопок двери, и Накахара уже был вне зоны досягаемости.
Сакуноске вздохнул. Уже неизвестно, в какой раз за последнюю пару минут. Ну что за дети?