Выяснить, развернуться и бежать прочь. Выяснить и бежать. Бежать прочь из этого проклятого места.
Практически дойдя до алтаря, он успел рассмотреть легко качнувшийся подол чёрного платья, благодаря чему сразу догадался – силуэт принадлежал женщине. Холодная рука вновь скользнула по нему, морозив шею, добравшись до головы – схватила за волосы, утаскивая под лёд реки из воспоминаний.***
Алану семь, и он не видит безумие в женщине, родившей его в нашем мире. ..Сильная пурга сметала и закрывала собою всё, чего касалась. Резала глаза, и больно кусала красные от мороза щёки. Сквозь кружившуюся белоснежную вьюгу, он мог рассмотреть только стоящую перед ним мать в шерстяном пальто, дрожащую, как ветка дерева от тяжкого снега. – Это всё твой папаша виноват. Только он и виноват! – то-ли расплакавшись, то-ли рассмеявшись, сказала она. Женщина вытянула руку, кожа которой посинела от холода, и схватила ею худущую ладонь сына. Они пошли сквозь щит ненасытного снега, сминая ботинками глубокие снежные сугробы. Мать настолько сильно волокла мальчика за руку, что порой он не чувствовал под ногами ничего. Стало виднеться очертание здания, крыша которого напоминала купола. – И ты всегда будешь таким же, как твой отвратительный отец! – слышится материнский голос, наполненный гневом. Мальчик ничего не отвечает, а только слушает, печально смотря на маму карими глазами. Во рту чувствуется привкус собственной сладко-металлической крови.***
Чья-то рука легла на левое плечо, выталкивая из тягучих воспоминаний. Он сделал резкий глубоких вдох, ощущение было подобно долгому погружению в воду, и ему незамедлительно требовался воздух. Застыл, узрев персону, стоявшую напротив. - С вами всё в порядке? – донёсся убаюкивающий голос, казавшийся в этом месте чужеродным. Голос принадлежал молодой девушке, наряд которой буквально кричал о её принадлежности к Церкви – чёрное длинное платье с высоким воротом и рукавами, натянутыми до самых пальцев. Плечи покрывал небольшой отрезок белой ткани. Шею обернула серебряная цепь, придерживая маленький крестик. По голове стекала под цвет платья накидка, на контрасте которой выражались длинные иссиня-чёрные волосы, пряди которых небрежно спадали на плечи. Она так и продолжала спокойно стоять, ожидая ответа, уставившись прямо на грудь мужчине. - Какого хрена ты… - обомлел, кинув недовольный взгляд на её руку, до сих пор лежавшую на его плече. Мысли связались жгутом в плотный комок от целого калейдоскопа событий, закружившегося вокруг Алана, и никак не хотели развязываться. - Я услышала ваше тяжёлое дыхание, и мне подумалось, что вам нехорошо… - для него она сказала это так виновато и с некой мольбой - тот тон, который он жгуче не терпел.(Он – навсегда запечатлел её касание, она – сделала первый шаг на встречу грехам)
- А догадаться просто поинтересоваться нельзя было? – он грубо хватает её за запястье и держит, не отпуская. Между ними меньше шага. – Я не терплю, когда меня касается невесть кто. – и Алан не врёт, говоря это. Он и вправду не терпел физического контакта с людьми, с незнакомыми людьми, в особенности, имевшие отношение к религии. Его тело до сих пор помнит, как в ту тёмную ночь, они с матерью забрели в наглухо забытую Церковь, где его окружили сотни рук монахинь и пасторов, обвивая слабое тельце, подобно ядовитым змеям. Становится так мерзко, проживая это ещё раз.(В итоге он сам не раз коснётся её, вдавливая в кафель, руками проходя по всему телу. Её речи о собственной чести, о Боге и грехах – будут вырыться стоном, ласкающим уши. И тут она закричит о том, что никому, никому кроме [него], не позволено с ней это делать. Никому, кроме Л-у-н-ы)
- По велению Господа Бога я не могу видеть этот мир… - говорит, еле дыша из-за боли в запястье – он так и продолжил держать, начав лишь сильнее сдавливать. Аннетта ощутила внутри себя желание, чтобы этот человек немедленно покинул Храм Господний, отпустил её хрупкое запястье, пульсирующие от стягивающей боли, и больше никогда сюда не приходил. Но нет – так нельзя. Каждый имеет права прийти в Храм, покаяться в грехе, исповедаться, да и просто прослушать молитву, или же зажечь свечи святым. Врата сюда открыты всем. Бог учил возлюбить ближних своих, простить врагов своих, и Аннетта, вспоминая эти учение, потушила внутреннее желание. Возможно человек пришёл рассказать о тягости своей судьбы, а грубость его – результат нелёгкой жизни. Да, наверное, так и есть, поэтому нужно быть терпеливой и помочь всем, чем сможешь (и только в одном она права). Сказанное ею обрушилось на Алана подобно молнии, ударившей именно его, разрушая всё на пути. И вправду, странно, что он сам не заметил этой детали: образ девушки дополняла белая кружевная вуаль, скрывающая её закрытые глаза. Благодаря этому сразу можно предположить, что девка-то незрячая, только вот Алан, из-за нахлынувшего каскада воспоминаний, приметил это не сразу. - А, ясно.. – эти слова он буквально выдавил из себя и разжал пальцы, отпуская запястье девушки. Н-да, уважаемый юрист, удача сегодня была явно не на вашей стороне: единственный человек, которого можно опросить и с которым он столкнулся – монашка, да ещё и слепая. И оба они находились в божественной клетке - называемой Церковью. - Меня зовут Алан Крайтон, я – юрист одной известной корпорации. Недавно произошёл инцидент, из-за которого одно из наших владений, называемое «Мега пиццаплексом Фредди Фазбера» - потерпело пожар. Здание находится относительно недалеко отсюда, поэтому я прибыл сюда для того, чтобы прояснить пару вопросов. – он проговорил быстро, точно заготавливая речь заранее.Разузнать и бежать. Бежать и забыть её голос, окутавший сердце Храма (и его сердце, впившись кинжалом.)
Аннетт дала себе время на переосмысление слов, сказанных пришедшим, и тут же её осенило – сегодня Алиса твердила про этот же случай. Связав сегодняшние события воедино, девушка пришла к выводу, что сие положение дел не что иное, как дело рук самого Бога. Если Он и впрямь послал ей встречу с этим человеком, значит, она вполне может ему помочь. И это не могло не радовать. - Я постараюсь ответить на все интересующие вас вопросы, - наконец выпалила она. – В конце концов, и до здешних стен дошло сие известие. Никогда бы не подумала, что это место находится вблизи… - последнее монахиня произнесла задумчиво, немного протягивая гласные последних слов. Алан никак не обрадовался подобной перспективе: провести время беседы в этом давящем зале, пока лики святых будут осуждающе подслушивать, да ещё всю информацию придётся формулировать так, чтобы было под стать для неполноценной монашки. Лишь бы не пришлось ей как-то помогать, вести под ручку, обводя препятствия, или ещё чего. От мысли, что он коснётся её, становилось тошно. Тратить драгоценное время на замену собеседника никак не хотелось, поэтому, смирившись со своей участью, Крайтон хотел продолжить беседу, но Аннетта сделала это сама. - Можете звать меня Сестра Аннетта, - она сделала шаг назад, одаривая Алана лёгким поклоном. – Главный зал не лучшее место для подобных бесед… как насчёт улицы? – хвала Богу! Неужели Он услышал, насколько всей душой Алан не хотел здесь находится? Только вот Алан в Бога не верил и списал данную случайность на собственную удачу. Хоть свежим воздухом подышит. - В целом мне без разницы, моя задача – услышать ответы на мои вопросы, мисс Аннетта, - холодно изрёк мужчина, проигнорировав просьбу о том, как следует обращаться к девушке. Он не желал играть по чьим-то правилам. – Но выйти на улицу не помешало бы, – он сложил руки вместе у груди, нервно топча каблуком туфли. Девушка невольно поджала губы, ощущая скованность. Нелегкая беседа предстоит – пришедший никак не желал идти на контакт, бурля неприязнью с нотками агрессии. В Христианстве, одно из главных качеств людей, решившихся идти по неколебимому пути служению Творцу, было – терпение. «Бог есть Бог терпения и утешения» - строгим пером выцарапано в книге, относящейся к собранию Нового Завета. Посланию предназначалось инъекцией ввестись глубоко под кожу всем, кто с упоением сердца погружался в объятья религии, обрастая наростами того самого – терпения.(Терпеть тогда, когда с тебя будут срывать одежду. Терпеть тогда, когда будут рвать плоть и усмехаться с твоих слёз. Терпеть тогда, когда ангел, приходя ночью, будет одаривать смертью. Терпеть и молиться. И перестать молиться вовсе – не будет сил на это.)
- Тогда вы бы не могли подать мне куртку… - её голос был тихим, словно боялась получить в ответ жёсткую пощёчину. – Она лежит на одной из скамей… Я потрачу больше времени, если буду сама… - не успела договорить, получив в ответ ярое возмущение: - Я не нанимался в качестве няньки, – к горлу вздымается желчи-кислотное, вязкое, обжигающее стенки органов, раздражение. И эта девка, с которой он провёл от силы пару минут, вызывала данное чувство настолько сильно, от чего возникла мысль, что прежде подобного он не испытывал. Алан недовольно выдохнул, отведя взгляд к левому ряду скамеек и тут же заметил нужную вещь. Зал в очередной раз наполнился отзвуком быстрых шагов. Аннетта оцепенела на месте, этот человек навивал на неё некое чувство страха [уйди, прошу. покинь меня], после которого не хотелось издавать ни слова, ни вздоха. Мужчина схватил аккуратно сложенную куртку чёрного цвета, лёгкую, явно нелучшего качества. А то и понятно, живущие здесь не могли много тратиться на одежду, большего вклада требовали совершенно иные нужды, к примеру те же сироты: хорошая одежда, учебники с канцелярией, игрушки, и остальные надобности стоили не малых денег, поэтому приходилось где-то экономить. Девушка выставила руку вперёд, ожидая получить верхнюю одежду, и, одевшись, отправиться на выход, но тут же ощутила, как её плечи покрыла ткань куртки. Она резко вобрала в себя воздуха, задрожала, походя на тонкую ветку березы, качающуюся от сильного осеннего ветра, удивляя тем самым своего собеседника, и она сама удивлена не меньше – ожидала всё, что угодно, но не подобный жест. Алан уже сотню раз успел пожалеть: «И нахера я это сделал? Мог бы просто в руки подать… Ай, хер с этим» - С-спасибо большое.. – её голос перенял привычку дрожать, криво отбиваясь от освящённых стен. Она цепко схватилась тоненькими пальчиками за край куртки, не позволяя той упасть. - Теперь мы можем идти? - Да.. пойдёмте, – и она, без всякого затруднения, легко пошла вперёд к нартексу, меж ряда скамеек, придерживаясь по очереди за каждую правой рукой. И выглядела она как человек, не знающий жизни в вечной тьме. Взгляд намертво впаялся в спину девушке, одаривая Алана очередной порцией удивление от сей дамы. Ему даже подумалось, не может ли она притворяться? Уж настолько её движения были свободны от слепоты. Он немного откашлянулся, пытаясь привести мысли и эмоции, и побрёл за девушкой. Аннетта слышала, как поначалу мистер Крайтон отстал от неё, но не обронила ни слова. Знала, что догонит. Девушка, нащупав дверцу нартекса, тут же приоткрыла её, быстро скользнув за неё. Мужчина последовал её примеру. Святые, чьи лики написаны маслом, провожали людей печальным взором, - прекрасная зная переплетённые судьбы двоих. В нартексе их встретил всё тот же Христос, Распятый на Кресте, презрительный взгляд которого, больше заострялся на Алане, нежели на Аннетте. Он, как никто другой, знал предначертанное им испытание [предначертанный ад]. Любопытство, таящееся где-то глубоко в грудине, перевесило сдержанность Алана, и он, не терпя, бросил: - Вы ведь слепы, однако, вам удаётся как ни в чём не бывало передвигаться самостоятельно. В чём секрет? – мужчина стоял позади девушки, продолжая всматриваться ей в спину, видя длинные распущенные иссиня-чёрные волосы. - Я живу здесь почти двадцать лет и за эти года выучила всё наизусть, полагаясь на остальные спектры восприятия, - начала Аннетта, прислонив ладонь к входной двери. – Я хорошо справляюсь со многими обязанностями и верю в получаемую помощь от Господа. От последнего у Алана вот-вот начнётся нервный тик. Она раздражала до зубного скрипа: невинный голосок, задевавший тонкие струны души, вечно поющий о Боге, о чём ни спроси. Сам виноват, поинтересовался – теперь выслушивай. Аннетта отворила главную дверь, и прохладный воздух, дождавшись своего часа, пробрался во внутрь Обители, и закружился вокруг двоих. Девушка перешагнула через порог, ощущая, как кожу лица закололи отголоски мороза. Она поёжилась и просунула тонкие руки – тень от мелких веток – в рукава куртки, застегнувшись плотнее, отошла в бок, медленно, дабы мимо проходящие не потревожили приближающуюся беседу. Алан, последовав за девушкой, тоже поёжился – оставил свою куртку в машине, рассчитывая, что вернётся довольно быстро. Вот незадача, но виду он старался не показывать. А, и сдерживаться не надо, всё равно – никогда не увидит. Мужчина встал напротив девушки, пока та, оперившись спиной о стенку Храма, ждала, когда её начнут опрашивать. Но вместо ожидаемых вопросов Аннетта ощутила, как по ней всей, с головы до ног, бегает неистово-пронзительный взгляд: Алан только сейчас, со всей доскональностью, изучал её лицо. Кипенно-белая кожа – снег, выпавший в первый раз, невинный и нетронутый. На этом же снегу – немного тонкие губы, цвета бледно-розовых бутонов молодой герани. Палитру сей, по-настоящему божьей, нежности, прекрасно дополняли сумрачного цвета волосы; сейчас, на лучах молочно-жёлтого солнца, восседавшего на голубом холсте, они отливали и золотым цветом – ночь, усыпанная мириадами искрящих звёзд. И если бы ни этот дурацкий наряд, пропитанный насквозь, как и мозги девушки - религией, приносящей ничего, ни единого спасение (Бог Алана так и не спас. Не услышал детский плачь или просто промолчал?) Если бы ни этот чёртов дефект, приносящий слепоту, и, очевидно, доставляющий немало хлопот окружающим, - кому будет по нраву вечно носиться за ней? Ха, другие монашки и будут носиться, ведь – «Так учил Бог». Если бы всё выше перечисленное стереть, бросить в чёрный ящик, намертво заперев и забыть, то мужчина, так и не отрывая от неё взгляда, находил Аннетт вполне красивой, привлекательной… Сука, Алан, серьёзно? Остановись. Мужчина встряхнул светлой шевелюрой, пытаясь зацепить свой взор на любом другом объекте, и, понимая, что тишина между ними стала нагнетать, сказанул первое пришедшее на ум. - В последнее время… вы не замечали ничего странного? – голос звучал судорожно, можно сказать даже сдавлено. И эта монахиня, схожая с сильным штормом – любителем раскачивать волны и корабли, затапливая их, точно также игралась с Аланом. Понимала ли она это сама? Навряд-ли. - Странного… - вот и дождалась вопросов. – В Храме, слава Богу, всё всегда идёт тихо и своим чередом. Ни о чём странном я не слышала. Разве что, одна из Сестёр прочла мне сегодня газету, где говорилось о нужном вам инциденте… Не более... – она говорила тихо, как и внутри Церкви, уставившись взглядом (если бы он был) на грудь мужчине. - Ну… Может другим доводилось видеть или слышать? – его голос сделался требовательным, точно, как недовольный начальник, отчитавший лентяя работягу. – Показалось что-то, или чего ещё, и слухи между собой пустили? Люди везде гнилые любители сплетничать, выгрызая за спинами друг другу плоть, так что не удивлюсь. Хер пойми, что у вас тут на уме. - Думаю, вам следует подбирать выражения в здешнем месте, – ни сколь нестрого, скорее, невыносимо спокойно, промолвила девушка. Аннетта спрятала руки за спину, покачиваясь на каблуках, пока холодный ветер подхватывал подол платья и кончики волос, небрежно раскачивая их. Сама невозмутимость, делает вид, что грубости не существует. Алан готов был вскрикнуть, кто она такая, чтобы учить его чему-то? Но тут же, волной по телу пронеслось дежавю – с ним это уже происходило: слова, летящие клинками в сердце – вынуждают схватить иголку с ниткой и зашить рот той, что их воспроизводит; руки, спрятанные за спиной – охраняющий секрет, давний, страшный секрет; и тело, качающееся тело на каблуках поношенных ботинок, вокруг которого ветер пускался в пляс. Алан видел, проживал, чувствовал это когда-то. Знал, прекрасно знал. Он пытался выхватить похожий момент, оттуда, из покрытых пылью воспоминаний, но память наотрез отказывалась откликаться. Вдруг вдали послышался радостный детский смех, сливавшийся с юным, звонким голоском, определённо принадлежащий леди – сродни задорным ангелам, порхающих мимо геенны огненной, где заключены души грешников. Аннетта повернула голову в сторону голосов, а Алан приметил для себя, благодаря чему из монашки можно выдавить всё, что ему необходимо. Нужно было только выяснить одну деталь. - У вас что, живут здесь дети? – вот и всё, если подтвердит – капкан захлопнулся. - При Церкви открыт приют, и детишек оттуда привозят нам. Мы их обучаем и одариваем всем необходимым, – ответила спокойно, не подозревая, в какой опасности находятся дети. – Живут они правда не тут, кельи не хватило бы на всех, поэтому на деньги, собранные благотворителями, им было куплено отдельное здание. На лице Крайтона блеснула ухмылка – его догадка подтвердилась: теперь неудивительно, почему местоположение аниматроника, а точнее быть, Воспитателя, было обнаружено здесь. Несмотря на то, что Алан имел должность юриста, он много раз контактировал с Воспитателем, а чаще всего наблюдая его светлую форму, и основываясь на этом опыте мог легко делать данный вывод. Будучи Солнцем он жизнерадостен, энергичен и дружелюбен. Он ни чает [души] в детях, устраивая им кукольные представления, играя в прятки и с особой заботой относится к каждому. Находиться в одиночестве для него равносильно пыткам, потому, когда Детсад закрывает двери за своими маленькими посетителями, Солнце, напоминая забытого ребёнка, пытается уплестись за любым сотрудником. А что касается тёмной формы… Когда гаснет свет, на смену Солнцу приходит Луна, о деяниях которого известно только узкому кругу сотрудников. И Алан был в их числе. - Вам бы не хотелось, чтобы они пострадали, верно? – безразлично интересуется мужчина. - К чему вы клоните? Ответа не последовало, Аннетта успела только слабо боязливо пикнуть, - больно, как и за запястье, Алан схватился за плечи девушки и всем телом прижал её к стене Церкви. Из-за малого расстояния между ними, монахиня впервые почувствовала запах исходящий от человека напротив – сильная концентрация табака и нотки терпкого цитруса. Внутри всё сжалось, кровь застыла, прекратив скитаться по всему телу. Осталось только сердце, издающее биение настолько сильно, что по органам расплывалось эхо. Тьма, чьей узницей она являлась с самого рождения, будто бы закружилась, создавая разноцветные иллюзии (она их не увидит). Прежде никто никогда не касался так её, не применял грубую силу, а уж тем более представитель мужского пола. С самого раннего детства, когда её нашли возле входа в Церковь, Аннетта стала окружена любовью и нежностью всех проживающих здесь женщин, а в особенности матушки Джейн, заменившая ей маму, что она по сей день так и называет её, ласково и с уважением – мама. Вообразить было нельзя, что когда-то она испытывает подобное – страх, скованность, растерянность – человек пришёл из тьмы, и разворотил своим присутствием в Обители всё.(Ангел, где мой милый Ангел? Приди и спаси меня)
[Бог говорил терпеть? Терпи, терпи, это всё сейчас закончится. Он уйдёт и не вернётся] [Вернётся] - Мисс Аннетта.. – его голос звучал негромко, а из-за маленького расстояния его дыхание невольно касалось белоснежного лица девушки, вынуждая её содрогнуться и вжаться в святую стену сильнее. – Я буду с вами откровенен, и, надеюсь, вы меня услышите. От услышанного в груди что-то дёрнулось и намертво застыло. Сердце перестало издавать глухие звуки. Аннетта не могла пошевелиться, будто парализованная ужасом, только стояла как вкопанная. Что ему вообще нужно? Прочитав про себя одну строку из «Отче Наш», девушка набралась сил выпалить: - Я вас совершенно не… - договорить ей не дало обжигающее прикосновение, хлынувшее на лице – Алан двумя пальцами приподнимает подбородок монахини, вынуждая [смотреть] на него. Она заливается пунцовым румянцем, таким непривычным для неё, и полностью замирает. О существовании понятия как время и речи не шло - о нём намертво забыли. Алан всматривался в лицо девушки, каждый раз получая разочарование, видя вуаль, покрывающую закрытые глаза. Ему совершенно наплевать, застанут-ли их в таком виде или нет, не ему в итоге отдуваться.(Он – солгал сам себе, и коснулся её, она – на второй шаг ближе к грехам)
Ради чего только не пойдёшь, чтобы выловить этого грёбанного аниматроника. Понимает, что иначе его прижмут сверху. - Благодаря написанному в газете, вы явно в курсе об исчезнувших аниматрониках, - его слова опаляют её кожу. Аннетта молча кивнула, не намереваясь что-то произносить. – Одного из них засекли недалеко от вашего Храма, – внутри всё кипело и жгло, как вышло, Крайтон, что ты до сих пор не оторвался от неё? Аннетт сглотнула вязкую слюну, и тихо промолвила: - Вы поэтому сюда приехали… Найти у нас его? - в присутствии мистера Крайтона становилось всё страшнее выражаться. – У нас его точно нет… Повторяю, в Храме и в его области ничего не происходило.. - Поверьте мне, встреча с ним никого не доведёт до добра, а в особенности.. ночью, – последнее он произнёс так, будто в сознании развеялось что-то, напоминающее надежду, и отвёл взгляд в сторону. Алан неотъемлемый свидетель пороков Луны и их жутких последствий, и из этого вытекало лишь одно – не допустить повторения вне Корпорации. Воспитатель на свободе, и Бог знает (знает, но ничего не предпримет), что он сотворит под покровом молчаливой ночи. – Искусственный интеллект, разработанный нашей Корпорации – верх современного технологического искусства и программирования. Воспитателю заложили стандартные функции, а в остальном он свободен в выборе действий, подобно человеку. А что уж взбредёт ему сделать… - Умоляю, поймите, то, что вы ищете, никогда не было, и нет у нас, – воздух вырвался со словами, образовывая дымку возле алых губ. Аннетта была далека от мирской жизни и многих терминов, но выражения Крайтона она уловила чётко, и на девушку вопросы нахлынули целой стаей: для чего нужно было создавать робота с полной свободой действий и затем-же боятся его? Почему в особенности ночью? Что произойдёт? Вопросов мириады, и они также быстро, как и появлялись, исчезали с просторов сознания. – Скажите, причём тут дети? Алан нахмурился, от этой монашки толку столько же, сколько от её глаз. Понимая, что беседа заходит в тупик: иной информации от неё он не добьётся, а остальное начинает перетекать в бесконечные мольбы, клятвы и высказывания о Боге, на ум пришло только одно – пора бежать. Бежать прочь из этого проклятого места. С начальством он как-нибудь договориться, не в первой так поступать. Пусть отправляют кого-угодно сюда, но только не его. Ноги его здесь больше не будет. Он внезапно отрывается от девушки, отряхивая руки так, будто обожжённые, и делает шаг назад. Она спокойно выдыхает, наивно ожидая ответ, но вместо него Алан берёт запястье девушки в свою шершавую ладонь, сжимает её и с нитью отвращения высказывает: - Подумайте хорошо над моими словами. Больше предупреждений не будет, – из кармана пиджака мужчина достаёт визитку с изображением логотипа «Фазбер Энтертейнмент», внизу мелким шрифтом напечатан номер. Он насильно кладёт визитку в ладонь Аннетт и плевать совершенно, что без посторонней помощи она ничего не сможет прочитать. – Когда всё-таки что-то произойдёт, наберите по указанному номеру. Иного варианта у вас не останется, – всё звучит с такой дикой усмешкой, что девушка чувствует, как комок солёной воды прибивает к глазам. – Ноги моей здесь больше не будет. Отрезает и рывком спускается вниз по ступенькам, направляясь к припаркованному автомобилю. Для него считается триумфом, сбежать из этой святой клетки и оставить эту монашку в полном непонимании. - Подождите… мы не договорили. Постойте! – она делает несколько шагов вперёд, но рефлекторно останавливается, ощущая край перед множеством ступенек, ведущих вниз. Алан знал, что Аннетта не сможет пуститься за ним в след, и воспользовался этим моментом для побега. Слышится рёв вновь заведённого мотора, и скольжение шин по старому асфальту. Всё, мистер Крайтон её покинул, ни этого ли она хотела? После бури произошедшего явно ни этого. Он уехал, а она так и стояла прибитая ногами в выложенный камень перед главным дверьми в Церковь, всё также сжимая тонкий картон визитки, - облей белилами и станет неотличимой от античных скульптур. Сердце отбивалось об хрупкие рёбра, а многогранные мысли отказывались приходить в порядок, и, ей оставалось ничего, кроме как вернуться в Храм и молиться. Молиться и ещё раз молиться. Девушка медленно скользнула назад, выдыхая холодный пар, и развернулась на каблуках, пытаясь найти ручку главной двери. Массивная дверь, украшенная золотом, издала низкий скрип и впустила монахиню обратно под защиту Церкви. Всё станет обязательно на свои места, да, Бог защитит здешнее место, не будет повода звонить по номеру, ставя всех Сестёр в известность; переживать о детях не стоит, они приезжают и уезжают всегда целые и невредимые, в полной безопасности. За каждым ходит свой Ангел-хранитель. Этот Храм - крепость Аннетты, ставший ей родным домом: здесь с ней и другими ничего не случится. Она искренне верит и знает - её не тронут. До сегодняшней ночи. Сквозь деревья, усаженных в большом количестве на территории Церкви, и переходящих в густой лес, показались треугольные лучи, а затем и силуэт, во многом отличающий от человека. Виднелись ярко-красные и жёлтые оттенки. Он наблюдал всю картину перед Храмом с самого начала и ужасался от того, что [они] ни перед чем не остановятся, пока не найдут его. Охота началась и страшно представить их действия, когда его обнаружат. А Солнце просто хотел, выполнять свои обязанности воспитателя, чувствуя любовь окружающих и сам дарить её. Хотел не быть монстром, роль которого [они] ему отвели. Наивно, но хотел, чтобы был кто-то, кто подарит любовь. Аниматронику. Любовь.[Досмотрел до конца, пока за ней не закрылись двери.]
«Судьи будут выкрикивать нам приговор – человеку и роботу. Судьи скажут, что любви не существует. Судьи обманут, пожелав нам смерти»