***
— Беллатриса, мне нужна грязнокровка Поттера. Приведите ее. У меня есть планы, — медленно сказал Волдеморт. — Конечно, мой Лорд, — Беллатриса поклонилась Волдеморту, глядя в пол, и обратилась к стоящему неподалеку охраннику: — Чего стоишь, идиот? — Мужчина вопросительно посмотрел на нее из-под маски. — Живо приведи грязнокровку, которую полгода назад привели! Она посмотрела взглядом, по которыму можно прочитать лишь одно — сумасшествие. Пожиратель зашагал в сторону темниц.***
Темные, мерзкие коридоры. Запах плесени. Запах мерзости. Запах грязи. Он сковывал легкие Гермионы уже сто семьдесят восемь дней. Конечности ужасно сильно болели после еженедельных пыток с использованием Круциатуса. На теле были различные раны и ссадины. Голова болела, словно в нее запускали острые ножи. С каждым разом она раскалывалась все сильнее. Кровь, пролитая во время издевательств Лестрейндж, прилипала к ее волосам. Это были самые ужасные дни в ее жизни. Она услышала уже знакомый стук ботинок о пол и подняла голову. Увидела знакомую фигуру. — На выход! — охранник открыл камеру и кинул замок от решетки на пол. Его мерзкие руки потянулись к плечу Гермионы, и он схватил ее, потащив на выход. — Отпусти! — выкрикнула Гермиона. Гермиона вырвалась из его рук. Решила пойти сама. Может, и через боль, лишь бы он не прикасался к ней. И вновь эти мерзкие коридоры. Гниющие стены. Паутина. Тьма. Здесь пахло темной магией на каждом шагу. В каждом углу. Это разрушало Гермиону. Невозможность дышать свежим, обыкновенным воздухом. Он волок ее, все же сжав предплечья. — Отпусти меня, мразь! Я и сама еще в состоянии идти! — она попыталась вырваться. Он ослабил хватку и наконец отпустил. Понимание, что ей некуда бежать, накрыло обоих. Охранник кинул ей ухмылку и проговорил: — Без твоих тупорылых выходок, грязнокровка. Иначе тебя будут пытать здесь еще дольше. Намного дольше, золотая сучка. — Он усмехнулся: — У тебя сегодня важная встреча. Гермиону пустило в дрожь. Она закусила губу и сглотнула. Страх с неимоверной скоростью начал разливаться по венам. Они продолжили двигаться по коридору. Она смирилась, что в один день она просто не выдержит пытки. Темные стены. Единственный портрет, смотрящий тебе в спину. Мурашки. Охранник толкнул массивную дубовую дверь — вход в главный зал, в котором ее пытали все это время. Ее глаза остановились на нем. Она увидела Волдеморта. Вновь. Он стоял рядом с Лестрейндж, беседуя змеиным шипящим голосом. «Мерзость, мерзость, мерзость», — то, что крутилось в уме Гермионы. Невыносимо. Мурашки по коже. Страх. Боль. Нет, на этот раз не физическая. Моральная. Боль в сердце. Боль в душе. Боль от осознания. Охранник взял ее за шею и кинул в ноги Волдеморту. Упав на колени, она услышала шипение: — Здравствуй, грязнокровка. — Он приподнял ее подбородок мерзкими руками, всматриваясь в глаза. В голове проскользило что-то чужое, грязное, по воспоминаниям. Словно змея. Гермиона не могла адекватно мыслить. Все ее раздумья были в беспорядке, словно вихрь прошелся в голове. «Мерзость, мерзость, мерзость», — то, что она буквально слышала наяву, думая об этом. Она чувствовала боль. Боль от вторжения в разум. Она хотела скрыть воспоминания, связанные с Орденом. Ей не стоило даже пытаться. Прилагать усилия. После Круциатуса воспоминания были скомканы, словно бумага. Обыкновенная бумага. Но после такого количества пыток это — не самые страшные последствия. Во время четвертого курса Гермиона читала про все непростительные. Последствия Круциатуса были весьма ужасающими для нее в то время — даже при прочтении информации ее нервы скручивались в узел. Самое меньшее — боль и некоторое схождение с ума, проходящее позже, после возвращения в нормальное состояние. Если Гермиону собрались оставить в живых — она надеялась на меньшее; если ее убьют изощренным способом — на большее из последствий. Все, что он смог увидеть, — желание смерти. То, о чем она думала последнее время. Возможно, даже единственное. Грязно выйдя из ее сознания, он всмотрелся ей в глаза и произнес: — Даже и не мечтай, грязнокровка, — он взял ее руку и потянул так, что она упала. — Ты идешь со мной. И вновь этот круговорот. Аппарация. Внутренности скрутило. Ей было больно. Сердцу было больно. — Никогда ничего не бойся, милая, — бабушка заправила локон волос маленькой Гермионы. — Все проблемы решаемы, дорогая. Ты всегда сможешь найти выход. Даже из самых трудных ситуаций. Ее бабушка ошибалась. Она не знала, что делать. Совершенно не знала. Не знала, что будет с ней. Что будет с ее будущим. Не знала, как решить эту ситуацию. Возможно, смерть — и есть решение. Возможно, легкая, а возможно — мучительная. «Что происходит после смерти?» — об этом Гермиона часто задумывалась всю жизнь. Хорошо ли мечтать о легкой смерти? Хорошо ли вообще мечтать о ней? Она до сих пор не знала ответ. До. Сих. Пор. «Что ей делать?» «Стоит ли пытаться сбежать?» «Как ей сбежать?» Мысли разбегались. В стороны. Совершенно разные.***
Ее вышвырнуло из аппарации. Наконец встав на ноги, она увидела этот стол и стены — то самое место, в котором она получила шрам на предплечье. Она жила уже год с ним, пытаясь привыкнуть и свыкнуться с мыслью о чем-то таком запретном. Лестрейндж хорошо постаралась. Надпись «грязнокровка» была как клеймо. Оглядевшись по сторонам, она увидела всех приближенных к Волдеморту. Северус Снейп сидел рядом с Яксли. Она откинула мысли. Снейп не смог бы никак помочь в присутствии всех Пожирателей. Нет. Определенно нет. Хлопок аппарации. Лестрейндж стояла возле свободного места за столом для двадцати человек. Она села, кинув на Гермиону очередной безумный взгляд. — А вот и наша гостья, дамы и господа, — Волдеморт занял свое место. Все Пожиратели стали смеяться. «Малфой. Малфой здесь». Эта мысль мельком проскользила в голове Гермионы. — Что же с вами делать, мисс Грейнджер? — он посмотрел на нее змеиными глазами, она промолчала, предпочтя не разговаривать с ним. — А ты у нас молчалива, грязнокровка. — Пожиратели засмеялись. — Не хотите высказать пожелания и слова? — Я тебя ненавижу. Ненавижу. Ненавижу! — выкрикнула Гермиона, смотря ему в глаза. С настоящей, сильнейшей ненавистью. Взгляд прожигал его змеиную кожу. — Приму за комплимент, грязнокровка, — он сверкнул глазами и осмотрел приспешников. — Есть ли у кого-то из вас идея, куда бы отправить грязнокровку? — он осмотрел всех. — Она должна быть жива и не иметь повреждений. Один человек начал говорить. — Сэр, Малфой-мэнор — самое безопасное место в данное время. Я считаю, что было бы весьма рационально оставить грязнокровку здесь, мой Лорд. — Возможно, Драко. Это весьма неплохая мысль, мальчик мой. Есть ли еще предложения? Гермиона сидела на полу на коленях. Она слушала этот разговор. Разговор, решающий ее судьбу. Он сидел на своем месте. Ровная спина, манеры. Здесь была собрана «элита» волшебного мира, соглашающаяся с мнением и революцией Волдеморта. Локоны каждой девушки за столом, не считая Лестрейндж, были идеально уложены. Их платья темных тонов, идеально сидящие по фигурам, говорили сами за себя. Аккуратный маникюр и осанка. Гермиона считала их куклами. Кажется, он прикусил язык. Довольно сидя оттого, что скормил достаточно хорошую и противную для Гермионы идею своему Лорду, он опустил руки под стол. Возможно, это было бы лучшим исходом для нее. Мэнор — место, в которое пыталось попасть множество людей. Пусть то и прислуга. Оно было самым безопасным, а возможно — самым ужасным. Нарцисса Малфой, сидящая рядом с Драко, медленно выдохнула. Кажется, она нервничала. «Неужто им разрешено по этикету нервничать?» — усмехнулась про себя Гермиона. Насколько Гермиона знала, Нарцисса Малфой не являлась Пожирательницей, носящей на плече Метку, в отличие от ее безумной сестры. Следя за Драко, Гермиона заметила, как он начал кусать губу. Да, у Гермионы тоже была такая привычка. Особенно во время войны. Нервы. «Согласится ли Волдеморт?» «Что будет с ней?» Она не знала. Еще нет. — О, мой Лорд. Грязнокровка уже была длительное время в моем поместье, мой Лорд. Возможно, ее можно оставить там, — Лестрейндж сверкнула глазами, глядя на Гермиону, и перевела взгляд на Волдеморта. — Неплохая мысль, Беллатриса. Еще пожелания, друзья мои? — он снова стал осматривать своих приспешников. Опустив голову, Гермиона посмотрела на одежду. Она выглядела паршиво. Даже чересчур паршиво. Волосы были в ужасном состоянии, спускаясь ей на плечи сплошным гнездом. Раны на лице и руках отражали недели, проведенные в поместье Лестрейндж. «Чертова Лестрейндж со своими методами». Она была совершенно сумасшедшей. Полностью. Если останется у нее в поместье, Гермиона определенно свихнется. — Я думаю, что ее нужно отправить в какой-то безопасный дом, мой Лорд, — Блейз Забини склонил голову. — Будь то Малфой-мэнор, либо поместье Забини. — Есть ли у кого-то еще идеи? — сказал Волдеморт. — Сэр, возможно, ее вправду стоит отправить в Малфой-мэнор? Это на самом деле было бы самым лучшим решением, — Пэнси Паркинсон, сидевшая рядом с Теодором Ноттом, выразила свою точку зрения. Малфой послал ей незаметный кивок. Паркинсон проследила за его взглядом и сделала то же в ответ. Вопрос о том, что это был за знак, крутился в голове. — Да, друзья мои. Думаю, что это и есть наше решение. Что думаешь, Северус? — он посмотрел на Снейпа, окинув его холодным взглядом. — Я также поддерживаю мнение о том, что это самое безопасное место, Темный Лорд. Это весьма разумное решение. — А ты что думаешь, грязнокровка? Гермиона, сидящая на коленях, с ненавистью во взгляде посмотрела на него и всех за столом. Ее взгляд пал на Волдеморта, и она промолчала. Не сказала ни слова. — Что ж, молчание — знак согласия. Круцио! Не было сил кричать. А может, она просто не слышала собственные крики. Пожирателям понравился такой вид — золотая девчонка Поттера, лежащая на полу в крови, извивающаяся на полу. Они засмеялись так, что весь зал был заглушен хохотом. Тело извивалось. Ей было больно. Чертовски больно. Но она наблюдала за ним. Он сжал руки у себя на коленях и начал хрустеть пальцами. Малфой выглядел бледно. Он посмотрел на Нарциссу. Та выглядела слегка ошарашенной. Они ведь пытали людей — что же в этот раз не так? Нарцисса Малфой сделала вдох и словно закрылась в своей голове. Миссис Малфой бросила непонятный для Гермионы взгляд на Драко и положила руку ему на колено. Его пальцы побелели от силы нажима. Касание успокоило его. Так казалось Гермионе. Самые ужасные десять секунд. Для нее. Настолько сильная боль. От нежелания сконцентрироваться на ней она рассматривала Малфоев. К удивлению, Люциуса Малфоя здесь не было. Гермиона перестала биться в конвульсиях. Палочка Волдеморта больше не была направлена на нее. — Белла, все же я решил, что она твоя. Можешь забрать обратно в поместье. — Беллатриса выглядела чертовски радостной. Кожа Гермионы побледнела еще сильнее, глаза остекленели, в душе опустошение, мозг остановил работу на секунду, прокручивая мысли: «Нет, Мерлин, нет…» Все Пожиратели стали аппарировать. Лестрейндж подошла к Гермионе и посмотрела в глаза. Безумно. — Теперь ты моя, грязнокровка. Моя вещь. — Она заливисто засмеялась и аппарировала в ту же камеру, уже знакомую Гермионе. — Как жаль, что Темный Лорд сказал не пытать тебя, — она с наигранной грустью выдохнула. — Но знаешь, я не считаю быструю пытку Круциатусом плохой для тебя. Круцио! Лестрейндж заливисто засмеялась. Вторая пытка за день. У Гермионы не было сил кричать. Она лишь лежала на холодном полу своей камеры, пытаясь ускользнуть от лучей из палочки Лестрейндж. Гермиона запыхалась. Она чувствовала слезы на лице. Она чувствовала боль. Физическую и моральную. Сквозь пытку она услышала два хлопка аппарации. Злое шипение послышалось, и лучи перестали литься на Гермиону. Лестрейндж выглядела слегка ошарашенной. Повернув через силу голову, Гермиона увидела две пары ног. Волдеморт и Малфой… В Лестрейндж попало какое-то заклинание. Она оказалась стоящей на коленях, связанная. — Я сказал не навредить ей. Я сказал, что на ней не должно быть повреждений, — его палочка была направлена на Беллатрису Лестрейндж. — Ты ведь не глупа, Беллатриса. Веревки сильнее сжали тело. Она заскулила: — Прошу, мой Лорд! Такого больше не повторится! — Я не могу допустить такой бестактности, — он провел глазами по жалостливому лицу своей приспешницы, — Круцио! Луч попал в тело Беллатрисы Лестрейндж. Она начала извиваться, крича. Драко Малфой стоял с холодным выражением лица. — Объявляю, что с этого момента грязнокровка принадлежит тебе, Драко. Делай с ней все что угодно. Но пусть остается жива и здорова, — он посмотрел на Лестрейндж, — она нам еще пригодится, мальчик мой. Мне нужно, чтобы ее разум пришел в адекватное состояние. А ты, Беллатриса. Грязнокровка ценна на данный момент. Пока что… Я ожидал полного следования моим приказам. — Мой Лорд! Прошу! Такого больше не повторится! — завопила Лестрейндж. Волдеморт убрал палочку, и Беллатриса отдышалась. Она сидела на полу, не зная, что ей делать. — Спасибо, мой Лорд. Это большая честь для меня, — склонил голову Малфой, глядя на Гермиону. Малфой выглядел так, словно только что вытащил самый лучший билет в лотерее. Будто удача повернулась к нему лицом. Эти эмоции тут же исчезли с его лица, когда он скользнул глазами по ее лицу. Секундный взгляд. Гермиона была измучена. Шокирована. — Можешь идти. Малфой еще раз поклонился и притронулся к руке Гермионы. И они аппарировали.***
В зале стояли лишь только он, Нарцисса и Гермиона. Она все так же сидела на полу, не решаясь встать. Она бы упала, сразу же. — Что ты сделаешь со мной, Малфой? — на глаза наворачивались слезы. Он промолчал. Лишь вновь подошел к ней и аппарировал в комнату. Комнату в поместье. Комнату в серых тонах. Она любит этот цвет. Посадив ее на кровать и скользнув по телу взглядом, лишь произнес: — Я позову Тинки, — и устало выдохнул. Стоило Гермионе отвернуться, чтобы осмотреться вокруг, она услышала хлопок аппарации. Его не было. Только маленькая домовиха, одетая в фартук, стояла рядом с кроватью. — Мисс! Мисс! Пожалуйста, прилягте! Я принесу зелья! — она пискнула и исчезла. Гермиона послушно легла на мягкую кровать, не сравнимую с той, на которой спала в поместье Лестрейндж. У нее не было сил сопротивляться. Не было сил менять свою судьбу. Огромное количество лавандовых подушек украшало кровать и делало еще более приятным нахождение на ней. Эльфийка вновь появилась в комнате, но уже с огромным количеством склянок в руках. — Это вам, мисс. Выпейте сначала это! — она протянула ей бутылек с Костеростом. Гермиона узнала его по цвету и запаху. Не став противиться, она выпила его. Ей некуда было бежать. Некуда. Совершенно. Протянув еще одно зелье, маленькое существо проговорило: — Мисс Грейнджер, меня зовут Тинки. Не бойтесь меня, я не сделаю вам ничего плохого. Вот, выпейте еще это, — она сунула очередной флакон. — Это восстанавливающее зелье, мисс. Гермиона залила горькую жидкостью в горло. Расслабившись, она окунулась в мысли, позабыв о настоящем. Тинки аппарировала, погасив свет и оставив Гермиону одну. Она стала размышлять. Еще больше. Еще глубже. Она осталась одна. В незнакомом ей доме, с чужими людьми. Возможно, это был не самый плохой исход. А может, и самый худший. Она убежала в мир снов. Подальше от страха, непонимания и событий, кардинально менявших жизнь.