***
Гермиона опустилась на колени, положила книгу на стол перед собой и закусила ноготь — размышляя и обдумывая. Взглянув на часы, она отметила, что сейчас чуть больше трёх часов ночи. Она выдохнула, осознав, что задержала дыхание, когда смотрела на последнее слово в списке. Открыв рот и нахмурив брови, Гермиона сжала пальцами подол джемпера и молча уставилась на него. Вампир. Какое-то время ничего не происходило, а потом нечто щёлкнуло. Оно с силой дёрнуло её назад, как будто в голове Гермионы сорвалась лента, и внезапно она оказалась в эпицентре всего пережитого. В её памяти пронеслись мысли о кольях и святой воде. Зáмки, крепостные рвы, темницы и кровь. Кровь, зубы, укусы и крики. Бледные фигуры и кости, пронизывающие плоть. Бледная фигура скрючилась в траве — руки впились в мягкую землю под ней. Вот она наклоняется, зубы нащупывают сладкое место на шее, а потом кусают и тянут назад. Плоть рвалась, сочилась и вытекала. Гермиона не видела, что произошло далее — что стало с девушкой, лежавшей в траве после того, как Пожиратель смерти убрал ногу. Она была слишком занята тем, что бежала к Джинни, поэтому могла только предполагать. Гермиона лишь надеялась, что последние мгновения жизни девушки прошли безболезненно — хотя бы потому, что её тело не могло выдержать той боли, которую оно наверняка ощущало. Мысли Гермионы быстро вернулись к другим убежищам, которые она видела за несколько месяцев до налёта на их собственное. Бульканье и плевки. Дуги красного цвета, словно современное искусство, расписывали белые стены. Иногда стены были голубыми, зелёными или даже жёлтыми, но в конце концов цвета всегда становились мутными в пятнах засохшей крови — тёмного и пятнистого оттенка ржавчины. Повсюду кровь. Искалеченные и изуродованные тела — глубокие порезы и рваные раны на шее, руках, ногах, туловищах. Первое убежище, которое увидела Гермиона, — размазанная кровь на руках женщины. Отпечатки пальцев на коже и рука, лежащая на груди, вытянутая к горлу, другая была направлена к входной двери. Стол и стулья валялись по всей комнате, а дверь сорвана с петель. Постельное белье было разбросано, разорвано в клочья, как будто они не знали, что на них напали. Как будто те, кто остался в доме, мирно спали, не осознавая и видя сны, когда по дому был нанесён удар. На кафеле в кухне остались следы, где лежали трупы. Орден пытался вычистить ковёр, но всё, что осталось, — всё тот же пятнистый цвет ржавчины, въедающийсяв волокна и становящийся с ними единым целым по мере того, как они оставались нетронутыми. Орден никогда больше не оставался в этом убежище — его сожгли дотла. Гермиона встала, и книга с громким стуком упала на пол. Девушка быстро подхватила её и положила поверх остальных, сделав паузу перед тем, как выровнять стопку, а её руки задержались на корешках. Тела. Кровь. Набеги и похищенные. Проведя пальцами по волосам, Гермиона села на диван, упёрлась локтями в колени и сосредоточилась на деревянном покрытии стола, изо всех сил стараясь вспомнить. Она впилась пальцами в щёки, будто могла вытащить из себя все правильные ответы и мысли, приложив максимум усилий. — Куда ты идёшь? — Лондон. Гермиона вспомнила истерию, разразившуюся, когда Волдеморт проник в Лондон. Все те, кого забрали — те, кого поставили перед выбором: умереть или перейти на его сторону — так вот кем они стали? Им был предоставлен выбор — неизвестный им — либо умереть, либо быть превращенными в вампира против их воли? — Это была грязнокровка. Я чувствую её запах. Голоса, которые она слышала в лесу в тот день — крики Пожирателей смерти. Гермиона была дважды ранена режущим и истекала кровью, которая капала на траву, пока девушка пыталась убежать. Она стекала по ноге, оставляя за ней след. Они могли бы пойти по нему, если бы Драко не появился в нужный момент. Запах. — Ты доверяешь мне? Драко знал — он должен был знать. Серьёзность, прозвучавшая в его голосе в тот момент, послала холодок по её позвоночнику, даже сейчас, когда она вспоминала об этом, и Гермиона вдруг отчётливо увидела картину целиком. Словно парила над землёй и наблюдала за происходящим с высоты птичьего полёта, а не снизу, где всё казалось близким и неясным. —Почему здесь так много крови? — Тебя укусили? Драко знал и лихорадочно осматривал тело Гермионы в поисках следов укуса. Тогда она не понимала, но теперь осознала. Нарцисса велела ей оставаться в комнате, но она всё равно покинула её. Крики внизу — Драко привёл её обратно в комнату с кровью на руках. Заляпанные бордовым цветом отпечатки рук на задней поверхности бёдер. Она оттирала их, вода — горячая и обжигающая. Вампиры. Когда она впервые увидела кровь — то, в каком состоянии были дома, — она, кажется, на мгновение задумалась об этом. На короткий миг, но в этом способе убийства не было смысла. Порезы и Сектумсемпра заставили её поверить, что это должно быть что-то другое. Однако в тот момент Гермиона поняла, что это было блестяще — даже гениально. Оставленные знаки и улики были достаточно запутанными, чтобы сбить Орден с толку, а частота нападений почти не давала им времени на то, чтобы заняться чем-то другим, кроме попыток спасти своих людей. У вас не было времени на раздумья, когда те, с кем вы должны были сидеть и думать, умирали направо и налево. Это порождало панику, а паника приводила к гибели — либо от собственных рук, либо от рук тех, кто заставал тебя с ослабленной защитой. Но теперь всё имело смысл. Гермиона могла видеть все мельчайшие детали и их расположение на своих местах. Орден не знал об этом, и она подумала, не говорила ли она им о своей догадке — не была ли та одним из предложений, которые она выдвинула. В любом случае, эти её слова отвергли, но Орден понятия не имел, против чего сражается. Волдеморт — это одно, его Пожиратели смерти, Сивый и те, кто готов убивать от его имени, но вампиры — это совсем другое. Возможно, кто-то из орденовцев имел с ними опыт, но, насколько она помнила, сообщество вампиров не существовало или о нём ничего не было слышно в течение многих лет. Они всегда были отделены от других магических созданий. Будучи признанными существами, они почти не имели законов, которые бы их поддерживали — Гермиона это знала. В этом смысле они были похожи на оборотней, и, несмотря на несколько печально известных вампиров, имена которых она не могла вспомнить, девушка никогда не считала их по своей природе жестокими существами. В остальном же её мысли витали в тумане. О вампирах не рассказывали в школе, и часто говорить о них было запрещено. Гермиона знала, что с годами их число сократилось, но, похоже, общество перешагнуло границы и забыло о них. Что было просто замечательно. После увиденного она могла только предположить, что вампиры верно служили своей цели. Убивать, питаться, становиться сильнее. Чтобы защищать. Выпрямившись, Гермиона нашла чистый лист пергамента и торопливо набросала записку. Её руки слегка дрожали, и она приостановилась, раздумывая, стоит ли углубляться в подробности. Хотя Драко спас её, и Гермиона была уверена, что он знает, это не означало, что остальные Малфои жили в страхе перед тем, что она только что поняла. Она всё ещё находилась в доме врага, но её разум метался между правильным и неправильным: что бы сделал Гарри в этой ситуации и что хотела сделать она? В итоге Гермиона не была уверена, что победило, но что-то точно перевесило, поскольку она сидела и смотрела на записку на маленьком листке бумаги. Мне нужно поговорить с вами.***
В то утро принесли завтрак, тот же самый привычный стакан сока и тост, который Гермиона ела каждый день в течение почти двух недель. Всё это быстро надоело, но она не знала, кому пожаловаться, если бы даже подумала, что жаловаться — неплохая мысль. Гермиона положила записку на поднос и спрятала её под пустой стакан из-под сока. Завтрак закончился в две минуты восьмого, а стук раздался в семь минут девятого. Гермиона вскочила, натянула шорты и поправила рубашку, а затем распахнула двери в комнату. Её сознание едва ли отметило присутствие Нарциссы, а мозг сосредоточился на мыслях, которые крутились и вертелись в голове уже несколько дней. — Я бы хотела попросить ещё книг из библиотеки, — сказала Гермиона, встретив взгляд ведьмы. Девушка не дала себе времени на раздумья, на сомнения в том, что она собирается сделать, потому что ей стало ясно, даже больше, чем раньше, — она не знала, на чьей стороне Нарцисса. Гермиона по-прежнему прекрасно понимала, что может играть в их тщательно продуманный план и попасть в ловушку. Нарцисса кивнула, и Гермиона на мгновение встретилась с тем же пустым взглядом. Она на мгновение замерла, когда кивнула, будто была не уверена и осознавала, на какой опасной территории оказалась Гермиона, и как она втягивает в это Нарциссу. — Какие вам нужны? — Мне нужна любая книга, в которой упоминается термин «вампир», «проклятие крови»… — Гермиона на мгновение замешкалась. — Или упоминаются сны. — Сны? — Да. Всё, что относится к снам, вампирам и проклятиям крови. — Это будет много книг. — Нарцисса сложила руки перед собой, что Гермиона подметила, но не поняла, что именно означает этот жест. Нерешительность? Беспокойство? Может быть, она просто делала это по привычке и это ничего не значило? Однако Нарцисса Малфой не была похожа на человека, который делает что-то без причины. — Да, спасибо. — Гермиона торопливо кивнула. Ведьма хотела заговорить, но остановилась, сделав паузу, и Гермиона увидела, как её руки переместились и снова сцепились. — Я посмотрю, как можно помочь.***
В то утро Гермиона едва успела принять ванну и переодеться, как услышала ещё один громкий стук из средней комнаты. Натянув шорты, она выскочила из ванной и увидела кипы книг, лежащие у самого входа в спальню. Они лежали стопками, слегка покачиваясь — некоторые были очень близки к тому, чтобы упасть. Гермиона усмехнулась про себя. Нарцисса восприняла её просьбу весьма буквально. Вот и славно. Гермиона схватила несколько книг, лежавших сверху, отметив названия, которые казались не относящимися к тому, что она просила, как будто термины «вампир» или «проклятие крови» упоминались в них лишь единожды, но они всё равно были ей принесены. Усевшись, она начала просматривать их, страницу за страницей. Гермиона сделала три стопки. По одной на каждый термин, и разложила книги так, как, по её мнению, они должны были быть рассортированы. Те фолианты, которые, казалось, не имели никакой связи, были помещены в отдельную стопку слева от девушки. Для их изучения потребуется больше времени. К полудню у неё разболелась спина от долгого сидения, и она облокотилась на коробку с переложенными книгами. Её пальцы были огрубевшими от жёсткой и старой бумаги, их сводило судорогой от бешеного перелистывания страниц в попытке найти хоть что-нибудь — что угодно. Привстав, она окинула взглядом всё, что лежало перед ней. Гермиона не знала, что именно ищет, но это должно было быть здесь. Всё, что ей нужно было найти, непременно находилось в одной из книг. Она закусила губу, пытаясь понять, с чего лучше всего начать. Она хорошо себя чувствовала — даже прекрасно, — лучше, чем с момента прибытия в поместье. Гермиона выглядела бодрой и собранной, словно у неё была цель и было чем заняться. Она улыбнулась сама себе и начала отодвигать стопки от входа в комнату. Время не стояло на её стороне, но если ответы лежали здесь, она знала, что найдёт их. Девушка дошла до груды фолиантов, загораживающих дверь, и остановилась, потянувшись вниз, чтобы взять одну из книг, которую она столкнула. Гермиона перевела взгляд с ног на дверную ручку, прищурилась и подошла ближе, чтобы рассмотреть мелкие хрустальные детали. Многогранные, они были почти острыми на ощупь. Она нерешительно подняла руку и повернула ручку. Широко распахнув дверь, девушка осторожно отодвинула книги и заглянула в коридор. Он был пуст, но освещён. Высунув голову, Гермиона увидела, что окно в дальнем конце пропускает достаточно солнечного света, чтобы в свете ламп на стене Гермиона смогла увидеть то, что пропустила, когда в последний раз выходила из своей комнаты. Ничего особенного — коридор был практически пуст. Пол был голый, без каких-либо покрытий. Несколько тумб стояли в дальних углах, но на них не было никаких предметов. Единственное, что она смогла заметить в пустом пространстве, — это несколько дверей, которые торчали и выделялись в пустом коридоре благодаря искусной резьбе вокруг них. Гермиона сделала шаг вперёд, в коридор, и медленно закрыла за собой дверь. Ладонь задержалась на ручке, а затем отпустила её, не давая двери полностью закрыться. Её босым ногам было холодно ступать по полу, и девушка спешно направилась к первой попавшейся двери. Она не останавливалась, отчего её торопливые шаги заставляли тихо скрипеть половицы, и Гермиона подогнула колени, пытаясь унять разносившийся по тихому коридору шум. Медленно открыв дверь, она увидела, что комната почти пуста. Стены были оклеены золотисто-белыми обоями, посреди помещения стояла большая кровать в соответствующих тонах, но кроме неё, небольшого сундука и комода, придвинутых к одной стене, в комнате было крайне скудно. Гермиона всё равно вошла и заглянула в ванную комнату, которая была гораздо меньше её собственной. Она покопалась в ящиках, не найдя ничего, кроме пыли и многолетней паутины, которая каким-то образом оказалась в закрытых шкафах. Сундук был пуст, за исключением коробки, засунутой в дальний угол, но и в ней ничего не обнаружилось. Гермиона оставила комнату как есть и вернулась в коридор. Рядом с пустой спальней находилась ещё одна дверь, и, войдя в неё, Гермиона обнаружила, что и это помещение совершенно пустует. Здесь — только глухие стены и старый деревянный пол, местами испачканный и потёртый, словно на нём когда-то что-то стояло. На единственном окне у дальней стены всё ещё висели занавески — пыльные, старогомодного кремового цвета, но они выглядели выцветшими, словно давно не менялись. У левой стены стоял небольшой шкаф, и Гермиона открыла его. Пусто. Внутри ничего не было — ничего интересного, кроме нескольких кусков пола, вырванных и отброшенных в сторону. Заглянув в дыру, которую образовали сломанные половицы, Гермиона увидела ровным счётом ничего, но не осмелилась сунуть внутрь руку, чтобы проверить больше. Выйдя в коридор, она снова посмотрела в сторону его поворота и заметила ещё три двери. Подойдя к первой, Гермиона повернула ручку, но та не поддалась. Девушка потянула ещё раз, но дверь снова не открылась. Гермиона попробовала ещё раз, безрезультатно надавив плечом на дерево, и перешла к другой. Вторая и третья были одинаково заперты. Отступив назад, Гермиона вздохнула, оглянулась и увидела позади себя большой витраж, который находился здесь в тот вечер. В это время суток он уже не излучал голубого света; вместо этого лишь освещал поместье приятным, тёплым тоном, который, казалось, резко контрастировал с крылом поместья. В холодном и затхлом помещении ощущалось тепло. Гермиона хотела направиться к нему, чтобы оказаться в мягких солнечных лучах и почувствовать нечто иное, чем застоявшийся запах, но Нарцисса велела ей оставаться в этом крыле поместья, и девушка не знала, где его начало, а где — конец. Раздосадованная, она вздохнула и вернулась в свою комнату. Проведя пальцами по стенам, нащупала маленькие дырочки и отверстия в стенах, где, возможно, раньше крепились гвозди, на которых висели картины. Может, когда-то это крыло и использовалось — здесь останавливались люди, и звучали голоса, которые отражались от стен, но это было очень давно. На мгновение Гермиона задумалась о том, знали ли эти стены когда-нибудь смех — если Драко, будучи маленьким ребёнком, когда-нибудь гулял по этому коридору, — но Гермиона не могла представить себе смех мальчика, выросшего здесь. Когда она шла дальше по коридору, её глаза что-то уловили, но, взглянув ещё раз, Гермиона не поняла, что заставило её обратить на это внимание. Смущённо вскинув брови, она продолжила идти обратно в свою комнату — её рука всё ещё нащупывала дырки в стене. Бросив короткий взгляд на коридор позади себя, она почувствовала что-то похожее на разочарование от того, что не нашла ничего стоящего. Везде было пусто, и, похоже, Гермиона была единственным живым и дышащим существом, обитающим в этой части поместья. Повернувшись обратно к своей двери, Гермиона снова зацепилась взглядом за угол в конце коридора, но на этот раз она увидела это. Дверь, которой раньше там не было. Она была ниже остальных, и у неё была массивная ручка — возможно, латунная или медная. Рот приоткрылся, и Гермиона оглянулась, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Она повернулась, прислонившись к двери, и некоторое время изучала угол коридора, а затем медленно направилась к нему. Гермиона осмотрела дверь, отметив, что она была намного проще, чем другие — не было видно ни резьбы, ни дополнительных деревянных элементов. Она повернула ручку и на мгновение замерла, чтобы замок полностью отворился, после чего толкнула дерево и открыла её. Захламлённость — первое слово, которое пришло на ум — захламлённый хаос. Гермиона нерешительно шагнула в комнату и закрылась в ней. Это был кабинет, до краев заполненный книгами, мебелью и маленькими безделушками, стоящими на полках, которые Гермиона едва могла разглядеть со своего места в проёме. Справа у стены находился камин, а по обе стороны от него — книжные полки от пола до потолка. Перед камином стоял огромный плюшевый диван и несколько ламп, а перед ним — журнальный столик. На полу лежал старый и потёртый ковёр зелёного и красного цветов. Слева стоял большой стол с табуретами и несколькими стульями, сдвинутыми в сторону, как будто тот, кто сидел на них последним, вставал в спешке. На столе лежала карточная игра, словно человек аккуратно положил свои карты и ждал, когда вернётся, чтобы закончить игру. Рядом с одной из раздач лежали очки, которые Гермиона взяла в руки и поняла, что это не совсем то, что она искала. Девушка положила их обратно рядом с горстью пустых конфетных обёрток. Напротив дальнего окна расположился письменный стол, заваленный ещё большим количеством вещей. По всей поверхности были разбросаны бумаги и книги, некоторые из них были открыты, а в них были воткнуты обрывки пергамента. Гермиона провела рукой по обивке дивана, которая была сделана из бархата глубокого бордового цвета. Кресло рядом с ним было обито чёрной кожей, и вся комната выглядела обжитой — уютной. Остальная часть поместья казалась стерильной и безжизненной по сравнению с атмосферой здесь. Гермиона села на диван, погрузившись в него так, что стало ясно: на нём сидели и лежали гораздо чаще, чем в её комнате. Та, в которой она находилась сейчас, выглядела обжитой, и Гермиона на мгновение подумала, что может вторгнуться в чью-то личную жизнь, но всё же решила оглядеться. Задрав голову, она увидела, что потолок был искусно расписан созвездиями — тёмно-синее небо с золотыми узорами. В центре висела большая люстра, и она предположила, что это, должно быть, луна. На столике перед диваном стояла пепельница, в которой лежала горсть раздавленных окурков, покрытых пеплом. Рядом стоял пустой стакан, покоившийся на какой-то неприлично вычурной и дорогой подставке. Повернувшись, Гермиона заметила пиджак, висящий на спинке стула, и несколько обрывков ткани, которые, казалось, были в крови, а, опустив голову на пол, заметила полосы грязи, ведущие к ковру. Гермиона встала и подошла к книжным стеллажам по обе стороны от камина. Провела ладонями по тёмному дереву, полкам, покрытым тонким слоем пыли, и нескольким вырезанным в боковой части углублениям. На одной из полок лежала сломанная палочка, рядом с горсткой знакомых учебников из Хогвартса. Это определённо была комната Драко. Казалось, что комната дышит иначе, чем весь остальной дом. Повернувшись, Гермиона поняла, что помещение было более обширным, чем ей показалось вначале. Арка разделяла две комнаты, и, войдя в другую половину помещения, Гермиона поняла, что это настоящая библиотека. У дальней стены стояли ряды книг, а сбоку находилась ещё одна небольшая зона отдыха. Подняв взгляд, Гермиона заметила, что комната на самом деле двухэтажная: наверху находился небольшой письменный стол и ещё больше книжных полок. Тысячи книг, засунутых в каждую щель, которая не была заполнена пергаментом и безделушками в этих двух залах. Обернувшись к двери, она увидела, что та по-прежнему закрыта. Гермиона не была уверена, что должна была найти эту комнату, но она относилась к этому крылу, а Нарцисса и Драко сказали ей оставаться в своей части поместья. Это место предстало перед ней, и девушка решила, что это именно то, что ей нужно. Казалось, что она находится в Выручай-комнате — её мозг создал пространство, которое позволило бы ей размять кости от долгого пребывания в остальной части поместья. В комнате ощущалось тепло, словно солнечный свет проникал извне, и Гермиона осознала, что до этого ей было очень холодно.***
Гермиона посмотрела в сторону коридора, остановилась посреди двух комнат и поудобнее ухватилась за ковёр. Побродив ещё немного по библиотеке, девушка решила, что смена обстановки ей просто необходима, и потому перенесла туда все книги, чтобы начать их перебирать. Фолиантов оказалось очень много, и после недолгих раздумий и колебаний Гермиона решила воспользоваться антикварным ковром Нарциссы Малфой, чтобы перетащить все книги через коридор. Он был тяжёлым, и Гермиона недовольно пробурчала, что с магией это сделать было бы гораздо легче, но она из последних сил держалась за ковёр и лишь слегка беспокоилась о том, что испортит его. Гермиона просто хотела выбраться из той комнаты. Сменить обстановку, посмотреть на что-то новое, кроме стула рядом с кроватью и того, как Драко сидел на нём рано утром. Ваза, которая, казалось, насмехалась над ней, восседая на пьедестале — идеально собранная, без единой трещинки. Безупречная и чистая, искусно сделанная, — она глумилась над ней. Гермиона чувствовала, как трещины медленно проступают сквозь неё, и это внушало лёгкий ужас, но она ничего не могла сделать. Никто не мог взмахнуть над ней своей палочкой и собрать её воедино. Вздохнув, девушка сдвинула все книги с ковра, затем сложила их и отбросила в сторону. Взяв несколько записных книжек и бумаг с большого стола в комнате, она положила их на пол, а затем посмотрела на стопки перед собой. Кивнув, Гермиона решила начать с тех, в которых упоминались «вампиры». Первые несколько прочитанных фолиантов ничего не прояснили. Термин упоминался в отношении существ, но не более чем вскользь. Четвёртая книга, которую она взяла в руки, содержала больше информации об их отличительных чертах и физических возможностях.Вампиры, как правило, сильнее, быстрее и искуснее в бою, чем смертные или обычные магические существа. Однако превращение только усиливает эти навыки. Те, кто слаб и немощен в смертной жизни, переносят это в новую жизнь.
У вампиров всего несколько слабостей, одна из которых — солнечный свет. Хотя он для них не смертелен, но его воздействие ослабляет или калечит их.
Зачастую они пьют кровь после слишком долгого пребывания на свету. Под влиянием солнечного света может наступить летальный исход, но только в крайних случаях.
Гермиона отметила эти моменты в записной книжке, которую нашла на полке поблизости. Когда она собрала все полезные заметки из этого фолианта, она перешла к книге под названием «Неприкаянные».Один вампир должен выкачать кровь жертвы до крайней степени, доведя её до грани смерти. Затем жертву заставляют выпить кровь вампира.
После этого жертва возвращается к жизни с помощью крови вампира, которая заменяет кровь в её теле.
На полях страницы была оставлена небольшая пометка: слово «душа», написанное заглавными буквами и дважды обведённое кружком.При обращении может возникнуть ощущение, что жертва горит. Это мучительно физически и психологически. Часто кровь вытекает из носа, глаз и ушей жертвы.
После превращения жертва находится в ослабленном состоянии. Это сопровождается жаждой крови, которая часто сдерживается тем, что жертве дают смертных для питания. Новорожденному вампиру может потребоваться несколько дней, чтобы набрать полную силу.
Гермиона отметила, что термин «жертва» использовался для описания того, кого превращают. Хотя информация была полезной, и её мысли на мгновение вернулись к ночи, когда она слышала крики внизу, это было не то, что она искала. Сейчас это было бесполезно, и хотя она сомневалась, что найдёт нечто, способное исправить её ситуацию и её саму, Гермиона продолжила. Следующая книга была старой, хрупкой, и переплёт треснул, когда девушка открыла её. Из фолианта выпала маленькая записка, которая упала ей на колени. Подобрав её, Гермиона остановилась и посмотрела между пергаментом и книгой, лежащей перед ней. Я слышала, что эта книга очень хорошая. Н. М. Гермиона крепче сжала записку, затем сложила её и засунула в задний карман шорт. Перелистывая страницы, она нашла ту часть книги, в которую было вложено письмо.Те, кто попадает в цивилизованные общины, подчиняются древним законам. Хотя вампиры часто управляют и правят сами, такие законы существуют не только для защиты тех, кого они охраняют, но и для защиты тех, кого подвергают опасности.
Хотя вампиры охотятся и питаются в одиночку, большинство из них состоит в ковене. Они формируются, и более чем один ковен часто контролируется одним правящим Повелителем.
По мере того как численность вампиров продолжает сокращаться, некоторые из них предпочитают выходить на волю самостоятельно, но это не освобождает их от соблюдения правил Повелителя. Поскольку все вампиры были рождены от него, они должны ответить на его призыв, когда это потребуется.
Гермионе это показалось интересным. Если бы Волдеморт захотел сделать вампиров оружием, как он это сделал с оборотнями, то, похоже, Повелитель отменил бы его роль. Куда же делся Волдеморт, если вампиры подчиняются своему Повелителю в первую очередь? Убрав книгу в сторону, Гермиона села в кресло и оглядела комнату. Было тихо, спокойно, но не угнетающе. Скорее, как белый шум. Наклонившись, она начала переписывать свои записи, разделяя их на колонки.***
Он снова был весь красный. Смелый и жестокий. Гермиона открыла глаза и не увидела ничего, кроме цвета. — ...la Libreria. Она моргнула, повернула голову, но всё выглядело по-прежнему. Гермиона попыталась зажать рот ладонью и протянуть руку, но в своем состоянии она не чувствовала и не понимала, как ими двигать. Голос отступил, знакомый, но красный цвет был резким и вызывал боль и жжение в глазах, поэтому девушка снова закрыла их. — Ho sempre pensato che ti sarebbe piaciuto qui. Гермиона моргнула и уставилась в сторону занавесок, несколько книг закрывали часть обзора. Когда её глаза привыкли, стало тихо, и голос произнёс на этот раз тихо: — Perché mi fai questo? Она снова моргнула, наконец придя в себя, и Гермиона поняла, что голос, который она слышала, был позади неё. Девушка не шевелилась, ожидая, что он снова заговорит или вспомнит, что именно произнёс в её сне, но всё, что она могла воссоздать, — это чёртов оттенок красного. Она была готова поклясться, что, хотя она проснулась и была в сознании, всё вокруг было окрашено в красные тона. Медленно поднявшись, Гермиона освободилась от книг, на которых заснула, и обернулась. Откинув волосы с лица, она столкнулась лицом к лицу с Драко, склонившимся над её плечом и, казалось, пытавшимся прочитать то, что она написала в записной книжке. Он не отодвинулся и не выпрямился, но его глаза метнулись вниз, чтобы встретиться с её, и Гермиона слегка вздрогнула, обнаружив, что он ближе, чем она думала, когда её зрение наконец сфокусировалось. Гермиона не знала, что сказать — она проникла в его комнату со своими стопками книг и заметок. Она открыла рот, чтобы заговорить, но замерла, наблюдая за странным выражением его лица. Его рука медленно, нерешительно поднялась, затем смахнула в сторону локон, который прилип к лицу Гермионы во время сна. На миг, на кратчайший миг, прежде чем она отпрянула от его прикосновения — не физически, а мысленно — Гермиона почти заговорила. Время, казалось, замедлилось, когда Драко потянулся вперёд, и хотя она знала, что никогда ни к чему по-настоящему не прикасаешься — в мире всегда есть атомы и частицы, разделяющие вещи, — она подумала, что, возможно, на этот раз они действительно соприкоснулись. Как будто в тот момент они были исключением. Гермиона затаила дыхание, когда тот же палец нежно провёл по её щеке, скользя по линии челюсти. Когда она наконец почувствовала, как шершавая подушечка его пальца соприкоснулась с нежной кожей её щеки, это было нечто невероятное — грандиозное. Гермиона ощутила, как её кожа натянулась, когда он погладил её, и это было всё, что она могла сделать, чтобы не позволить ему пронестись через неё — разрушить её. В голове снова всплыло понятие «утешение», и Гермиона знала, что на этот раз она чувствует именно его. Драко всегда был её утешением, в этом она теперь была уверена. Он постоянно присутствовал в её жизни, но он никогда не знал об этом. Драко всегда был рядом — в большом зале или на уроке. Он был непоколебим и выдерживал все бури, будь то те, в центре которых они стояли, или те, что были в её голове. И Гермиона подумала, что, возможно, именно это и есть любовь — то, что она почувствовала, когда его кожа впервые коснулась её кожи. Драко наклонил голову в сторону, изучая её, затем опустил руку на её плечо и дважды потянул за горловину джемпера, позволив ему вернуться на то же место. Рука Драко опустилась, костяшки пальцев ударились о край стола, и девушка ненадолго опустила глаза. Она заёрзала на стуле. Гермиона вспомнила, что нужно сделать вдох, почувствовала, как её брови сошлись вместе, когда она уставилась в глаза Драко, и изо всех сил попыталась покопаться и разобраться в них, чтобы найти хоть что-то. Она могла что-то увидеть, но за ними всегда что-то скрывалось, когда он смотрел на неё. Она всегда предполагала — там миллион вещей. Из чего бы ни состоял Драко, он скрывал всё это за своими глазами, — вырвавшимися на поверхность и угрожающими. Гермиона искала что-то ненавистное или жестокое, потому что доброта сквозила в его нежных прикосновениях к ней, а морщина между его бровей была новой, и та прожигала, как открытый порез. Девушке казалось, что она видит что-то — что-то тёмное и неприятное, но чем дольше она смотрела, тем больше всё смешивалось. Всё кружилось и вертелось, доброта смешивалась и переплеталась с неприязнью, и они уравновешивали друг друга, — вытесняли друг друга, как горячее и холодное. Подобно тому, как если соединить две температуры, получится что-то комфортное. Температура, которую вы даже не можете почувствовать. Идеальная температура тела, в которую легко погрузиться, потому что ты даже не знал, что находишься в ней. Она была такой же, как и ты. То, что Гермиона увидела в его глазах, выдернуло ковёр из-под её ног, и она падала, крутилась и ломала ногти, изо всех сил пытаясь ухватиться за что-нибудь — за что-нибудь знакомое, потому что то, что она видела в нём в данный момент, таковым не являлось. Всё было новым, и девушка поняла, что её вдох прозвучал резко, потому что Драко напрягся, а затем засунул руку в карман. Гермиона впилась ногтями в кожу ладони, чувствуя, как они загибаются и грозят сломаться. — Уже поздно, — сказал Драко, и Гермиона сглотнула, придя в себя и снова резко откинув волосы назад обеими руками. Взглянув на занавески, а затем на часы над камином, она поняла, что в камине пусто, да и в этой комнате его не было. Однако здесь было зеркало, и она увидела, как Драко полностью выпрямился и посмотрел на неё в отражении. — Который... — Гермиона прочистила горло и обернулась, чтобы посмотреть на Драко, стоящего перед ней. — Который час? — Чуть больше двух часов ночи, — тихо проговорил он, и Гермиона почувствовала, что всё происходящее как будто слишком затянулось. Джемпер царапал кожу, оставляя на ней ожоги и царапины. Она теребила подол между пальцами, и это было лишь неуловимым напоминанием о его собственных пальцах и о том, как приятно их чувствовать. Гермиона прокручивала в голове эту мысль ещё несколько мгновений, безучастно глядя на него и пытаясь запечатлеть этот момент в памяти, боясь больше никогда не оказаться на этой земле с мужчиной, стоящим перед ней. Но Гермиона только кивнула, ещё несколько раз оглянувшись по сторонам, используя это время для придумывания ответа. Ей хотелось удариться головой о стол от того, что прозвучало дальше. — Ты вернулся. — Она оглянулась на Драко, полностью повернувшись к нему лицом. — Да, — ответил он с усмешкой в глазах. — Это очевидно, — медленно произнесла Гермиона, раскрывая ладонь, и её пальцы коснулись воздуха под столом. Изменение — что-то холодное. — Очевидно. — Драко вскинул бровь, его язык высунулся, чтобы облизать губы, и Гермиона почувствовала, что на её грудь опустился тяжёлый груз — воздух казался плотным и почти сырым. Язык, который произносил красивые слова, глаза, которые так много хранили в себе, — Гермиона знала, что всё это не может быть плохо. Невозможно, чтобы гнетущая атмосфера в комнате исходила от чего-то — от кого-то — такого абсолютно человечного. Но это было так — тёмная магия волнами отражалась от него, и вместо того, чтобы задохнуться, девушка словно вдохнула её, и она поселилась у неё дома, где-то между четвёртым и пятым рёбрами. Это ужасно. Иногда Гермиона чувствовала вину за выражения, которые она выбрала, чтобы объяснить Джинни, потому что, хотя это было больно и ужасно, Гермиона знала, что это едва ли отражает суть. Поиск утешения в другом человеке, а тем более в том, кто стоит перед ней, не может привести ни к чему хорошему. Гермиона часто задавалась вопросом, способен ли Драко Малфой любить — любить так, как любила она. Любовь была жестокой и карающей, потому что это была не столько любовь, сколько близость. Гермиона не помнит, когда это началось, но это никогда не было похоже на то, что Лаванда или Парвати объясняли ей тихим шёпотом по выходным. Нет, то, как они объясняли любовь, тогда казалось юным и глупым. Это была не столько любовь с первого взгляда — желание или потребность — это было больше похоже на то, как будто ты собираешь недостающую часть, о которой не знал, что потерял. Что-то вроде увидеть другого человека, вздохнуть и сказать: — Вот ты где. Здесь не было места для влюблённости, потому что она не была кратковременной — она казалась чем-то, что охватывает время и пространство — столетия и тысячелетия. Неважно, в какой временной шкале или вселенной они находились, она постоянно двигалась к нему. Бежала, ползла на своих окровавленных и исцарапанных коленях, толкалась и дралась — всегда двигалась к нему. Притяжение, как будто это было единственное, что Гермиона умела делать. В этом не было сомнений. Гермиона просто знала — так просто было. Как будто это было записано в фибрах её существа или высечено на камне, из которого сделана земля. И это не могло быть любовью, потому что любовь была нежной и доброй, а когда Гермиона смотрела на Драко Малфоя, она не чувствовала нежности и доброты. Она не чувствовала благодарности или влюблённости. Гермиона выпрямилась, погружаясь в тяжёлое и тёмное ощущение, царившее в комнате. Ей стало плохо, когда она посмотрела на него — как она смотрела на Драко. Жестокую тошноту, от которой задыхаешься и слёзы текут по лицу. Ты молча смотрел на стены убежища, тихий и неподвижный, но кричал, просил, умолял и мысленно просил, чтобы всё было по-другому. Справедливо.