Мягкое одеяло

Голова болит. Уши гудят. Легкие не могут нормально дышать. Чай обжигает глотку, и хочется его выплюнуть. Почему такое сильное раздражение в груди? Он не может сфокусироваться на бессмысленных и пустых словах. Гадко-гадко-гадко… Хочется вернуться. — А ты что думаешь, Сян-шисюн? Сян Цзянь моргнул, всплывая на поверхность реальности. Ему не хотелось отвечать, а потому утвердительно промычал, чтобы от него отстали. — Вот и я о том же! — довольно восклицает Вэй Цинвэй. — Мы должны сделать день открытых дверей для Цан Цюн! Многие желающие смогут все узнать и посмотреть, задать вопросы! А мы будем брать плату! «Если и практиковать такое, то только раз в несколько лет. В идеале пять, — раздраженно думает Сян Цзянь и делает глоток. — Демонические культиваторы или демоны могут послать своих шпионов, чтобы вызнать наши слабые места. Да и не могут, а точно так поступят. Было бы лучше вообще не слушать его бредовую идею». После того, как все главные ученики, кроме Сян Цзяня, сменили имена, нынешние Лорды Цан Цюн решили давать им возможность собираться раз в месяц, чтобы проводить репетицию их собраний. Это был шестой раз, когда они так встречаются. Внешний вид Сян Цзяня хоть и был дорогим, но достаточно простым. Лорд Цин Цзин не мог пустить его на такие псевдо-собрания в обычном виде, так что купил несколько вычурных ханьфу, блестящих корон и дорогие серьги. А потом и заставил все это напялить. Каштановые волосы собраны в высокий пучок вычурной короной с нефритовой шпилькой, в мочках тихо звенят коралловые серьги, а тело томится в нескольких слоях ханьфу с рисунками бамбука. Сян Цзяню очень некомфортно. А еще разговоры этих людей… И это им он должен быть верен? — Мы подумаем об этом, когда уже станем Лордами, — мягко осаждает энтузиазм Вэй Цинвэя Юэ Цинъюань. — И если все же сделаем день открытых дверей, то раз в несколько лет. Слишком часто его делать будет опасно. Вэй Цинвэй фыркнул и что-то пробурчал себе под нос. Сян Цзянь пристально взглянул на Юэ Цинъюаня. Если бы он не знал лучше, то подумал бы, что будущий лидер секты умеет читать мысли. Как бы Сян Цзяню не хотелось, но он уже давно признал ум и силу Юэ Цинъюаня. Хоть и раздражает. За мягкой улыбкой скрывалась великая сила. Чего стоит висящий на его бедре меч Сюань Су. Нельзя было не признавать, что Юэ Цинъюань был талантливым и одаренным человеком. — Раз это так, то почему Сян-шисюн об этом не сказал? — спросила Ци Цинци. Она не обвиняла, просто любопытствовала. Сян Цзянь про себя усмехнулся. — Я ушел в свои мысли и не обращал внимания на разговор, за что прошу прощения, — виновато говорит он и смотрит на нее. — Но, как и только что сказал Да-шисюн, это стоит делать раз в несколько лет. Если хочешь послушать мое мнение, то лучше от этой идеи вовсе отказаться. — Почему же? — спросил Юэ Цинъюань. — Цан Цюн огромен, а людям захочется осмотреть все и вся, одного дня будет точно недостаточно. Придется им выделить спальные места, а также дать сопровождающих. Для Цан Цюн это будет скорее убыток, чем прибыль. — Сян Цзянь отпил свой чай, — так что прости, Вэй-шиди, но твоя идея провальная. Вэй Цинвэй поперхнулся и густо покраснел от стыда. Рядом сидящая Ци Цинци усмехнулась и толкнула его плечом, дразня и прибавляя стыда. Да и остальные заулыбались от его красного лица. — Раз уж мы обо всем поговорили, то этот, пожалуй, пойдет, — произносит Сян Цзянь и встает. Ему хочется уйти и снять все это с себя как можно скорее. — Еще не все, — останавливает Лю Цингэ. Сян Цзянь замирает и смотрит на него. — Что такое? — склонил он голову набок. Он догадывается, о чем пойдет разговор. Каждый чертов раз заканчивается именно так. Как будто других тем больше нет для обсуждений. — Шэнь Цзю порочит славное имя Цан Цюн, — твердо и прямо в лоб говорит Лю Цингэ, пристально смотря на Сян Цзяня. — Сбрось его с горы, когда станешь Лордом Цин Цзин. — А ведь точно! — поддержала его Ци Цинци. — Этому мелкому распутнику совершенно не место в Цан Цюн! Только и делает, что ленится и в бордели ходит! Незаметно для всех у Сян Цзяня дернулась бровь. «Таким чертовым сплетникам здесь не место». — Шиди, шимэй, думаю, вам не стоит так говорить о нашем боевом брате… — попытался их успокоить Юэ Цинъюаня. — Почему это? — фыркнула Ци Цинци и скрестила руки на груди, — да и не брат он нам! Сян Цзянь мельком взглянул на Юэ Цинъюаня. Сидел весь такой понурый и жалкий, моментально пропал весь величественный вид. Он сделал предположение, что Шэнь Цзю и Юэ Цинъюань были знакомы, ведь если вспомнить их редкие встречи и то, как он время от времени приходит на Цин Цзин без предупреждения и сначала зовет «Сяо Цзю», а потом уже исправляется… Шэнь Цзю после их встреч, даже мимолетных, ходит угрюмый и расстроенный. Сян Цзяню это не нравится. — Вы двое так говорите, будто Шэнь Цзю единственный во всем мире совершенствования, кто посещает бордели, — прерывает Сян Цзянь их грязные речи холодным голосом. А также тяжелым взглядом. Они уже открыли рты, чтобы что-то еще сказать, но он быстрее: — Я с первого его похода знал, что он ходит в бордели. Но также я знал, что он переодевается в неприметную одежду и никак не выдает себя за заклинателя Цан Цюн. Если бы он хотел как-то опорочить имя секты, то стал бы он так поступать? И об этом бы никто не знал, если бы кое-кто держал язык за зубами. И не стоит выделять только его, ведь не он один во всем Цан Цюн ходит в бордель. Лю Цингэ и Ци Цинци почти задохнулись от возмущения. Сян Цзянь прямым текстом намекал на то, что на всех вершинах находятся распутники?! — А теперь я все же пойду, — Сян Цзянь только ладони сложил и быстро удалился, напоследок бросил взгляд на Шан Цинхуа. Тот, как и всегда, вздрогнул и почти залез под стол, чтобы спрятаться. Может, они и хотели что-то добавить, но ему все равно. Почему-то внутри на месте раздражения просыпается злость, а там и гнев. — Сян-шиди! Сян Цзянь резко останавливается и поворачивается. Это был Юэ Цинъюань, который, судя по взъерошенному виду, бежал за ним. — Да-шисюн что-то хотел? — вежливо спросил Сян Цзянь, с улыбкой смотря на него и сцепив ладони в широких рукавах. — Я… этот шисюн… — замямлил тот, отводя взгляд. Сян Цзянь молча уставился на него, ожидая внятных слов. — Хотел сказать спа… — Раз Юэ-шисюну нечего сказать, то я все же пойду, — грубо прервал его Сян Цзянь и ушел, оставив одного. Его не преследуют. Когда уже ушел достаточно далеко, раздраженно цыкнул. Даже если Юэ Цинъюань и Шэнь Цзю знакомы, это не объясняет того факта, почему он ведет себя как бесхребетный в присутствии младшего. Даже когда заходит разговор о нем, будущий лидер секты прям-таки похож на побитого и брошенного щенка. Юэ Цинъюань выглядит… виноватым? Он чем-то провинился перед Шэнь Цзю? Или Шэнь Цзю слишком похож на этого таинственного Сяо Цзю? Нет… они точно знакомы. Первое имя Юэ Цинъюаня было Юэ Ци. Шэнь Цзю в прошлом был рабом и его имя, означающее число, наталкивало на это. Но и «Ци» тоже означает число. Они вдвоем были рабами? Но Юэ Цинъюань появился здесь раньше, нежели Шэнь Цзю. Сян Цзянь вспоминает небольшой давнишний инцидент и думает, что они все же связаны. Сян Цзянь вздыхает полной грудью, когда уже прибыл на Цин Цзин. Об этом можно подумать чуть позже. Засунув руку в карман, он натыкается на холодный неровный нефрит. У статуи безымянного бога отвалилась рука несколько недель назад. Она продолжает активно разрушаться, и Сян Цзянь никак не может это остановить. Ладонь крепче сжимает кусочек. Как бы печально это не было, но в жизни ничто не вечно. Даже крепкая на вид статуя может треснуть и рассыпаться. Хотя откуда-то возникает ощущение, что она ломается не из-за времени. Причина была в другом… — Шисюн. Сян Цзянь вздрагивает и поворачивает голову. Настроение тут же улучшается. — Ах, шиди, — улыбается он и вытаскивает руку из кармана. — Ты ждал меня? Шэнь Цзю останавливается рядом с ним. — Вот еще, просто мимо проходил, — фыркнул он. «Милашка». — Ты сам на себя не похож, — кивает Шэнь Цзю на наряды старшего. — Издали я тебя даже и не узнал. Сян Цзянь прикладывает ладони к щекам и обиженно дуется. — Неужели мой повседневный наряд настолько прост, что милый шиди даже не может различить меня в дорогих шелках и серьгах? — Ты обижаешься или упрекаешь? — И то и другое! Сян Цзянь надувает щеки и отворачивается. — Я обижен! Шэнь Цзю страдальчески вздохнул. Вот ведь… вроде взрослый, а ведет себя хуже капризного ребенка. — И что мне сделать, чтобы ты меня простил? — спросил он обреченным голосом. По крайней мере, постарался его имитировать. Вышло даже правдоподобно. Не собирался он вестись на его капризы! Сян Цзянь указательным пальцем постучал по своим губам. Шэнь Цзю его понял. Подошел ближе и поцеловал. Сян Цзянь выдохнул через нос и приоткрыл губы, обнимая младшего за шею и притягивая ближе. А Шэнь Цзю в это время не только углубил поцелуй, но и стал аккуратно снимать с него украшения на волосах и ушах. И стоило помассировать кожу головы Сян Цзяня, как тот и вовсе разомлел и застонал. — Ах, как хорошо… — простонал Сян Цзянь и откинулся на его руки, почти падая. Шэнь Цзю хмыкнул. — Ты не любишь носить украшения? Я тебя с ними редко вижу, даже можно сказать практически никогда. — Ммм… у меня голова болит от заколок, а уши от серег… Про множественные слои одежды я и вовсе молчу… Из-за этих псевдо-собраний учитель и заставляет так одева… Ох! Шэнь Цзю пришлось подхватить его на руки, когда колени Сян Цзяня подкосились и он почти упал. — Аккуратней! Сян Цзянь еще немного пробыл в таком состоянии, а потом улыбнулся и посмеялся. — Прости-прости, просто было так хорошо, — объяснил он и выпрямился, но ноги немного подрагивали, так что он обнял Шэнь Цзю за шею, чтобы отдохнуть. Шэнь Цзю закатил глаза, но стал поддерживать его. — Ты ведешь себя как ребенок, — пробурчал он. Сян Цзянь улыбнулся шире. — Ты против? — весело спросил он. — Нет, — вздохнул он и кое-что вспомнил. — Точно, учитель мне предложил пойти на миссию через три дня. Хочешь со мной? — Конечно, — кивнул Сян Цзянь. Шэнь Цзю усмехнулся и целомудренно поцеловал его. Уговорить его было проще простого. Да даже и уговаривать не надо было, а просто спросить. Раньше Шэнь Цзю предпочитал выходить за пределы Цан Цюн один, но сейчас хотелось именно со старшим. Сян Цзянь улыбнулся в их поцелуй и парочку раз чмокнул, прежде чем прижаться чуть сильнее. «Кто бы мог подумать…» Сян Цзянь приоткрывает глаза. «… что простые поцелуи будут приносить мне удовольствие». И когда за ними кто-то украдкой наблюдает — неважно. Он не собирался отрываться от поцелуя. Как же приятно… * Закончив миссию, они остановились на постоялом дворе, специально сняв одну комнату. И с одной кроватью. Шэнь Цзю довольно-таки враждебно смотрел на хозяина двора, когда тот удивленно, с малой долей пренебрежения, взглянул на них. Мужчина все же не был дураком, а потому быстро дал самую лучшую комнату еще и по низкой цене. Не то чтобы у них было мало денег, но это было забавно. Так что сейчас Шэнь Цзю целовал Сян Цзяня на своих коленях. Если раньше… еще только в самом начале их новых отношений и были ростки сомнений, то сейчас они полностью сгнили и разложились. Шэнь Цзю не знает, когда началась эта симпатия к главному ученику, когда его прикосновения стали желанными… И вот, держа в руках и поглаживая спину, целую губы… казалось, этим никогда нельзя было бы насытиться. — Подожди… — выдыхает Сян Цзянь и легонько стучит по его плечу. Шэнь Цзю недовольно ворчит и отодвигается. — Что? Сян Цзянь красный, немного растрепанный, тяжело дышит, но мягкая улыбка осталась на месте. Шэнь Цзю загляделся на нее и вновь потянулся. — Нет-нет-нет, подожди! — торопливо сказал Сян Цзянь и накрыл его губы ладонью. — Я хочу кое-что сделать, но для этого ты должен меня отпустить. Шэнь Цзю подозрительно сощурился, но после разомкнул руки, и Сян Цзянь смог встать. — Это не долго, — улыбнулся тот и отошел к зеркалу в комнате, что-то доставая из рукава. — Не подглядывай. — Не думал, что ты такой стеснительный, — цокнул Шэнь Цзю и упал спиной на кровать. Уже был поздний вечер, а потому в комнате горело несколько свечей, освещая темную комнату. Шэнь Цзю смотрел на потолок, раскинув руки. Сян Цзянь продолжал что-то делать возле зеркала, но через какое-то время закончил. — Все. Шэнь Цзю сел и взглянул на него. Губы Сян Цзяня были окрашены в ярко-алый цвет. — Помада? — уточнил Шэнь Цзю и взял его за руки, когда тот подошел ближе. — Верно, — улыбнулся Сян Цзянь, — не нравится? Вместо ответа Шэнь Цзю фыркнул. Раз он так хочет измазать его в помаде, то ладно. Шэнь Цзю потянулся к еще одному поцелую, но чужие пальцы его остановили. — Не это, — просто сказал Сян Цзянь. Шэнь Цзю непонимающе нахмурился. Что он хотел сделать? Сян Цзянь нежно усмехнулся на его выражение лица, а после положил ладони на щеки Шэнь Цзю, наклонился и поцеловал в лоб. Шэнь Цзю сразу понял, в чем было дело, особенно когда в следующий раз губы старшего оказались на переносице. Таким образом, Сян Цзянь оставлял красные следы своих поцелуев на всем его лице. Шэнь Цзю закрыл глаза, когда на веки тоже легли поцелуи. — Ты все спланировал? — спросил он. — Я давно хотел это попробовать, — тихо говорит Сян Цзянь и целует его губы, отстраняется, чтобы взглянуть на результат. Он остался доволен. На белом лице отчетливо выделялись красные следы поцелуев. — Сяо Мао просто очаровашка! Шэнь Цзю даже уже и не раздражался из-за этого прозвища. Вроде бы… некоторые возлюбленные называют как-то… миленько друг друга. В борделях он слышал об этом. Помада размазалась на губах Сян Цзяня, даже если он и старался аккуратно оставлять следы на его лице. — Такое ощущение, что у тебя кровь идет, — заметил Шэнь Цзю. Сян Цзянь на это ничего не ответил. — Не хочешь посмотреть на себя в зеркале? — спросил он вместо этого. — Обойдусь, — щелкнул он языком. — Ты удовлетворился? Сян Цзянь внимательно осмотрел его лицо, поцеловал еще пару раз и после этого довольно кивнул. — Тогда моя очередь, — и с этими словами, хитро ухмыляясь, Шэнь Цзю повалил Сян Цзяня на кровать, а после поцеловал. Помада размазалась только сильнее, но им все равно. Сян Цзянь, как и прежде, стал обнимать Шэнь Цзю за шею, поглаживать плечи и волосы, расплетая хвост. Темные волосы рассыпались на кровать. Шэнь Цзю на это только хмыкнул и углубил поцелуй. Сян Цзянь приоткрыл рот и стал играть с чужим языком, тихо постанывая. Шэнь Цзю прервал поцелуй и опустился чуть ниже, чтобы коснуться бледной шеи. Его рука непроизвольно погладила бок Сян Цзяня, лишь немного щекоча. Золотые глаза резко распахнулись. Сян Цзянь напрягся и оттолкнул Шэнь Цзю. Шэнь Цзю не ожидал такого и вопросительно уставился на бледное лицо напротив. Глаза широко распахнуты и смотрят на него слишком пристально. Сян Цзянь сел и отполз к спинке кровати, не отрываясь от него взгляд, и даже не моргая. — Шисюн? — в замешательстве позвал Шэнь Цзю. Сян Цзянь не отреагировал. Только когда младший двинулся, то прижал к груди колени и открыл рот, но из него не вышло и звука. Шэнь Цзю, если и не сразу, но понял в чем дело. — Мне это не интересно. Сян Цзянь закрыл рот и чуть нахмурился. Пристальный взгляд никуда не ушел, но он хотя бы моргнул. — Не… интересно? — медленно и приглушенно повторил он. — Да, — звучит твердый ответ. Сян Цзянь нахмурился сильнее. — Но шиди молод, и ему не интересно? Шэнь Цзю почесал затылок и отвел на мгновение взгляд. Да уж… иметь дело с сумасшедшими ублюдками очень непросто. Но лучше так, чем Сян Цзянь бы набросился с обнаженным Фэнбао. Фэнбао, кстати, стоит возле стены и слабо вибрирует. Шэнь Цзю быстро взглянул на него и вернул глаза на напряженного Сян Цзяня. — Я никогда этим не занимался и не знаю, чего лишаюсь, — уверенно произносит Шэнь Цзю. — Но разве тебе когда-нибудь… не захочется… узнать? Шэнь Цзю уже хотел ответить, но Сян Цзянь не закончил: — Я не могу дать тебе это. — И не надо. Сян Цзянь поджимает губы. — Мне с лихвой хватит того, что ты мне готов дать, — Шэнь Цзю придвинулся немного ближе. — А если тебе что-то не понравится, то сразу говори, и я исправлюсь. Фэнбао прекратил вибрировать, а сам Сян Цзянь стал расслабляться. В золотые глаза на место пустоты стали возвращаться привычные теплота и мягкость. — Прости, что заставил думать иначе, — Шэнь Цзю не чувствовал стыда или возмущения за извинения. Он все же думает, что обговорить такие моменты стоило заранее. — Нет, это… я сам виноват… — медленно покачал головой Сян Цзянь, — что так отреагировал… Было видно, что настроения продолжать не было. Хоть Шэнь Цзю и хотел его еще раз поцеловать, но он не будет настаивать. Принуждать кого-то было самым отвратительным делом на свете. Не можешь добиться согласия, потому и применяешь силу? Как жалко и ужасно. Исходя из поведения главного ученика, Шэнь Цзю может сделать неприятный вывод о том, что его принуждали. И достаточно часто. Сян Цзянь так вообще мог не просто оттолкнуть его, а ударить. Причем сильно. Сян Цзянь опустил голову, комкая в руках простыни. — Споешь мне? — спросил Шэнь Цзю, видя, что он успокаивается, и лег рядом. — Я хочу тебя послушать. Сян Цзянь удивленно уставился на него. — Я… конечно, шиди, — согласился он, а потом грустно усмехнулся. — Не так я представлял эту ночь… — О, ты ее представлял? Не ожидал от тебя такого, — поддразнил его Шэнь Цзю. Сян Цзянь надулся. Весь его напряженный вид и нервозность уже успели достаточно уйти, чтобы вернуться к прежнему состоянию. — Если я планировал накрасить губы и расцеловать твое лицо, то как мне ее не представлять? — Сян Цзянь ткнул пальцем его щеку в чистое место. Главный ученик тяжко вздохнул и потер переносицу. — Я извиняюсь за свою реакцию. Я все испортил. Шэнь Цзю приподнялся на локтях и серьезно посмотрел на него. — Не забивай себе голову этим. Мы можем продолжить в любой другой раз, разве нет? — и если первую часть он сказал немного сердито, но вот вторую немного помягче. — Я не виню тебя, в конце концов, рано или поздно мы должны были поговорить об этом. — …Сяо Мао как всегда прав, — с улыбкой, но тихо, согласился Сян Цзянь. — Я хочу тебя поцеловать. — Я тоже хочу. Все в порядке? — Конечно. Шэнь Цзю не нужно повторять дважды. А потому, когда Сян Цзянь наклоняется, он тут же его целует. Поцелуй легкий, но им этого хватило с головой, особенно после такого напряжения. — А теперь пой, — говорит с ухмылкой Шэнь Цзю и устраивается на кровати, переплетая пальцы с чужой ладонью. — Как прикажите, молодой господин, — тихо смеется Сян Цзянь. Он сам не ложится, только садится поудобнее, второй рукой начиная поглаживать темную макушку. Прокручивает в голове различные песни и останавливается на той, которая, как ему кажется, подходит лучше всего. Сян Цзянь набирает в грудь больше воздуха и начинает петь. Сердце бьется так быстро, Ожидания и обещания, Как же набраться смелости? Как же мне любить, если я боюсь упасть? Но видя тебя, стоящего в одиночестве, Все мои сомнения Сразу куда-то уходят… Еще на шаг ближе… Я умирал каждый день в ожидании тебя, Дорогой, не бойся. Я любил тебя тысячу лет, Я буду любить тебя еще тысячу лет. Время застыло, Красота есть во всем, Я буду храбрым, Я ничему не позволю отнять Того, кто перед моими глазами. Каждый вдох, Каждый миг вел к этому… Еще на шаг ближе… Я умирал каждый день в ожидании тебя, Дорогой, не бойся. Я любил тебя тысячу лет, Я буду любить тебя еще тысячу лет. Все это время я верил, что найду тебя, Время привело твое сердце ко мне. Я любил тебя тысячу лет, Я буду любить тебя еще тысячу лет. Еще на шаг ближе… Еще на шаг ближе… Я умирал каждый день в ожидании тебя, Дорогой, не бойся. Я любил тебя тысячу лет, Я буду любить тебя еще тысячу лет. Все это время я верил, что найду тебя, Время привело твое сердце ко мне. Я любил тебя тысячу лет, Я буду любить тебя еще тысячу лет. Звучат последние слова, и Сян Цзянь замолкает. Шэнь Цзю уже спит, но продолжает, на удивление крепко, сжимать его пальцы в своей ладони. Сян Цзянь совершенно точно не хочет убирать руку. Улыбка застывает на губах. Легко, почти и не касаясь, Сян Цзянь проводит кончиком пальца по всем красным отметинам. Да, Шэнь Цзю был прав в том, что такая яркая помада напоминала кровь. Эти следы еще и размазались, так что действительно было впечатление, что это пятна крови на белом лице. Палец опустился вниз, очерчивая кадык и грудь, останавливаясь напротив сердца. Спокойный и ровный стук. Тихое дыхание, как и надо у спящего человека. Сян Цзянь кладет ладонь на его сердце, прислушиваясь только к его биению. — Сяо Мао… — шепчет он. Котята нравятся почти всем. Они маленькие и миленькие. Громко мяукают. Любят тереться о руки или лицо человека. И нельзя ни с чем сравнить их утробное урчание, когда гладишь под подбородком или по спинке. Зубки крошечные и не больно кусаются. Коготки даже не могут распороть кожу. Котенок может даже лизнуть шершавым языком. В золотых глазах отчетливо отражается спящий Шэнь Цзю, который даже и не подозревает о том, что происходит в другой голове. Если уличный котенок сильно привяжется к человеку, то будет ходить за ним по пятам. Давать себя погладить только этому человеку. Изредка облизывать лицо, совсем как щенок. Муркать… Совсем не раздражающе мяукать… Шаги не слышны, даже на скрипящих половицах. И очень милый… Шэнь Цзю переворачивается на бок, притягивая чужую ладонь к своему лицу. Сян Цзянь ощущает его теплое дыхание на своих пальцах. Он смотрит на все это с пустым лицом, а после ложится рядом и глядит на спящее лицо в красных следах от помады. И губы тоже испачканы. Сян Цзянь положил ладонь на его щеку, тихо лаская. Если поддаться жестокости и свернуть котенку шею… Теплая шерстка станет холодной. Мяуканий больше не будет. О мурлыканье можно забыть. Останется только холодное маленькое тело на ладонях с неестественно повернутой шеей. — Ах, — тихо вздыхает Сян Цзянь и пододвигается ближе, чтобы обнять Шэнь Цзю и уткнуться носом в его макушку. — Мой любимый Сяо Мао… В этот момент Сян Цзянь поклялся в своем черном сердце, что ни за что на свете не позволит смерти забрать его милого котенка. Неважно, чья эта будет рука, — чужая или его собственная, он сделает все возможное и невозможное, чтобы котенок был цел и невредим. Ведь, в конце концов… — Ты единственный, кому я... - последние слова утонули во тьме ночи. * — Сян-шисюн. Сян Цзянь оторвался от работ учеников и поднял глаза на Ли Вэя. Они находились в классе, остальные уже ушли, а главный ученик остался проверить чужие эссе. — Что такое, Вэй-шиди? — спросил он и отложил кисть, смотря на младшего. Ли Вэй как-то замялся, переступил с ноги на ногу, почесал щеку. — Тот чай… он закончился? — нервно спросил он. Сян Цзянь встал и повернулся к нему, сомкнув ладони в замок на животе. Нежно улыбнулся. — Пару дней назад я использовал последние листья, — спокойно ответил Сян Цзянь. Ли Вэй кивнул и открыл рот, намереваясь что-то сказать, но его взгляд остановился на чужой шее. Сян Цзянь заметил его пристальное внимание и накрыл ладонью пару красноватых отметин. — Меня насекомые покусали, — объяснил он, точно зная, что написано на лице напротив. — Чешется? — Не особо. — Может… мазь принести? — Не беспокойся, Вэй-шиди, оно само пройдет, — Сян Цзянь немного слукавил. Его покусали не насекомые, а всего лишь миленький Сяо Мао захотел оставить такие следы. Сян Цзянь был и не против. Правда… уже несколько учеников заметили их, и даже учитель. И если его младшие все спрашивали, что это, то вот Лорд Цин Цзин что-то пробурчал под нос и не стал уделять этому сильное внимание. Нин Гон так вообще… не только не поверила, но и пристально посмотрела на Шэнь Цзю, назвала «насекомым» и ушла. Иногда она слишком проницательна. — Ясно, — сразу было видно, что Ли Вэй не поверил. — Так это… у меня есть чай. Хочешь? — Конечно, — и протянул руки. Ли Вэй как-то слишком быстро достал бордовую переносную коробку и практически пихнул в руки старшего. Сян Цзянь проверил содержимое, улыбнулся и поставил ее на столик, а когда обернулся, чтобы поблагодарить, внезапно оказался в чужих объятиях. — Вэй-шиди? — удивленным голосом позвал Сян Цзянь, впрочем, не пытаясь ответить. — Просто так. Правда, — прозвучал приглушенный голос. — Ты злишься? Сян Цзянь закрыл глаза, а обычно теплая улыбка стала грустной. Он ответил на объятья, положив ладони на его спину. — Я никогда не смог бы злиться на тебя. На кого угодно, но только не на тебя, — честно ответил он. — А я… постоянно злюсь на тебя. Как только вижу тебя перед глазами, то кроме злости нет никаких других чувств. — Прости. Ли Вэй не ответил. Сжал в своих руках почти до треска костей, но Сян Цзянь только прикусил губу и не смел жаловаться. Нежные поглаживания по спине, казалось, только усиливали гнев Ли Вэя, но главный ученик продолжал. Через долгое время таких болезненных объятий, Ли Вэй практически оттолкнул Сян Цзяня и вышел за дверь. Сян Цзянь же прижал руку к своей груди, где болезненно сжималось ноющее сердце. Уже не в первый раз такое происходит, но всегда больно. К этому, кажется, и за тысячу лет невозможно привыкнуть. Сян Цзянь закрыл лицо второй ладонью, старательно пытаясь держать эмоции внутри. Получалось скверно. Сян Цзянь обернулся и взглянул на коробочку с чаем. Слезы навернулись на глаза. Как же больно… Но пусть и больно, это его расплата, которую необходимо принять. * Прошло около года с тех пор, как случился первый поцелуй между Шэнь Цзю и Сян Цзянем. Все было чудесно и прекрасно. Однако всегда будет присутствовать в любом деле хотя бы одно «но». Шэнь Цзю стали одолевать некоторые сомнения. Не в плане его чувств к этому невыносимому прилипчивому и сумасшедшему ублюдку — в них он уверен, а кое в чем другом. Про сарай Сян Цзянь сказал только Шэнь Цзю. Как-то раз главного ученика нигде не было поблизости, и Шэнь Цзю спрашивал у остальных учеников, где он был, но никто не мог дать ответа. Но стоило ему закинуться про сарай, как поступил очень странный вопрос: — Что Сян-шисюну делать в сарае? Шэнь Цзю даже замер и недоуменно уставился на ученика. Чего? — Шисюна там время от времени наказывают, нет? — Ты что такое говоришь?! За что наказывать Сян-шисюна?! Сян-шисюн всем подает пример того, как должен себя вести учтивый ученик Цин Цзин! Так что следи за языком! После возмущенного крика ученик развернулся и ушел, слишком сильно топая, но всем видом показывая, как он раздражен. Шэнь Цзю вообще ничего не понял. Он отчетливо помнил как в первый день на Цин Цзин, Сян Цзянь рассказал про сарай и упомянул, что он не особо послушный. Нин Гон он тоже не рассказал об этом, и Шэнь Цзю подумал, что он просто не хотел пугать ее, но это было нелогично. Сюда приходят дети младше этой девчонки, и от каждого утаивать, боясь напугать? Что-то не то. Шэнь Цзю стал спрашивать у других учеников про сарай. Даже у засранца Ли Вэя, но все в один голос твердили, что ничего не знают про сарай. То, что там наказывают непослушных учеников, — да, но только не Сян Цзяня. Из этого следует вывод, что Сян Цзянь правду о сарае сказал только Шэнь Цзю. Именно правда, так как он собственными глазами увидел, как его там хлестали. Даже если и один раз, но это неважно. Но почему главный ученик сказал об этом только новенькому ученику, который к тому же опоздал в совершенствовании? Шэнь Цзю резко замер. Причина была только одна. И дело было вовсе не в доверии. — Сяо Мао. Шэнь Цзю медленно обернулся и увидел улыбающегося Сян Цзяня. — Сегодня будет ночь откровений, хорошо? Шэнь Цзю кивнул. — Где? Сян Цзянь подошел ближе и взял его за руку, сжимая в своих теплых ладонях. — У нас есть храм, посвященный безымянному богу. Ты ведь слышал о нем? — Да, но никогда не бывал, — пожал плечами Шэнь Цзю. — Мне было неинтересно. Сян Цзянь кивнул. — Там немного грязно. Это ничего? — Да все равно. Сян Цзянь улыбнулся и поцеловал его. Шэнь Цзю, даже несмотря на свои сомнения, ответил на поцелуй. Он уже примерно догадывается, почему Сян Цзянь так поступил. Однако сегодня ночью Шэнь Цзю точно узнает правду. Шэнь Цзю лизнул его губы и Сян Цзянь тихо засмеялся. — И в самом деле Сяо Мао… — Ой, замолкни, — рыкнул Шэнь Цзю и притянул его к себе за талию, чтобы заткнулся. Сян Цзянь усмехнулся в поцелуй, но послушно замолчал и стал отвечать. Ласкать главного ученика — все равно, что ходить по полю со спрятанными ловушками. Однако Шэнь Цзю уже давно знает, где и какие скрыты, а потому спокойно может его преодолеть. Если мягкие губы он может целовать хоть вечность, то вот если коснется небольшого углубления на левом бедре, то следует сразу убрать ладонь. Помнится, они как-то нежились на одном постоялом дворе, и их застукала Су Сиянь… Она только пожелала им удачного бракосочетания и тихо вышла. Хах, Сян Цзянь тогда надолго вышел из реальности. — В час крысы я буду тебя там ждать… — между поцелуями кое-как выговаривает Сян Цзянь. — Шиди знает, где храм?.. — Знаю, — выдыхает Шэнь Цзю и обнимает сильнее. — Я буду там. — Тогда можешь отпустить? Мне надо вернуться на уроки, — просит Сян Цзянь, но тем не менее не отталкивает Шэнь Цзю, а просто гладит его плечи. Шэнь Цзю сощурился. — Шиди?.. Сяо Мао?.. Шэнь Цзю продолжает молчать и с внутренним злорадством видит, как начинает нервничать Сян Цзянь. — Сяо Мао?.. Шэнь Цзю тихо рыкнул и не сильно приложил Сян Цзяня к ближайшему дереву и продолжил целовать. — Еще пару минут, — быстро говорит младший и начинает его ласкать по новой. Сян Цзянь если и хотел вырваться, то не всерьез. Только похлопал по плечу Шэнь Цзю, а там практически превратился в желе, тихо постанывая. А уже ночью, в назначенный час, они встретились в храме, посвященному безымянному богу. Шэнь Цзю удивился не только тому, что в этом месте действительно было грязно: куча паутины и пыли, но и тому, что статуя бога покрылась трещинами. Но особенно сильно в глаза бросались две отломанные руки. Здесь летало несколько светящихся сфер, освещая все вокруг. — Я говорил, что тут грязно, — говорит Сян Цзянь, стоя возле статуи и смотря на отломанные руки. — Я говорил, что мне все равно, — отвечает Шэнь Цзю и подходит ближе, но останавливается примерно в пяти шагах. Сян Цзянь поворачивается, и Шэнь Цзю видит его странное выражение лица. Оно слишком… пустое. Даже улыбка не спасает. Сян Цзянь усмехается. Качает головой и развязывает пояс. Шэнь Цзю сглатывает. Он нервничает, но собирает все мужество в кулак и готовится слушать. После Сян Цзяня правду говорить будет Шэнь Цзю. Ночь откровений началась. * В это же время, почти у самого подножия Цан Цюн, Шан Цинхуа куда-то за руку тащил ругающего Шэнь Юаня. — Да что, мать твою, ты творишь?! — Шэнь Юань в который раз пытается вырваться. — Выдернул среди ночи и куда-то ведешь! Убить меня хочешь?! — Конечно, нет! — у Шан Цинхуа нервы просто на пределе. Он и так знает, что их прямо сейчас никто не застукает, но все равно страшно! — Просто хочу кое-что показать! — А днем это сделать не судьба?! — Шэнь Юань сильно дергает свою руку и вырывается. — Днем нас могут заметить! — панически кричит Шан Цинхуа и оглядывается. Никого не заметив, он зло смотрит на другого. — Ты меня уже задолбал с Сян Цзянем! Постоянно твердишь, какой он хороший! Но это вообще не так! Шэнь Юань удивляется и начинает раздражаться. — Ты что такое говоришь?! Он самый добрый человек из всех, которого я знал! — Это ложь! Шэнь Юань замолкает, вытаращив глаза на запыхавшегося Шан Цинхуа. — Ты о чем?.. Как это может быть ложью? Шан Цинхуа делает глубокий вдох, беря себя, в руки и нехарактерно серьезно произносит: — Пойдем со мной, и ты все увидишь собственными глазами. Другого шанса не будет. Шэнь Юань даже удивился. Обычно Шан Цинхуа заикается и трясется от всего подряд, а тут стал вмиг спокойным и серьезным. Он не мог это проигнорировать и согласился. Они шли еще несколько десятков метров, пока Шан Цинхуа не остановился и не стал что-то рисовать на стволе дерева. Делал он это долго, Шэнь Юань уже стал нетерпеливо стучать носком ботинка по земле и ежиться от холода. Этот ублюдочный автор выдернул его из кровати: на нем были только нижние одежды и наспех захваченный халат, который вообще не грел. Шан Цинхуа заканчивает и уже хочет активировать заклинание, как его ладонь остановилась примерно в нескольких сантиметрах он рисунка. Он поворачивается к Шэнь Юаню, и опять этот серьезный взгляд. Хотя внутри Шан Цинхуа просто кричит от ужаса, но если будет мямлить и заикаться, то его братан и слушать не станет. Самолета просто уже в конец достали его высказывания о том, что они должны найти способ спасти Сян Цзяня или хотя бы его предупредить об опасности, которую несет Шэнь Цзю. Ведь Сян Цзянь просто белый ягненок, которому они должны помочь. — Когда я активирую заклинание, откроется массив и покажет всю правду о том, почему образ Сян Цзяня — ложь. Так что сначала я скажу кое-что, чтобы твои многочисленные вопросы прозвучали после того, как мы выйдем. У нас будет по крайней мере тридцать минут, а потом мы должны бежать. Шэнь Юань непроизвольно напрягся, не обращая внимания на холод. — Что это? — Настоящий злодей вовсе не Шэнь Цинцю, — глаза чисты, а слова тверды словно камень. Нет никаких сомнений, что его слова — правда. — В любых сказках и романах злодеев всегда ждет расплата за все свои действия по отношению к главным героям. Однако бывают и такие злодеи, которые совершали грехи до появления героев. Они оставили какой-то след в истории. — Например, безумный ученый, что создал роботов или мутантов? — уточнил Шэнь Юань. Он совершенно не понимает, что происходит. — Верно, — Шан Цинхуа поднимает вверх указательный палец другой руки. — Герои чаще всего просто истребляют роботов или мутантов, которые угрожают человечеству и мирной жизни. Злодей, если и появляется, то в конце, и проклинает героев, а потом делает бессмысленную попытку отомстить, но проигрывает. — К чему ты клонишь? — медленно спрашивает Шэнь Юань. — И что значит «настоящий злодей не Шэнь Цинцю»? Тогда кто, черт возьми? — Настоящий злодей это… — Шан Цинхуа делает глубокий вдох: — Сян Цзянь. — Че за бред? — выругался Шэнь Юань, портя атмосферу напряжения, но ему плевать. — Как он может быть злодеем? — Тогда давай ты сам увидишь, если мне не веришь, — и с этими словами активирует заклинание. Одна вспышка света, и перед глазами появляется странное здание, которого раньше здесь точно не было. А также, чуть поодаль, множество странных куч. — Давай быстрее, пока он не заметил, — Шан Цинхуа быстро идет к зданию. Шэнь Юаню ничего не остается другого как последовать за ним. Он создает небольшой шар, чтобы осветить путь. Почему-то от этого места ему не по себе. Ощущение, что ты знаешь, как на тебя смотрят множество хищников, но ты не знаешь, где они и когда нападут. А они точно нападут. Атмосфера угнетает, инстинкты вопят о том, что Шэнь Юань должен развернуться и убежать отсюда. Но он продолжает идти вперед. И с каждым шагом чувствует странный запах, исходящий от здания. Оно было сделано из досок, старое, а внизу разрастался мох. Можно с уверенностью сказать, что тут давно уже никого не было. И еще эти кучи… Шан Цинхуа отворяет скрипящую дверь. В нос тут же ударяет этот невыносимый запах. Световой шарик летит внутрь и показывает обстановку внутри. Зрачки Шэнь Юаня сужаются. — Ч-что это… Теперь он точно уверен, что это за запах. Это была сама смерть! — Это здание принадлежит Сян Цзяню, — Шан Цинхуа контролирует свой голос плохо, но старается изо всех сил, даже если колени начинают трястись. От увиденного сводит желудок. — Но зачем ему?.. — неверяще говорит Шэнь Юань, качая головой. — Он же… такой добрый. — Всего лишь образ, — горько хмыкает Шан Цинхуа. — И идеальный план. Хоть было и не слишком светло, но даже так можно было рассмотреть то, как засохшая кровь впиталась в дерево. Как слабо блестит ржавое железо. Как легкий ветер слабо колышет бумаги на столе. Чем дольше они смотрели внутрь, тем отчетливее слышали громкие крики, проклятия и слишком радостный смех. Даже осознание того, что это просто игра воображения и инстинкт самосохранения, не сильно помогает. Шан Цинхуа показал то, что должен был. Он хватает продрогшего от ужаса Шэнь Юаня за руку и выбегает из массива, быстро возвращая все как было. До них в последний раз доносится слабый звон железа и отголоски ужасающих криков прямо перед тем, как здание и кучки исчезают их поля зрения. — Он уже заметил, уходим! — кричит Шан Цинхуа. От крика Шэнь Юань вздрогнул и почувствовал порыв бежать от этого страшного места. Их первые жизни были в современном мире – мире, который не знал такой жестокости. Или, по крайней мере, не видели настолько близко как сейчас. Это чувство можно было сравнить с тем, как ты находишься в окружении гремучих змей. Они шипят и трясут своими хвостами, добавляя ужаса ко всей ситуации. Подползают и открывают свои пасти, показывая острые зубы. А когда пытаешься отойти, то спиной чувствуешь чье-то чужое присутствие, оно больше и опаснее. Сердце уходит в пятки, когда слышишь рычание. Они бегут очень быстро. Внезапно Шан Цинхуа дергает Шэнь Юаня в сторону: — Ложись и не дыши! Шэнь Юань не задумываясь подчиняется. Расширенными глазами он смотрит в сторону, через кусты, в которых они прятались, и видит две пролетающие серебряные бабочки. Они направлялись точно к тому опасному месту. Бабочки летели медленно, точно осматривались. Сердце стучало в виски, и даже если бы они не закрыли рот и нос, чтобы не дышать, все равно задержали бы дыхание. Только бы не заметили. Бабочки полетели дальше, скрываясь за деревьями. Только тогда они выдохнули с облегчением. Уже на Ань Дин, в комнате главного ученика, Шэнь Юань все еще под воздействием страха, вытрясал все подробности из Шан Цинхуа. Самолет и сам ничего не мог рассказать толком касательно Сян Цзяня, так как писал о нем лишь несколько строк. Но все же некоторые моменты прояснить смог. Шэнь Юань слушал его заикания и не мог поверить в то, что он говорил. Просто… как?! Как это могло быть правдой?! — Шэнь Цинцю… Шэнь Цинцю поэтому его убил? — тихо спрашивает Шэнь Юань, хватаясь за голову. Если Шэнь Цзю знал всю эту историю, то все обретает смысл… Шан Цинхуа быстро качал головой. — Тогда почему?! — Я не могу сказать! — в отчаянии говорит Шан Цинхуа. — Система запрещает мне говорить! А даже если и нет, то что ты собираешься делать?! Все еще хочешь спасти его?! Всем будет лучше, когда он умрет! Шэнь Юань расширенными, полными ужаса глазами смотрит на него. И не может не согласиться. * В храме, посвященному безымянному богу, возле разбитой статуи обнимались двое. Шэнь Цзю, конечно же, когда увидел шрамы на теле главного ученика в купальне, предполагал, что жизнь у него все же не была простой. Но он и не смел думать, что настолько. Чужую боль нельзя сравнивать, но после рассказа Сян Цзяня, невольно понимает, что его жизнь на улице и в поместье Цю — ничто по сравнению с его прошлым. Шэнь Цзю не собирается отказываться от Сян Цзяня из-за его прошлого. В конце концов он уже предполагал о том, что он сумасшедший ублюдок. Теперь это подтвердилось. Сян Цзянь нежно обнимал его, спрятав лицо в его шее. Шэнь Цзю же изучал пальцами шрамы на спине. Они приняли прошлое друг друга. Были ли это новые чувства или усталость от одиночества и боли, или что-то еще… но они не собирались отказываться от этого. Им было хорошо вместе. Они могли нежиться в объятьях, долго и сладко целоваться, узнавать что-то новое. Прошлое осталось шрамами на теле, копошилось в расколотом сознании. Даже если они и не смогут залечить отметины, они могут их целовать. Даже если они и не смогут собрать сознание воедино, они могут нежно его держать в руках и защищать от новых трещин. Но, даже несмотря на это, каждый из них оставил одну тайну не раскрытой. Шэнь Цзю не рассказал о Юэ Ци и о той причине, почему был несколько лет в поместье Цю, а потом не выдержал. Он думал спросить Сян Цзяня о том, почему он рассказал только ему о сарае, но умолчал. Сян Цзянь как будто читал мысли, а может, это было что-то другое: — Я… кое-что утаил от тебя, — тихо говорит он в шею Шэнь Цзю. Горячее дыхание щекочет кожу. — Но мне бы хотелось никогда не рассказывать тебе об этом. — Хорошо, — кивает Шэнь Цзю. — Я тоже не всем поделился, так что… В этом вопросе мы равны. Сян Цзянь нежно усмехается и смотрит на Шэнь Цзю. — Пойдем спать? — спрашивает он и берет лицо младшего в ладони. — …я хочу с тобой, — тихо произносит Шэнь Цзю, скулы розовеют, но он наклоняется к нему. — Я тоже хочу, — Сян Цзянь его целует, — тогда к тебе? — Удобно иметь отдельную комнату, — усмехается Шэнь Цзю. Обнажать перед кем-то душу очень выматывает. Ужасно хотелось спать. И Шэнь Цзю не будет этого признавать, но также хотелось обниматься. Ему дались слова о прошлом не очень легко, но они это уже давно планировали. Однако… Это была не настоящая ночь откровений. В комнате Шэнь Цзю они долго целовались. Шэнь Цзю оставлял засосы на бледной шее и ключице, а также плечах. Сян Цзянь легонько гладил его спину, покусывал ухо и посасывал мочку уха младшего. От этого по коже бегали мурашки. Но все же они устраиваются под одеялом и засыпают в объятьях. Правда… заснул только Шэнь Цзю. Сян Цзянь открыл глаза среди тьмы и медленно сел, пытаясь не разбудить другого. Он внимательно следил за выражением лица Шэнь Цзю, пока доставал талисман. Он наклеил его на лоб, активировал и встал. Лицо пустое, нет мягкости и теплоты. Убедившись, что Шэнь Цзю не проснулся, активирует уже транспортный талисман. Он оказывается среди деревьев и осматривается. Рядом теперь летают уже не две бабочки, а намного больше. Сян Цзянь спокойно рассеивает свой массив и открывает дверь здания. Привычный скрип, привычная обстановка. Все на своих местах. — … Но здесь все равно кто-то был. Сян Цзянь заходит внутрь, несколько бабочек залетают внутрь и садятся на стены, столы, пол и железные кандалы. Он с пустотой в глазах на все это смотрит. Никто ничего отсюда не взял, что уже хорошо. Но как они сюда проникли? Этот массив силен, его активацию Сян Цзянь нашел в одной древней книги. Он его выучил, а после уничтожил книгу. Странно. Он усмехается. Сян Цзянь идет в самый дальний угол. Там находился маленький высокий столик с одной единственной вещью. На ней уже сидела бабочка и хоботком трогала это. — Здравствуй, — с пустой улыбкой говорит Сян Цзянь. — Юн Ру. На столике стоял белый череп. Когда он взял его в руки, бабочка улетела. Сян Цзянь поднимает череп на уровень глаз и широко улыбается. — Твое учение, дорогая шицзе, действительно полезно, — он гладил большими пальцами белые скулы, стирая пыль. — Я действительно рад, что ты мне показала это. Сян Цзянь обнимает череп, прижимая его к груди и закрывая глаза. — Но кто бы мог подумать, что я действительно встречу такого человека, который примет мое прошлое. И кто бы мог подумать… — Сян Цзянь оборачивается и смотрит на широкий и длинный стол посреди здания. Там больше всего впитавшейся крови, а по углам железные кандалы, — что будет хотя бы один, кого я не захочу увидеть на этом прекрасном столе. Сян Цзянь смотрит еще какое-то время на это место, а после грустно вздыхает. — Как жаль, дорогая шицзе, что ты не можешь мне рассказать, кто здесь был. Он качает головой и поднимает череп ближе к лицу. — Очень жаль… Сян Цзянь целует череп и возвращает его на столик. — Не знаю, когда приду. Так что увидимся, — с улыбкой произносит он и выходит из здания. Ни следов, ни зацепок. Сян Цзянь решает оставить это на потом и возвращается в комнату к Шэнь Цзю. Он забирается в кровать, убирает талисман и обнимает младшего. Он старается не обращать внимания на растущее раздражение в груди. * У Сян Цзяня была очень хорошая репутация. Все знали, что главный ученик добрый, умный, красивый, все знает и все умеет. Он всегда помогал младшим, никогда не сердился и не повышал голос. Так что было очень странно и непривычно, когда он ударил младшего ученика. Громкий шлепок поразил всех. Мальчик, лет пятнадцати, в шоке хватается за свою щеку и поднимает глаза на Сян Цзяня. Он вздрагивает, на темных глазах собираются слезы. Мальчик никогда не видел своего шисюна таким рассерженным! — Ты совсем не умеешь использовать свой мозг? — яростно рычит Сян Цзянь, не опуская руку, будто намереваясь еще раз ударить. — Ты настолько тупой?! Что тогда ты делаешь на Цин Цзин?! Мальчик заливается слезами. Да, у него много чего не получается, но Сян-шисюн всегда был к нему терпелив и внимателен! Он никогда не кричал и не поднимал руку, объясняя весь материал хоть в сотый раз! Почему добрый Сян-шисюн так вдруг разозлился?.. — Сян-шисюн?.. — плачет мальчик, жалостливо зовя и держась за опухшую щеку. Сян Цзянь резко дергается и отходит на шаг, будто выходя из транса. Он расширенными глазами смотрит на ученика, а потом на свою ладонь. Та еще немного покалывает от удара, так что не может быть иллюзией или еще чем-то. — Я… — открывает рот Сян Цзянь и потерянно переводит глаза на плачущего ученика. — Прости, шиди, я не хотел… Это… Сян Цзянь протягивает руку к макушке мальчика, чтобы утешить привычным жестом, но тот зажмуривается и напрягается. Ожидая вновь удара. От этого главному ученику неприятно, но он понимает чужую реакцию. Сян Цзянь прикусывает губу и замечает глазами Ли Вэя. — Вэй-шиди, проведи уроки вместо меня, хорошо? — говорит он, — я, пожалуй, пойду. Тот кивнул и заверил, что сделает все, что надо. К мальчику подошла ученица и стала его утешать. Сян Цзянь с тревогой наблюдал за этим, а затем развернулся и быстрым шагом ушел в лес. Шэнь Цзю помогал носить коробки с книгами в библиотеку и все видел. Он хотел побежать за Сян Цзянем, но его отдернули, ведь он должен сначала помочь. Другие тоже были поражены поведением доброго главного ученика, но списали на плохой сон. Ученики его слишком сильно любят, и готовы простить все, что угодно. Только через пару часов Шэнь Цзю смог освободиться. Про себя он ругал этих медлительных созданий самыми различными ругательствами. Он быстро побежал в лес ни на что не обращая внимание. Сян Цзянь сидел под деревом, спрятав лицо в коленях. — Шисюн? — обеспокоенно позвал Шэнь Цзю и сел на одно колено напротив. Тот не отозвался. Шэнь Цзю попробовал еще раз и тронул плечо. Тут Сян Цзянь резко вздрогнул и поднял голову. Золотые глаза смотрели в никуда и кое-как фокусировались. Шэнь Цзю терпеливо ждал ответа. Через какое-то время Сян Цзянь моргнул, и в его глаза вернулась осознанность. — Шиди? — тихо спросил он. — Да, — кивает Шэнь Цзю. — Я… как тот ученик? — приглушенно спросил главный ученик, опустив голову. Шэнь Цзю раздраженно щелкнул языком. — Ты ему просто пощечину дал, а не избил до полусмерти. Что ему от этого будет? — И все же… — Нормально все с ним, — вздохнул Шэнь Цзю и сплел свои пальцы с ладонью старшего. Он увидел в золотых глазах облегчение. — Но, тем не менее, что это было? Сян Цзянь спрятал лицо в коленях и сжал ладонь Шэнь Цзю. — Не знаю, честно… — приглушено говорит он, и младшему приходится наклоняться к нему ближе, чтобы услышать. — Просто… резко разозлился, неожиданно… ох, не смог сдержаться. Мы с ним часто занимались репетиторством, но я никогда… — А как ты спал? — Я патрулировал… — Сян Цзянь предположил, что его раздражение появилось из-за того, что он до сих пор не нашел того, кто был в его скрытом месте. И слухи о том здании не появились, так что можно сделать вывод, будто этот человек боится кому-то говорить об этом. Но Сян Цзянь смело думает, что эта любопытная крыса не из Цин Цзин, иначе уже бы вычислил. А говорить своему Сяо Мао об этом как-то не хочется. Шэнь Цзю вздохнул. Да уж, скорее всего, просто вымотался и устал. Шэнь Цзю и сам, когда плохо спит, раздражается и злится по любому поводу. Даже если кто-то рядом с ним не так дышит, то уже готов его порубить на куски. Шэнь Цзю не умел успокаивать и утешать людей. Но все же он думает, что сможет хоть немного успокоить главного ученика. А потому Шэнь Цзю обнимает его за плечи, указательным пальцем поднимает подбородок и целомудренно целует. Он надеется, что это поможет. Они просто прижались губами друг к другу и тихо дышали. Закрытые веки Сян Цзяня дрогнули, но он расслабился. — Это случилось один раз, — шепчет ему в губы Шэнь Цзю, — так что прекрати волноваться по этому поводу. Сян Цзянь открывает глаза и нежно улыбается, когда смотрит на своего милого шиди. — Да, Сяо Мао. Но, как оказалось, это было только началом. Сян Цзянь стал раздражаться намного чаще. И, как следствие, иногда поднимал руку. Даже когда он был один, то чувствовал в своей груди невыносимый гнев. Это будто бы была чаща, которая кипит и плескается, но никак не может вытолкнуть всю воду. Пару раз Сян Цзянь просил учителя его поколотить, но и это не помогло. Ученики ходили с опухшими щеками и синяками на запястьях. Но они все равно его не винили в этом. Почему они должны злиться на Сян-шисюна? У него просто неудачный день, только и всего! Который продолжается уже месяц… А там и второй… и третий… Непроизвольно, ученики стали его избегать. Они не хотели, но… вместо мягкой улыбки и нежного взгляда теперь осталось разъяренное выражение лица. Шэнь Цзю тоже получал. С крупицами спокойствия, которые все ускользали и ускользали от Сян Цзяня, он каждый раз прогонял его куда подальше. Главный ученик не позволял к себе прикасаться и уж тем более целовать. Сян Цзянь думал, что если посмеет ударить Шэнь Цзю, то тогда… Он не хочет думать об этом. А когда Сян Цзянь видит в зеленых глазах непонимание, боль и беспокойство и осознает, что это он причина такого состояния любимого Сяо Мао, возникает сильное желание себе отрубить руки и ноги. Сян Цзяня злило буквально все. Цин Цзин, трава, деревья, небо, одежда, волосы, глаза, зубы, кожа… Он разбил зеркало на маленькие кусочки, поранился, когда вместо своего собственного отражения увидел ту мерзкую женщину. И она улыбалась со злорадством. Лорд Цин Цзин тоже был обеспокоен состоянием своего главного ученика. Поил его успокаивающими настойками, чаями и лекарствами, заставлял медитировать. Лорд Цянь Цао осматривал Сян Цзяня, но никак не мог найти причину его необоснованного гнева. Лорд Цин Цзин не мог отмахнуться от избиений на Цин Цзин. Даже если никто не знает, почему Сян Цзянь поднимает руку, он не мог позволять твориться бесчинству. Мужчине пришлось на глазах у других учеников дать Сян Цзяню пятьдесят ударов плетью. Все не могли на это смотреть. Шэнь Цзю же пытался поймать взгляд главного ученика, хоть как-то поддержать его, но золотые глаза были плотно закрыты. Он кусал губу и не издавал и звука. А после наказания Лорд Цин Цзин отвел его на Цянь Цао, и его там долго лечили. И если верить слухам, то там он чуть не избил двух учеников… На псевдо-собрания он не ходил… * Сян Цзянь не понимал, что происходит. Гнев раздирал грудь и ломал кости. Будь он зверем, то точно бы постоянно рычал. Это было невыносимо. Не то чтобы он раньше не злился, но он мог сдержаться. А сейчас… весь контроль к черту. Сян Цзянь уже и так прождал четыре месяца, надеясь на настойки и медитации, но это никак не помогло. А даже раздражало намного сильнее. Гнев нужно высвобождать, так что Сян Цзянь решил обратиться за помощью к тому, кто сможет ему помочь. Сян Цзянь на всех парах помчался к Тяньлан-цзюню, даже не спрашивая разрешения у Лорда Цин Цзин. Он очень сильно хотел получить удовольствие от поцелуев с Сяо Мао, а этот чертов гнев ему мешает! И Шэнь Цзю же страдает вместе с ним! Если он случайно ударит или больно укусит Шэнь Цзю… Сян Цзянь даже представлять не хочет его слезы. Даже случайные. Для него это будет невыносимо. И сейчас ужасно плохо. Когда летел на Фэнбао, то несколько раз падал. Раздирал одежду, оставлял царапины, и выплюнул парочку сгустков крови. Но через несколько дней добрался до его замка. Демоны его не останавливали, так как сразу узнали этого жуткого заклинателя, которого когда-то пленил их Повелитель. Сян Цзянь очень сильно надеялся, что Тяньлан-цзюнь у себя в кабинете. Он почти выбивает дверь с ноги и с облегчением видит ошеломленных демонов. — Цзянь-эр?! — удивленно восклицает Тяньлан-цзюнь, отрываясь от бумаг, — что случилось? Чжучжи-лан был так же удивлен, как и его дядя. Если не больше. Сян Цзянь дышит глубоко и часто. Он проходит несколько шагов вперед и падает на колени, опустив голову. Тяньлан-цзюнь тут же оказался рядом. — Цзянь-эр? Цзянь-эр, что такое? — обеспокоенно звал он человека. — Цзюньшан… — тихо произносит Сян Цзянь. На розовых губах расползлась широкая улыбка. Взрыв! Сян Цзянь с обнаженным Фэнбао бросается на Тяньлан-цзюня. Небесный демон поспешно приказывает никому не вмешиваться. Он ничего не понимает, но раз уж заклинатель хочет неожиданной драки, то он ее получит. Конечно, без смертей. Уже в начале, Тяньлан-цзюнь понял, что с Сян Цзянем что-то не так. Он сражался… слишком агрессивно, не жалея себя. То пустит в ход Хай и Фэн, то натравит серебряных бабочек, то и вовсе с кулаками полезет. И его выражение лица… он так не смотрел даже в их первую встречу и последующие три года. Такая ненависть. Такой гнев. Тяньлан-цзюнь предположил, что Сян Цзянь просто хотел сбросить накопленный стресс. На Цин Цзин это делать несколько проблематично, а потому и пришел к нему. Что ж, Тяньлан-цзюнь с радостью поможет! Они сражались два дня и две ночи. Сян Цзянь лежал в одном из многочисленных кратеров совершенно без сил. Боль была кругом, даже было больно дышать. Многие кости сломаны, некоторые органы повреждены, духовная энергия почти иссякла… Но несмотря на свое паршивое состояние, в голове было приятно пусто. В груди, конечно, все разрывалось на части от боли, но гнева там не было. Из приоткрытых губ текла струйка крови. В глазах темнело. Последнее, что он смог уловить — кто-то его звал и был рядом. Когда Сян Цзянь очнулся, вокруг пахло горькими лекарствами. Он был в палате целителя, весь перевязанный бинтами, с шинами на ногах и левой руке. Дыхание все еще причиняло боль, наверняка ребра сломаны, и их еще не восстановили. Целитель зашел его проведать и, когда увидел, что тот проснулся, позвал своего Повелителя. Тяньлан-цзюнь пришел практически сразу, а за ним, как и всегда был, Чжучжи-лан. — Цзянь-эр! — Тяньлан-цзюнь опустила на рядом стоящий стул и всматривался в бледное лицо заклинателя. — Что это было? Ты очень сильно нас напугал! И сражался… не как всегда. Сян Цзянь переводит на него глаза. — Ты… в порядке? Что с тобой?.. Заклинатель долго смотрит на взволнованное лицо Тяньлан-цзюня, а после закрывает уставшие глаза. — Я не знаю, — ответ настолько тихий, что всем показалось, будто он просто шевельнул губами. * Так продолжалось еще шесть месяцев. Синяки прошли на учениках, так как Сян Цзянь часто отсутствовал, и по несколько недель. А когда приходил, то только к учителю, бросал несколько слов и вновь куда-то уходил. Шэнь Цзю уже хотел лезть на стенку от беспокойства. Что за дерьмо вообще творилось? Он же тогда в храме говорил, что умеет держать эмоции под контролем! А сейчас, видимо, нет? Лорд Цин Цзин всех успокаивал и вел уроки. А лично Шэнь Цзю сказал, что Сян Цзянь просто уходит сбрасывать накопленный гнев. Но почему он злился, даже мужчина не знал. Шэнь Цзю хорошо видел синяки под глазами учителя и то, как он тоже переживал за своего главного ученика. На лечение Сян Цзяня потребовалось еще шесть месяцев. После он вернулся все такой же добрый и теплый и стал перед всеми извиняться. Ученики его принялись обнимать и, конечно же, прощать. Они нисколько не злились! И пусть их любимый Сян-шисюн был не в себе последний год, все равно! Главное, что он вернулся. А когда сказал, что приготовит целый стол всяческий закусок, то и вовсе забыли об этом. Шэнь Цзю увел Сян Цзяня, когда он все объяснил ученикам и дал слово, что такого больше не повториться. — Прости меня, — виновато произносит, опустив голову, Сян Цзянь, стоило им прийти на свое привычное место. — Я думал, что наврежу тебе, а потому и… Главный ученик от нервов сжимает свои пальцы, грозясь их сломать. Шэнь Цзю не хочет, чтобы у него были сломаны пальцы. Быстро берет его ладони в свои и защищает от перелома. Только от этого жеста Сян Цзянь напрягается и пытается сделаться как можно меньше. Вина и стыд пробирает до костей. — Прости, прости, Сяо Мао, — тихо шепчет он. — Клянусь, такого больше не повторится. Сян Цзянь никогда не лгал. В этом Шэнь Цзю уже давно смог убедиться. Если сказал, что будет ждать его возвращения после Ночной Охоты, значит, будет ждать. Если сказал, что приготовит сладости, значит, приготовит. Если сказал, что расскажет про прошлое… значит, расскажет. Так что Шэнь Цзю может ему поверить и в этот раз. Шэнь Цзю берет его за подбородок, поднимая лицо выше и целует. Целует долго, медленно и сладко. В конце концов этого у них не было целый год. Сян Цзянь тихо мычит, но не отстраняется. Он ведь тоже скучал. Сян Цзянь приоткрывает губы, и Шэнь Цзю языком проникает в чужой рот. Руки старшего обвивают чужую шею, а младший кладет ладонь на затылок главного ученика, не давая отстраниться. Никакой страсти или дикого желания обладать, легкие облизывания и покусывания как знак того, что они оба скучали. Шэнь Цзю чувствует вкус чего-то соленого и отстраняется, чтобы посмотреть. — Прости, прости, — плакал Сян Цзянь, слезы непроизвольно текли из его полуприкрытых глаз. — Тебе не надо извиняться, — Шэнь Цзю делает свой голос немного раздраженным, чтобы побыстрее показать, что плакать и молить о прощении перед ним не надо. — Шисюн же хотел как лучше, так что все в порядке. Теперь Шэнь Цзю берет лицо старшего в свои ладони и начинает собирать губами соленые слезы. — И все же, — Сян Цзянь закрывает глаза, шмыгает носом и нежно держит запястья Шэнь Цзю в ладонях. — Я чувствую себя ужасно виноватым. — Тогда искупи свою вину, — злорадно ухмыляется Шэнь Цзю, показывая зубы. — И как? — спрашивает Сян Цзянь и открывает глаза, только для того, чтобы увидеть злую ухмылку. — Сяо Мао?.. В ту ночь Шэнь Цзю оставил отметины на каждом кусочке шеи Сян Цзяня, а также на запястьях. Главный ученик хотел подыскать какой-нибудь ханьфу с высоким воротником или завязать шею бинтами, но Шэнь Цзю ему запретил. Пришлось Сян Цзяню краснеть и вести уроки в привычном русле. А ученики старательно и молча отводили взгляды от его изрисованной засосами шеи. Шэнь Цзю тогда злорадно смеялся про себя, видя его смущенное выражение лица. А когда засосы сошли, то уже оставлял там, где можно было их спрятать под одеждой. Казалось, настали привычные будни на Цин Цзин, наполненные легкостью и теплом. Однако, в один из дней, Сян Цзянь как всегда вел уроки в классе, пока внезапно не стал сильно кашлять кровью, а после упал в обморок. * Дети многого не помнят в раннем возрасте. Их воспоминания начинаются примерно с четырех лет. Да и то они очень расплывчатые, могут помнить только некоторые моменты. Лю Минъянь помнила один момент. Она ругалась с братом, а затем в приступе истерики сбежала от него. И сама не знала как, но забрела очень далеко. Кругом были стебли бамбука и кусты. Она порвала свое платье по краям. Лю Минъянь было больно и страшно. Девочка села на корточки и стала вытирать крупные слезы со щек грязными кулачками. Ее учили, что издавать громкие звуки в незнакомом месте очень опасно, так что ей приходилось сдерживать громкий вопль. Но всхлипы все равно вырываются. Кусты рядом шуршат, и она слышит шаги. Лю Минъянь испуганно икнула и сжалась, смотря в ту сторону. К ней выходит высокий мужчина в красивых одеждах цин. Распущенные каштановые волосы и удивленно распахнутые золотые глаза. Лю Минъянь смотрит на него и вспоминает. Этот человек иногда приходил на Бай Чжань и общался с ее братом. Единственное, что она помнила, так как была достаточно далеко — золотые глаза. — Минъянь? — удивленно зовет ее мужчина. Тут девочка не выдерживает и начинает рыдать в голос. Ее сдержанность полетела куда подальше, когда она увидела знакомое лицо. Лю Минъянь быстро встает и подбегает к мужчине, крепко хватаясь за его одежды. — Хочу домой! Хочу к гэгэ! — громко плачет она. Мужчина даже не кривится от ее крика. — Хорошо, я тебя отведу к нему. Мягкая улыбка и добрые золотые глаза действуют успокаивающе на девочку. Она перестает хныкать не только из-за этого, но и из-за уверенных слов и ладони на макушке. — Но давай сначала тебя приведем в порядок? — спрашивает он и опускается на колени. Девочка втянула сопли и кивнула. Слезы все еще тихо текли с ее щек. Мужчина взял платок и сначала вытер ее грязные ладошки, а затем вторым ее личико и дал высморкаться. Все это время он говорил что-то успокаивающее и приятное, но Лю Минъянь не сильно вслушивалась. Тон и нежность в голосе ей отлично помогали. — Ну вот, — улыбается мужчина и берет ее на руки. — А теперь отведем тебя к брату. Как ты вообще оказалась на Цин Цзин? — Мы с ним поругались, и я убежала, — тихо сказала девочка, прижимаясь ближе. В руках мужчины она чувствовала себя защищенной. — А почему ругались? — Я хотела поступать на Бай Чжань, но гэгэ говорил «нет», — Лю Минъянь обиженно надулась и потрясла ногами. — Вот и убежала! — Ах, вот как… — улыбнулся мужчина и достал конфету, отдавая девочке. — Вот, не сердись. Лю Минъянь с радостью приняла угощение и быстро запихала в рот. — Об этом еще рано думать, — продолжал нежным голосом мужчина, остановившись. — Но если через несколько лет ты не передумаешь, то ему придется согласиться с тобой. — Не передумаю! — активно закричала Лю Минъянь, смотря на его лицо. — Я буду учиться вместе с братом! — Верно! Таким активным ученикам на Бай Чжань только рады! Если бы Лю Минъянь была чуть старше, то она бы обратила внимание на то, что у мужчины было слишком бледное и измученное лицо, а под глазами образовались темные круги. Но девочка была слишком мала и рада от слов похвалы. Мужчина продолжил идти и всячески ее нахваливать. Уже когда они пересекли вход на Бай Чжань, Лю Минъянь так и раздулась от гордости и практически была готова штурмом идти на целые Небеса! И щекотал ее, заставляя заливаться смехом! — Минъянь! Лю Минъянь вздрогнула от знакомого голоса и тут же обернулась. Она увидела сильно взволнованного Лю Цингэ, бежавшего к ним. Лю Минъянь почувствовала стыд за свой проступок и истерику, но также было и облегчение от того, что они встретились. — Гэгэ! — с темных глаз вновь полились слезы, и она протянула к нему руки. Лю Цингэ тут же взял ее. — Прости, что убежала! — Больше так не делай, — говорит он и успокаивающе похлопывает ее по спине. Он облегченно выдыхает, ужасно переживал, когда нигде не мог ее найти. — Спасибо, Сян-шисюн, что привел ее обратно. — Пожалуйста, Лю-шиди, — улыбается мужчина и наклоняется к девочке. — Помочь юной леди для меня большая честь. От его слов Лю Минъянь засмущалась. — Больше не заставляй своего брата волноваться, хорошо? — Хорошо!.. Ам… — Лю Минъянь пытается вспомнить имя мужчины, задумчиво кусая губу: — Мин-шибо?.. Мужчина тихо смеется и качает головой. — Нет, милая, мое имя Сян Цзянь. Глаза Лю Минъянь загораются: — Сян-шибо! Сян Цзянь улыбается нежнее и выпрямляется. — Раз юную леди вернули брату, то моя миссия выполнена, — легко говорит Сян Цзянь. — Еще раз спасибо, Сян-шисюн, — Лю Цингэ глубоко кланяется, а после хмурится, вглядываясь в чужое лицо. — Ты в порядке? Выглядишь уставшим. Лю Минъянь вопросительно замычала и тоже всмотрелась, но ничего странного не увидела. Сян Цзянь коснулся кончиками пальцев своего лица, выглядя немного озадаченным. А после отмахнулся: — Все хорошо! Просто было много работы, но я в порядке! Лю Цингэ, казалось, поверил его словам. Кивнул, и они попрощались. Лю Минъянь выглянула из-за плеча брата, чтобы взглянуть на спину Сян Цзяня. Ей показалось странным, что после нескольких шагов он приложил платок к левому уху, а когда отнял, то там были маленькие красные капли. Но она достаточно быстро забыла об этом. Лю Минъянь даже в объятьях брата все еще чувствовала приятный аромат каштана, но почему-то смешивающийся с чем-то горьким.

***

Просыпаться совершенно не хотелось. Сон был настолько приятным и нежным, что хотелось остаться там навечно. Он медленно всплывал на поверхность и стал ощущать мягкий матрас и тяжелое одеяло. Нет… одеяло не должно быть настолько тяжелым. Это был вес другого человека. Разум хоть и не до конца, но проснулся, ресницы дрогнули. Человек на нем это прекрасно заметил. Наверняка заулыбался. Лег на него сильнее, воздух перехватило от тяжелой груди, и он тихо выдохнул. Человек на нем или не обратил внимание или ему было все равно. Он почувствовал на левой щеке нежную ладонь, что приятно ласкала, задевая ушную раковину. Было приятно. Тут его губы соприкасаются с чем-то другим. Ах, его целует этот человек. Нежно и мягко. Просто сминает губы, впрочем, не пытаясь проникнуть глубже. Он хмурится. Ладонь продолжает ласкать, чужое тело лишает возможности вдохнуть полной грудью, а губы все еще нежно целуют. Смачивают слюной. Когда человек отстраняется, Шэнь Цинцю делает небольшое усилие и открывает глаза. — Доброе утро, учитель. На нем сидела молодая девушка в нижних одеждах. Одна часть халата скатилась, оголяя белое плечо, и немного грудь. Темные волосы рассыпались на плечах и спине, но девушка зачесала челку пятерней, и все они оказались сзади. Она сделала это специально, чтобы открыть вид на все то, что спереди. Она нежно улыбалась, смотря на Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю не впечатлился, повернул голову в сторону и заметил сломанную дверь. Вокруг были разбросаны талисманы, которые он лично устанавливал, и даже какие-то ветки. И как он не услышал это? — Я использовала глушащий талисман, — отвечает на немой вопрос девушка. Шэнь Цинцю выгибает бровь и уже хочет кое-что сказать, но двое отчетливо услышали чьи-то торопливые шаги. Спустя пару мгновений в комнату врывается молодой юноша, удивительно похожий на девушку, сидящую на бедрах Шэнь Цинцю. Он спотыкается о беспорядок на полу, анализирует и поднимает серые глаза на двух людей на постели. Юноша сильно злится. — Ты, проститутка! — кричит он и указывает на девушку. — Так и знал, что не надо было принимать от тебя чай вечером! — Ха! Наивный дурак! — смеется девушка. От нежности не осталось и следа, когда она смотрит на парня. — Постоянно на одну и ту же ловушку попадаешься! Самому не надоело? Юноша краснеет от стыда и возмущения, потому что это правда. Но в долгу не остается и начинает ругаться на девушку. Споры по утрам — привычное дело для Шэнь Цинцю. Девушка постоянно пробирается в его комнату и лезет целоваться, а юноша, хоть и не каждый раз, но останавливает свою сестру. Да, они ужасно похожи, так как близнецы. Правда, не считая пола, отличаются еще и отметинами на лице. У них еще с младшего возраста было всюду множество родинок. На каждой части тела, но вот на лицах немного отличались. У юноши родинки были только щеках, а у девушки они рассыпаны по всему лицу. Но это совершенно их не страшит, а добавляет какую-то изюминку. Еще чуть-чуть, и ссора превратиться в рукоприкладство, так что надо их остановить. Они вышли из одной утробы, но все равно как кошка с собакой. — Прекратите, — громко произносит Шэнь Цинцю, и близнецы замолкают, поворачиваясь к нему. Он трет глаза одной рукой. — Юн, иди готов завтрак, а ты, Юби, почини дверь. И сильно хлопает девушку по бедру, отчего та вскрикивает, подгоняя. — Вперед, — приказывает он. Бао Юн кланяется и уходит, а Бао Юби обиженно дуется, но быстро слазит. Поправляет нижние одежды, посылает воздушный поцелуй Шэнь Цинцю и покидает его комнату. Шэнь Цинцю только тяжело вздыхает и садится. Надо поставить железную дверь. Может, тогда она ее не сломает? Он ведь и выпарывал Бао Юби за это, даже осталось два шрама от хлыста на спине, но ей абсолютно плевать… Все продолжает и продолжает лезть. Шэнь Цинцю встает и идет умываться, а затем и одеваться. Одетая и причесанная Бао Юби убирает мусор, отставляет дверь в сторону, обещая, что починит позже, и идет застилать постель. Хоть Бао Юби и была девушкой, но готовить совершенно не умела. Вся ее стряпня была очень странной на вид и запах, от последнего даже птицы в небе падали замертво. Но вот убиралась до такого состояния, что можно было даже с пола есть. Ни одного волоска, ни одной пылинки. Бао Юн же убираться не умел, но готовил очень вкусно. Он не был неряхой, и кухня была более-менее чистой после готовки, но все же часто пропускал даже самые очевидные пятна грязи. Близнецы жили в бамбуковом домике вместе с Шэнь Цинцю, так что и распределили обязанности по уходу за домом и учителем. Не считая домогательств от Бао Юби. Шэнь Цинцю подошел к туалетному столику и стал рассматривать свои короны и заколки, выбирая. В дальнем угле стояла небольшая светлая коробочка, которую он старательно игнорировал. Да и стоило на нее взглянуть, как фантомная боль пронзала живот. А ведь столько лет прошло… Рядом с бронзовым зеркалом была аккуратно сложена белая лента. Зеленые глаза остановились на ней и долго смотрели. — Учителю помочь с волосами? — спрашивает Бао Юби и подходит ближе. — Давай, — разрешает он и садится за туалетный столик. В зеркале он видит ее довольное лицо и усмехается. Бао Юби берет в руки гребень и начинает аккуратно расчесывать его волосы. После берет корону и заколки на свой вкус, закрепляя их. Напоследок связывает часть волос именно той белой лентой. Девушке она очень нравилась, а эти морозные узоры приковывали взгляд своей красотой и нежностью. Она думала, что эта лента очень подходила ее учителю. — Готово! — радостно чирикает Бао Юби. Шэнь Цинцю придирчиво осматривает прическу и встает. — Твои навыки с каждым днем все лучше, — хвалит он и поворачивается к ней. — Если хотите отблагодарить, то поцелуйте, — нагло произносит девушка и встает на цыпочки. Шэнь Цинцю смотрит на нее темным взглядом и дает сильный щелбан. — Ай! Больно! — она хватается за лоб и отходит, обиженно надувая щеки. — Учитель несправедливо жесток к этой ученице! — Любой другой учитель на моем месте тебе бы уже язык вырвал за такие слова, — холодно произносит он. — Но вы же не «любой другой»! Поэтому я так и поступаю! Иногда она просто невыносима. Положение спасает пришедший Бао Юн с подносом. Он видит расстроенную старшую сестру и довольно ухмыляется. Быстро расставляет еду, и они садятся за низкий столик. Бао Юн наливает чай себе и учителю, уже хотел поставить чайник на место, но слышит недовольное возмущение: — Эй, засранец. Юноша закатывает глаза и наливает сестре. Близнецы тихо обмениваются оскорбительными выражениями, но не более. За едой нужно вести себя тихо. Шэнь Цинцю спокойно ест свою порцию. — Вкусно, учитель? — смущенно спрашивает Бао Юн. — Да, вкусно, — кивает Шэнь Цинцю и пьет чай. — И чай хорош. За Бао Юном практически появляется павлиний хвост, и он победно смотрит на сестру. Бао Юби сердито фыркает и отворачивается. Они доедают в тишине, и Бао Юби убирает со стола. Бао Юн сидит на месте, а Шэнь Цинцю подходит к небольшому алтарю возле стены. Там не было ни статуи, ни портрета. Просто темный алтарь и подставка для благовоний. Шэнь Цинцю зажигает одно, и по комнате разносится приятный цитрусовый аромат. Садится удобнее и складывает ладони в молитвенном жесте. Чуть опускает голову, закрывает глаза. Бао Юби возвращается с кухни, видит всю картину, захватывает веер с полки и садится рядом с братом. Они не ссорятся и не дерутся, а тихо сидят и пристально смотрят на Шэнь Цинцю. Если Шэнь Цинцю и чувствует их взгляды каждый раз, то не обращает внимания, так как за те несколько лет, что они живут все втроем, он уже привык. Да настолько, что успешно игнорирует. Даже если и кажется, что они слишком пристально следят за ним. Шэнь Цинцю заканчивает молиться, когда палочка благовоний догорает полностью. Он убирает пепел и встает. Бао Юби подает ему веер с рисунком цветущей вишни. Шэнь Цинцю щелкает им, пару раз обмахивается. — Хорошо, идем, — твердо говорит он с высоко поднятой головой и выходит из бамбукового домика. Что же, вот и новый день.