Мягкое одеяло

В одной богатой деревне, в семье старосты, когда расцвели первые цветы липы, родился мальчик. Староста — господин Фа — с благоговением и любовью держал своего первенца. Радостными глазами смотрел на сморщенное личико ребенка, пока тот продолжал плакать. Но стоило ребенку схватиться за палец своего отца, как тут же успокоился и заулыбался. Смертельно уставшая госпожа Сон с ласковой улыбкой наблюдала за первой встречей отца и сына. Схватки начались почти с самого утра и закончились глубокой ночью, она мучилась почти целый день, но это того стоило. Ее дорогой муж, как только узнал о ее беременности, ходил очень счастливый и радостный. Она нежно смеется, когда вспоминает, что этот мужчина буквально превратился в щенка. Ходил за ней хвостиком всегда и везде, интересовался самочувствием, а стоило ей тяжко вздохнуть, то тут же брал на руки и относил к ближайшему дивану, чтобы отдохнула. Опускался на колени, массажировал ступни или спину. Ах, она беспокоилась, что он вполне может ее разбаловать. Господин Фа всегда был добрым и вежливым в отношении своей жены. Женщина в который раз убедилась, что вышла замуж за правильного человека. А еще ей нравилось, что у мужа не было гарема: ни наложниц, ни других жен. Господин Фа не обращал внимания на тихие шепоты по поводу того, что у него гарема не было. У него есть любимая и красивая жена, которая подарила ему сына. Так зачем ему еще женщины? Ему и одной вполне достаточно. — Ох, дорогая, — радостно сказал господин Фа. — Ты сделала меня самым счастливым мужчиной на свете! — А ты, дорогой, уже давно осчастливил эту никчемную женщину, — нежно сказала госпожа Сон. — Не говори о себе таких гадостей! Ты самая прекрасная на свете! — чтобы подтвердить свои слова, поцеловал ту в лоб. Служанки заулыбались, наблюдая за этой прекрасной картиной. Редко где встретишь такого доброго мужчину, особенно в такое непростое время. Их староста был самым завидным мужем в деревне. Он был не только мил на лицо, но силен и умен! А как он ведет переговоры с другими деревнями и городами — просто удивительно! Дурит остальных и с легкостью выторговывает выгодные условия для них всех. Младенец заворочался и потянул ручки к своей матери. Женщина улыбнулась; господин Фа передал своей жене ребенка, и та стала кормить его грудью. — Он похож на тебя, — шепчет ей в волосы мужчина. — У него такие же глаза и нос, как у тебя. И верно, когда мальчик приоткрыл глаза, они смогли увидеть прекрасный золотой цвет, прямо как у женщины. Именно ее глаза и пленили господина Фа, когда они только встретились. Это была любовь с первого взгляда. — Надеюсь, — госпожа Сон погладила макушку сына с редкими каштановыми волосами. И волосы были как у нее, точно в свою мать пошел, — наш сын будет таким же добрым и умным, совсем как его отец. Господин Фа улыбнулся, обнимая ее за плечи и тоже наблюдая за тем, как ребенок жадно ест. — Мой муж придумал имя? — устало спросила госпожа Сон и положила голову на чужое плечо. — Вэньян, — твердо произносит господин Фа, целуя жену в висок. — Его имя Фа Вэньян. В ответ на такое имя младенец, будто бы понимая их, выпустил из беззубого рта сосок и ярко улыбнулся. — Ему нравится! — тихо засмеялась госпожа Сон, прикрывая глаза. Она очень сильно устала и хотела только поспать. Служанки увидели ее состояние, как и ее муж. Он забрал ребенка, который недовольно заворочался и уже начинал хныкать, но теплые руки отца и его нежный шепот успокоили ребенка. Служанки подправили одеяло своей госпоже, и та быстро уснула. Маленького Фа Вэньяна уложили в кроватку, рядом с матерью, дали игрушку, и он тоже заснул, пока его гладил по головке отец. — Господин Фа, — к нему подошла одна из служанок, которая помогла с родами. — Что такое? — он нехотя поднял на нее глаза от своего сына. — Пришел шаман… — тихо проговорила она, опустив голову. Мужчина тут же помрачнел и выпрямился. — Где он? — В кабинете господина. Мы говорили, что ему здесь не рады, но он отказывался уходить. А применять силу не решались… Мужчина раздраженно щелкнул языком. Опять этот чертов шаман. — Позаботьтесь о них. Если что-то случится — зовите, — говорит он свой приказ и уходит. — Конечно, господин Фа. Этот шаман давно живет в их деревне. Он пришел сюда несколько лет назад и поселился в лачуге на окраине леса. Собирал грибы, ягоды и растения. Умел даже лекарства делать, простенькие, от жара или болей в животе, раздавая бесплатно. Поначалу на него никто не обращал внимания. Ну, живет и живет шаман. Небылицы рассказывает детям, помогает кому-то сумки донести или дров порубить. Никогда не затевал конфликтов, не грубил, и к нему постепенно привыкли. Однако, когда госпожа Сон впервые появилась на публике с круглым животом, подтверждая, что беременна, этот шаман стал вести себя странно. И стал нести несусветный бред. Будто бы ребенок в животе жены старосты принесет несчастье и смерть их деревне. Как только это услышал староста, то моментально разозлился и приказал выпороть шамана на площади. Будет он еще говорить такие страшные вещи о его еще нерожденном ребенке! Тогда староста и пригрозил шаману тем, что если еще раз скажет нечто подобное, то голыми руками язык вырвет! Не верил господин Фа в то, что нес этот чертов старик! Но когда этот ублюдок попытался вызвать выкидыш у его жены какой-то странной настойкой, то не выдержал и самолично выколол глаза шаману. Когда надо было, господин Фа мог быть жестоким, если это означало защиту его деревне и семье. Потеря зрения никак не помешала шаману свободно передвигаться с помощью трости. Все повторял, что ему помогают видеть духи, и даже без глаз отлично видит, как опасен нерожденный ребенок. С того раза с госпожой Сон всегда были служанки и охрана, а шамана не подпускали к ней и за целый ли. Надо было шаману руки отрубить… Господин Фа хотел вышвырнуть его из деревни, но его добрая жена остановила его. Его и так лишили глаз за ошибку, и больше к ней не лез, не распространял слухи, так как боялся без языка остаться. К чему еще что-то делать? Жители привыкли к нему. Господину Фа пришлось нехотя согласиться. Староста входит в свой кабинет и видит стоящего шамана со своей тростью. Волосы спутанные, как и борода, черная повязка на глазах, грязная одежда. В этом чистом месте он смотрелся как грязное пятно, которое следует быстро убрать. И господин Фа всем сердцем этого желал. — Чего тебе? — грубо спросил староста, садясь на диван, напротив шамана. Тот не собирался садиться, а остался стоять на месте, только повернул голову к старосте. — Твой сын родился, — просто сказал шаман. — Откуда ты узнал, что у меня сын? — удивился староста. — Духи нашептали. — …ясно, — и на какой ответ он рассчитывал? Хотя он думал, что это служанки разболтали. Вполне вероятно, к утру уже вся деревня будет об этом говорить. — Что тебе надо? — Утопи своего сына. Староста замер, вытаращив на шамана глаза. — Ты совсем своего места не знаешь?! — мужчина разозлился не на шутку. — Ты что такое говоришь?! — Он родился под несчастливой звездой, — спокойно продолжал шаман, не обращая внимания на злость другого. — Он принесет деревне множество бед и страданий. Староста встал напротив шамана, пылая от гнева. — Мы к тебе относились с пониманием и добротой, приняли в деревню! А ты смеешь клеветать и проклинать моего сына?! Даже убить его попытался! — Твой сын уже проклят, — шаман ничуть не изменился в лице и даже не поморщился от громкого крика, хотя уши у него стали чувствительными после потери глаз. — Да как ты смеешь?! — Я говорю правду. Ты должен мне поверить, если хочешь защитить благополучие деревни, — шаман нахмурился и схватил старосту за предплечье. — Вы были добры ко мне, вот я и хочу помочь! — Тоже мне помощь! — господин Фа зло оттолкнул шамана, и тот упал на пол, тихо шипя. Он уже хотел подняться, но староста ударил того в живот ногой. — Помогаешь тем, что предлагаешь убить моего сына?! — Я могу и сам это сделать, — шаман пытается сделать свой голос твердым, даже если боль пронзает позвоночник. Он поворачивает голову к старосте, поднимая подбородок, — если у тебя рука не поднимается… — Вот знаешь что?! Мне надоел твой бред! Стража! — Духи никогда не ошибаются, ты должен мне поверить! Поверить в то, что твой сын станет источником всех бед деревни! Староста злится еще больше. Он даже не может вспомнить, когда в последний раз чувствовал такой гнев! Стража прибегает в его кабинет, и господин Фа указывает на шамана у своих ног. — Выведите его на площадь и привяжите к столбу! — тут он обращается к шаману. — Я предупреждал, что вырву твой язык голыми руками, если и дальше продолжишь нести бред! Стража схватила шамана, но тот, вместо того, чтобы сопротивляться, громко засмеялся. — Сын старосты принесет несчастья деревне! Сын старосты принесет несчастья деревне! — повторял он, словно безумный. — Выведите! Все время, пока они идут к площади и шамана привязывают к широкому столбу, он кричит во все горло эти мерзкие слова. Староста никогда не был суеверным человеком, верящим в этих духов, которые видят будущее. Как его маленький Фа Вэньян мог принести беды деревне? Это златоглазое чудо?! На дворе была ночь, и от криков шамана многие проснулись. Жители выглядывали в окна или подходили к площади, чтобы взглянуть на то, что происходит. А староста просто выполнял свою угрозу. — Я предупреждал тебя, — рычит староста. — Держи его челюсть. Рядом стоящий стражник кивнул и выполнил приказ. Все прекрасно знали, что староста всегда держит свое слово. Никто не собирался вступаться за шамана или просить помиловать того. Хоть жители к нему и привыкли, были добры как они, так и он, но пытаться вызвать выкидыш у жены старосты и клеветать на их сына — преступление. Шаман криво улыбается, совершенно не боясь того, что его ждет. — Ты еще вспомнишь мои слова, — произносит шаман многообещающим тоном. — Но я всего лишь хотел помочь. Староста не реагирует. Вместо этого он берет нож и выполняет свою угрозу. Шамана оставляют привязанным к столбу до самого рассвета, но стоило солнцу подняться высоко в небе, как он умер. Его тело сожгли и развеяли прах, а после достаточно быстро забыли о нем. Жители слышали его последние слова и то, как он клеветал на первенца старосты. Но сомнения поселились в их сердцах, когда на следующий день, неизвестной болезнью заболели двое детей лекаря деревни. Через какое-то время лихорадка их полностью сожгла. Лекарь был безутешен и только его долг врача перед деревней не позволял повеситься в тот момент, когда его дочери испустили последний вздох. Еще через месяц на процессию с купцами, которую послали из деревни в ближайший город для продажи, напали разбойники. Драгоценные шелка и украшения были украдены, а люди убиты. С ними была еще дочка одного купца, но ее тело так и не нашли. Для нее будет лучше, если она умерла, но жителям почему-то так не казалось. Когда пришла зима, это был настоящий ужас. Ветер почти срывал крыши, а снега было настолько много, что некоторые неосторожные люди были погребены заживо под его слоем. Многие заболели, и один единственный лекарь не мог успеть излечить всех. Будь живы его дочери, которые должны были унаследовать его умения и знания, то было бы легче, а так… Из-за такой ужасной зимы земля настолько сильно промерзла, что потеряла почти все свои плодородные свойства. Посадить туда что-либо было практически невозможно. Затем, летом, скот взбесился и стал нападать друг на друга. Некоторые сдохли, а некоторые сбежали. Остались только больные, старые и совсем молодняк. Когда жители видели на публике госпожу Сон и ее улыбающегося сына, который игрался с ее пальцами или волосами, они невольно вспоминали слова шамана. Ведь действительно, пока не родился Фа Вэньян, у них все было прекрасно. «Это из-за него?» «Он виноват в их бедах?» «Шаман был прав?» Господин Фа и госпожа Сон не обращали внимания на шепот жителей. Их милый мальчик уже учится ходить и говорить. Как такое златоглазое чудо может принести вред их деревни? Это просто какое-то недоразумение! Староста им объяснял, что это просто несчастные случаи. Жители ему не верили. В их лесах никогда не водились разбойники, а каждую процессию грабят! У лекаря сразу заболело двое детей, и он не заразился?! А что насчет зимы? У них никогда не было таких суровых холодов! Скот погиб, люди умирали! Это вечное недоразумение?! В новом году все было так же. Зимы суровые, весной нельзя было ничего нормального посадить, лето иссушало колодцы. Неизвестные болезни. На место разбойников пришли волки, другие деревни и города не хотели с ними торговаться, и постепенно все связи сошлись на нет. Из-за диких волков, которые стремительно размножались, нельзя было подойти к реке. Да и не только волки, а еще различные дикие животные стали агрессивными. Нельзя было допустить, чтобы они попробовали человеческую плоть. Люди все чаще вспоминали слова шамана. В доме старосты тоже все было несладко. Стража подхватывала болезни костей, а служанки стали воровать. Господин Фа некоторых сильно выпорол за это, а других уволил, оставив ужасные рекомендации. Фа Вэньян вообще не замечал того, что творилось вокруг. Мальчику было четыре года. Он рос активным, добрым и любознательным. В холода он любил забираться под одеяло к матери, и та его грела, щекотала и целовала. В теплые дни он играл на улице, срывал цветы и относил родителям. Милый и хороший, послушный сын. Счастливый ребенок. Но, к сожалению, от любви до ненависти всего один шаг. И чем сильнее любовь, тем мощнее ненависть. В один из дней, казалось, ничего не предвещало беды, но внезапно крыша дома старосты пошла трещинами и обвалилась. Благо, хозяев там не было, но были слуги. Многие погибли, а те, кому посчастливилось выжить, не могли самостоятельно двигать конечностями. Семье старосты пришлось переехать в другой дом, намного скромнее, и распустить прислугу. Новое жилище было обветшалым, пыльным, с двумя комнатами и подвалом, разбитыми окнами и старой плитой. Господин Фа никогда не брал в руки инструменты для ремесла, но пришлось это сделать. Он оставил на пальцах множество кровоточащих ран, а один так вообще сломал. Благо, перелом был не открытый, но кость срослась неправильно, и теперь у него был искривленный и негнущейся средний палец. Ремонтные работы он с горем пополам закончил и теперь можно было не переживать, что их дом развалится. Госпоже Сон, хотела она того или нет, пришлось взять на свои плечи быт. Она родилась и выросла в богатой семье, где о ней заботились служанки. После брака это тоже повторялось, каждое ее слово беспрекословно выполнялось. В доме всегда было чисто и убрано, а еда горячая и вкусная. Госпожа Сон не умела убираться и готовить. Как она могла научиться этому, если за нее все постоянно делали? Но все же женщина взяла себя в руки и стала учиться. Еда получалась пригоревшая и пересоленная, они буквально ели угли. С уборке тоже были проблемы, как и со стиркой. Госпожа Сон злилась из-за этого. Дорогие платья и украшения пришлось продать, чтобы хоть немного заработать. Староста же пытался воссоединить былые связи с соседними деревнями, но все без толку. Заклинатели не хотели разбираться с волками или разбойниками. Какое им до этого дело? А охотники? Как будто у деревни были деньги, им заплатить… Стража тоже не могла с ними расправиться из-за болезни костей, а все крупные и сильные мужчины были заняты паханием земли и укреплениями домов, у них просто времени не было на что-то еще. Они в безвыходной ситуации. Даже уйти не могут из-за диких зверей. Да и куда уйдут? Кто их примет? Смех и радость давно покинули эту деревню, никто больше не смеялся и не веселился. Кроме одного. Шестилетний Фа Вэньян был абсолютно доволен жизнью. Рядом родители, и дом интересный! Что еще нужно для счастья ребенка? Фа Вэньян помогал матери по хозяйству, уборка дома или готовка, после под руководством отца учился писать и читать. Он уже мог прочитать детскую книжку без проблем! Когда уроки заканчивались, Фа Вэньян всегда выбегал на улицу поиграть. Другие дети не хотели с ним играть. Они сторонились его, так как слышали от взрослых, что ребенок старосты был очень странным и навлекал беду. Дети верили. Но даже так Фа Вэньян не грустил и не унывал. Он играл во дворе дома, когда было тепло и хорошо. Мог даже залазить на деревья, заглядывая в птичьи гнезда, пока взрослой птицы не было рядом. У него были деревянные игрушки, которые удалось спасти под обвалами предыдущего дома. Вот с ними он и любил играть, воображая различные сюжеты. Когда наступали холода, то он играл дома на пыльном ковре. Мама не могла его вычистить до прежнего состояния, а отец ворчал на нее за это, но Фа Вэньяна все устраивало. Пусть его рукава и колени становились грязными, ему было все равно. Мальчик никак не мог замечать гнетущую атмосферу в доме. Этот ребенок никогда не плакал. Даже когда падал, разбивая колени или раздирая ладони до крови. Он смотрел на свои раны, а после ярко улыбался, будто для него это было пустяком. Госпожа Сон невольно стала прислушиваться к разговорам людей. И медленно, но верно, немного начинала верить. Люди шептались, что шаман все же был прав, и это ее ребенок несет беды их деревне. Все они несчастны, даже дети не смеются, только ребенок старосты. Почему только он счастлив? У госпожи Сон больше не было красивых платьев и дорогих украшений. Ногти обломались, а волосы стали ломкими и жесткими, концы ужасно секутся. Кожа стала сухой и начинала шелушиться в холодную погоду. Госпожа Сон с раннего детства привыкла к красивым шелкам, а теперь отказывала себе, так как банально не было возможности. Раньше она выглядела как богиня. Красивая, ухоженная и любимая. Уважаемая женщина, жена старосты и мать его ребенка. А теперь ей неприятно смотреть на свое отражение. И она видит во взгляде своего мужа, что он думает также, но молчит. Понимает их положение и не может требовать от своей жены ухоженного вида. Но и на жесткой кровати ничего кроме сна делать не хотелось. А если она забеременеет? Они не смогут вытянуть еще один рот. И вкупе со всем этим, у нее все чаще было раздраженное настроение. Еще и Фа Вэньян, вечно улыбается и радостно бегает о дому, обнимая то ее, то отца. Бесит. Вот и сейчас была ужасно жаркая погода, как последние шесть лет. Мать с сыном шли по городу, покупая скупые продукты не очень хорошего качества, но лучше такие, чем пить одну воду с песком из пересохшего колодца. Фа Вэньян крепко держал свою мать за ладонь и не умолкал ни на секунду. Рассказывал о том, что видел вокруг, о том, какая прекрасная погода, и все в таком духе, все это время улыбаясь. Жители, которые видели все это, недовольно на него косились. Госпожа Сон тоже была не в восторге. — Мама! — звал ее мальчик, — смотри, там бабочка! Там действительно летала бабочка, но женщине было все равно. А вот ее ребенку нет. — Мама! Посмотри на нее! Она такая красивая! — дергает ее за рукав Фа Вэньян. Госпожа Сон не выдерживает. Дергает рукой и, даже не сдерживаясь, бьет по детской щеке. Хотя ей и сдерживаться не надо, постоянное недоедание и истощение сделало свое дело — она слишком слаба. Но для ребенка это все равно сильный удар. Фа Вэньян не удерживается на ногах и падает на землю, прикладывая ладонь к опухшей щеке. Она болела и пульсировала, была горячей. Мальчик удивленно поднимает глаза, в которых была смесь обиды, непонимания и начинающихся слез. — Мама?.. — тихо шепчет он, смотря на женщину. — Ты можешь помолчать хоть немного?! Сколько можно тявкать?! — яростно кричит женщина. — Прости, мама… — шепчет Фа Вэньян, слезы все же текут из золотых глазах. — Пожалуйста, прости… — Заткнись! — крикнула она и еще раз ударила ребенка. Фа Вэньян не крикнул, только прикусил губу, сдерживая плач внутри себя. Госпожа Сон раздраженно щелкнула языком. Она взяла мальчика за руку, больно дергая и быстрым шагом пошла по делам. Ребенок не успевал за ее быстрыми движениями, но не смел жаловаться. Щеки ужасно горели, а слезы все продолжали течь, но Фа Вэньян молча следовал за своей матерью. У мамы просто плохое настроение, а он был слишком шумным. Это была его вина, так что не стоит винить маму в ее агрессии. Боль скоро пройдет, и мама потом будет в хорошем настроении. Обнимет, поцелует в щеку, и все будет хорошо! Мама ведь очень добрая! * Жители деревни нехотя привыкли к тому, что лето постоянно было слишком жарким. Но на этот раз, к удивлению всех, небо заволокли тучи, и целых два часа шел ливень. Люди не могли поверить своим глазам. Они все выбегали на улицу, чтобы собрать дождевой воды в ведра или просто поплясать под ним. Госпожа Сон неверяще смотрела на дождь. На протяжении нескольких лет было лишь пару капель, а тут вдруг пошел почти ливень?! Все было как всегда. Никакого события не происходило в деревне, и госпожа Сон дико сомневается в том, что это боги наконец-то смилостивились. Но было кое-что, что отличалось от привычного хода жизни. И опять слова шамана всплывают в голове. Госпожа Сон решила проверить свою догадку. Фа Вэньян игрался в своей комнате с игрушками. На улице только недавно был дождь, так что он решил остаться в доме, а когда земля подсохнет, то пойдет во двор. В комнату заходит мама, Фа Вэньян откладывает игрушку и подбегает к ней, обнимая и утыкаясь лицом в ноги. — Мама! — радостно улыбается мальчик. — Можно я потом пойду на улицу? Женщина не отвечает. Только смотрит на него. Фа Вэньян не может понять, что не так: — Мне нельзя?.. Шлеп! Фа Вэньян чувствует горячую боль на щеке. Отступает на шаг и непонимающе смотрит на женщину. — Мама?.. Почему она его ударила? Он ведь не был шумным, только спросил про улицу… Удар прилетел с другой стороны, и мальчик падает на пол. В следующий раз он чувствует боль в животе. Складывается пополам, прикрывая голову руками, так как удары посыпались на все его тело. Госпожа Сон не только проверяла свою теорию, но и высвобождала свое раздражение, которое накопилось за все эти года. Недовольное выражение лица мужа, отсутствие хорошей косметики и дорогих платьев, горелая еда, шепот горожан и бедная жизнь — все это она тоже вложила в свои удары. Женщина перестает бить плачущего ребенка, выпрямляется и переводит дыхание. Уже давно у нее не было такой активности, а еще сыграло недоедание, так что она практически вымоталась. Но ничего. Госпожа Сон даже не смотрит на кровь своего ребенка и выходит из комнаты, направляясь на веранду. — И зачем? — спросил господин Фа, сидя за столом на кухне, ковыряя горелые безвкусные овощи в миске. Он и до этого редко вмешивался в воспитание сына. Не то чтобы он считал это исключительно женской заботой, просто дела были, а после того, как они распустили слуг, то ему пришлось выделять время из своего графика, чтобы научить ребенка грамматике и счету. — Просто проверка, — бросает женщина и садиться на веранде, поднимая голову и внимательно следя за облаками в небе. Мужчина хмыкает и возвращает взгляд на миску. Фа Вэньян еще какое-то время плачет в своей комнате; медленно садится и вытирает кровь с носа, перемешанную со слезами и соплями. Как же больно и обидно… Что он сделал не так? Он думал спросить у мамы, попросить прощение на всякий случай, но решил пока ее не трогать. А если он испортит ей настроение еще раз?.. Фа Вэньян пару раз видел, как некоторых детей родители выпарывали прутом. Они слишком громко и болезненно кричали. Шмыгая носом, Фа Вэньян кое-как поднялся и пошел к своему отцу. — Отец… мне больно… — жалобно плачем мальчик. Он помнит, как отец ему наказал, в случае какой-либо, даже незначительной, травмы тут же идти к нему. Мужчина даже не смотрит на него. Он подумал, что раз жена хочет что-то проверить, то не будет вмешиваться. — Иди в свою комнату и не высовывайся, — холодно говорит он. Фа Вэньян открывает рот. Слезы продолжают течь, но он не смел больше жаловаться, ведь он послушный сын. — Хорошо, отец… Мальчик, тихо шмыгая носом и дрожа от боли, возвращается в свою комнату. Там он забирается на свою циновку и укрывается с головой одеялом. Раны болели, а сопли мешали нормально дышать. Грудь раздирало рыданьями. Как же больно. * Госпожа Сон не знает смеяться ей или плакать. После избиения до крови Фа Вэньяна, целый день шел ливень. Сухая земля настолько быстро впитала воду, что луж практически не было. А желтые листья на растениях и деревьях укрепились на ветвях, поднялись и не собирались опадать. Люди были просто счастливы от этого. А госпожа Сон укрепилась в своих подозрениях. Все-таки этот чертов шаман был прав. — Мама, мне больно! Пожалуйста, хватит! Трогали ли ее мольбы своего сына? Только если отчасти, какая-то там часть материнской любви билась в агонии, но, хоть и медленно, но верно, умирала. Как же странно, что от любви до ненависти лишь один шаг. Свою догадку госпожа Сон проверяла не единожды и, в конце концов, полностью убедилась в том, что причина плачевного состояния их деревни в ее сыне. Женщина решила поделиться этим со своим мужем. — Тот чертов шаман был прав! Мальчишка приносит беды нашей деревне! — И с чего такая уверенность? — устало выдыхает мужчина, раны на ребенке все тяжелее, а цены на лекарства очень высокие. — Когда он был счастлив, то все страдали, а стоило мне его начать избивать, так пошли дожди! Дожди! Несколько лет были лишь какие-то капли! Разве это совпадение? Господин Фа был полон скептицизма. Женщина закатила глаза. — Раз не веришь, то сам проверь. И мужчина проверил. Прождал неделю, за которую не выпало и маленькой капли с неба, но во время того, как жена стала избивать их сына, дожди шли каждый день. На восьмое утро, ничего не говоря и не выражая ни единой эмоции, господин Фа взял тонкий прутик, зашел в комнату к Фа Вэньяну и исполосовал ему всю спину. Мужчина давно научился абстрагироваться от лишнего шума во время какого-либо занятия. Он мог быть жестоким тогда, когда это было необходимо. Так что он не обращал внимания на плач и мольбы Фа Вэньяна. А кровь, стекающая по маленькой спине, даже побуждала наносить удары намного сильнее. Правда после этого надо было потратиться на заживляющие мази и бинты, чтобы Фа Вэньян случайно не умер или занес инфекцию. И в самом деле, на следующий день пошел ливень. — Теперь ты веришь? — спросила госпожа Сон, стоя рядом с мужем на веранде и смотря на дождь. — …верю. — Если так задуматься, то он никогда не болел, не капризничал и не плакал, — задумчиво рассуждала женщина. — Я-то думала, что мне повезло, так как поспать можно было и не беспокоиться из-за того, что какая-нибудь лихорадка заберет его жизнь… Мужчина нахмурился, вспоминая их зажиточную жизнь. И ведь правда: все было именно так. Когда другие дети, даже зимой, подхватывали простуду или лихорадку, Фа Вэньяну все было нипочем. Было пару раз такое, что он переохлаждался, но через пару часов приходил в норму. И ни разу не плакал. Господин Фа сцепил зубы. Неужели шаман все же был прав? Или нет? Если шаман просто посеял смуту в их сердцах, невольно заставляя верить в это? Разве нет такого факта, что чем больше во что-то веришь, то оно и сбудется? Нарушишь примету, будешь думать о ней, и она станет правдивой? Мысли материальны, да? Любовь к питомцу, любовь к другу, любовь к брату, любовь к родителям… Любовь к собственному ребенку. Человеческое сердце переменчиво. А ненависть приходит намного быстрее, чем любовь. Господин Фа не раз и не два был свидетелем того, как матери, чтобы выбраться из нищеты, продавали своих детей в бордели или каким-то сомнительным личностям. Конечно, может некоторые оказывались порядочными людьми и этих детей воспитывали как собственных сыновей или дочерей, или и вовсе делали своими учениками, чтобы те продолжали их дело, но… Но не все так поступали, верно? Если раньше господин Фа и считал это дикостью, то теперь спокойно об этом рассуждал. В конце концов, все они люди. — Ты же можешь еще рожать? Госпожа Сон усмехнулась. — Могу. Но мне надо восстановить организм, иначе случится выкидыш. — Хорошо, — господин Фа поворачивает к ней лицо. — Тогда потом роди мне сына. Женщина берет его за ладонь, сплетая пальцы. — Как скажешь, дорогой. * Фа Вэньян не мог понять, что он сделал не так. Почему мама и отец каждый день поднимают на него руку, рассекая кожу и давая пролиться его крови? Он что-то не так сделал? Но что? Слишком громко жевал? Или он был шумным? Но Фа Вэньян уже часто сидел в своей комнате и никуда не выходил. На улице все чаще был дождь, так что и поиграть было невозможно, но также у него просто не было сил куда-то пойти. Тело постоянно болело. Синяки не успевали проходить, как появлялись новые. Раны иногда даже корочкой не могли покрыться, как их вновь раздирают. Фа Вэньян даже сидеть и лежать на спине не мог без боли. Почему родители так поступали? Каждый день, каждый день… А стоило ему начать плакать, до или после наказаний, как мама злилась намного сильнее. И, как следствие, била намного больнее. Фа Вэньян страдал от боли и обиды в руках родителей, а вот господин Фа и госпожа Сон просто расцветали от радости. Лето было не такое жаркое и иссушающие, а три зимы были намного мягче, чем раньше. В колодцах было достаточно воды, люди перестали болеть, а волки постепенно стали уходить из леса. Торговля с другими деревнями и городами медленно, но верно налаживалась, так что многие женщины, включая госпожу Сон, стали скупать различные уходовые средства для кожи. Госпожа Сон, наверное, была самой счастливой среди других женщин. Наконец-то ее кожа и волосы вернулись в то состояние, в котором они были раньше. В шкафу появилось больше красивых платьев, а еда прекратила быть горелой и безвкусной. И надо было всего лишь избить до крови эту мелюзгу! Среди жителей прошел слушок о том, что староста и его жена творили со своим ребенком. Господин Фа и госпожа Сон не опровергали, но и не подтверждали это. Нет и нет Фа Вэньяна на улице, кому какое дело? С ним все равно никто не хотел играть. Какой смысл переживать об одном человеке, если это может принести счастье многим другим? Господин Фа задумался о проклятии своего сына. Если ежедневные избиения до крови принесли такие плоды, то что принесет им новый день, если зайти намного дальше? Мучать намного сильнее? Люди всегда были избирательны в пытках. Господин Фа поспешил поделиться своими мыслями со своей женой. Она не только одобрила это, но и радостно поддержала. — Но что можно еще сделать? — озадаченно спросила она. Что еще надо сделать, кроме избиений? Морить голодом? Господин Фа не сильно долго думал: — К счастью, он сильно похож на тебя. Госпожа Сон недоуменно уставилась на него, но через какое-то недолгое время поняла, к чему клонит ее муж. Лишь мгновение на ее лице отразилось отвращение. Да и… это не будет считаться изменой, верно? Так о чем тут беспокоиться? Господин Фа позвал своего сына к себе. Фа Вэньян за это время исхудал, лицо осунулось. Подходил медленно, дрожал и боязно смотрел на взрослых. Он все надеялся на то, что родители скоро подобреют, что завтра они будут заботливыми, целовать его и обнимать. Но, к сожалению, это «завтра» никогда не наступало. А надежда все еще теплилась в маленьком сердце. Мальчик стоял перед мужчиной, теребя край одежды и смотря вниз, на свои босые ступни. — Подними голову, — спокойно произносит мужчина. Надежда разгорелась сильнее, так как Фа Вэньян не услышал в голосе отца раздражение или злобу. Он робко посмотрел на него. — Отец? — мальчик не мог понять, какие эмоции на чужом лице. Господин Фа внимательно осмотрел внешность своего сына. Да, все же хорошо, что почти все он унаследовал от своей матери. — Ты же будешь послушным? — спросил он. Фа Вэньян кивнул, даже если и в груди стал зарождаться необъяснимый страх. — Да, отец. Господин Фа улыбнулся и погладил ребенка по каштановым волосам. Фа Вэньян даже замер от подобного жеста, слишком долго к нему так не прикасались. — Раз ты так послушен, — медленно сказал господин Фа, — то раздевайся. Фа Вэньян в замешательстве моргнул, уставившись на отца. — Зачем? Рука мужчины огладила щеку, а затем спустилась ниже. — Ты обещал быть послушным, эр-цзы. — Я… В поиске хоть какого-то объяснения или поддержки, Фа Вэньян поворачивает голову к госпоже Сон. Когда он видит ее злобную улыбку и выжидающий взгляд, внутри все сжимается. Что происходит?.. Господину Фа надоело ждать, и он потянулся второй рукой к Фа Вэньяну. * Было холодно. Ужасно холодно. А потом стало больно. Фа Вэньян почувствовал под собой не привычную циновку с более-менее теплым одеялом, а холодный и каменный пол. Он открыл глаза. Фа Вэньян почувствовал ужасную боль ниже пояса, а от воспоминаний того, что с ним делал отец, затрясло от ужаса. Хоть он и был еще недостаточно опытен в этом вопросе, но уже мог понять, что то, что с ним произошло — ужасно и отвратительно. Слезы сами собой потекли из глаз. Больно… как же больно… Фа Вэньян поднялся на руках, тихо плача от боли и затуманенным взглядом осмотрелся. Он сразу узнал это место. Это был подвал. Фа Вэньян был здесь только один раз, и ему хватило надолго. Сыро, холодно, и еще изредка крысы бегают — что тут интересного? Фа Вэньян уже хотел было подняться и, хоть ползком, выйти отсюда и дойти до своей комнаты, но внезапно почувствовал некую тяжесть на шее, а также холодок. Он поднял руки и ощупал голову. Волосы отстрижены. А на шее – ошейник с цепью, которая крепилась к стене. В груди все похолодело. Фа Вэньян в глубоком отчаянии стал дергать цепь, дыхание стало прерывистым, слезы стали течь сильнее. — Нет, нет, нет… Страшно! — шептал он, мелко дрожа. Цепь, конечно же, не поддалась, но он продолжал ее дергать. Вдруг Фа Вэньян услышал чей-то шепот и быстро повернул голову в сторону. Но там никого не было, хотя он точно что-то слышал. Фа Вэньян хотел удостовериться в этом, но внезапно открылась дверь. Он посмотрел туда и увидел, что это госпожа Сон спускалась по лестнице, останавливаясь в нескольких шагах напротив сына. — Мама?.. — робко позвал он. Фа Вэньян попытался подняться, но не смог из-за сильной боли. Он только уставился на нее влажными глазами. Женщина смотрела на него странным взглядом. В силу возраста Фа Вэньян не мог понять, как его правильно определить. Но если бы он был старше, то увидел, что в глубине золотых глазах полностью умирала материнская любовь к своему собственному сыну, уступая жадности и алчности. Может, даже хорошо, что он не мог этого понять. Это действительно ужасно. Но где-то на инстинктивном уровне он это почувствовал. — Мама, почему я здесь? Я что-то не так сделал? Я наказан? Я обещаю, что буду послушным! — дрожащим голосом заговорил Фа Вэньян, пытаясь дотянуться до женщины, но она была далеко. — Раздражает… — прошептала она. — Мама? Взгляд женщины тут же сделался злым. Госпожа Сон быстро подошла и потянула за цепь, поднимая Фа Вэньяна. Тот сразу закряхтел и вцепился в ошейник, пытаясь хоть как-то глотнуть воздуха. Боль пронзила все тело. — Как же ты раздражаешь! Как я могла родить такую тварь, как ты?! — в ярости кричит она и дергает цепь. — М-ма-ма… — тихо зовет он и поднимает взгляд. Он ничего не может увидеть не только из-за слез, но и из-за черных точек, которые активно затмевают зрение. — Пож-жа… л… — Не зови меня матерью! — госпожа Сон откидывает цепь, бросая Фа Вэньяна в стену. Он больно бьется спиной, тяжело дышит, но ему не позволяют отдохнуть. На тело тут же обрушиваются многочисленные удары. Фа Вэньян громко кричит и плачет, просит остановиться, но женщина его не слушает. А когда прекращает, Фа Вэньян продолжает содрогаться от боли. Во рту уже привычный привкус крови. Он откашливает красные сгустки. Госпожа Сон с омерзением смотрит на его скрюченное тело и не чувствует жалости. Это из-за него они оказались в таком плачевном состоянии. Это из-за него болели и умирали люди. Так пришла пора заплатить ему за этот грех! — Эй, — зовет она. — Хочешь пить? Фа Вэньян боязно смотрит на нее. В горле пересохло из-за криков и кровь не помогает унять жажду. Он осторожно кивает. — Отлично. Фа Вэньян широко раскрытыми глазами наблюдает за тем, как госпожа Сон приподнимает свое платье, жестоко улыбаясь. Его любимая и добрая мама никак не могла так улыбаться. * Дальнейшие дни, недели и месяцы были похожи на самый страшный кошмар Фа Вэньяна. Если он и видел улыбки родителей, то они были совершенно не любимыми и теплыми. Они были злобными и жестокими. И вместе с этим они совершали ужасные поступки. Тело Фа Вэньяна постоянно болело, покрывалось синяками и ранами. Оставались шрамы. Госпожа Сон иногда приходила с чаном кипяченой воды, сдергивала его разорванную одежду и обливала. Оставались ожоги. Ему приносили миску риса. То ставили рядом с покалеченным телом, то просто вываливали ему на голову. Сил было мало, так что приходилось, плача, есть или с пола, или пальцами брать рисинки и класть в рот. А если он мешкался, то подвальные крысы быстро прибегали и отнимали его еду. А так как кормили его от силы два раза в день, то он был часто голодным. И настолько было мало сил, что когда приходили господин Фа или госпожа Сон, он только тихо молил прекратить, хрипло кричал и заливался слезами. Староста же ужасно любил неимоверно ласково, во время отвратительных действий, называть его «эр-цзы». Теплые воспоминания не могли перекрыть нынешний ужас ситуации. И он никак не мог понять, почему родители к нему столь жестоки? После того, как они уходили, оставляя Фа Вэньяна одного, если не считать бегающих крыс, он все чаще стал слышать чей-то шепот… а временами и вовсе смех. Возле другой стены, подальше, появлялась странная тень. Фа Вэньян видел, как она извивалась, и он точно знал, что странные звуки издавала именно она. Какое-то время он видел, как она приобретала очертания человека. А в один день… Господин Фа вытащил за цепь Фа Вэньяна и практически протащил его до площади. Созвал жителей деревни и посадил своего сына на колени перед всеми. Тогда небо было серым. Осень почти кончалась и, судя по всему, вот-вот должен выпасть снег. Фа Вэньян дрожал не только от страха, смотря на многочисленных людей, но и от холода. Одежд было мало, да и почти все было влажным. Пальцы становились красными и покалывали от холода. Господин Фа громко говорил о том, что хоть и нехотя, но признает тот факт, что шаман был прав. Его сын действительно приносил несчастья всем им. Но он может и принести им счастье! Все дело было в страданиях! А потому, раз Фа Вэньян был виновен в их боли и потери, каждый может отомстить. Фа Вэньян с ужасом наблюдал за тем, как по толпе вначале прошлось замешательство, а затем их лица украсила слишком жестокая улыбка. Со слезами на глазах он обернулся к своему отцу, открывая рот и вновь начиная умолять прекратить, унижаться, только чтобы не чувствовать боль, но никак не мог найти его лица. Вместо него там было темное пятно с кровавой и широкой улыбкой. Фа Вэньян слышит шаги и возвращает свой взгляд на толпу. У всех них были точно такие же лица. И все они тянули к нему руки. — Нет! НЕТ! Не надо, прошу! Фа Вэньян думал, что уже был в аду. Но, как оказалось, это было далеко не так. Боль вызывала водопад слез. Отвращение было настолько сильным, что пришлось выплевывать свой скудный обед. — Пожалуйста… хватит… Он не знает, когда все это прекратилось. Все тело было мокрым, больным. Ошейник натирал кожу, а когда туда проникала жидкость, то ужасно чесалась. Фа Вэньян мог туда залезть одним пальцем и почесать. Бывало так, что раздирал кожу до крови. Фа Вэньян смотрел на темно-серое небо, которое медленно, но стало сыпать белыми хлопьями. Даже не было слышно слов и смеха чернолицей толпы. Кто-то подходил и пинал его по ребрам, но у него не было сил крикнуть или вздрогнуть. Небо было красивым. А снег, на удивление, теплым. * Господин Фа хотя бы раз в две недели отводил Фа Вэньяна на площадь и позволял жителям развлекаться с ним. Ни у кого из них не было жалости, особенно после того, как они стали замечать улучшения не только в собственном здоровье, но и в различных бытовых, семейных, или любовных делах. Это и вправду было чудом! Староста с женой никак не могли нарадоваться. Когда счастливы их люди, они и сами довольны. А плач из подвала можно легко заткнуть. Бывали такие дни, когда они забывали его кормить, и Фа Вэньян голодал по три дня точно. Благо, тут были крысы, которые активно размножались. Он давно научился лежать без движения, чтобы хоть одна подошла к нему, проверить: можно ли сожрать труп. Фа Вэньян после нескольких попыток наконец смог двигаться достаточно быстро, чтобы словить крысу и тут же вонзить в нее свои зубы, откусывая голову. Как же было отвратительно это есть. Но он был просто ужасно голоден. — Вкусно? Фа Вэньян крупно вздрогнул от голоса и быстро поднял голову, прижимая к себе маленький труп крысы, будто боясь, что его единственную еду отберут. Перед ним на корточках сидела та тень, которая обычно извивалась возле стены. Фа Вэньян нахмурился и присмотрелся. Тень приобрела его тело, по крайней мере, грязная и разодранная одежда была точно такой же, как и у него. Короткие темные волосы. Но вот лицо и кожа… они были тоже темными, но в отличие от толпы или господина Фа с госпожой Сон, улыбка была белой. А глаза круглые и насыщенного желтого цвета. — Вкусно? — повторил тень, хотя улыбка не двинулась. Фа Вэньян отполз дальше к стене, сжимая дохлую крысу. — Ты кто? — хрипло и тихо спросил он. Горло от крика и… этого совсем испортилось. Тень склонила голову на бок. — Ты, — а вот голос у тени был приятным, мелодичным. Фа Вэньян пришел в замешательство: — Как ты можешь быть мной? Ты совсем на меня не похож! Тень засмеялась. Но рот все равно не двигался. — Хоть и не похож, но я — это ты! А ты — это я! Вот только, — тень встала и указала на него пальцем. Улыбка стала злобной. — В отличие от тебя, я не жалкий! Ты чертова слабая плакса, а я сильный! Фа Вэньян сжался в комок от страха. — Вы только посмотрите, опять плачет! — смеется тень. — Уйди! — Фа Вэньян взял всю свою волю в кулак и бросил в него дохлую крысу. Тень тут же исчезла. Вместо нее Фа Вэньян несколько дней видел в углу другое темное пятно. И мог сказать, что вторая тень была намного больше. — Ты кто? Вторая тень смотрела на него алыми глазами. В упор, будто бы заглядывая в самую душу. Этот взгляд заставлял Фа Вэньяна содрогаться и напрягаться. Монстр. Голос второй тени был другим. Если у первой он был мелодичным, то у этой это скорее напоминает рык. Фа Вэньян стал обдумывать слова тени. Монстр? — Ты сделаешь мне больно? Вторая тень задумалась. Почесала подбородок, ну, или Фа Вэньян решил, что она это сделала. Нет, я не сделаю тебе больно. Фа Вэньян горько хмыкает: — Тогда какой из тебя монстр?.. * Если не считать тех двух людей, которые его кормят и причиняют боль, и не принимать в счет жителей деревни, то единственными его «друзьями» были две тени. Тот, что был на него похож и улыбался белой улыбкой, часто насмехался над Фа Вэньяном, оскорблял его, но не бил. А тот, что называл себя монстром, в основном тихо сидел в углу, наблюдая, а иногда спрашивал: Насколько тебя хватит? Фа Вэньян никогда не знал ответа на этот вопрос. После того, как его отдавали толпе, а после возвращали в подвал, первая тень, на удивление, была спокойна. Она и рта не открывала, просто сидела рядом и не насмехалась, когда Фа Вэньян начинал плакать. Пусть он и старался сдержать всхлипы, чтобы не тревожить двух людей, живущих над ним, они прорывались в громкую истерику. Тогда приходила женщина и избивала плетью его до такой степени, что он и моргнуть не мог. Тогда первая тень не улыбалась. Нет, улыбка была, но, как может судить Фа Вэньян, это скорее был зверский оскал. Первая тень, не признавала, но жалела Фа Вэньяна. Так что ночью, когда они были втроем, она создавала красивых серебряных бабочек. Фа Вэньян искренне считал, что это самое прекрасное, что происходило в его жизни. Бабочки красиво танцевали по подвалу, освещая его. Они садились на пол, гонялись за крысами, даже дразнили тень в углу. — Красиво… — шептал Фа Вэньян, наблюдая за ними, — прямо как… снегопад… он тоже красивый. — Да, — кивала первая тень, — зима очень красивая. В какой-то день, Фа Вэньян точно не помнит, но вроде тогда начинали расцветать деревья и цветы, жители деревни привязали его к странной скамейке. Они послушали одного человека, который придумал новый способ страданий для этого отброса. Фа Вэньян понял, что они задумали примерно в тот момент, когда к нему подвели нескольких собак. Он кричал так громко, что сорвал голос и только хрипел. В ту ночь первая тень что-то напевала под нос, пока Фа Вэньян глотал собственные слезы. Вроде, она даже его гладила по грязным волосам. Когда Фа Вэньян чесал голову, то клочки волос просто выпадали под его пальцами. Было еще такое время, когда Фа Вэньяна не кормили слишком долго. Вроде бы мужчина с женщиной куда-то уехали и оставили его одного. Крыс он тогда всех изловил, а потому и страдал от сильного голода. Даже серебряные бабочки не могли его утешить. Насколько тебя хватит? Господин Фа и госпожа Сон вернулись в дом вовремя. Еще бы чуть-чуть и Фа Вэньян умер бы от голода. У них были деньги, но переезжать им не хотелось. Да и в каком еще доме они смогут найти такой прекрасный подвал? Они стояли и смотрели на искалеченное и исхудавшее тело своего, когда-то любимого, сына. Он тихо и кратко дышал, если бы не это, то они бы и в самом деле подумали бы, что он помер. Тратиться на еду как-то не хотелось. Как и на лекарства. Тем более этот выблядок оказался на удивление живучим. Сколько не избивали, сколько не истязали — раны хоть и долго, но заживали. Госпожа Сон погладила свой живот: — И что будем делать? Может, добьем? Господин Фа скривился от ее слов. Он не хотел избавляться от такой прекрасной игрушки. Тем более староста не знал, что тогда случится с деревней. Смерть иногда истолковывают как избавление от страданий, так разве это не означает, что, умерев, Фа Вэньян будет счастлив? Он не хотел этого допустить. Госпожа Сон покачала головой. Она ненавидела того, кто хрипло дышал и валялся под ее ногами, к сожалению, с такими же глазами, как и у нее. Возможно, какая-то часть материнской любви к этому отбросу все еще не умерла, раз она предлагала убить и прекратить все это. Ну да ладно. Ее муж умнее, ему и решать. Может, это что-то еще, так как под сердцем она носила еще одно дитя. Господин Фа пробежался глазами по искалеченному телу, останавливаясь на левом бедре. Он смотрел в то место некоторое время, заставляя Фа Вэньяна задрожать, скорее по привычке, чем от настоящего страха. — Раскали нож и принеси его сюда, — говорит староста. Госпожа Сон недоуменно моргает, но когда замечает, куда направлен взгляд ее мужа, злобно хмыкает, кивает и исполняет поручение. Господин Фа забирает нож и задирает разорванную штанину на Фа Вэньяне. — Держи его. Госпожа Сон садится с другой стороны и крепко держит костлявые запястья. Она могла этого и не делать, так как этот выблядок не может сопротивляться, но он мог помешать. Женщина смотрит в заплаканные золотые глаза, презрительно искривляет губы. — Пожалуйста, не надо… — тихо, почти безмолвно шепчет Фа Вэньян. — Прошу вас… Он прекрасно чувствует, как рука мужчины мнет его бедро. Слезы льются сами по себе. — Мерзкая тварь, — злобно рычит госпожа Сон прямо ему в лицо, — ты недостоин даже жить! Бледные губы Фа Вэньяна дрожат, когда он смотрит на нее. А когда-то она его ласково звала «Ян-Ян», гладила и целовала… Он чуть поворачивает голову и видит привычные и уже знакомые тени возле стены. Они наблюдали за ним. Раскаленное лезвие вонзается в плоть. Фа Вэньян кричит и извивается до тех пор, пока из его рта не вытекает пена, а глаза не закатываются. На следующее утро ему дали кружку сока, теплый рис и разрезанные кусочки жареного мяса. Господин Фа полил все это собственным «соусом». Фа Вэньян смотрел на все это со слезами на глазах. — Пожалуйста… — Ешь, — грубо приказывает господин Фа, — иначе выброшу. У Фа Вэньян не было выбора. Он не жевал, а просто все пихал в глотку. После этого его начинало рвать от любой другой пищи. Но даже когда его тошнило, он все равно собирал это в ладони и засовывал в рот. А когда он устало лежал возле стены, пытаясь все это сохранить в желудке, первая тень гладила его живот, успокаивая, а «монстр» тыкался странной мордой ему в волосы. * Рану на бедре не сильно обрабатывали, а просто облили спиртом и замотали в бинты. Этого оказалось недостаточно: белые личинки все равно появились и ползали по коже. Фа Вэньян без эмоций смотрел на то, как они ползали. Жужжание мух совсем не раздражало. Они стали небольшой закуской. Вот только господин Фа немного забеспокоился по этому поводу и позвал врача. Лекарь, после презрительного плевка на тощую щеку, предложил прижечь рану. Господин Фа был очень рад это осуществить. Из-за боли Фа Вэньян потерял сознание. К сожалению, закусок больше не было. А была невыносимая и постоянная боль в бедре. * — Раз уж мы решили, что не будем его убивать, а держать еще очень долго, то разве мы хотим, чтобы в один из дней он стал испытывать удовольствие? — проговорила госпожа Сон после выпускания гнева на дрожащее тело. Фа Вэньян дернул головой и посмотрел на первую тень. От него не укрылось, как сверкнули желтые глаза. — Хм. Господин Фа долго не думал: — Принеси нож. Теперь у него болело не только бедро, но и место между ног. * Фа Вэньян не знает, сколько прошло времени. В одну ночь он стал слышать сверху ужасающие крики женщины. Две тени предположили, что она умирает, но это оказалось не так. Фа Вэньян подполз ближе к двери из подвала, прислушиваясь. Крики продолжались несколько часов, а после они прекратились, и начались другие. — Это девочка! — он точно узнал раздраженный голос господина Фа. — Она родила, — сказала удивленно первая тень. — Это… у меня появилась младшая сестра? Первая тень раздраженно щелкнула языком. — У нас появилась младшая сестра. У нас. Я думаю, эти твари ей не рады. И верно, прислушиваясь, все они услышали, как мужчина стал ругаться на уставшую женщину, но и та повышала голос. Из разгневанных слов они уловили, что староста хотел вовсе не дочь, а сына. Его жена уверяла, что в следующий раз получится, а ее, когда подрастет, можно тоже запереть в подвале. Две тени посмотрели на Фа Вэньяна, который зажал рот ладонями, слушая все это. Неужели… неужели они хотели и его мэймэй подвергнуть этому ужасу?! — Нет… нет… — качал он головой. — Так же нельзя… мэймэй… Трое услышали, как кто-то спускается. Это был господин Фа, который был сильно раздражен и хотел высвободить свой гнев.

***

Фа Вэньян сжал голову ладонями, прижимая изодранные колени к груди. Рядом летали серебряные бабочки. Он трясся от боли и страха. Нашей мэймэй грозит страшная участь. — А мы можем помочь, — говорит первая тень с белой улыбкой. Фа Вэньян поднимает на них глаза. Если у первой тени внешность почти сразу показалась, то у второй это заняло намного больше времени. Он был поистине уродлив, и странно выглядел, а также был достаточно большим. Будь он настоящим, то вполне мог бы поглотить человека целиком. — И как ты можешь помочь?.. — дрожащим голосом спросил он у первой тени. — Я могу вытащить тебя отсюда, — с улыбкой говорит тень. — И помогу нашей сестре. Никто из нас не хочет, чтобы она познала этот ужас. Фа Вэньян уже хотел было возмутиться тем, почему он раньше этого не предлагал, но прикусил язык. Он ведь сам не просил помощи! Потому что Фа Вэньян все еще, хоть и слабо, но верил в то, что волшебное и доброе «завтра» обязательно наступит. Но он так этого и не дождался. — Как ты мне поможешь?.. Тень улыбнулся шире. Желтые глаза опасно блеснули. — Отдай мне свое тело, позволь мне им управлять, и я вытащу нас отсюда. Фа Вэньян замер, широко раскрыв глаза. Первая тень подсела к нему и обняла, говоря в ухо: — Я сильнее, чем ты. И я жесток, моя рука не будет колебаться. Я — воплощение твоей обиды на весь этот мир, твоей боли и страданий. Если ты отдашь свое тело, то не получишь его обратно, а будешь только наблюдать, как это делал я. Но могу тебе пообещать, что боли ты больше не почувствуешь. Фа Вэньян поднимает руки и пытается коснуться тени. На удивление, у него это получается, и он чувствует его жар. Правда, тепло неправильное. Фа Вэньян инстинктивно знает причину этого жара. Фа Вэньян плачет по новой, губы дрожат. — Если отдам… ты исполнишь мою мечту?.. Тень отстраняется, чтобы взглянуть на его лицо. — Что за мечта? Фа Вэньян судорожно облизывает сухие и соленые губы. — Я… мечтаю стать свободным… — он смотрит в желтые круглые глаза. — Мечтаю о доме, далеко ото всех и… воспитывать кого-нибудь… Мечтаю увидеть этот мир. Ты сможешь это сделать? Тень не колеблется: — Хорошо, я исполню твою мечту. Фа Вэньян, впервые за все эти годы, облегченно улыбается и без страха закрывает глаза. — Тогда забирай. Спустя мгновение улыбка стала жестокой. В жестокости всегда рождаются настоящие монстры. Луна светила красным светом. Маленький монстр с наслаждением слушал мольбы женщины о пощаде. Ее извинения за все, что она с ним сделала. Золотые глаза и в самом деле редко встречались, так что он без тени сожаления медленно их вырвал. Кровь этих двоих омыла его с головы до ног. Но этого было мало для того, чтобы удовлетворить его. Но ничего страшного: их было еще много! Маленький монстр нашел бамбуковую палку возле дома, укрепил с помощью силы, а после выпустил серебряных бабочек. Их нежные крылья в тот же миг стали неимоверно острыми. Бабочки влетали в окна жителей и вонзались в их тела. Люди кричали и выбегали из дома, где их поджидал маленький монстр. Бамбуковая палка стала в разы прочнее и тяжелее, так что не составило никакого труда просто раздробить им кости. Кто-то молил о пощаде, но он их не слушал. Его ведь никто не слушал, так почему он должен? Кровь покрывала землю, делая ее черной, а также брызгала на маленького монстра. В темноте ночи горели только его золотые глаза. Люди пытались бежать, но он быстро ломал им ноги, а после вдалбливал палку в глазницы или в брюхо. Хватался за кожу с двух сторон и вываливал внутренности с двух сторон. Какое же удовольствие он получал от всего этого! Маленький монстр постоянно улыбался и смеялся. Ему было весело впервые за несколько лет! Он никого не жалел, даже младенцев постигала ужасная смерть. Шаман был прав. Сын старосты в самом деле стал погибелью их деревни. Но вот только кто действительно в этом виноват? Маленькому монстру, что веселился до утра, пробуя чужую кровь на вкус, было неважно. Он лежал на теплой крови и громко смеялся, смотря на начинающийся рассвет. Постепенно его смех сходил на нет, и он устало, но радостно улыбался. Но внезапно замер, когда услышал чей-то плач. Он было подумал, что кого-то случайно упустил, но вспомнил, кого он на самом деле не хотел убивать. Быстро поднялся с места, не обращая внимания на боль в ноге, и побежал в сторону дома. По пути распугивал серебряных бабочек, которые тоже решили попить крови, вознаграждая себя за труды. Грязные ноги хлюпали в крови и чем-то еще, когда он вошел в дом, направляясь на крик. В конце комнаты стояла кроватка. Заглянув туда, он увидел младенца, который истошно кричал, размахивая конечностями. Но она прекращает это делать, когда замечает человека. Младенец радостно улыбается и тянет ручки. Маленький монстр на мгновение замешкался, но все же медленно и осторожно взял ее. Младенец взяла в ладошку маленький локон волос, перепачканный кровью с ошметками плоти, и дернул. Даже было не больно, когда это произошло. Но это стало ее небольшой игрушкой, так что она стала играться с ней. Маленький монстр улыбался, но совершенно без злобы или жестокости. Он сел на пол и ткнул ее в щечку. Девочка захихикала и стала издавать странные звуки. У нее были темные глаза, как у того урода, но маленький монстр не испытывал отвращения к ней только из-за этого. Он стал баюкать ее на руках. Девочка еще какое-то время играла с клочком волос, но внезапно поджала губы и стала плакать. Маленький монстр забеспокоился и никак не мог понять в чем дело. — Ну, ну, что такое? Что-то болит? — Ува-а-а! Он постарался ее укачать, как мог, но и это не помогало. Тут ему в голову стрельнуло, что она может быть голодна. Маленький монстр, воодушевленный познанием причины ее плача, встал и направился на выход из дома. Вот только он совершенно забыл, что все были мертвы. Кругом была куча трупов. И все они были обезображены до неузнаваемости. А насколько он знал и помнил, младенцем вроде бы нужно было молоко. Животных не было, так как он их тоже убил. Нервно маленький монстр стал расхаживать между трупами, пытаясь найти менее обезображенный. Девочка все плакала и плакала, цеплялась за окровавленную одежду, требуя еды и внимания. — Сейчас, мэймэй, сейчас… Золотые глаза натыкаются на мертвую женщину с более-менее целым верхом. Вроде бы в ее доме тоже был младенец, которого она кормила. Он подходит именно к ней и дергает одежду, хватает одну грудь и начинает давить. Оттуда должно выходить молоко, насколько он знает, которым и питаются младенцы. Но пусто. — Давай! Давай же!.. — в отчаянии выкрикивает он. Сколько не пытается — ничего. Маленький монстр бросает это дело и думает побродить еще, но достаточно скоро понимает тщетность своих действий. Если у одной ничего не было, то почему молоко должно быть у других? Да и он же так их обезобразил… Он продолжает качать девочку на руках. Из-за его отчаяния бабочки тоже стали нервно летать рядом. Не факт, что им кто-то поможет. Не факт, что другая деревня ближе. Маленький монстр понимает, что он не сможет прокормить младенца. Он медленно опускает взгляд на девочку в руках. Он не хочет, чтобы она умерла от голода. Это мучительно, он знает. Маленький монстр отходит подальше от трупов и садится на землю. Отчаяние поселилось и укрепилось в его груди; осознание того, что он ничего не может сделать убивает изнутри. Серебряные бабочки, чувствуя его состояние, приносят ему острый нож. Он смотрит на нож и через секунду колебания берет его в руку. После возвращает свой взгляд на девочку, которая, к его удивлению, успокоилась. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и радостно улыбалась. На пухлых губах были капли крови, из-за того, что он ее держал, да и она еще и игралась с его локоном волос. Он уже успел ее испачкать, а они знакомы всего несколько минут. — Мэймэй… — тихо шепчет он. — Моя любимая мэймэй… Девочка, будто понимая, тянет к нему ручки. Он наклоняется, и она тянет его за брови, за щеки, вырывает еще несколько волосинок, но неважно. Ему совершенно не больно. И улыбается. Как же красиво и прекрасно она улыбается… Слезы наворачиваются на золотые глаза, когда он подносит кончик лезвия к маленькой груди. — Прости меня, прошу, прости меня… — шепчет он, смотря в ее темные глаза. — Я даю тебе слово, что отыщу тебя в следующей жизни. Буду оберегать и защищать, а любой, кто причинит тебе боль — поплатится. Твой… — он делает судорожный вдох, — твой гэгэ тебе обещает. Младенец все еще улыбается, будто понимает его. Легкий поцелуй в маленький лоб. Маленький монстр заносит руку с ножом. * Он похоронил ее на небольшом холме, где был хорошо виден закат. Подкатил среднего размера валун и смог найти красивый цветок. Маленький монстр спал на могиле младшей сестры две ночи. Волки вернулись в деревню и стали пировать трупами. Скоро сюда и мародеры подтянутся. Он смотрел на все это пустыми глазами. Проклятие успешно спало. Маленький монстр, крепко держась за бамбуковую палку, побрел прочь, хромая на левую ногу. К обеду он нашел холодную реку и отмокал там до тех пор, пока кровь полностью не смылась. Потом отдохнул, греясь на солнце, и пошел дальше. Попробовал есть какие-то ягоды и грибы, даже мелкую животину словил, но все равно стошнило. А есть хотелось. Маленький монстр решил держаться поближе к реке и время от времени просто пить. Хотя бы от этого не тошнило – и хорошо. Он шел медленно и часто отдыхал. Сил вообще не было, но все равно надо было шагать вперед. Он не считал, сколько прошло дней после того, как он выбрался. Да и было не важно. Но постепенно он стал слышать голоса и совсем скоро вышел на какое-то сборище. Он тут же напрягся, крепче вцепляясь в свою палку. Некоторые люди на него косились, но в основном не обращали внимания. Они только что-то ободряющее или требовательное говорили своим детям. Те были примерно его возраста, может старше, и уверенно что-то отвечали своим родителям. А после шли по очень длинной лестнице. Маленький монстр нахмурился, но решил следовать за ними. Хоть у него и была повреждена нога, и двигался он медленнее остальных, все равно смог идти спокойно, а не задыхаться от нехватки воздуха, как некоторые. Он даже сам удивился, когда смог преодолеть эту ужасно длинную лестницу. Дальше его глазам открылась огромная площадка, где дети рыли ямы. Маленький монстр поначалу не поверил зрению и проморгался, но картина была прежней. А стоило поднять взгляд выше, как он увидел примерно десять взрослых, в красивых одеждах, и они наблюдали за ними. Это был… отбор? Или экзамен? Он нахмурился, но все равно стал идти дальше. Дети на него оборачивались, так как до них доносился странный, но ужасный запах. Маленький монстр только скалился на них, и те, вздрагивая, возвращались к своим занятиям. Он прошел примерно до середины поля и остановился. Еще раз осмотрелся, чтобы убедиться в том, что они копают ямы. Зачем — непонятно. Маленький монстр берет свою палку двумя руками. Расставляет ноги и делает глубокий вдох. Направляет странную силу на кончик палки. Бах! Он ударил со всей силы, и в том месте появилась внушительная яма. Правда, из-за этого он пошатнулся и упал на колени. Тяжелое дыхание и изнеможение ударили в голову. Пот струился по вискам. Маленький монстр хотел было подняться и ударить еще раз, но тут он увидел чужие ноги. Он медленно поднял глаза. Светлые одежды цин, на поясе хлыст с маленькими шипами. Это был мужчина. Черные миндалевые глаза и темные волосы, часть которых закреплена красивой короной. Такие он видел на той мерзкой женщине. Черные глаза смотрели на него, хоть и с отвращением, но также и небольшим любопытством. — Что такой грязный зверь, как ты, здесь делает? — спросил мужчина. Он разозлился моментально. Быстро взял в руку кусок земли и бросил в мужчину, попадая в район живота. Тот удивленно моргнул. — Теперь ты тоже грязный, скотина! — злобно рявкнул маленький монстр. Дети в ужасе ахнули, а остальные взрослые с нескрываемым любопытством стали наблюдать за ними. Мужчина хмыкнул. — Как твое имя, грязный звереныш? Маленький монстр открыл рот, но ничего не сказал. Захлопнул. Подвигал губами и нахмурился. Брать его имя совершенно не хотелось. Он пробежался глазами по окрестностям, надеясь хоть что-то заметить, чтобы придумать имя. Нахмуренный, поднял взгляд и заметил в голубом небе летящую птицу. — Сян… — медленно двигает губами он. Вспоминает давнишние уроки, напрягает память. И не отрывает золотых глаз от кружащей в небе птицы. — Сян Цзянь. Придумав, он смотрит прямо в глаза мужчине. — Мое имя Сян Цзянь.